- Как раз над вашей камерой, сэр, - отвечал Рокер. - Если хотите, я вас
провожу.
Мистер Пиквик, не говоря ни слова, схватил шляпу и тотчас же вышел.
Тюремщик молча шел впереди; осторожно приподняв щеколду, он знаком
предложил мистеру Пиквику войти. Эта была большая унылая палата с
несколькими железными кроватями; на одной из них, вытянувшись, лежал
человек, похожий на тень: иссохший, бледный, страшный. У изголовья его сидел
старичок в сапожничьем переднике и, вооружившись роговыми очками, читал
вслух библию. Это был счастливый наследник.
Больной опустил руку на плечо своему товарищу, прося прекратить чтение.
Тот послушно закрыл книгу и положил ее на кровать.
- Откройте окно, - сказал больной.
Сапожник повиновался. Стук экипажей и повозок, дребезжание колес, крики
взрослых и детей - все звуки большого города, возвещавшие о жизни и
деятельности, сливаясь в глухой шум, ворвались в комнату. Из этого хриплого
гула выделялся время от времени неудержимый смех или обрывок какой-то
звонкой песни, распеваемой кем-то в беспокойной толпе, на секунду задевал
слух, а потом тонул в реве голосов и топоте ног, - разбивались волны бурного
житейского моря, тяжело катившего свои воды за окном. Печальны эти звуки для
задумчивого слушателя в любое время. Какими же печальными кажутся они тому,
кто бодрствует у смертного одра!
- Здесь нет воздуха, - прошептал больной. - Эти стены отравляют его. За
ними, когда я бродил там много лет назад, воздух был свежий; проникая в
тюрьму, он делается горячим и тяжелым. Я не могу им дышать.
- Мы оба дышали им долгие годы, - сказал старик. - Ободритесь!
Наступило короткое молчание, и оба посетителя приблизились к кровати.
Больной притянул к себе руку старого товарища по тюрьме и, ласково сжав ее
обеими руками, не выпускал.
- Надеюсь, - прошептал он немного спустя так тихо, что они должны были
наклониться к кровати, чтобы расслышать невнятные звуки, срывавшиеся с его
бледных губ, - надеюсь, милосердный судья вспомнит о моем тяжелом наказании
на земле. Двадцать лет, мой друг, двадцать лет в этой отвратительной могиле!
У меня разрывалось сердце, когда умер мой ребенок, а я не мог даже
поцеловать его в гробике. С тех пор среди этого шума и разгула мое
одиночество стало ужасным. Да простит меня бог! Он видел мою одинокую,
томительную смерть.
Он сложил руки и, прошептав еще что-то, чего никто не расслышал,
погрузился в сон - сперва это был только сон, потому что они видели, как он
улыбался.
Они разговаривали шепотом, потом тюремщик, наклонившись к подушке,
отшатнулся.
- Клянусь богом, он получил свободу! - воскликнул тюремщик.
Да, получил. Но при жизни он стал так похож на мертвеца, что они не
заметили, когда он умер.
ГЛАВА XLV,
повествующая о свидании мистера Сэмюела Уэллера
со своим семейством. Мистер Пиквик
совершает осмотр маленького мира,
в котором обитает, и принимает решение
как можно меньше соприкасаться с ним в будущем
Как-то утром, спустя несколько дней после своего заточения, мистер
Сэмюел Уэллер с величайшей заботливостью привел в порядок камеру хозяина и,
убедившись, что он комфортабельно расположился со своими книгами и бумагами,
удалился, чтобы провести час-другой с наибольшей приятностью. Утро было
прекрасное, и Сэмюелу пришло в голову, что пинта портера на свежем воздухе
поможет скоротать ему ближайшие четверть часа не хуже, чем всякое другое
развлечение, какое он мог себе позволить.
Придя к такому выводу, он отправился в буфетную. Купив пиво и получив
вдобавок газету трехдневной давности, он пошел к кегельбану и, сев на
скамью, начал развлекаться очень степенно и методически.
