верные и честные слуги. Они единодушно пришли к мнению, что управляющий
фермой - человек ненадежный и его надо непременно сменить.
Кубис буквально менялся на глазах у тех, кто его знал. У него никогда
не было ни пфеннига за душой, не то что недвижимого имущества, и теперь в
нем вдруг проснулись алчность собственника, корыстолюбие. Он стал меньше
пить вначале из соображения экономии, а затем проникшись сознанием своего
нового положения в обществе. И хоть не мог отказаться от морфия, но старался
уменьшить ежедневные дозы, даже советовался по этому поводу с Матини. Желая
упорядочить свои дела, Кубис забрал у Генриха многочисленные расписки и
вместо них выдал одну, причем пометил в ней и окончательный срок погашения
долга - 1 января 1945 года. В газетах его теперь больше всего интересовали
не военные сводки, а колебания валютных бюллетеней, цены иа шерсть, мясо,
фрукты. Если раньше Кубис хотел пышно отпраздновать свадьбу - пригласить
чуть ли не всех офицеров штаба, то теперь он настаивал на очень ограниченном
количестве гостей.
- Кубис, вы становитесь скупым, - заметил как-то Генрих.
- Я убедился, что щедрость - сестра бедности. Если денег мало - их не
ценишь. Если есть капитал - его хочется увеличить.
Софья была в восторге от того, как разумно планирует их жизнь Пауль,
как осторожен он в тратах, как умеет угадывать ее желания с полуслова.
Вообще между нею и женихом установилось такое взаимопонимание, которое
бывает порукой счастливых браков. Кубис, сам того не замечая, медленно менял
свое отношение к Софье. Он уже не относился к ней как к ненужному и
обременительному довеску. Ведь она не требовала от него пылкой любви, была
ласкова, ровна в обращении, хорошая хозяйка. Она вполне разделяла мнение,
что сейчас не время для пышной свадьбы, да и вообще всякая парадность ни к
чему: лучше деньги, ассигнованные на это отцом, потратить на различные
хозяйственные усовершенствования.
Итак, гостей на свадьбе было мало. Софья пригласила свою кузину из
Пармо, Штенгеля и графиню. Пауль - генерала Эверса, Генриха, Лютца и Лемке.
Кубис получил отпуск на три дня, и молодожены тотчас же после обеда
должны были выехать в Пармо, к Софьиной тетке, наследницей которой нежная
племянница вскоре собиралась стать.
Но все произошло не так, как планировали.
Когда все уселись за свадебный стол и генерал Эверс, на правах
старшего, провозгласил первый тост, совершенно неожиданно появился курьер из
штаба дивизии.
- Разрешите вручить, герр генерал, личную телеграмму.
Эверс стремительно поднялся и нетерпеливо выхватил телеграмму из рук
курьера. Пробежав ее одним взглядом, генерал мгновенье стоял совершенно
неподвижно и вдруг покачнулся. Лютц, сидевший рядом, едва успел подхватить и
поддержать генерала за плечи.
- Прикажете послать за врачом? - взволнованно опросил он.
- Не надо. Сейчас все пройдет...- чужим голосом ответил генерал и обвел
всех присутствующих долгим взглядом, задержав его на Лемке. - Выйду на
балкон, и все пройдет...
- Я вынесу вам стул, - предложил Лютц.
- Не надо,- раздраженно бросил Эверс.
Выйдя на балкон, генерал плотно прикрыл дверь.
- Верно, семейные неприятности, - прошептала графиня. - Возможно,
что-то с женой... Откуда телеграмма, вы не обратили внимания?
- Из Берлина,- ответил курьер - Простите, что я принес ее сюда, но
телеграмма срочная, и я считал...
- А жена у него и Дрездене, - не слушая объяснений, проговорила
графиня.
- Возможно...- начал было Лютц.
На балконе прозвучал выстрел.
Все бросились к балконной двери.
Эверс лежал на полу, широко раскинув руки. Из виска тоненькой стрункой
сочилась кровь.
Первым опомнился Лютц. Склонившись над генералом, он разжал пальцы,
стиснутые в кулак, и осторожно вынул телеграмму.
