И помощь в надеждах даст и нужды свершит мои:
Ведь вечно случаются дела за делами".
Я пошел на огонь и, подойдя к нему, вдруг увидел, что это дворец, и
ворота его из желтой меди, и когда над ними засияло солнце, дворец зас-
ветился издали, и казалось, что это огонь. И я обрадовался, увидя его, и
сел напротив ворот; и не успел я усесться, как появилось десять юношей,
одетых в роскошные платья, и с ними глубокий старик, но только юноши бы-
ли кривые на правый глаз. Я подивился их виду и тому, что они одинаково
кривы, а юноши, увидя меня, пожелали мне мира и спросили меня, что со
мной и какова моя история. И я рассказал им, что мне выпало и какие
бедствия исполнились надо мной, и они изумились моему рассказу и взяли
меня и привели во дворец. Я увидел вокруг дворца десять лож, и на каждом
из них и постель и одеяло были голубые, а посреди них стояло небольшое
ложе, на котором, подобно остальным, все тоже было голубое. И когда мы
вошли, юноши поднялись на свои ложа, а старец взошел на то маленькое,
стоявшее посредине, и сказал: "О юноша, живи в этом дворце и не спраши-
вай о том, что с нами и об отсутствии у нас глаза". Потом старец поднял-
ся и подал каждому еду в особом сосуде и питье в отдельном кубке и мне
также подал, а после этого они сидели и расспрашивали меня о моем поло-
жении, о том, что со мной случилось, и я им рассказывал, пока не прошла
большая часть ночи.
И тогда юноши сказали: "О старец, не принесешь ли ты то, что нам наз-
начено? Время уже пришло". - "С любовью и охотой", - отвечал старец и,
поднявшись, вышел в кладовую во дворце и скрылся, и возвратился, неся на
голове десять блюд, каждое из которых было накрыто голубым покрывалом. И
он подал каждому из юношей блюдо, затем зажег десять свечей и поставил
на каждое блюдо по свечке, а после этого он снял покрывала, и под ними
оказался пепел, толченый уголь и сажа от котлов. И все юноши обнажили
руки и заплакали и застонали и вычернили себе лица и разорвали на себе
одежду и стали бить себя по лицу и ударять себя в грудь, говоря: "Мы си-
дели развалившись, но болтливость нам навредила!" И они продолжали это,
пока не приблизилось утро, и тогда старец поднялся и нагрел им воды, и
они вымыли себе лица и надели другие одежды, чем прежде.
И когда я увидел это, о госпожа моя, мой ум пропал, и мысли мои сму-
тились, и мое сердце обеспокоилось, и я Забыл о том, что со мной случи-
лось, и не был в состоянии молчать, а заговорил с ними и спросил их:
"Зачем это, после того как мы веселились и устали? Вы, слава великому
Аллаху, в полном уме, а такие дела творят только одержимые. Заклинаю вас
самым дорогим для вас, не расскажете ли вы мне, что с вами и почему вы
потеряли глаза и черните себе лица пеплом и сажей?" Но они обернулись и
сказали: "О юноша, пусть не обманывает тебя твоя молодость! Откажись от
твоего вопроса". После этого они поднялись, и я поднялся с ними, и ста-
рец подал кое-какой еды, и когда мы поели и блюда были убраны, они про-
сидели, разговаривая, пока не приблизилась ночь.
И тогда старец поднялся и зажег свечи и светильники, и подана была
еда и питье, и, окончив есть, мы просидели За разговорами и застольной
беседой до полуночи, и юноши сказали старцу: "Подай то, что нам назначе-
но, - пришло время спать". И старец поднялся и принес подносы с черным
песком, и они сделали то же, что сделали в первую ночь.
И я прожил у них таким образом в течение месяца, и каждую ночь они
чернили себе лица пеплом и мыли их и меняли одежду, и я дивился этому, и
мое беспокойство до того увеличилось, что я отказался от еды и питья. И
я сказал им: "О юноши, неужели вы не прекратите моей заботы и не расска-
жете, почему черните себе лица?" Но они ответили: "Сокрытие нашей тайны
правильней". И я остался в недоуменье о их делах и отказывался от питья
и пищи.
