"Я расскажу тебе о причине этого, - сказал кузнец. - Я влюбился в од-
ну девушку и очень любил ее, и много раз ее соблазнял, но не мог ее оси-
лить, так как она искала защиты в богобоязненности. И пришел год засухи,
голода и беды, и не стало пищи, и увеличился голод. И вот я сидел, и
вдруг постучал в ворота стучащий, и я вышел и вижу: это стоит она. "О
брат мой, - сказала она мне, - меня поразил сильный голод, и я поднимаю
к тебе голову, чтобы ты накормил меня ради Аллаха". - "Разве ты не зна-
ешь, какова была моя любовь к тебе и что я из-за тебя вытерпел, - отве-
чал я. - Я не накормлю тебя ничем, пока ты мне не дашь над собою влас-
ти". - "Смерть, но не оглашение Аллаха!" - сказала она и вернулась к се-
бе.
Но через два дня пришла снова и сказала мне то же, что в первый раз,
а я сказал ей в ответ то же, что сказал сначала. И девушка вошла и села
в комнате (а она была близка к гибели), и когда я поставил перед ней ку-
шанье, ее глаза прослезились, и она воскликнула: "Накорми меня ради Ал-
лаха (велик он и славен!)". - "Нет, клянусь Аллахом, если ты мне не дашь
над собою власти", - ответил я. И девушка сказала: "Смерть для меня луч-
ше, чем наказание великого Аллаха!" И она поднялась, оставив кушанье..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четыреста семьдесят вторая ночь
Когда же настала четыреста семьдесят вторая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что женщина сказала тому человеку, когда он
принес ей кушанье: "Накорми меня ради Аллаха (велик он и славен!)". И он
ответил: "Нет, клянусь Аллахом, если ты не дашь мне над собою власти!" -
"Смерть, но не наказание Аллаха!" - воскликнула девушка. И затем она
поднялась и вышла, оставив кушанье и не съев ничего. И она говорила та-
кие стихи:
"Единый, чьей милостью охвачены твари все,
Ты слышишь, я жалуюсь, ты видишь, что я терплю!
Бедою поражена и горькою я нуждой.
Лишь часть моих горестей мою бы прервала речь.
Подобна я жаждущей: пред взором ее вода,
Но выпить де может глаз" не выпьет ни капли он.
Не тянет душа меня вкусить того кушанья,
Чья сладость исчезнет вся, а грех будет век со мной".
И после этого она отсутствовала два дня и пришла и постучалась в
дверь, и я вышел и вдруг слышу, что голод прервал звук ее голоса. "О
брат мой, - сказал она, - хитрости меня изнурили, и я не могу показать
лица никому из людей, кроме тебя. Не накормишь ли ты меня ради Аллаха
великого?" - "Нет, если ты не дашь мне над собой власти", - сказал я, и
девушка вошла и села в комнате. А у меня не было готового кушанья, и
когда кушанье поспело и я положил его в чашку, милость Аллаха снизошла
на меня, и я подумал: "Горе тебе! Вот женщина, которой недостает ума и
веры, и она отказывается от пищи, хотя у нее нет сил, такой ее поразил
голод. Она отвергает тебя раз за разом, а ты не отходишь от слушания Ал-
лаха великого".
И я потом воскликнул: "Боже мой, я раскаиваюсь перед тобой в том, что
пришло мне в душу!" А затем я поднялся с кушаньем и вошел к женщине и
сказал ей: "Ешь! С тобой не будет беды, это принадлежит Аллаху (велик он
и славен!)" - И женщина подняла глаза к небу и воскликнула: "Боже мой,
если этот человек говори г правду, сделай его запретным для огня и в сей
жизни и в последней! Ты ведь властен во всякой вещи и достоин того, что-
бы внять молитве!"