Прежде всего он освежился глотком пива, а потом поднял взор к окну и
платонически подмигнул молодой леди, которая чистила там картофель, Затем он
развернул газету, сложил ее так, чтобы судебная хроника была сверху, а
поскольку это дело очень трудное и раздражающее, если дует хотя бы легкий
ветерок, то Сэм, покончив с ним, снова хлебнул пива. Затем он прочел две
строки и оторвался от газеты, чтобы взглянуть на двух субъектов, игравших
тут же партию в мяч, по окончании которой он одобрительно крикнул: "Очень
хорошо!" - и окинул взглядом зрителей, чтобы узнать, согласны ли они с ним.
Это повлекло за собой необходимость взглянуть также и на окно; а так как
молодая леди все еще была там, то простая вежливость требовала подмигнуть
снова и, прибегнув к пантомиме, выпить за ее здоровье еще глоток пива, что
Сэм и проделал. Состроив свирепую гримасу мальчугану, который, широко
раскрыв глаза, следил за этой процедурой, он положил ногу на ногу и, держа
обеими руками газету, начал читать всерьез.
Едва успел он сосредоточиться в надлежащей степени, как вдруг ему
почудилось, что где-то в коридоре выкрикивают его имя. И он не ошибся, ибо
оно быстро передавалось из уст в уста, и вскоре воздух огласился криками:
"Уэллер!"
- Здесь! - громовым голосом гаркнул Сэм. - В чем дело? Кто его
спрашивает? Или прислали нарочного сказать, что его дача горит?
- Кто-то спрашивает вас в прихожей, - объяснил стоявший поблизости
человек.
- Пожалуйста, присмотрите, старина, за этой-вот газетой и кружкой,
попросил Сэм. - Я сейчас приду. Ей-богу, если бы меня вызывали в суд, так и
то не могли бы поднять больше шума!
Сопровождая эти слова деликатным щелчком по голове вышеупомянутого
молодого джентльмена, который, не подозревая о своем близком соседстве с
разыскиваемой особой, вопил во всю глотку: "Уэллер!" - Сэм поспешно прошел
по двору и взбежал по ступеням в прихожую. Здесь первое, что он увидел, был
его возлюбленный родитель, сидящий со шляпой в руке на нижней ступеньке
внутренней лестницы и через каждые полминуты оравший во все горло: "Веллер!"
- Ну, чего вы орете? - быстро спросил Сэм, когда старый джентльмен
испустил еще один вопль. - Раскраснелся так, что смахивает на сердитого
стеклодува. В чем дело?
- Ага! А то я уже начал побаиваться, Сэмми, - отозвался старый
джентльмен, - не отправился ли ты на прогулку в Ридженси-парк.
- Бросьте, - сказал Сэм, - нечего поддразнивать жертву скупости,
слезайте-ка со ступеньки. Чего вы тут расселись? Я здесь не живу.
- Я тебе покажу такую потеху, Сэмми, - начал старший мистер Уэллер,
вставая.
- Постойте минутку, - перебил Сэм, - вы весь белый сзади.
- Правильно, Сэмми, сотри это, - сказал мистер Уэллер, когда сын стал
его чистить. - Здесь могут принять за личное оскорбление, если человек будет
разгуливать обеленным, а, Сэмми?
Тут мистер Уэллер проявил столь недвусмысленные симптомы сдавленного
смеха, что Сэм поспешил положить этому конец.
- Да успокойтесь! - сказал Сэм. - Отроду не видывал такого старого
чудака. Ну, чего вы надрываетесь?
- Сэмми, - сказал мистер Уэллер, вытирая лоб, - боюсь, как бы мне не
дохохотаться до апоплексического удара, мой мальчик.
- Ну, так для чего же вы это делаете? - полюбопытствовал Сэм. - Что вы
можете на это ответить?
- Как ты думаешь, Сэмивел, кто приехал сюда вместе со мной? - спросил
мистер Уэллер, отступая шага на два, сжимая губы и поднимая брови.
- Пелл? - предположил Сэм.
Мистер Уэллер покачал головой, и его румяные щеки раздулись от смеха,
который пытался вырваться на велю.
- Может быть, человек с пятнистым лицом? - высказал догадку Сэм.
Снова мистер Уэллер покачал головой.
- Ну так кто же? - спросил Сэм.
- Твоя мачеха! - сказал мистер Уэллер, и хорошо, что он это сказал,
иначе щеки неизбежно лопнули бы от неестественного растяжения.
- Твоя мачеха, Сэмми! - повторил мистер Уэллер. И красноносый, сын мой,
и красноносый! Хо-хо-хо!
