ускользнули эти мелочи, и Том выскочил из двуколки с быстротой, на какую
только были способны его окоченевшие ноги, и вошел в дом.
Пяти минут не прошло, как он уже расположился в комнате напротив
буфетной - в той самой комнате, где воображение еще раньше нарисовало ему
пылающий камин, - и сидел перед подлинным, осязаемым буйным огнем, в который
был брошен чуть ли не бушель угля и такое количество хвороста, что его
хватило бы на несколько приличных кустов крыжовника, - хвороста,
нагроможденного чуть ли не до каминной трубы, где огонь гудел и трещал так,
что от одних звуков должно было согреться сердце у всякого разумного
человека. Было очень уютно, но это еще не все: кокетливо одетая девушка с
блестящими глазками и изящными ножками покрывала стол очень чистой белой
скатертью; а так как Том сидел, положив ноги в туфлях на каминную решетку,
спиною к открытой двери, он видел в зеркале над камином чарующую перспективу
буфетной, где в самом соблазнительном и аппетитном порядке стояли на полках
ряды зеленых бутылок с золотыми ярлыками, банок с пикулями и вареньем,
сыров, вареных окороков и ростбифов. Это также было уютно, но и это еще не
все: в буфетной за самым изящным столиком, придвинутым к самому яркому
камельку, пила чай полная и красивая вдовушка лет сорока восьми или в этом
роде, с лицом таким же уютным, как буфетная, - несомненно хозяйка заведения
и верховная правительница всех этих приятных владений. Однако только темное
пятно портило очаровательную картину, и этим пятном был рослый мужчина очень
рослый, в коричневом сюртуке с блестящими узорчатыми металлическими
пуговицами, мужчина с черными баками и черными волнистыми волосами,
распивавший чай вместе с вдовою и, как всякий мало-мальски проницательный
наблюдатель мог догадаться, довольно успешно склонявший вдову перестать быть
вдовою и даровать ему право усесться в буфетной на весь остаток его земного
бытия.
Том Смарт отнюдь не отличался раздражительным или завистливым нравом,
но бог весть почему этот рослый мужчина в коричневом сюртуке с блестящими
узорчатыми металлическими пуговицами взбудоражил тот небольшой запас желчи,
какой входил в его состав, и привел Тома Смарта в крайнее негодование, в
особенности когда он со своего места перед зеркалом время от времени
замечал, что между рослым мужчиною и вдовою совершается обмен фамильярными
любезностями, позволявшими предполагать, что расположение вдовы к нему
отличается такими же размерами, как и его рост. Том любил горячий пунш - я
даже могу сказать, что он очень любил горячий пунш, - и вот, позаботившись о
том, чтобы норовистая кобыла получила хороший корм и стойло, и оказав честь
превосходному маленькому обеду, который вдова подала ему собственноручно,
Том потребовал стакан пунша для пробы. Ну, а если было что-нибудь во всей
области кулинарного искусства, что вдова умела приготовлять лучше всего
прочего, то это был именно названный напиток; первый стакан так пришелся по
вкусу Тому Смарту, что он, не теряя времени, потребовал второй. Горячий пунш
- приятный напиток, джентльмены, весьма приятный напиток при любых
обстоятельствах, а в этой уютной старой гостиной, перед огнем, гудевшим в
камине, когда ветер снаружи дул с такой силой, что трещали балки старого
дома, Том Смарт нашел его поистине восхитительным. Он потребовал еще стакан,
а затем еще, - кто его знает, не потребовал ли он после этого еще один, - но
чем больше он пил горячего пунша, тем больше думал о рослом мужчине.
- Черт бы его побрал, этого нахала! - сказал самому себе Том. - Что ему
тут делать в этой уютной буфетной? Ну, и подлая же у него рожа! Будь у вдовы
больше вкуса, она могла бы подцепить кого-нибудь получше.
Тут Том перевел глаза от зеркального стекла над камином к стеклянному
'стакану на столе; а так как он тем временем расчувствовался, то и осушил
четвертый стакан пунша и потребовал пятый.
