фантастически наивен, Серж.
- Я писал о Каплане и не согласовывал.
- Ты еще скажи о Гликмане. Каплан - член Сюро обкома. О нем двести раз
писали. Ты Каплана со Штейном не равняй...
- Я и не равняю. Штейн куда симпатичнее.
- Тем хуже для него.
- Ясно. Спасибо, что предупредил.
Говорю Теппе:
- Оказывается, и Штейн не подходит.
- У меня были сомнения.
- А кто меня, спрашивается, разбудил?
- Я разбудил. Но сомнения у меня были.
- Что же делать?
- Скоро еще одна родит. А может, уже родила. Я сейчас позвоню.
- А я выйду, прогуляюсь.
В унылом больничном сквере разгуливали кошки. Резко скрипели облетевшие
черные тополя. Худой, сутулый юноша, грохоча, катил телегу с баком.
Застиранный голубой халат делал его похожим на старуху.
Из-за поворота вышел Штейн.
- Ну, поздравляю.
- Спасибо, дед, спасибо. Только что Ленке передачу отправил...
Состояние какое-то необыкновенное! Надо бы выпить по этому случаю.
"Выпьешь, - думаю, - с тобой... Одно расстройство".
Я не хотел его огорчать. Не стал говорить, что его ребенок забракован.
Но Штейн уже был в курсе дела.
- Юбилейный материал готовишь?
- Пытаюсь.
- Хочешь нас прославить?
- Видишь ли, - говорю, - тут нужна рабоче-крестьянская семья. А вы -
интеллигенты...
- Жаль. А я уже стих написал в такси. Конец такой:
На фабриках, в жерлах забоев. На дальних планетах иных - Четыреста
тысяч героев, И первенец мой среди них!
Я сказал:
- Какой же это первенец? У тебя есть взрослая дочь.
- От первого брака.
- А, - говорю, - тогда нормально.
Штейн подумал и вдруг сказал:
- Значит, антисемитизм все-таки существует?
- Похоже на то.
- Как это могло появиться у нас? У нас в стране, где, казалось бы...
Я перебил его:
- В стране, где основного мертвеца еще не похоронили... Само название
которой лживо...
- По-твоему, все - ложь!
- Ложь в моей журналистике и в твоих паршивых стишках! Где ты видел
эстонца в космосе?
- Это же метафора.
- Метафора... У лжи десятки таких подпольных кличек!
- Можно подумать, один ты - честный. А кто целую повесть написал о
БАМе? Кто прославлял чекиста Тимофеева?
- Брошу я это дело. Увидишь, брошу...
- Тогда и не упрекай других.
- Не сердись.
- Черт, настроение испортил... Будь здоров.
Теппе встретил меня на пороге.
- Кузина родила из шестой палаты. Вот данные. Сама эстонка, водитель
автокары. Муж - токарь на судостроительном заводе, русский, член КПСС.
Ребенок в пределах нормы.
- Слава Богу, кажется, подходит. Позвоню на всякий случай.
Туронок сказал:
- Вот и отлично. Договоритесь, чтобы ребенка назвали Лембитом.
- Генрих францевич, - взмолился я, - кто же назовет своего ребенка
Лембитом! Уж очень старомодно. Из фольклора...
- Пусть назовут. Какая им разница?! Лембит хорошо, мужественно и
символично звучит... В юбилейном номере это будет смотреться.
- Вы могли бы назвать своего ребенка - Вовой? Или Микулой?
- Не занимайтесь демагогией. Вам дано задание. К среде материал должен
быть готов. Откажутся назвать Лембитом - посулите им денег.
- Сколько?
- Рублей двадцать пять. Фотографа я пришлю. Как фамилия новорожденного?
- Кузин. Шестая палата.
- Лембит Кузин. Прекрасно звучит. Действуйте. Я спросил у Теппе:
- Как найти отца?
- А вон. Под окнами сидит на газоне. Я спустился вниз.
- Але, - говорю, - вы Кузин?
- Кузин-то Кузин, - сказал он, - а что толку?!
Видимо, настрой у товарища Кузина был философский.
- Разрешите, - говорю, - вас поздравить. Ваш ребенок оказался 400 000-м
жителем нашего города. Сам я из редакции. Хочу написать о вашей семье.
- Чего писать-то?
- Ну, о вашей жизни...
