за рекой. Они должны удержать это полчище и ту силу, что явилась с ним, не
пустить их в Горный Приют. Аэмон разослал вестников. Была обещана помощь,
если им удастся выстоять у Тарендрелле не меньше трех дней.
Три дня сдерживать врага, который мог сокрушить их в первый же час. Но
каким-то образом, отразив кровавую атаку и отчаянно обороняясь, они
держались час, другой, третий. Три дня они сражались, и хотя земля была
залита кровью, будто на бойне, враг не захватил ни единой переправы. К
исходу третьей ночи помощь не пришла" не явились и вестники, и сражались
они одни. Шесть дней. Семь. И на десятый день Аэмон познал горечь
предательства. Не пришло никаких подкреплений, и дольше оборонять
переправы через реку его поредевшее войско не могло.
- Что же они сделали? - спросил Хари. Свет факелов дрожал под холодным
ночным ветерком, но никто не думал плотнее закутаться в плащи.
- Аэмон переправился через Тарендрелле, - сказала Морейн, - разрушив за
собой переправы. И по всей стране он разослал весть, чтобы люди спасались
бегством, поскольку понимал: те силы, что идут с троллоковой ордой, найдут
способ переправиться через реку. Уже когда сообщения были отправлены,
началась переправа троллоков, и солдаты Манетерен вновь вступили в бой,
ценою своих жизней покупая те часы, которые дали бы возможность спастись
их народу. В городе Манетерен Элдрин отправляла свой народ в лесные дебри
и в горные крепости.
Но некоторые не бежали. Сначала тонким ручейком, потом бурным потоком
шли люди, но не прятаться, а чтобы присоединиться к армии, сражающейся за
родной край. Пастухи с луками, фермеры с вилами, дровосеки с топорами. Шли
женщины, взвалив на плечи то оружие, которое смогли отыскать, шагали бок о
бок со своими мужьями. Среди тех, кто отправился в этот путь, не было ни
одного, кто бы не знал, что вернуться ему не суждено. Но это была их
страна. Это была земля их отцов, и она должна была стать землей их детей,
и они шли платить за нее дорогой ценой. Ни пяди земли они не уступали,
пока она не пропитывалась кровью, но в конце концов армию Манетерен
оттеснили, оттеснили вот сюда, к этому месту, что вы зовете Эмондовым
Лугом. И здесь орды троллоков окружили их.
В голосе Морейн слышались сдерживаемые холодные слезы.
- Мертвые троллоки и тела людей-предателей громоздились курганами, но
все новые лезли и лезли через эти груды волнами смерти, и не было им
конца. Конец мог быть только один. Ни один мужчина, ни одна женщина, что
стояли под знаменем Красного Орла на заре того дня, не дожили до прихода
ночи. Меч, который нельзя было сломать, был разбит вдребезги.
В Горах Тумана, оставшись одна в опустевшем городе Манетерен, Элдрин
почувствовала гибель Аэмона, и сердце ее умерло вместе с ним. Там, где
раньше было сердце, осталась лишь жажда мести, мести за свою любовь, мести
за свой народ и за свою страну. В горе она потянулась к Истинному
Источнику и обрушила на троллоково воинство Единую Силу. И тут же погибли
Повелители Ужаса, где бы они ни находились: на своих тайных советах или в
рядах своих солдат, которых они вели в бой. В мгновение ока были объяты
пламенем Повелители Ужаса и генералы полчищ Темного. Огонь пожрал их тела,
и ужас охватил их только что победившее войско.
Теперь бежали они, словно звери, спасающиеся от быстрого лесного пожара,
не думая ни о чем, кроме бегства. На север и юг бежали они. Тысячами
тонули, пытаясь переправиться через Тарендрелле без помощи Повелителей
Ужаса; в страхе перед тем, что преследовало их, они сносили мосты через
Манете-рендрелле. Там, где они обнаруживали людей, они убивали и жгли, но
ими владела одна мысль - бежать. И они бежали, пока наконец ни одного из
них не осталось в землях Манетерен. Они рассеялись, словно пыль под
натиском урагана. Возмездие настигло всех, пусть и запоздав, когда их
преследовали и убивали другие народы, другие армии в других странах. Из
тех, кто участвовал в резне на Аэмоновом Лугу, в живых не остался ни один.