Тут с мистером Уэллером начались конвульсии от смеха. Сэм созерцал его
с широкой улыбкой, постепенно расплывшейся по всей физиономии.
- Они пришли серьезно потолковать с тобой, Сэмми, - сообщил мистер
Уэллер, вытирая глаза. - Ни слова не говори им о бессердечном кредиторе,
Сэмми.
- Как, разве они не знают, кто он такой? - осведомился Сэм.
- Понятия не имеют, - отвечал отец.
- Где они? - спросил Сэм, на чьей физиономии отражались все гримасы
старого джентльмена.
- В уютном местечке, - сообщил мистер Уэллер. Попробуй залучить
красноносого в такое место, где нет спиртного! Не удастся, Сэмивел, не
удастся! Мы сегодня очень приятно прокатились сюда от "Маркиза", Сэмми, -
продолжал мистер Уэллер, когда почувствовал себя способным изъясняться
членораздельно. Я запряг старую пегую в эту повозку, что осталась от первого
муженька твоей мачехи, поставили кресло для пастыря, и будь я проклят, - с
глубоким презрением добавил мистер Уэллер, - и будь я проклят, если не
вынесли на дорогу перед нашей дверью лесенку, чтобы по ней взобраться.
- Да вы шутите! - воскликнул Сэм.
- Я не шучу, Сэмми, - возразил отец, - жаль, что ты не видел, как он
цеплялся за край экипажа, словно боялся рухнуть с высоты шести футов и
разбиться на миллион частиц. Наконец, все-таки вскарабкался, и мы поехали, и
мне сдается, - я повторяю: мне сдается, Сэмми, - что его малость потряхивало
на поворотах.
- А не налетали вы случайно разок-другой на столбы? - предположил Сэм.
- Боюсь, Сэмми, - отвечал мистер Уэллер, подмигивая с наслаждением,
боюсь, что я разок-другой за них зацепил; он всю дорогу вылетал из кресла.
Тут старый джентльмен покачал головой и испустил хриплое, сдавленное
бурчание, сопровождавшееся сильным распуханием физиономии и растяжением всех
черт лица, каковые симптомы не на шутку встревожили его сына.
- Не пугайся, Сэмми, не пугайся, - сказал старый джентльмен, когда
после многих усилий и судорожного топанья ногой вновь обрел голос. - Это я
стараюсь смеяться потише.
- Ну, если так, - отвечал Сэм, - то лучше не старайтесь. Сами увидите,
что это довольно опасная штука.
- Тебе не нравится, Сэмми? - полюбопытствовал старый джентльмен.
- Совсем не нравится, - отвечал Сэм.
- А все-таки эта штука, - сказал мистер Уэллер, а слезы все еще
струились у него по щекам, - была бы очень большим подспорьем для меня, если
бы я к ней привык, а иной раз сберегла бы немало слов для твоей мачехи н для
меня, но боюсь, что ты прав, Сэмми: она слишком сильно клонит к апоплексии,
слишком сильно, Сэмивел.
Этот разговор привел их к двери "уютного местечка", куда Сэм,
приостановившись на секунду, чтобы бросить лукавый взгляд на почтенного
родителя, который все еще хихикал за его спиной, вошел сразу.
- Мачеха, - сказал Сэм, вежливо приветствуя сию леди, - очень вам
благодарен за это посещение. Пастырь, как поживаете?
- О Сэмюел! - возопила миссис Уэллер. - Это ужасно!
- Ничуть не бывало, мамаша, - отвечал Сэм. - Не правда ли, пастырь?
Мистер Стиггинс воздел руки и возвел очи горе, показывая одни белки
вернее, желтки, - но не дал никакого словесного ответа.
- Не страдает ли этот-вот джентльмен каким-нибудь мучительным недугом?
- спросил Сэм, обращаясь за объяснением к мачехе.
- Добрый человек скорбит, видя вас здесь, Сэмюел, - пояснила миссис
Уэллер.
- О, вот оно что! - отозвался Сэм. - А я боялся, на него глядя, не
забыл ли он поперчить последний съеденный им огурец. Садитесь, сэр, посидите
- мы этого ни в коем случае не поставим вам в упрек, как заметил король,
когда разгонял своих министров.
- Молодой человек, - торжественно произнес мистер Стиггинс, - боюсь,
что вас не смягчило заключение.