- А что, живем неплохо... Трудимся, как положено... Расширяем свой
кругозор... Пользуемся авторитетом...
- Надо бы куда-то зайти, побеседовать.
- В смысле - поддать? - оживился Кузин.
Это был высокий человек с гранитным подбородком и детскими невинными
ресницами. Живо поднялся с газона, отряхнул колени.
Мы направились в "Космос", сели у окна. Зал еще не был переполнен.
- Денег - восемь рублей, - сказал Кузин. - плюс живая бутылка отравы.
Он достал из портфеля бутылку кубинского рома. Замаскировал оконной
портьерой. - Возьмем для понта граммов триста?
- И пива, - говорю, - если холодное...
Мы заказали триста граммов водки, два салата и по котлете.
- Нарезик копченый желаете? - спросил официант.
- Отдохнешь! - реагировал Кузин.
В зале было пустынно. На возвышении расположились четверо музыкантов.
Рояль, гитара, контрабас и ударные. Дубовые пюпитры были украшены лирами из
жести.
Гитарист украдкой вытер ботинки носовым платком. Затем подошел к
микрофону и объявил:
- По заказу наших друзей, вернувшихся из курортного местечка
Азалемма...
Он выждал многозначительную паузу.
- Исполняется лирическая песня "Дождик каплет на рыло!.."
Раздался невообразимый грохот, усиленный динамиками. Музыканты что-то
выкрикивали хором.
- Знаешь, что такое Азалемма? - развеселился Кузин. - Самый большой
лагерный поселок в Эстонии. ИТК, пересылка, БУР... Ну, давай!
Он поднял стакан.
- За тебя! За твоего сына!
- За встречу! И чтоб не последняя...
Две пары отрешенно танцевали между столиками. Официанты в черно-белой
униформе напоминали пингвинов.
- По второй? Мы снова выпили. Кузин бегло закусил и начал:
- А как у нас все было - это чистый театр. Я на судомехе работал, жил
один. Ну, познакомился с бабой, тоже одинокая. Чтобы уродливая, не скажу -
задумчивая. Стала она заходить, типа выстирать, погладить... Сошлись мы на
Пасху... Вру, на Покрова... А то после работы - вакуум... Сколько можно
нажираться?.. Жили с год примерно... А чего она забеременела, я не
понимаю... Лежит, бывало, как треска. Я говорю: "Ты, часом, не уснула?" -
"Нет, - говорит, - все слышу". - "Не много же, - говорю, - в тебе пыла". А
она: "Вроде бы свет на кухне горит..." - "С чего это ты взяла?" - "А
счетчик-то вон как работает..." - "Тебе бы, - говорю, - у него поучиться..."
Так и жили с год...
Кузин вытащил из-за портьеры бутылку рома, призывно ее наклонил. Мы
снова выпили. Гитарист одернул пиджак и воскликнул:
- По заказу Толика Б., сидящего у двери, исполняется...
Пауза. Затем - с еще большим нажимом:
- Исполняется лирическая песня: "Каким меня ты ядом напоила?.."
- Ты сам женат? - поинтересовался Кузин.
- Был женат.
- А сейчас?
- Сейчас вроде бы нет.
- Дети есть?
- Есть.
- Много?
- Много... Дочь.
- Может, еще образуется?
- Вряд ли...
- Детей жалко. Дети-то не виноваты... Лично я их называю "цветы
жизни"... Может, по новой?
- Давай.
- С пивом...
- Естественно...
Я знал, еще три рюмки, и с делами будет покончено. В этом смысле хорошо
пить утром. Выпил - и целый день свободен...
- Послушай, - говорю, - назови сына Лембитом.
- Почему же Лембитом? - удивился Кузин. - Мы хотим Володей. Что это
такое - Лембит?
- Лембит - это имя.
- А Володя что, не имя?
- Лембит - из фольклора.
- Что значит - фольклор?
- Народное творчество.
- При чем тут народное творчество?! Личного моего сына хочу назвать
Володей... Как его, высерка, назвать - это тоже проблема. Меня вот Гришей
назвали, а что получилось? Кем я вырос? Алкашом... Уж так бы и назвали -
Алкаш... Поехали?
Мы выпили, уже не закусывая.
- Назовешь Володей, - разлагольствовал Куэин, - а получится ханыга. -
Многое, конечно, от воспитания зависит...
