И женщина, госпожа жилища, спросила гостей: "Правда ли то, что он го-
ворит про вас?" И все отвечали: "Да", - кроме Джафара, который промол-
чал. И когда женщина услышала их слова, она воскликнула: "Поистине, о
гости, вы обидели меня великой обидой! Ведь мы раньше условились с вами,
что те, кто станут говорить о том, что их не касается, услышат то, что
им не понравится! Недостаточно вам, что мы ввели вас в наш дом и накор-
мили нашей пищей? Но вина не на вас, вина на том, кто привел вас к нам".
Затем она обнажила руки, ударила три раза об пол и воскликнула: "Поторо-
питесь!"
Вдруг открылась дверь чулана, и оттуда вышли семь рабов с обнаженными
мечами в руках. "Скрутите этих многоречивых и привяжите их друг к дру-
гу!" - воскликнула она. И рабы сделали это и сказали: "О почтенная гос-
пожа, прикажи нам снять с них головы". - "Дайте им ненадолго отсрочку,
пока я спрошу их, кто они, прежде чем им собьют головы", - сказала жен-
щина.
И носильщик воскликнул: "О покров Аллаха! О госпожа моя, не убивай
меня по вине других! Все они погрешили и сделали преступление, кроме ме-
ня. Клянусь Аллахом, наша ночь была бы хороша, если бы мы избежали этих
календеров, которые, войди они в населенный город, превратили бы его в
развалины. Ведь говорит же поэт:
Прекрасно прощенье от властных всегда,
Особенно тем, кто защиты лишен.
Прошу я во имя взаимной любви:
Одних за Других ты не вздумай убить".
И когда носильщик кончил говорить, женщина засмеялась..." И Шахразаду
застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала одиннадцатая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
счастливый царь, что женщина засмеялась от гнева и, обратившись ко всем,
сказала: "Расскажите мне свою историю, - вашей жизни остался только час.
Если бы вы не были знатными и вельможами своего народа или судьями, вы,
наверно, не осмелились бы на это".
"Горе тебе, о Джафар, - сказал тогда халиф, - осведоми ее о нас, а
иначе мы будем убиты по ошибке. И говори с ней получше, или нас постиг-
нет несчастье!""Это лишь часть того, что ты заслуживаешь", - отвечал
Джафар. И халиф закричал на него: "Для шуток свое время, а для дела
свое!"
А между тем женщина подошла к календерам и спросила их: "Вы братья?"
- и они ответили: "Нет, клянемся Аллахом, мы только факиры и чужеземцы".
"Ты родился кривым?" - спросила она одного из них, и он ответил:
"Нет, клянусь Аллахом! Со мной случились изумительная история и диковин-
ное дело, и у меня вырвали глаз, и моя повесть такова, что, будь она на-
писана иглами в уголках глаза, она стала бы назиданием для поучающихся".
И она спросила второго и третьего, и они ответили то же, что первый, и
сказали: "Клянемся Аллахом, о госпожа, все мы из разных стран, и мы сы-
новья царей и правителей над землями и рабами". И тогда она обратилась к
ним и сказала: "Пусть каждый из вас расскажет нам свою историю и причину
своего прихода к нам, а потом пригладит голову и отправится своей доро-
гой".
И носильщик выступил первым и сказал: "О госпожа моя, я носильщик,
меня нагрузила эта закупщица и пошла со мной от дома виноторговца к лав-
ке мясника, а от лавки мясника к торговцу плодами, а от него к бакалей-
щику, а от бакалейщика к продавцу сладостей и москательщику, от них же
сюда, и у меня случилось с вами то, что случилось. И вот весь мой расс-
каз, и конец!" И женщина засмеялась и сказала: "Пригладь свою голову и
иди!" - И носильщик воскликнул: "Но уйду, пока не услышу рассказов моих
товарищей!"
РАССКАЗ ПЕРВОГО КАЛЕНДЕРА
Тогда выступил вперед первый календер и сказал ей: "О госпожа моя,
знай, что причина того, что у меня обрит подбородок и выбит глаз, вот
какая: мой отец был царем, и у него был брат, и брат этот царствовал в
другом городе. И совпало так, что моя мать родила меня в тот же день,
как родился сын моего дяди, и прошли лета, годы и дни, и оба мы выросли.
И я посещал моего дядю и жил у него многие месяцы, и сын моего дяди ока-
зывал мне крайнее уважение и резал для меня скот и процеживал вино. И
однажды мы сели пить, и когда напиток взял власть над нами, сын моего
дяди сказал мне:
"О сын моего дяди, у меня к тебе большая просьба, и я хочу, чтобы ты
мне не прекословил в том, что я намерен сделать". - "С любовью и охо-
той", - ответил я ему.