Через его плечо Генрих прочел:
"Немедленно выезжай на курорт", подписи не было.
Бледный как полотно Лютц стал на колени и приложил ухо к груди своего
начальника. Сердце генерала Эверса не билось.
- Что это значит?- Лемке пытливо взглянул на Генриха.
- Пока это значит лишь одно - все мы должны быть на своих местах. Итак
- Генрих поклонился Софье, которая дрожала, словно в лихорадке, вцепившись
руками в плечо Кубиса - Пауль, ты оставайся возле жены, успокой ее, а мы
пошли.
- До прихода врача и начальника штаба - ничего не трогать, - приказал
Лемке - Я тоже сейчас вернусь.
Офицеры вышли. Лемке тотчас свернул к штабу СС, Генрих и Лютц остались
вдвоем.
- Что ты об этом думаешь, Генрих?
- Ничего хорошего это не сулит. Мне кажется... Погоди. Куда это бежит
дежурный штаба?
От двери штаба навстречу им действительно бежал дежурный, дрожащими
руками застегивая на ходу мундир.
- Герр гауптман, герр гауптман! - дежурный остановился, переводя
дыхание, губы его дрожали - Оберст Кунст застрелился у себя в кабинете.
- Он получил телеграмму из Берлина?- спросил Генрих.
- За пять минут до выстрела.
- Ему советовали поехать на курорт?
- Так точно! И даже немедленно!
- Сейчас же позвоните Лемке. Он у себя. До его приезда - в кабинет
никого не пускайте.
Дежурный побежал обратно в штаб. За ним медленно поднялись на второй
этаж Лютц и Генрих.
- Ну а теперь что ты скажешь?
- Я настолько ничего не понимаю, что мне кажется, будто я вижу все это
во сне.- Вид у Лютца был ошеломленный.
- Похоже на заговор. Включи-ка радио!
Но радио, как и всегда в этот час, передавало лишь бравурные марши.
- Может быть, тебе надо сообщить в штаб командования?- спросил Генрих.
Лютц подошел к телефону и собрался назвать условные позывные, когда в
комнату вбежал запыхавшийся Лемке.
- Где Кунст?
- Я приказал никого не пускать в его кабинет до вашего прихода.
- Но что, что все это значит?
- Точно с таким же вопросом я хотел обратиться к вам.
Все выяснилось лишь к вечеру, когда в Кастель ла Фонте прибыл
специальный самолет из Берлина. Уполномоченный Гиммлера привез приказы об
аресте Эверса и Кунста. Он должен был доставить обоих арестованных в
штаб-квартиру.
Командир дивизии генерал-лейтенант Эверс и начальник штаба дивизии
оберст Кунст обвинялись в том, что они принимали участие в заговоре против
фюрера и были причастны к покушению на его особу.
Недовольство фюрером, возникшее после пораженния на берегах Волги и все
возраставшее, по мере того как немецкая армия терпела новые и новые неудачи,
действительно привело к заговору.
Заговорщики ставили свой целью ликвидировать Гитлера и выдвинуть на его
место другую фигуру, устраивающую англо-американцев, чтобы заключись с ними
сепаратный мир, который бы позволил Германии вести войну только на Восточном
фронте.
Шестого июня англо-американцы высадились на французском берегу Ла-Манша
и открыли второй фронт. Это заставило заговорщиков прибегнуть к решительным
мерам. 20 июля 1944 года было совершено покушение на Гитлера.
Но бомба хоть и разорвалась в условленном месте и в условленный час,
только контузила фюрера. Головка заговора была тотчас раскрыта, и теперь
Гиммлер жаждал как можно скорее схватить всех участников заговора и
причастных к нему офицеров высшего командования. В списке государственных
преступников, насчитывающем около двух тысяч фамилий, значились и фамилии
генерала Эверса и оберста Кунста.
Покушение на фюрера значительно усилило влияние и значение карательных
органов как в армии, так и среди населения. Продолжались аресты - каждый
офицер чувствовал себя неуверенно.
