человека, разбитого параличом, предполагая, вероятно, как заключили двое
свидетелей, что таковой должна быть оборонительная позиция.
- Как! - воскликнул мистер Снодграсс, внезапно обретая дар речи,
утраченный было под влиянием крайнего изумления, и бросаясь между двумя
противниками с риском получить от каждого по удару в висок. - Как! Мистер
Пиквик, ведь на вас взирает весь мир! Мистер Тапмен! Ведь вы наравне со
всеми нами озарены блеском его бессмертного имени! Стыдитесь, джентльмены,
стыдитесь!
Пока говорил его юный друг, непривычные морщины, проведенные мимолетной
вспышкой гнева на ясном и открытом челе мистера Пиквика, постепенно
исчезали, как исчезают следы карандаша от мягкого прикосновения резинки.
Друг еще не умолк, а на лице мистера Пиквика уже появилось свойственное ему
благожелательное выражение.
- Я погорячился, - сказал мистер Пиквик, - слишком погорячился. Тапмен,
вашу руку.
Темное облако сбежало с лица мистера Тапмена, когда он крепко пожимал
руку своему Другу.
- Я тоже погорячился, - заявил он.
- Нет! - перебил мистер Пиквик. - Вина моя. Вы наденете зеленую
бархатную куртку?
- Нет! - отвечал мистер Тапмен.
- Наденьте, сделайте такое одолжение, - возразил мистер Пиквик.
- Хорошо, хорошо, надену, - сказал мистер Тапмен.
В результате было решено, что мистер Тапмен, мистер Уинкль и мистер
Снодграсс - все трое наденут маскарадные костюмы. Таким образом, растаявший
под влиянием своего добросердечия, мистер Пиквик дал согласие на то, против
чего восставал его здравый смысл. Более разительную иллюстрацию его доброты
вряд ли можно было бы придумать, даже если бы события, изложенные на этих
страницах, были целиком вымышлены.
Мистер Лио Хантер не преувеличил ресурсов мистера Соломона Лукаса.
Гардероб у него был разнообразный, весьма разнообразный, пожалуй не строго
классический, не совсем новый, и не содержал он ни одного костюма,
сделанного в стиле какой-либо эпохи, но зато все костюмы были более или
менее усеяны блестками; а что может быть красивее блесток! Можно выдвинуть
возражение: блестки не приспособлены к дневному свету, но всем известно, что
они сверкали бы при лампах; и, стало быть, яснее ясного, что если люди дают
костюмированные балы днем и костюмы имеют не такой красивый вид, как при
вечернем освещении, то вина лежит исключительно на тех, кто дает
костюмированный бал, и блестки тут ни в чем не повинны. Таковы были
убедительные доводы мистера Соломона Лукаса, и под влиянием таких
рассуждений мистер Тапмен, мистер Уинкль и мистер Снодграсс начали
облекаться в костюмы, которые мистер Лукас, руководствуясь своим вкусом и
опытом, рекомендовал как наиболее соответствующие данным обстоятельствам.
Экипаж для пиквикистов нанят был в "Городском Гербе"; из той же
сокровищницы была вытребована коляска, чтобы доставить мистера и миссис Потт
во владения миссис Лио Хантер, о которых мистер Потт, деликатно выражая свою
признательность за полученное приглашение, уже писал в "Итенсуиллской
газете", с уверенностью предсказывая, что "явлено будет зрелище
восхитительное и чарующее, ослепительный блеск красоты и таланта,
гостеприимство щедрое и безграничное, а главное - великолепие, смягченное
изысканнейшим вкусом, и пышность, утонченная благодаря полной гармонии и
целомудреннейшему содружеству, - пышность, по сравнению с которой
баснословная роскошь восточной сказочной страны покажется столь же темной и
мрачной, как и умонастроение того желчного и жалкого существа, которое
осмелилось запятнать ядом зависти приготовления, сделанные добродетельной и
весьма выдающейся леди, на чей алтарь возлагаем мы эту смиренную дань
восхищения". Этот последний пассаж, полный сарказма, был направлен против
"Независимого", который, не получив приглашения, высмеивал на протяжении
четырех номеров всю затею, прибегая к самому крупному шрифту и печатая все
прилагательные с прописной буквы.