- Слушай, - говорю, - назови его Лембитом временно. Наш редактор за это
капусту обещал. А через месяц переименуешь, когда вы его регистрировать
будете...
- Сколько? - поинтересовался Кузин.
- Двадцать пять рублей.
- Две полбанки и закуска. Это если в кабаке.
- Как минимум. Сиди, я позвоню...
Я спустился в автомат. Позвонил в контору. Редактор оказался на месте.
- Генрих Францевич! Все о'кей! Папа - русский, мать - эстонка. Оба с
судомеха...
- Странный у вас голос, - произнес Туронок.
- Это автомат такой... Генрих Францевич, срочно пришлите Хуберта с
деньгами.
- С какими еще деньгами?
- В качестве стимула. Чтобы ребенка назвали Лембитом... Отец согласен
за двадцать пять рублей. Иначе, говорит, Адольфом назову...
- Довлатов, вы пьяны! - сказал Туронок.
- Ничего подобного.
- Ну, хорошо, разберемся. Материал должен быть готов к среде. Хуберт
выезжает через пять минут. Ждите его на Ратушной площади. Он передаст вам
ключ...
- Ключ?
- Да. Символический ключ. Ключ счастья. Вручите его отцу... В
соответствующей обстановке... Ключ стоит три восемьдесят. Я эту сумму вычту
из двадцати пяти рублей.
- Нечестно, - сказал я.
Редактор повесил трубку.
Я поднялся наверх. Кузин дремал, уронив голову на скатерть. Из-под щеки
его косо торчало блюдо с хлебом. Я взял Кузина за плечо.
- Але, - говорю, - проснись! Нас Хуберт ждет...
- Что?! - всполошился он, - Хуберт? А ты говорил -- Лембит.
- Лембит - это не то. Лембит - это твой сын. Временно...
- Да. У меня родился сын.
- Его зовут Лембит.
- Сначала Лембит, а потом Володя.
- А Хуберт нам деньги везет.
- Деньги есть, - сказал Кузин, - восемь рублей.
- Надо рассчитаться. Где официант?
- Але! Нарезик, где ты? - закричал Кузин.
Возник официант с уныло поджатыми губами.
- Разбита одна тарелка, - заявил он.
- Ага, -- сказал Кузин, -- это я мордой об стол - трах!
Он смущенно достал из внутреннего кармана черепки.
- И в туалете мимо сделано, - добавил официант, - поаккуратнее надо
ходить...
- Вали отсюда, - неожиданно рассердился Кузин, - слышишь? Или я тебе
плешь отполирую!
- При исполнении - не советую. Можно и срок получить.
Я сунул официанту деньги.
- Извините, - говорю, - у моего друга сын родился. Вот он и переживает.
- Поддали - так и ведите себя культурно, - уступил официант.
Мы расплатились и вышли под дождь. Машина Хуберта стояла возле ратуши.
Он просигналил и распахнул дверцу. Мы залезли внутрь.
- Вот деньги, - сказал Хуберт, - редактор беспокоится, что ты
запьешь...
Я принял у него в темноте бумажки и мелочь... Хуберт протянул мне
увесистую коробку.
- А это что?
- "Псковский сувенир".
Я раскрыл коробку. В ней лежал анодированный ключ размером с небольшую
балалайку.
- А, - говорю, - ключ счастья!
Я отворил дверцу и бросил ключ в урну. Потом сказал Хуберту:
- Давай выпьем.
- Я же за рулем.
- Оставь машину и пошли.
- Мне еще редактора везти домой.
- Сам доберется, жирный боров...
- Понимаешь, они мне квартиру обещали. Если бы не квартира...
- Живи у меня, - сказал Кузин, - а бабу я в деревню отправлю. На
Псковщину, в Усохи. Там маргарина с лета не видели...
- Мне пора ехать, ребята, - сказал Хуберт...
Мы снова вышли под дождь. Окна ресторана "Астория" призывно сияли.
Фонарь выхватывал из темноты разноцветную лужу у двери...
Стоит ли подробно рассказывать о том, что было дальше? Как мой спутник
вышел на эстраду и заорал: "Продали Россию!.." А потом ударил швейцара так,
что фуражка закатилась в кладовую... И как потом нас забрали в милицию... И
как освободили благодаря моему удостоверению... И как я потерял блокнот с
