Сэмюэль ДИЛЭНИ
ВАВИЛОН-17
...а вот эта штука - для Боба, она прольет свет
на кое-какие события прошлого года...
Ни в чем цивилизация не может так полно выразиться,
как в языке. Если мы им в совершенстве не владеем или сам
он несовершенен, то несовершенна и сама цивилизация.
Марио Пей
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РИДРА ВОНГ
...Здесь заключен двусмысленности центр.
Свет электрический на улицу пролился.
Обманчивые тени расскажут будущее мальчиков,
но присмотрись, они не мальчики совсем;
игра теней - и съеживается рот,
младые губы полные стареют;
тень режет словно бритва, или
как кислота съедает все на розовых щеках...
...иль трещина в кости - источник
тех темных капель вытекающих на грудь
при каждом жесте или вспышке света
с разбухших губ,
слюна замешана на крови...
Они галдят, однообразною толпою на улице волнуясь
и волнами спадая снова, как лес сплавной приливом
на берег брошенный, и вновь обратно всасанный потоком,
только шлепок бревна о песок,
только рывок обратно к воде.
Сплавной лес; узкие бедра, расплывчатые глаза,
широченные плечи и грубо-отштукатуренные руки,
серолицые шакалы стоящие на коленях для молитвы.
Цвета исчезают, разрушая день,
и те кто остались в речном доке
встречают юных моряков
иноходью возвращающихся на корабль по улице...
Мэрлин Хэкер "Призмы и линзы"
1
Это город-порт.
Здесь небо ржавеет в дымах. Промышленные газы заливают вечер
оранжеватым, розовым, пурпурным и другими оттенками красного. На западе,
поднимающиеся и опускающиеся транспорты, разрывают облака, доставляя грузы
к звездным центрам и спутникам. Но это и гниющий город, - думал генерал,
сворачивая за угол по засыпанной мусором и отбросами обочине.
Со времен Вторжения шесть губительных запретов, - в течение
нескольких месяцев каждый, - задушили город, жизнь которого пульсировала
только благодаря межзвездной торговле. Спрашивается, как мог этот город
существовать? Шесть раз за прошедшие двадцать лет генерал спрашивал себя
об этом. А где же ответ? Его может и не быть.
Паника, мятежи, пожары, каннибализм...
Генерал взглянул на силуэты грузовых башен, возвышавшихся над шатким
монорельсом на фоне грязных построек. Улицы здесь были поменьше; туда-сюда
сновали транспортные рабочие, грузчики, с десяток звездолетчиков в зеленых
мундирах и орды бледных мужчин и женщин, руководивших сложными и
запутанными таможенными операциями. Теперь они спокойны, заняты домом или
работой, размышлял генерал. А ведь после Вторжения прошло два десятилетия.
Все эти люди голодали во время запретов, разбитых окон, грабежей, с визгом
разбегались перед брандсбойтами, зубами, крошащимися от нехватки кальция,
разрывали на куски трупы.
Что за животное человек? Он задавал себе этот абстрактный вопрос,
чтобы отогнать воспоминания. Будучи генералом легче размышлять о "звериной
сущности человека", чем вспоминать о временах последнего запрета, о
женщине, которая сидела посреди тротуара, держа на коленях скелет своего
ребенка, или о трех истощенных десятилетних девочках, напавших на него с
бритвами прямо на улице... (... одна из них свистнула сквозь коричневые
зубы, и перед ней засверкал металл: "Иди сюда, Бифштекс! Иди возьми меня,
Лангет..." Он использовал карате...), или о слепом, который шел по
проспекту с несмолкаемыми воплями и криками.
Сейчас, это бледные, приличные мужчины и женщины, которые
разговаривают тихо, и стараются, чтобы никакие чувства не отразились на их
лицах; у них теперь бледные и приличные патриотические идеи: "Работать для
победы над захватчиками", "Алона Стар и Кип Риак хороши в "Звездных
Каникулах", но Рональд Кувар - лучший серьезный артист". Они слушают
музыку Хи Лайта (или не слушают, думал генерал, вспоминая медленные танцы,
в которых партнеры не касаются друг друга). Служба в Таможне гарантирует
спокойную жизнь. Работать непосредственно на Транспорте, может, и
интересней и веселее, судя по кинофильмам, но в действительности эти
транспортники - такие странные...
Более интеллектуальные и умудренные опытом обсуждают поэзию Ридры
Вонг.
Они часто говорят о Вторжении, и все теми же фразами, которые
освящены двадцатилетним повторением по радио и в газетах. Они редко
упоминают о запретах, только вскользь.
Взять любого из них, взять миллион. Кто они? Чего хотят? Что они
скажут, если дать им возможность сказать?
Ридра Вонг стала голосом века. Генерал вспомнил строки обозрения.
Парадоксально: сейчас военный руководитель шел на встречу с Ридрой Вонг,
преследуя вполне конкретную военную цель.
Вспыхнули уличные огни, и отражение генерала неожиданно появилось в
золотистой витрине бара. Хорошо, что я сейчас не в мундире. Он увидел
высокого мускулистого пятидесятилетнего человека с властным, словно
вырубленным из камня, лицом. В сером штатском мундире генерал чувствовал
себя неуютно. До тридцати лет он производил на окружающих впечатление
"большого и нескладного". Впоследствии - это изменение совпало с
Вторжением - впечатление "массивного и властного".
Он вошел внутрь.
И прошептал:
- Боже, она прекрасна, даже не надо отыскивать ее среди других
женщин. Я не знал, что она так прекрасна, изображения не передают этого...
Она повернулась к нему (увидела фигуру генерала в зеркале за
стойкой), поднялась со стула, улыбнулась.