Настало утро.
Приятно было созерцать мистера Тапмена в полном костюме разбойника: в
очень узкой куртке, которая делала его плечи и спину похожими на подушечки
для булавок; верхняя часть его ног была упакована в бархатные штанишки,
нижняя - хитро обмотана сложной сетью бинтов, к которой все разбойники
питают особое пристрастие. Приятно было видеть его честную, простодушную
физиономию, высовывающуюся из открытого воротника рубашки, украшенную
великолепными усами и разрисованную жженой пробкой, и созерцать шляпу и
форме сахарной головы, декорированную разноцветными лентами, которую он был
вынужден держать на коленях, ибо ни в один нам известный крытый экипаж не
вошел бы человек, задумавший поместить такую шляпу в пространстве между
своею головой и крышею экипажа. Не менее забавен и мил был мистер Снодграсс
в голубых атласных буфах и плаще, в белом шелковом трико и туфлях и в
греческом шлеме, каковой костюм, как всякому известно (а если не всякому, то
мистеру Соломону Лукасу), являлся несомненным, подлинным и повседневным
одеянием трубадуров с древнейших времен и до окончательного их исчезновения
с лица земли. Все это было приятно видеть, но каково же было ликование
толпы, когда крытый экипаж остановился позади колесницы мистера и миссис
Потт, которая в свою очередь остановилась перед дверью мистера Потта, а эта
последняя распахнулась, и показался великий Потт, наряженный русским
приставом, со страшным кнутом в руке - изящный символ суровой и непреклонной
мощи "Итенсуиллской газеты" и страшных ударов, наносимых ею врагам общества.
- Браво! - воскликнули из коридора мистер Тапмен и мистер Снодграсс при
виде ходячей аллегории.
- Браво! - раздался в коридоре голос мистера Пиквика.
- Ура! Да здравствует Потт! - орала толпа.
Под эти приветственные возгласы мистер Потт сел в коляску, улыбаясь с
видом благосклонного достоинства, явно свидетельствовавшим о том, что он
сознает свою мощь и умеет ею пользоваться.
Затем вышла из дома миссис Потт, которая была бы очень похожа на
Аполлона, если бы на ней не было платья; ее сопровождал мистер Уинкль,
который в своем светло-красном фраке мог бы быть безошибочно принят за
спортсмена, если бы у него не было столь же разительного сходства с
почтмейстером. Последним шествовал мистер Пиквик, которого мальчишки
приветствовали столь же бурно, предполагая, быть может, что его панталоны в
обтяжку и гетры относятся к средневековым реликвиям.
Наконец, оба экипажа покатили к владениям миссис Лио Хантер. Мистер
Уэллер (который должен был прислуживать за завтраком) помещался на козлах
того экипажа, в котором находился его хозяин.
Все до единого - мужчины, женщины, мальчики, девочки и младенцы,
собравшиеся поглазеть на гостей в маскарадных костюмах, - завизжали от
восторга, когда мистер Пиквик торжественно проследовал в сад под руку с
разбойником и трубадуром. А какие раздались ликующие возгласы, когда мистер
Тапмен стал водружать на голову конусообразную шляпу, дабы в полном блеске
появиться в саду!
Приготовления были сделаны в самом восхитительном стиле, они вполне
оправдывали пророческие слова Потта о роскоши восточной сказочной страны и
явно опровергали злостные замечания пресмыкающегося "Независимого". Сад
размером не меньше акра с четвертью - был переполнен приглашенными. Никто
никогда еще не видывал такою изобилия красоты, элегантности и литературных
талантов! Здесь была молодая леди к костюме султанши, "делавшая" поэзию в
"Итенсуиллской газете"; она опиралась на руку молодого джентльмена, который
"делал" критику и, как подобает, нарядился в фельдмаршальскую форму - только
без фельдмаршальских сапог. Здесь был сонм гениев, и каждый рассудительный
человек почел бы за честь встретиться с ними. Мало того, здесь было с
полдюжины львов из Лондона - писателей, настоящих писателей, которые
написали целые книги и затем напечатали, а здесь вы могли их созерцать; они
прогуливались, как простые смертные, улыбались и болтали, да, болтали
порядочный вздор, несомненно с благим намерением быть понятыми окружающей их
вульгарной толпой. Кроме того, здесь был музыкальный ансамбль в картонных
шляпах: четыре певца из неведомой страны, одетых в свои национальные
костюмы, да дюжина наемных лакеев в своих национальных костюмах - и к тому
же очень грязных. И, главное, здесь была миссис Хантер, одетая Минервой,
принимавшая гостей и сиявшая от гордости и удовольствия при виде такого
изысканного общества.
