- Ничего, - ответила миссис Бамбл.
- И, может быть, у вас никогда не было золотого медальона и кольца? -
сказал мистер Браунлоу.
- Конечно, не было! - ответила надзирательница. - Зачем нас привели
сюда и заставляют отвечать на такие дурацкие вопросы?
Снова мистер Браунлоу кивнул мистеру Гримуигу, и снова сей джентльмен
с величайшей готовностью вышел, прихрамывая. На этот раз его сопровожда-
ли не дородный мужчина с женой, а две параличных женщины, которые шли,
трясясь и шатаясь.
- Вы закрыли дверь, когда умирала старая Салли, - сказала шедшая впе-
реди, поднимая высохшую руку, - во вы не могли заглушить звуки и затк-
нуть щели.
- Вот, вот, - сказала вторая, озираясь и двигая беззубыми челюстями.
- Вот... вот...
- Мы слышали, как Салли пыталась рассказать вам, что она сделала, и
видели, как вы взяли у нее из рук бумагу, а на следующий день мы просле-
дили вас до лавки ростовщика, - сказала первая.
- Вот, вот! - подтвердила вторая. - Медальон и золотое кольцо. Мы это
разузнали и видели, как вам их отдали. Мы были поблизости, да поблизос-
ти!
- И мы еще больше знаем, - продолжала первая. - Много времени назад
мы слышали от нее о том, как молодая мать сказала, что направлялась к
могиле отца ребенка, чтобы там умереть: когда ей стало плохо, она по-
чувствовала, что ей не остаться в живых.
- Не желаете ли повидать самого ростовщика? - спросил мистер Гримуиг,
направившись к двери.
- Нет! - ответила миссис Бамбл. - Если он, - она указала на Монкса, -
струсил и признался, - вижу, что он это сделал, - а вы расспрашивали
всех этих ведьм, пока не нашли подходящих, мне нечего больше сказать.
Да, я продала эти вещи, и сейчас они там, откуда вы их никогда не добу-
дете! Что дальше?
- Ничего, - отозвался мистер Браунлоу. - За одним исключением: нам
остается позаботиться о том, чтобы вы оба не занимали больше должностей,
требующих доверия. Уходите!
- Надеюсь... - сказал мистер Бамбл, с великим унынием посматривая
вокруг, когда мистер Гримуиг вышел с двумя старухами, - надеюсь, эта
злополучная, ничтожная случайность не лишит меня моего поста в приходе?
- Разумеется, лишит, - ответил мистер Браунлоу. - С этим вы должны
примириться и вдобавок почитать себя счастливым.
- Это все миссис Бамбл! Она настаивала на этом, - упорствовал мистер
Бамбл, оглянувшись сначала, дабы удостовериться, что спутница его жизни
покинула комнату.
- Это не оправдание! - возразил мистер Браунлоу. - Эти вещицы были
уничтожены в вашем присутствии, и по закону вы еще более виновны, ибо
закон полагает, что ваша жена действует по вашим указаниям.
- Если закон это полагает, - сказал мистер Бамбл, выразительно сжимая
обеими руками свою шляпу, - стало быть, закон - осел... идиот! Если та-
кова точка зрения закона, значит закон - холостяк, и наихудшее, что я
могу ему пожелать, - это чтобы глаза у него раскрылись благодаря опы-
ту... благодаря опыту!..
Повторив последние два слова с энергическим ударением, мистер Бамбл
плотно нахлобучил шляпу и, засунув руки в карманы, последовал вниз по
лестнице за подругой своей жизни.
- Милая леди, - сказал мистер Браунлоу, обращаясь к Роз, - дайте мне
вашу руку. Не надо дрожать. Вы можете без страха выслушать те последние
несколько слов, какие нам осталось сказать.
- Если они... я не допускаю этой возможности, но если они имеют...
какое-то отношение ко мне, - сказала Роз, - прошу вас, разрешите мне
выслушать их в другой раз. Сейчас у меня не хватит ни сил, ни мужества.
- Нет, - возразил старый джентльмен, продевая ее руку под свою, - я
уверен, что у вас хватит твердости духа... Знаете ли вы эту молодую ле-
ди, сэр?
- Да, - ответил Монкс.
- Я никогда не видела вас, - слабым голосом сказала Роз.
- Я вас часто видел, - произнес Монкс.
- У отца несчастной Агнес было две дочери, - сказал мистер Браунлоу.