Но для Манетерен цена оказалась высока. Элдрин пропустила через себя
Единой Силы больше, чем мог бы справиться без посторонней помощи любой
человек. Едва пали вражеские генералы, погибла и она, и пламя, которое
поглотило ее, поглотило и покинутый город Манетерен, даже камни его,
проникнув до нынешних горных утесов. Однако народ был спасен.
Ничего не осталось от их ферм, от их деревень, от их великого города.
Кто-то мог бы сказать, что им не оставалось ничего, ничего, кроме как уйти
в другие страны, где и начать все заново. Но не они. Такой ценой - кровью
и надеждами на будущее - заплатили они за свою землю, ценой, которой
никогда не платили раньше, и теперь были связаны с этой землей узами
крепче стали. Другие войны разрушительно проносились над миром в грядущих
годах, пока в конце концов их уголок мира не был забыт и пока наконец они
не забыли о войнах и о том, как воевать. Никогда более не возвысился
Манетерен. Его взметнувшиеся ввысь шпили и плещущие фонтаны превратились в
грезы, понемногу стираясь из памяти народа. Но они, и дети их, и дети их
Детей держались за землю, что принадлежала им. Они держались за нее и
тогда, когда долгие столетия стерли из воспоминаний причины этого. Они
держались за нее до нынешних пор, до сегодняшнего дня, и они - это вы. Так
оплачьте Манетерен. Оплачьте то, что потеряно навеки!
Огни на посохе Морейн замерцали и погасли, и она опустила его так, будто
он весил добрую сотню фунтов. Долгое время слышался лишь стон ветра. Затем
мимо Коплинов протолкался вперед Пайт ал'Каар.
- Как-то я в толк не возьму ваш рассказ, - произнес длиннолицый фермер.
- Я не заноза в ноге у Темного, да и не буду ею никогда. Но благодаря вам
мой Вил может ходить, и потому мне стыдно, что я здесь. Не знаю, простите
ли вы меня, но, захотите вы того или нет, я буду просить прощения. По мне
- так оставайтесь вы в Эмондовом Лугу сколько вам захочется.
Быстро наклонив голову, почти поклонившись, он протолкался обратно через
толпу. Тогда и прочие робко стали бормотать извинения, стыдливо пряча
глаза и торопливо исчезая один за другим. Коплины, с кислыми, злыми лицами
и хмурясь еще больше, поозирались вокруг и растворились в ночи без единого
слова. Били Конгар успел уже испариться раньше, опередив своих кузенов.
Лан потянул Ранда за куртку и закрыл дверь.
- Идем, парень. - Страж направился в заднюю часть гостиницы. - Ступайте
сюда, оба. Живее!
Ранд помедлил, удивленно переглянувшись с Мэтом. Пока Морейн
рассказывала о прошлом, даже дхурраны мастера ал'Вира не оттащили бы его
от двери, но сейчас нечто иное удерживало его на месте: вот оно, настоящее
начало, - выйти из гостиницы и отправиться за Стражем в ночь... Ранд
встряхнулся и постарался укрепиться в своем решении. Иного выбора, кроме
как уйти, у него нет, но он должен обязательно вернуться в Эмондов Луг,
каким бы далеким и долгим ни оказалось предстоящее ему путешествие.
- Чего ждете? - спросил Лан, стоя в задних дверях, ведущих во двор из
общей залы. Вздрогнув, Мэт заспешил к нему.
Пытаясь убедить себя в том, что он на пороге грандиозного приключения,
Ранд направился вслед за Ланом и Мэтом через темную кухню во двор конюшни.
ГЛАВА 10
ОТЪЕЗД
Единственный фонарь с полуприкрытыми заслонками свисал с гвоздя, вбитого
в опорный столб конюшни. Тусклый свет оставлял большую часть стойл в
глубоком сумраке. Когда Ранд вошел в конюшню со двора, почти наступая на
пятки Мэту и Стражу, Перрин, сидевший привалившись спиной к дверце стойла,
вскочил на ноги, зашуршав соломой. Тяжелый плащ свисал с плеч, скрывая всю
его крупную фигуру.
Лан чуть приостановился, чтобы спросить:
- Ты посмотрел, где я сказал, кузнец?