- Мистер Пиквик, сударыня, - доложил слуга, когда этот джентльмен
приблизился к руководившей торжеством богине, держа шляпу в руке и в
сопровождении разбойника и трубадура по бокам.
- Как! Где?! - вскакивая с места, вскричала миссис Лио Хантер с
притворным восторгом и изумлением.
- Здесь, - сказал мистер Пиквик. - Неужели я имею счастье лицезреть
самого мистера Пиквика! - воскликнула миссис Лио Хантер.
- Он самый, сударыня, - с низким поклоном ответил мистер Пиквик. -
Разрешите мне представить автору "Издыхающей лягушки" моих друзей - мистер
Тапмен, мистер Уинкль, мистер Снодграсс.
Очень немногие, кроме тех, кто испытал это на себе, знают, как трудно
кланяться в зеленых бархатных штанишках, узкой куртке и высокой шапке, или в
голубых атласных буфах и белом шелковом трико, или в коротких вельветовых
штанах и сапогах с отворотами, когда все эти принадлежности туалета сшиты не
по мерке и нимало не приспособлены друг к другу и к фигуре, которую
облекают. Никто еще не видывал таких судорог, от которых скрючился мистер
Тапмен, старавшийся держаться свободно и грациозно, и таких замысловатых
поз, какие принимали его костюмированные друзья.
- Мистер Пиквик, - сказала миссис Лио Хантер, - вы должны дать мне
слово, что не будете отходить от меня в течение всего дня. Здесь сотни
людей, которых я во что бы то ни стало должна вам представить.
- Вы очень любезны, сударыня, - отвечал мистер Пиквик.
- Во-первых, вот мои девчурки, я о них почти забыла, - продолжала
Минерва, небрежно указывав на двух великовозрастных девиц, одну лет
двадцати, другую года на два старше, одетых в детские платьица - для того ли
чтобы им казаться юными, или для того, чтобы их мамаша казалась моложе,
этого пункта мистер Пиквик нам не разъясняет.
- Они премиленькие, - заметил мистер Пиквик, когда представленные ему
малютки удалились.
- Они очень похожи на свою маму, сэр, - величественно изрек мистер
Потт.
- Ах вы проказник! - воскликнула миссис Лио Хантер, игриво хлопнув
редактора веером по руке. (Минерва была с веером!)
- Ну, конечно, дорогая моя миссис Хантер, - сказал мистер Потт,
состоявший в Логовище на ролях присяжного трубача. - Вы прекрасно знаете,
что в прошлом году, когда ваш портрет появился на выставке Королевской
академии, все спрашивали, чей это портрет - ваш или вашей младшей дочери; вы
так похожи друг на друга, что различить вас немыслимо.
- Хорошо, пусть будет так, но зачем это повторять при чужих? - сказала
миссис Лио Хантер, еще раз ударив веером дремлющего льва "Итенсуиллской
газеты".
- Граф, граф! - вдруг взвизгнула она, обращаясь к проходившему мимо
субъекту в иностранном мундире и с огромными баками.
- А? Ви меня зовете? - оглянулся граф.
- Я хочу познакомить двух поистине умных людей, - сказала миссис Лио
Хантер. - Мистер Пиквик, позвольте вас представить графу Сморлторку!
Затем она быстро шепнула мистеру Пиквику:
- Знатный иностранец... собирает материалы для большой работы об