- Какова судьба другой - маленькой девочки?
- Девочку, - ответил Монкс, - когда ее отец умер в чужом месте, под
чужой фамилией, не оставив ни письма, ни клочка бумаги, которые дали бы
хоть какуюто нить, чтобы отыскать его друзей или родственников, - девоч-
ку взяли бедняки-крестьяне, воспитавшие ее, как родную.
- Продолжайте, - сказал мистер Браунлоу, знаком приглашая миссис Мэй-
ли подойти ближе. - Продолжайте!
- Вам бы не найти того места, куда удалились эти люди, - сказал
Монкс, - но там, где терпит неудачу дружба, часто пробивает себе путь
ненависть. Моя мать нашла это место после искусных поисков, длившихся
год, - и нашла девочку.
- Она взяла ее к себе?
- Нет. Эти люди были бедны, и им начало надоедать - во всяком случае,
мужу - их похвальное человеколюбие; поэтому моя мать оставила ее у них,
дав им небольшую сумму денег, которой не могло хватить надолго, и обеща-
ла выслать еще, чего отнюдь не намеревалась делать. Впрочем, она не сов-
сем полагалась на то, что недовольство и бедность сделают девочку нес-
частной, И рассказала этим людям о позоре ее сестры с теми изменениями,
какие считала нужными, просила их хорошенько присматривать за девочкой,
так как у нее дурная кровь, и сказала им, что она незаконнорожденная и
рано или поздно несомненно собьется с пути. Все это подтверждалось обс-
тоятельствами; эти люди поверили. И ребенок влачил существование доста-
точно жалкое, чтобы удовлетворить даже нас, но случайно одна леди, вдо-
ва, проживавшая в то время в Честере, увидела девочку, почувствовала к
ней сострадание и взяла ее к себе. Мне кажется, против нас действовали
какие-то проклятые чары, потому что, несмотря на все наши усилия, она
осталась у этой леди и была счастлива. Года два-три назад я потерял ее
из виду и снова встретил всего за несколько месяцев до Этого дня.
- Вы видите ее сейчас?
- Да. Она опирается о вашу руку.
- Но она по-прежнему моя племянница, - воскликнула миссис Мэйли, об-
нимая слабеющую девушку, - она по-прежнему мое дорогое дитя! Ни за какие
блага в мире не рассталась бы я с ней теперь: это моя милая, родная де-
вочка!
- Единственный мой друг! - воскликнула Роз, прижимаясь к ней. - Самый
добрый, самый лучший из друзей! У меня сердце разрывается. Я не в силах
все это вынести!
- Ты вынесла больше и, несмотря ни на что, оставалась всегда самой
милой и кроткой девушкой, делавшей счастливыми всех, кого ты знала, -
нежно обнимая ее, сказала миссис Мэйли. - Полно, полно, дорогая моя! По-
думай о том, кому не терпится заключить тебя в свои объятия! Взгляни сю-
да... посмотри, посмотри моя милая!
- Нет, она мне не тетя! - вскричал Оливер, обвивая руками ее шею. - Я
никогда не буду называть ее тетей!.. Сестра... моя дорогая сестра, кото-
рую почему-то я сразу так горячо полюбил! Роз, милая, дорогая Роз!
Да будут священны эти слезы и те бессвязные слова, какими обменялись
сироты, заключившие друг друга в долгие, крепкие объятия! Отец, сестра и
мать были обретены и потеряны в течение одного мгновения. Радость и горе
смешались в одной чаше, но это не были горькие слезы; ибо сама скорбь
была такой смягченной и окутанной такими нежными воспоминаниями, что,
перестав быть мучительной, превратилась в торжественную радость.
Долго-долго оставались они вдвоем. Наконец, тихий стук возвестил о
том, что кто-то стоит за дверью. Оливер открыл дверь, выскользнул из
комнаты и уступил место: Гарри Мэйли.
- Я знаю все! - сказал он, садясь рядом с прелестной девушкой. - До-
рогая Роз, я знаю все!.. Я здесь не случайно, - добавил он после долгого
молчания. - И обо всем этом я, услышал не сегодня, я это узнал вчера -
только вчера... Вы догадываетесь, что я пришел напомнить вам об одном
обещании?
- Подождите, - сказала Роз. - Вы знаете все?
- Все... Вы разрешили мне в любое время в течение года вернуться к
предмету нашего последнего разговора.