Том Смарт, джентльмены, тяготел к тому, чтобы быть на виду. Давненько
уже мечтал он расположиться за своей собственной стойкой, в зеленом сюртуке,
коротких полосатых штанах и сапогах с отворотами. У него была большая
склонность председательствовать за веселым обедом, и он часто думал о том,
как отличился бы он за разговором в своем собственном трактире и какой
блестящий пример мог бы подать своим клиентам по части выпивки. Все эти
мысли проносились в голове Тома, когда он сидел у гудящего камина, попивая
горячий пути, и он почувствовал весьма справедливое и уместное негодование
по поводу того, что у рослого мужчины все шансы завладеть таким прекрасным
заведением, тогда как он, Том Смарт, был так далек от этого. Наконец,
рассмотрев за двумя последними стаканами вопрос о том, нет ли у него полного
основания затеять ссору с рослым мужчиной, ухитрившимся снискать
расположение полной и красивой вдовы. Том Смарт пришел к приятному
заключению, что он - несчастный, всеми обиженный человек и лучше всего ему
лечь спать.
Кокетливая девушка повела Тома наверх по широкой старинной лестнице, по
пути заслоняя рукою свечу от сквозного ветра, который мог бы, и не задувая
свечи, найти себе место для прогулок в этом старом доме, где можно было
заблудиться. Но он все-таки не задул, и этим воспользовались враги Тома,
утверждая, будто свечу задул не ветер, а Том, и будто, когда он делал вид,
что хочет ее зажечь, он на самом деле целовал девушку. Как бы ни было, новый
свет был возжен, и Тома препроводили по лабиринту комнат и коридоров в
помещение, приготовленное для его особы; девушка, пожелав ему спокойной
ночи, удалилась.
Это была хорошая, просторная комната с большими стенными шкафами,
кроватью, которая могла служить ложем для целого пансиона, и - стоит ли
упоминать? - еще с двумя дубовыми шкафами, в которых поместился бы обоз
маленькой армии. Но больше всего воображение Тома было потрясено странным,
мрачного вида креслом с высокой спинкой, самой фантастической резьбой, с
подушкой, обитой розовой материей с разводами; ножки его заканчивались
круглыми шишками, старательно обернутыми красной шерстяной материей, словно
это были пальцы, пораженные подагрой. Про всякое другое необычное кресло Том
подумал бы только: "Какое чудное кресло", - и делу конец, но в этом
исключительном кресле было что-то - хотя он не мог бы сказать, что именно,
столь странное и столь непохожее на все другие предметы меблировки, которые
он когда-либо видел, что оно, казалось, зачаровывало его. Он сел у камина и
около получаса пялил глаза на старое кресло. Черт бы его побрал, это кресло!
Такое это было старое чудовище, что он не мог глаз от него оторвать.
- Ну, - сказал Том, медленно раздеваясь и ни на минуту не спуская глаз
со старого кресла, которое с таинственным видом стояло у кровати, - сколько
живу на свете, не видывал такой диковинной штуки! Очень странно, - продолжал
Том, рассудительность которого возросла от пунша, - очень странно!
Том глубокомысленно покачал головой и снова взглянул на кресло.
Впрочем, он так ничего и не мог понять, а потому улегся в постель, укрылся
потеплее и заснул.
Через полчаса Том вздрогнул и проснулся - ему привиделся нелепый сон:
рослые мужчины и стаканы с пуншем; первое, что представилось его
бодрствующему сознанию, было удивительное кресло.
- Не буду больше на него смотреть, - сказал Том, зажмурился и стал себя
убеждать, что опять засыпает. Не тут-то было: диковинные кресла плясали
перед его глазами, брыкались, перепрыгивали друг через друга и всячески
дурачились.
- Лучше уж смотреть на одно настоящее кресло, чем на несколько дюжин
фальшивых, - сказал Том, высовывая голову из-под одеяла.
Оно стояло на месте; при свете камина можно было ясно различить его
вызывающий вид.