И я оставил ее, - продолжал кузнец, - и пошел потушить огонь в жаров-
не (а время было зимнее и холодное), и уголек упал мне на тело, но я не
почувствовал боли по могуществу Аллаха, великого, славного. И мне в душу
запала мысль, что молитва женщины принята, и я взял уголек в руку, но он
не обжег меня, и тогда я пошел к женщине и сказал: "Радуйся, Аллах внял
твоей молитве..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четыреста семьдесят третья ночь
Когда же настала четыреста семьдесят третья ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что кузнец говорил: "И я вошел к женщине и
сказал ей: "Радуйся, Аллах внял твоей молитве!" И она выронила из руки
кусок и воскликнула: "О боже, как ты показал нам то, чего я желала, и
внял моей молитве за него, тек возьми мою душу! Ты ведь властен во вся-
кой вещи!" И Аллах взял душу девушки в эту же минуту (да будет над вей
милость Аллаха!), и язык обстоятельств оказал в этом смысле:
Воззвала она, и внял ее владыка:
Заблудшего, что звал его, простил он.
По милости ее исполнив просьбу
О нем, все совершил он, как желала.
За милостью пришла к его воротам
И в горести к нему пути искала.
Но к страсти он склонился, и лишь похоть
Свою он с ней надеялся насытить.
Но он не знал, чего Аллах захочет,
Пришло раскаянье, хоть он не думал,
Достаток наш Аллах нам шлет, и если
Он не идет к тебе, - к нему направься".
Рассказ О БОГОМОЛЬЦЕ И ОБЛАКЕ
Рассказывают также, что был среди сынов Исраиля человек из бого-
мольцев, знаменитых благочестием, защищенных от греха, хвалимых за воз-
держанную жизнь. Когда он молился своему господу, тот внимал ему, и ког-
да он его просил - одарял его и исполнял его желание. И этот человек
странствовал в горах и простаивал ночи, и Аллах великий (да будет слава
ему!) подчинил ему облако, которое шло за ним, куда бы он ни шел, и лило
на него обильную воду, и человек омывался ею и пил ее. И это продолжа-
лось до тех пор, пока рвение этого человека не ослабло в какое-то время,
и Аллах отвел от него это облако и отделил от него свое внимание. И ве-
лика стала печаль богомольца, и продлилась горесть его, и непрестанно
тосковал он по прежней милости, что ему дарована, и вздыхал, и скорбел,
и горевал.
И заснул он в одну дочь из ночей, и было ему во сне сказано: "Если ты
хочешь, чтобы Аллах возвратил тебе твое облако, отправляйся к такому-то
царю, в такой-то город и попроси его, чтобы он за тебя помолился. Аллах
великий (да будет слава ему!) возвратит тебе облако и пригонит его к те-
бе по благословению его праведных молитв". И затем говоривший произнес
такие стихи;
"Пойди же ты к доброму эмиру
С нуждой твоей, сильной и великой.
Он взмолится, и Аллах пригонит
Просимый дождь, льющийся обильно.
Возвысился меж царей он саном,
И так высок, что не знает равных.
Дела найдешь у него такие,
Что принесут радость и веселье.
Иди к нему через степь и горы;
Едва вздохнешь, отправляйся снова".
И этот человек шел, пересекая земли, пока не вступил в тот город, ко-
торый был назван ему во сне. И он спросил, где царь, и ему указали к не-
му дорогу. И человек пошел ко дворцу и вдруг видит: у ворот дворца сидит
слуга на большом кресле, одетый в великолепную одежду. И человек остано-
вился и произнес приветствие, и слуга ответил ему и опросил: "Что тебе
нужно?" - "Я человек обиженный я пришел к царю, чтобы подать ему мою
просьбу", - ответил богомолец. И слуга оказал: "Сегодня тебе нет к нему
пути: он назначил для людей с просьбам" один день в неделю, когда они к
нему входят, и это день такой-то. Уходи же прямым путем и жди, пока не
настанет этот день".
И богомолец не одобрил царя за то, что он скрывается от людей, и ска-
зал: "Как может он быть другом из друзей Аллаха (велик он и славен!),
когда он ведет себя таким образом!" И богомолец ушел и стал ожидать того
дня, о котором ему сказали. И когда наступил тот день, который назвал
привратник, он пришел и увидел у ворот людей, которые ожидали разрешения
войти. И он стоял с ними, пока не вышел везирь в великолепной одежде,
перед которым были слуги и рабы, и везирь оказал: "Пусть входят люди с
просьбами!"