- Разрешила.
- Не ради того, чтобы заставить вас изменить свое решение, - продол-
жал молодой человек, - но чтобы выслушать, как вы его повторите, если
пожелаете. Я должен был положить к вашим ногам то положение в обществе и
то состояние, какие могли у меня быть, и если бы вы не отступили от пер-
воначального своего решения, я взял на себя обязательство не пытаться ни
словом, ни делом его изменить.
- Те самые причины, какие влияли на меня тогда, будут влиять на меня
и теперь, - твердо сказала Роз. - Если есть у меня твердое и неуклонное
чувство долга по отношению к той, чья доброта спасла меня от нищеты и
страданий, то могло ли оно быть когда-нибудь сильнее, чем сегодня?.. Это
борьба, - добавила Роз, - но я буду с гордостью ее вести. Это боль, но
ее мое сердце перенесет.
- Разоблачения сегодняшнего вечера... - начал Гарри.
- Разоблачения сегодняшнего вечера, - мягко повторила Роз, - не изме-
няют моего положения.
- Вы ожесточаете свое сердце против меня, Роз, - возразил влюбленный.
- Ах, Гарри, Гарри! - залившись слезами, сказала молодая леди. - Хо-
телось бы мне, чтобы я могла это сделать и избавить себя от такой муки!
- Зачем же причинять ее себе? - сказал Гарри, взяв ее руку. - Поду-
майте, дорогая Роз, подумайте о том, что вы услышали сегодня вечером.
- А что я услышала? Что я услышала? - воскликнула Роз. - Сознание,
что он обесчещен, так повлияло на моего отца, что он бежал от всех...
Вот что я услышала! Довольно... достаточно сказано, Гарри, достаточно
сказано!
- Еще нет! - сказал молодой человек, удерживая ее, когда она встала.
- Мои надежды, желания, виды на будущее, чувства, каждая мысль - все, за
исключением моей любви к вам, претерпело изменения. Я не предлагаю вам
теперь почетного положения в суетном свете, я не предлагаю вам общаться
с миром злобы и унижений, где честного человека заставляют краснеть от-
нюдь не из-за подлинного бесчестия и позора... Я предлагаю свой домашний
очаг - сердце и домашний очаг, - да, дорогая Роз, и только это, только
это я и могу вам предложить.
- Что вы хотите сказать? - запинаясь, выговорила Роз.
- Я хочу сказать только одно: когда я расстался с вами в последний
раз, я вас покинул с твердой решимостью сравнять с землей все воображае-
мые преграды между вами и мной. Я решил, что, если мой мир не может быть
вашим, я сделаю ваш мир своим; я решил, что ни один из тех, кто чванится
своим происхождением, не будет презрительно смотреть на вас, ибо я от-
вернусь от них. Это я сделал. Те, которые отшатнулись от меня из-за это-
го, отшатнулись от вас и доказали, что в этом смысле вы были правы. Те
покровители, власть имущие, и те влиятельные и знатные родственники, ко-
торые улыбались мне тогда, смотрят теперь холодно. Но есть в самом пре-
успевающем графстве Англии веселые поля и колеблемые ветром рощи, а близ
одной деревенской церкви - моей церкви. Роз, моей! - стоит деревенский
коттедж, и вы можете заставить меня гордиться им в тысячу раз больше,
чем всеми надеждами, от которых я отрекся. Таково теперь мое положение в
звание, и я их кладу к вашим ногам.
- Пренеприятная штука - ждать влюбленных к ужину! - сказал мистер
Гримуиг, просыпаясь и сдергивая с головы носовой платок.
По правде говоря, ужин откладывали возмутительно долго... Ни миссис
Мэйли, ни Гарри, ни Роз (которые вошли все вместе) ничего не могли ска-
зать в оправдание.
- У меня было серьезное намерение съесть сегодня вечером свою голову,
- сказал мистер Гримуиг, - так как я начал подумывать, что ничего друго-
го не получу. С вашего разрешения, я беру на себя смелость поцеловать
невесту.
Не теряя времени, мистер Гримуиг привел эти слова в исполнение и по-
целовал зарумянившуюся девушку, а его примеру, оказавшемуся зарази-
тельным, последовали и доктор и мистер Браунлоу. Кое-кто утверждает, что
Гарри Мэйли первый подал пример в соседней комнате, но наиболее автори-
тетные лица считают это явной клеветой, так как он молод и к тому же