Он подошел, взял ее за руку. Слова "добрый вечер, мисс Вонг" застряли
у него в горле, как только он попытался их произнести. И тогда заговорила
она.
На губах - помада медного цвета. И глаза - медные кованые диски...
- Вавилон-17, - сказала она. - Я с ним еще не разобралась, мистер
Форестер.
Вязаное платье цвета индиго, волосы ночным водопадом разлились по
плечам.
- Не удивительно, мисс Вонг, - сказал генерал.
Изумительно, подумал он, глядя на собеседницу. Вот она положила руку
на стойку, откинулась на стуле; под синим вязаным платьем заиграло бедро;
и с каждым ее движением я удивляюсь, поражаюсь, схожу с ума. Она сбивает
меня с толку, а может она действительно...
- Но я продвинулась дальше, чем ваши военные.
Мягкая линия ее губ изогнулась в вежливой улыбке.
- Исходя из того, что я знаю о вас, мисс Вонг, это тоже меня не
удивляет.
Кто она? - подумал генерал. Он задавал вопрос абстрактному
собеседнику. Он спрашивал у собственного отражения. Он спрашивал о ней.
Много-много вопросов. Я должен знать о ней все. Это важно. Я должен знать.
- Во-первых, генерал, - произнесла она, - Вавилон-17 - это не шифр.
Его мысли со скрипом вернулись к предмету разговора.
- Не шифр? Но я думал, что криптографический отдел установил... - он
запнулся, потому что не был так уверен в заключении криптографического
отдела, и потому, что требовалось хоть какое-то время, чтобы вытащить себя
с рифов ее высоких скул, выбраться из пещер ее глаз.
Напрягая мышцы лица, генерал приказал своим мыслям вернуться к
Вавилону-17. Вторжение: Вавилон-17 может оказаться ключом к прекращению
двадцатилетней войны.
- Вы хотите сказать, что наши попытки дешифровать Вавилон
бессмысленны?
- Это не шифр, - повторила Ридра. - Это язык.
Генерал нахмурился.
- Ну, как его не называй - шифр или язык, мы его пока еще не
разгадали. Давно начали эту работу, но все еще чертовски далеки от цели.
Сказывалось напряжение последних месяцев - язык стал непослушным,
голос охрип. Улыбка исчезла, обе руки лежали на стойке. Он захотел
сгладить жесткость своих слов.
- Связаны ли вы непосредственно с работой криптографического отдела,
- голос Ридры был ровным и успокаивающим.
Он покачал головой.
- Тогда позвольте мне вам кое-что объяснить. По большому счету,
мистер Форестер, существует два типа шифров. В первом - буквы или символы,
используемые вместо букв, перемешиваются и искажаются в соответствии с
моделью. Во втором - буквы, слова или группы слов заменяются другими
буквами, символами или словами. Шифр может относиться к первому или
второму типу, или быть комбинированным. Но оба типа шифров имеют одно
общее свойство: когда найден ключ, вам стоит только применить его, и
получатся логичные предложения. Язык же имеет собственную внутреннюю
логику, собственную грамматику, свой способ выражения мыслей в словах с
незначительными колебаниями смысла. Не существует ключа, подходящего ко
всем смысловым значениям, выраженным в языке. В лучшем случае вы получите
лишь приблизительное значение.
- Вы хотите сказать, что Вавилон-17 преобразуется в какой-то другой
язык?
- Вовсе нет. Это первое, что я проверила. Мы можем взять
вероятностную развертку различных элементов Вавилона и посмотреть, подобны
ли они различным языковым образцам, пусть даже расположенным в другом
порядке. Нет, Вавилон-17 - это самостоятельный язык, который мы пока не
понимаем.
- Понятно, - генерал Форестер попытался улыбнуться, - то есть, вы
хотите сказать, раз это не шифр, а скорее всего чужой язык, то нам
придется отступить.
Даже если это поражение, то из ее уст оно становится не настолько
горьким.
Но Ридра покачала головой.
- Боюсь, что вы меня не совсем поняли. Неизвестный язык может быть
понят без перевода. Например, линейный Б и хеттский языки. Но чтобы так
получилось с Вавилоном-17, мне нужно знать гораздо больше.
Генерал изумленно поднял брови.
- Что же еще вам нужно знать? Мы передали вам все образцы. Когда
получим новые, мы обязательно...
- Генерал, я должна знать о Вавилоне-17 все, что известно вам: где вы
обнаружили его, когда, при каких обстоятельствах. Во всем может оказаться
ключ к разгадке.
- Мы передали всю информацию, которой рас...
- Вы дали мне десять страниц искаженного машинописного текста через
двойной интервал с шифром под названием Вавилон-17 и спросили, что он
означает. Исходя из этого я больше ничего не могу сказать. Дайте больше
информации, тогда может быть смогу. Все очень просто.
Если бы это было так просто, подумал генерал. Если бы все дело было в
этом, мы бы никогда не обратились к вам, Ридра Вонг.
Она сказала:
- Если бы это было так просто, если бы все дело было в этом, вы бы
никогда не обратились ко мне, мистер Форестер.
Он замер, на какое-то мгновение поверив что она читает его мысли.
Нет, конечно же она просто должна знать об этом. Должна ли?
- Генерал Форестер, определили ли ваши специалисты, что это язык, а
не шифр?
- Если и да, то мне об этом не доложили.
- Уверена, что они этого не знают. Я сделала несколько структуральных
набросков грамматики... А они?
- Нет.
- Поверьте, генерал, все они чертовски много знают о шифрах, но не
имеют никакого понятия о сущности языка. Именно из-за этой идиотской