И они вошли, и богомолец вошел среди них и видит: сидит царь, и перед
ним вельможи его царства, которые стоят соответственно своему сану и
степени. И везирь встал и начал подводить одного за другим, пока очередь
не дошла до богомольца. И когда везирь подвел его, царь взглянул на него
и сказал: "Добро пожаловать человеку с облаком! Посиди, пока я не осво-
божусь для тебя". И тот не знал, что подумать о словах царя, и признал
его высокую степень и достоинство. А когда царь рассудил людей и покон-
чил с ними, он поднялся, и поднялся везирь и вельможи царства, а затем
царь взял богомольца за руку и привел к себе во дворец. И он увидел у
ворот дворца черного раба в великолепной одежде, над головой которого
висело оружие, и справа и слева были щиты и луки. И раб встал перед ца-
рем и поспешил навстречу его приказанию, исполняя его нужды, а потом он
открыл ворота дворца, и царь вошел (а рука богомольца была в его руке).
И вдруг он увидел перед собой маленькую дверь, и царь сам открыл ее и
вошел в разрушенную комнату в великолепной постройке, а затем он вошел в
другую комнату, где не было ничего, кроме молитвенного коврика, чаши для
омовения и нескольких пальмовых листьев. И потом царь снял с себя одеж-
ду, которая была на нем, и надел грубый халат из белой шерсти, а на го-
лову он надел войлочный колпак. И он сел и усадил богомольца и крикнул
своей жене: "О такая-то!" И та отвечала: "Я здесь!" - "Ты знаешь, кто
сегодня наш гость?" - спросил царь. И жена его сказала: "Да, это человек
с облаком". - "Выходи, тебе из-за него ничего не будет", - сказал ей
царь.
И вдруг богомолец увидел, что эта женщина, подобная призраку, и лицо
ее блистает как месяц, и на ней шерстяной халат и покрывало..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четыреста семьдесят четвертая ночь
Когда же настала четыреста семьдесят четвертая ночь, она сказала:
"Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда царь позвал свою жену, она
вышла, и лицо ее блистало как месяц, и на ней был грубый халат из шерсти
и покрывало. "О брат мой, - спросил богомольца царь, - хочешь ли ты уз-
нать нашу историю, или мы помолимся за тебя, и ты удалишься?" - "Нет, я
хочу услышать вашу историю, это для меня наиболее желательно", - отвечал
богомолов. И царь сказал: "Мои отцы и деды сменялись в царстве и насле-
довали его, старший после старшего, пока они не умерли и власть не дошла
до меня. И Аллах сделал это мне ненавистным, и мне захотелось странство-
вать по земле и предоставить дела людей им самим. Но потом я испугался,
что к ним войдет омута и погибнут законы я рассеется единство веры, и
оставил я дело таким, как оно было. Я назначил каждому человеку извест-
ное жалованье и надел царскую одежду и посадил рабов у ворот, чтобы уст-
рашить людей зла и отгонять их от людей добра, и твердо установил нака-
зания. А окончив все это, я вошел в свое жилище, снял с себя эта одежды
и надел то, что ты видишь. А вот это - дочь моего дяди, и она содейству-
ет мне в ведении воздержанной жизни и помогает мне предаваться благочес-
тию. Мы делаем днем циновки из этих пальмовых листьев и на это можем
разговеться под вечер, и над нами прошло около сорока лет, а мы все в
таком же положении. Оставайся же с нами (помилуй тебя Аллах!), тюка мы
не продадим наши циновки; ты разговеешься с нами и переночуешь у нас, а
потом уйдешь с тем, что тебе нужно, если пожелает великий Аллах".
И когда наступил конец дня, пришел слуга высокого роста и взял цинов-
ки, которые они сделали, и отправился с ними на рынок. Он продал их за
кират и купил на него хлеба и бобов и принес их, и богомолец разговелся
с царем и его женой и переночевал у них, и они поднялись с полуночи я
молились и плакали.
Когда же встала заря, царь оказал: "О боже, вот твой раб, и он просит
тебя, чтобы ты возвратил ему его облако; ты ведь властен в этом. Боже
мой, покажи, что ты ему внял, и возврати ему его облако!" И жена его
сказала: "Аминь!" И вдруг облако выросло на небе. "Вот добрая весть!" -
оказал царь. И богомолец простился с ними и ушел, а облако шло за ним,
как прежде. И после этого о чем бы богомолец ни просил Аллаха великого,