Том пристально рассматривал кресло, и вдруг на его глазах с ним
произошло изумительное превращение. Резьба на спинке постепенно приняла
очертания и выражение старого, сморщенного человеческого лица, подушка,
обитая розовой материей, стала старинным жилетом с отворотами, круглые шишки
разрослись в пару ног, обутых в красные суконные туфли, и все кресло
превратилось в подбоченившегося, очень безобразного старика, джентльмена
прошлого века. Том уселся в постели и протер глаза, чтобы избавиться от
наваждения. Но не тут-то было! Кресло стало безобразным старым джентльменом,
и - мало того - сей джентльмен подмигивал Тому Смарту.
Том по природе своей был парень вспыльчивый и беззаботный, а к тому же
выпил пять стаканов горячего пунша, поэтому хотя он и струхнул, однако же
начал сердиться, заметив, что старый джентльмен с таким бесстыдным видом
подмигивает ему и строит глазки. Наконец, он решил, что больше этого не
потерпит; а так как старая рожа продолжала настойчиво подмигивать, Том
сердитым голосом спросил:
- Какого черта вы мне подмигиваете?
- Мне это доставляет удовольствие, Том Смарт, - ответило кресло или
старый джентльмен (называйте как хотите).
Впрочем, услышав голос Тома, он перестал подмигивать и начал скалить
зубы, как престарелая обезьяна.
- Откуда вы знаете мое имя, старая образина? - спросил Том Смарт,
несколько озадаченный, но делая вид, будто это ему нипочем.
- Ну-ну, Том! - сказал старик. - Так не разговаривают с солидным
красным деревом из Испании. Будь я обшит простой фанерой, вы не могли бы
хуже со мной обращаться!
При этом у старого джентльмена был такой грозный вид, что Том струсил.
- У меня и в мыслях не было оскорблять вас, сэр, - сказал Том куда
смирнее, чем говорил вначале..
- Ладно, ладно, - отозвался старик, - быть может, и так... быть может,
и так. Том...
- Сэр?
- Я все о вас знаю, Том... все. Вы бедны, Том.
- Да, что и говорить, - согласился Том. - Но откуда вы это знаете?
- Неважно, - сказал старый джентльмен. - Вы слишком любите пунш, Том.
Том Смарт хотел было сообщить, что даже и капли не отведал с
прошлогоднего дня рождения, но, когда встретился глазами со старым
джентльменом, у того был такой проницательный вид, что Том вспыхнул и
промолчал.
- Том, - продолжал старый джентльмен, - а ведь вдова-то красивая
женщина... на редкость красивая женщина, а, Том?
Тут старик закатил глаза к небу, дрыгнул худенькой ножкой и скроил
такую противную влюбленную мину, что Том возмутился его легкомысленным
поведением... В таком преклонном возрасте!
- Я - ее опекун, Том, - сказал старый джентльмен.
- Вот как! - отозвался Том Смарт.
- Я знал ее мать. Том, - сказал старик, - и бабушку. Она меня очень
любила, Том... сшила мне этот жилет.
- Вот как! - отозвался Том Смарт.
- И эти туфли, - добавил старикашка, приподнимая одну из красных
суконных обмоток. - Но вы и не заикайтесь об этом, Том. Не хочется мне,
чтобы всем стало известно, как она была ко мне привязана. Это может вызвать
недоразумения в семье.
У старого плута был такой нахальный вид, что Том Смарт готов был
усесться на него без всяких угрызений совести, о чем он сам заявлял
впоследствии.
- Было время, когда я имел большой успех у женщин, Том, - продолжал
старый распутник, - сотни красивых женщин часами сиживали у меня на коленях.
Что вы на это скажете, бездельник, а?
Старый джентльмен собирался рассказать о своих похождениях в дни
юности, но тут напал на него такой мучительный приступ потрескиванья, что он
не в силах был продолжать.
"Поделом тебе, старый хрыч", - подумал Том Смарт, но ни словечка не