"Вы непременно должны мне рассказать о причине этого", - сказал я им,
но они ответили: "В этом будет для тебя горе, так как ты станешь подобен
нам". - "Это неизбежно должно быть, - сказал я, - а не то пустите меня,
я уеду от вас к моим родным и не стану смотреть на это. Ведь пословица
говорит: "Быть вдали от вас лучше мне и прекрасней - не видит глаз, не
печалится сердце".
Тогда они пошли и зарезали барана и ободрали его и сказали мне:
"Возьми эту шкуру с собой, залезь в нее и зашей ее на себе. К тебе при-
летит птица, которую называют Рухх, и поднимет тебя и положит на гору, а
ты порви шкуру и выйди из пес, и тогда птица тебя испугается и улетит и
оставит тебя. Пройди полдня, и увидишь перед собою дворец, диковинный
видом; войди в него, и ты достиг того, чего хочешь, ибо потому, что мы
вошли в этот дворец, мы и черним себе лица и потеряли глаз. А если мы
станем тебе рассказывать, наш сказ затянется, так как с каждым из нас
случилась странная история, из-за которой был вырван правый глаз".
Я обрадовался этому, и они сделали со мной так, как сказали, и птица
понесла меня и опустилась со мной на гору, и я вышел из шкуры и шел, по-
ка не вошел во дворец, и вдруг вижу - в нем сорок невольниц, подобных
лунам, смотрящий на которые не насытится. И, увидав меня, все они сказа-
ли: "Приют тебе и уют! Добро пожаловать, о владыка наш, мы уже целый ме-
сяц ожидаем тебя! Слава же Аллаху, который привел к нам того, кто досто-
ин нас и кого мы достойны". Потом они посадили меня на высокое седалище
и сказали: "От сего дня ты наш господин и судья над нами, а мы твои не-
вольницы и послушны тебе, приказывай нам по твоему усмотрению".
И я удивился всему этому, а девушки принесли мне еды, и я поел с ни-
ми, и они подали вино и собрались вокруг меня. И пятеро из них встали и
постлали циновку и расставили вокруг нее много цветов и плодов и закусок
и принесли к этому вино, и мы сели пить, и девушки взяли лютню и стали
петь под нее, и чаша и блюда заходили между нами. И меня охватила такая
радость, что я забыл о заботах жизни земной и воскликнул: "Вот она, нас-
тоящая жизнь!"
И я пробыл с ними, пока не пришло время сна, и они сказали мне:
"Возьми, кого выберешь из нас, чтобы спать возле тебя". И я взял одну из
них, красивую лицом, с насурьмленными глазами и черными волосами и слег-
ка раскрытыми устами и сходящимися бровями, и она была совершенна по
красоте и походила на нежную ветвь или стебель базилики и ошеломляла и
смущала ум, подобно тому, как поэт сказал о ней:
Сравнили мы с меткою ее лишь по глупости,
И свойства сравнить ее нельзя с газеленком нам.
Откуда возьмет газель прекрасная стан ее,
Откуда напиток тот медовый? Как чуден он!
И очи громадные, в любви смертоносные,
Влюбленных что в плен берут, убитых, измученных?
Люблю я любимую любовью язычества!
Не диво, что любящий ведет как дитя себя.
И я повторил ей слова сказавшего:
"На красу лишь вашу взирает око мое теперь,
И ничто другое в душе моей не проносится.
Госпожа моя, лишь о страсти к вам ныне думаю,
И влюбленным в вас и скончаюсь я, и воскресну вновь!"
И я проспал с нею ночь, лучше которой не видел, а утром они меня све-
ли в баню и вымыли меня и одели в лучшие одежды и подали нам еду и на-
питки, и мы поели и попили, и чаши ходили между нами до ночи. А потом и
выбрал одну из них, красивую чертами и с нежными боками, как сказал о
ней поэт, говоря:
На персях возлюбленной я вижу шкатулки две
С печатью из мускуса - мешаюг обнять они.
Стрелами очей своих она охраняет их,
И всех, кто враждебен им, стрелою разит она.