- Я проверил, - отозвался Перрин. - Кроме нас, здесь никого нет. С чего
бы кому-то прятаться...
- Осторожность и долгая жизнь идут рука об руку, кузнец. - Страж окинул
взглядом погруженную в тени конюшню и поднял глаза к еще более глубоким
теням сеновала, потом качнул головой. - Нет времени, - пробормотал он,
похоже, споря с собой. - Она сказала "поторопиться".
И словно подкрепляя свои слова, он, широко шагая, прошел под фонарь к
пяти привязанным лошадям, уже взнузданным и оседланным. Двух - черного
жеребца и белую кобылу - Ранд уже видел раньше. Другие, если и не такие же
высокие и холеные, несомненно, производили впечатление лучших из тех
лошадей, что могло предложить Двуречье. Быстро, но тщательно Лан принялся
проверять сбрую и подпруги, кожаные ремешки, которыми были привязаны
переметные сумы, бурдюки и скатки одеял позади седел.
Ранд неуверенно улыбнулся своим друзьям, изо всех сил стараясь выглядеть
так, будто горит желанием отправиться в путь.
Мэт, только сейчас заметив меч на поясе Ранда, ткнул в него пальцем.
- Решил податься в Стражи? - Он засмеялся, потом, глянув на Лана,
осекся. Страж, видимо, не обратил на эти слова внимания. - Или же в
купеческую охрану? - продолжил Мэт с ухмылкой, которая, правда, казалась
несколько натянутой. Он взвесил на руке свой лук. - Оружие честного
человека тебе не очень-то подходит, да?
О том, чтобы похвастаться мечом, нарочито выставив его напоказ, Ранд,
признаться, подумывал, но присутствие Лана остановило его. В его сторону
Страж и не глядел, но юноша был уверен, что тот замечает все вокруг.
Поэтому Ранд с преувеличенной небрежностью сказал:
- Он может оказаться полезным, - словно бы носить меч - дело вполне
' c`o$-.%.
Зашевелился Перрин, стараясь что-то скрыть под складками плаща. Ранд
мельком увидел широкий кожаный ремень на поясе подмастерья кузнеца: в
кожаную петлю на ремне была продета рукоять топора.
- Что это у тебя там? - спросил он.
- Точно в купеческую охрану собрался. - присвистнул Мэт.
Лохматый парень так глянул на Мэта из-под насупленных бровей, что стало
понятно: шуточками он уже сыт по горло; затем Перрин тяжело вздохнул и
откинул полу плаща, демонстрируя топор. Тот не походил на обычный
инструмент лесоруба. Весь его вид - широкое, полумесяцем, лезвие и изогну
тый шип на обухе - делали этот топор для Двуречья вещью столь же чуждой,
как и меч Ранда. Однако ладонь Перрина лежала на нем привычно.
- Мастер Лухан сделал его года два назад для охранника купца,
закупавшего шерсть. Но когда работа была закончена, этот тип не захотел
платить оговоренную плату, а на меньшую мастер Лухан не соглашался. Он мне
его отдал, когда - он кашлянул, потом стрельнул в Ранда тем же самым
предостерегающим хмурым взглядом, каким раньше одарил Мэта, - ...когда
застал меня упражняющимся с ним. Он сказал, что я могу взять его, пока он
не решит сделать из него что-нибудь полезное.
- Упражняющимся, - тихо заржал Мэт, но, когда Перрин поднял голову,
успокаивающе выставил вперед ладони. - Ну ладно, ладно! Как ты сам сказал.
Можно подумать, кто-то из нас знает, как обращаться с настоящим оружием.
- Вот этот лук - настоящее оружие, - вдруг раздался голос Лана. Опираясь
рукой на седло своего высокого вороного, он серьезно смотрел на парней. -
Как и те пращи, что я видел у деревенских ребятишек. Хотя вы никогда и не
пользовались ими иначе, как для охоты на кроликов или чтобы отгонять
волков от овец, они не перестают быть оружием. Все может стать оружием,
если у мужчины или у женщины, которые держат его в руках, есть
самообладание и желание пустить его в ход. Если хотите доехать до Тар
Валона живыми, выкиньте из головы троллоков, она должна быть абсолютно
пустой до тех пор, пока мы не выедем из Двуречья, из Эмондова Луга.