Вот почему телеграмма, в которой барону фон Гольдрингу предписывалось
немедленно прибыть в штаб командования северной группы, взволновала не
только Генриха, но и его друзей - Лютца и Матини. Среди генералов, уже
замученных в гестапо, были Денус и Гундер, а Генрих не скрывал от друзей,
что в свое время он, по поручению Эверса, дважды был у Гундера в его
парижском особняке. Таким образом, вызов в штаб командования мог означать и
то, что фон Гольдринга будут допрашивать о связях Эверса с другими
генералами. Ничего хорошего такой допрос, конечно, не сулил.
Узнав о вызове, Лемке подозрительно взглянул на Генриха, и в глазах его
блеснули злорадные огоньки. Будь на то его воля, он, не задумываясь,
арестовал бы этого надменного барона, ведь не зря же сам приемный отец
просил приглядывать за ним. Но на такой серьезный шаг Лемке не отважится.
Пусть решает Бертгольд! Или штаб командования! Лемке был уверен, что вызов в
штаб добром не кончится.
Генрих очень хорошо понял взгляд Лемке. И беспокойство его еще
возросло.
Оно не уменьшилось и по приезде в штаб командования. Ничего не
объясняя, ему заявили, что он должен явиться в окружную комендатуру.
Окружная комендатура? Генрих почувствовал, как тоскливо сжалось его
сердце. Молнией промелькнула мысль о спрятанном под манжетом маленьком
браунинге. Только бы не упустить время. А может, все обойдется, как когдато
в кабинете Лемке? Прежде всего - ни тени волнения во взгляде, в жестах,
поведении. Хорошо, что комендатура находится в нескольких кварталах от
штаба: будет время все продумать, взять себя в руки.
Оберст фон Кронне принял Генриха в роскошном кабинете, из оков которого
открывался чудесный горный вид. Чуть приподнявшись в кресле, оберст довольно
небрежно кивнул головой и предложил Гольдрингу сесть. Этот оттенок
превосходства, подчеркнутая подтянутость фигуры, ловкость и четкость всех
движений хорошо были знакомы Генриху. Он сразу узнал в молодом
тридцатипятилетнем офицере представителя старинного юнкерского рода.
- А я вот сижу и любуюсь пейзажем, - неожиданно сказал фон Кронне. - Он
меня успокаивает и рождает ясность мысли. Как хорошая картина, висящая на
стене.
- Вам, герр оберст, надо поехать в Кастель ла Фонте и посмотреть
Гранд-Парадиссо во время захода солнца.
- О, я вижу, вы разбираетесь в этих вещах, - бросил Кронне, разглядывая
Генриха с головы до ног. - Вас проннформиравали, зачем вас вызвали сюда?
- Нет, просто приказали явиться к вам. О причинах я даже не
догадываюсь.
- Так вот что, герр гауптман: после событий, происшедших в Берлине на
днях, командование решило, отбросив все церемонии с этими итальянцами,
ввести в Северной Италии строгий оккупационный режим. Одной из мер является
организация военных комендатур, которым будут подчиняться все
муниципалитеты. Комендантом Кастель ла Фонте и всего прилежащего к нему
района назначаетесь вы!
Генрих почувствовал, как отлегло у него от сердца,
- Вы, барон, конечно, понимаете, что такое назначение - выражение
большого доверия к вам. Вы должны оправдать его безупречным выполнением
возложенных на вас обязанностей, верной службой фюреру и фатерданду.Большие
светло-серые глаза Кронне внимательно смотрели на Гольдринга.
- Мундир офицера обязывает меня безупречно выполнять обязанности, на
каком бы посту я ни был. Но этот знак доверия я расцениваю особенно высоко.
- Мы надеемся на это! Вам знаком район, где вы будете комендантом?
- Обязанности офицера по особым поручениям достаточно обширны, и мне
пришлось побывать почти во всех населенных пунктах, где находятся
подразделения нашей дивизии. Так что, осмелюсь сказать, я знаю этот район.
- Тем лучше. Отныне вы полновластный его хозяин и целиком отвечаете за
порядок в нем. Учтите по территории вверенного вам района проходят очень
важные для фронта железная дорога и автострада. Кроме того, в вашем районе