И я проспал с нею прекраснейшую ночь до утра, и, говоря кратко, о
госпожа моя, я провел у них в приятнейшей жизни целый год. А в начале
следующего года они сказали мне: "О, если бы мы тебя не знали! Если ты
вас послушаешь, в этом будет твое благополучие". И они принялись пла-
кать, а я удивился и спросил их: "Что случилось?" И они ответили: "Мы
дочери царей, и мы здесь живем вместе уже много лет. Мы отлучаемся на
сорок дней и проводим год за едой, питьем, наслаждениями и удовольствия-
ми, а потом снова отлучаемся. Таков наш обычай, и мы опасаемся, что,
когда нас не будет, если ослушаешься нашего приказания. Вот мы отдаем
тебе ключи от дворца: в нем сорок сокровищниц; открой тридцать девять
дверей, но берегись открыть сороковую дверь, - тогда ты расстанешься с
нами". - "Я не открою ее, если в этом разлука с вами", - ответил я.
Тогда одна из девушек подошла и обняла меня и заплакала и произнесла:
"Клянусь я, когда бы мы, расставшись, сошлись опять,
Судьбы б улыбнулось нам лицо всегда мрачное.
И если глаза мои могли б посмотреть на вас,
Судьбе извинил бы я грехи ее прошлые. -
И произнесла еще:
Когда подошла она проститься, душа ее
В союзе была в тот день со страстью и нежностью.
И горько заплакала она свежим жемчугом,
Моя же слеза коралл, а все - ожерелье ей".
И, увидев, что она плачет, я воскликнул: "Клянусь Аллахом, я ни за
что не открою дверь!" - и простился с нею, и они вышли и улетели, и я
остался сидеть во дворце один.
Когда же подошел вечер, я открыл первый покой и вошел в него и увидал
там помещение, подобное раю, и в нем был сад с зеленеющими деревьями и
спелыми плодами, и птицы в нем перекликались и воды разливались. И мое
сердце возвеселилось, и я стал ходить между деревьями и вдыхать запах
цветов и слушать пение птиц, прославлявших единого, могучего; и я увидел
яблока всех оттенков, от алеющих до желтоватых, как сказал поэт:
Это яблоко как бы двух цветов одновременно:
Цвета щек любимых и цвета тех, кого мучит страсть.
И я взглянул на айву и вдохнул ее аромат, издевающийся над запахом
мускуса и амбры, и она была такова, как сказал поэт:
В айве заключаются для мира все радости,
И выше плодов она других, как известно.
По вкусу - вино она, как мускус - по запаху,
И цветом - как золото, кругла же - как месяц.
Потом я посмотрел на абрикос, подобный отшлифованному яхонту, красота
которого восхищает взор, а после того я вышел из этого покоя и запер
дверь сокровищницы, как было. А назавтра я открыл другую сокровищницу и,
войдя в нее, увидел обширную площадь, где были большие пальмы и бежал
поток, по краям которого стлались кусты роз, жасмина, майорана, душисто-
го шиповника, нарцисса и гвоздики. И ветры веяли над этими цветами, и
благоухание их разносилось направо и налево, и меня охватило полное бла-
женство.
Потом я вышел оттуда и запер дверь сокровищницы, как было, и после
этого я открыл дверь третьей сокровищницы и увидел там большую залу,
выстланною разноцветным мрамором, драгоценными самоцветами и роскошными
камнями, и в ней были клетки из райского дерева и сандала, в которых пе-
ли птицы: соловьи, голуби, дрозды, горлицы и певчие нубийки. И мое серд-
це возвеселилось от этого, и забота моя рассеялась, и я проспал в этом
месте до утра.
А потом я открыл дверь четвертой сокровищницы и очутился в большом
помещении, где было сорок кладовых с открытыми дверьми. И я вошел туда и
увидел жемчуга, яхонты, топазы, изумруды и драгоценные камни, которых не
описать языком, и мой ум был ошеломлен, и я воскликнул: "Я думаю, что
таких вещей не найти и в казне какого-нибудь царя!" И тогда мое сердце
возрадовалось, и забота моя прекратилась, и я воскликнул: "Теперь я царь
своего века, и эти богатства, по милости Аллаха, у меня, и под моей
властью сорок девушек, у которых пет, кроме меня, никого".
И я не переставал ходить из помещения в помещение, пока не прошло
тридцать девять дней, и за это время я открыл все сокровищницы, кроме
той, куда мне запретили открывать дверь.
А мое сердце, о госпожа, было занято этой сокровищницей, которая была
последней из сорока, и сатана, на мое несчастье, судил мне ее открыть, и
у меня недостало терпения удержаться от этого (а до условного срока ос-
тавался лишь один день). И я подошел к упомянутой сокровищнице и открыл