И он заручился от меня великими клятвами и в тот же час и минуту
встал и, ненадолго скрывшись, возвратился, и с ним была женщина, покры-
тая изаром, надушенная и украшенная драгоценностями, которые стоили
больших денег. И он обернулся ко мне, и сказал: "Возьми эту женщину и
пойди впереди меня на такое-то кладбище (а кладбище он описал мне, и я
узнал его). Пойди с ней к такой-то гробнице и жди меня там", - сказал
он. И я не мог прекословить и не был властен отказать ему, так как пок-
лялся ему. И я взял женщину и отправился и пришел к гробнице вместе с
нею, и когда мы уселись, пришел сын моего дяди, и у него была чашка с
водой и мешок, где был цемент и кирка. И он взял кирку и, подойдя к од-
ной могиле, вскрыл ее и перенес камни в сторону, а потом он стал рыть
киркой землю в гробнице и открыл плиту из железа величиной с маленькую
дверь и поднял ее, и под ней обнаружилась сводчатая лестница.
Потом он обратился к женщине и сказал: "Перед тобой то, что ты изби-
раешь". И женщина спустилась по этой лестнице, а он обернулся ко мне и
сказал: "О сын моего дяди, доверши твою милость. Когда я спущусь, опусти
падо мной дверь и насыпь на нее снова землю, как она была, и это будет
завершением милости. А этот цемент, что в мешке, и воду, в чашке, замеси
и вмажь камни, как раньше, вокруг могилы, чтобы никто не увидел их и не
сказал: "Эту могилу открывали недавно, а внутри она старая". Я уже целый
год над этим работаю, и об этом никто не знает, кроме Аллаха. Вот в чем
моя просьба". Потом он воскликнул: "Не дай Аллах тосковать по тебе, о
сын моего дяди!" - и спустился по лестнице.
Когда он скрылся с глаз, я опустил плиту и сделал то, что он приказал
мне, и могила стала такой же, как была, а я был словно пьяный. И я возв-
ратился во дворец моего дяди (а дядя мой был на охоте и ловле) и проспал
эту ночь. А когда наступило утро, я стал размышлять о прошлой ночи и о
том, что случилось с моим двоюродным братом, и раскаялся, когда раская-
ние было бесполезно, что сделал это с ними и послушался его, и мне дума-
лось, что это был сон. И я стал спрашивать о сыне моего дяди, но никто
ничего не сообщил мне о нем, и я вышел на кладбище к могилам и принялся
разыскивать ту гробницу, но не узнал ее. Я непрестанно кружил от гробни-
цы к гробнице и от могилы к могиле, пока не подошла ночь, но не нашел к
ней дороги. И я вернулся в замок и не ел и не пил, и мое сердце обеспо-
коилось о сыне моего дяди, так как я не знал, что с ним. Я огорчился ве-
ликим огорчением и лег спать и провел ночь до утра в заботе, а потом я
второй раз пошел на кладбище, думая о том, что я сделал с сыном моего
дяди, и раскаиваясь, что послушал его. Я обошел все могилы, но не узнал
ни могилы, ни гробницы, и почувствовал раскаяние. И в таком положении я
оставался семь дней, так и не зная пути к гробнице, и мое беспокойство
увеличивалось, так что я едва не сошел с ума.
И я нашел облегчение лишь в том, что решил уехать и вернуться к отцу.
Но в тот час, когда я достиг города моего отца, поднялась у городских
ворот толпа людей, и меня скрутили, и я пришел от этого в полное удивле-
ние - я ведь был сыном правителя города, а они слугами моего отца и мои-
ми прислужниками, - и меня охватил великий страх перед ними. И я сказал
в душе: "Глянь-ка, что это случилось с моим отцом?" - и спросил тех, кто
схватил меня, в чем причина этого, но они не дали мне ответа. А через
некоторое время один из них (а он был моим слугою) сказал мне: "Твоего
отца обманула судьба, и войска восстали против него, и везирь убил его и
сел на его место. И мы подстерегали тебя по его приказу".
Они взяли меня, лишившегося сознания от тех вестей, которые я услышал
об отце, и я предстал перед везирем.
А между мною и везирем была старая вражда, и причиною этой вражды бы-
ло вот что. Я очень любил стрелять из самострела, и когда я однажды сто-
ял на крыше моего дворца, на крышу дворца везиря вдруг спустилась птица,
а везирь тоже стоял там. Я хотел ударить птицу, и вдруг пуля пролетела
мимо и попала в глаз везирю и выбила его, по воле судьбы и рока, подобно
тому, как говорится в одном древнем изречении:
Мы шли по тропе, назначенной нам судьбою,
Начертан кому судьбой его путь - пройдет им;
Кому суждено в одной из земель погибнуть,
Не встретит тот смерть в земле другой наверно.
И когда у везиря был выбит глаз, - продолжал календер, - он не мог
ничего сказать, так как мой отец был царем города, и вот причина вражды
между мной и им. И когда я встал перед ним со скрученными руками, он ве-
лел отрубить мне голову, и я спросил его: "За какой грех ты меня убива-
ешь?" И везирь отвечал: "Какой грех больше этого?" - и показал на свой
выбитый глаз. "Я сделал это нечаянно", - сказал я, и везирь воскликнул:
"Если ты сделал это нечаянно, то я сделаю это нарочно!" Потом он сказал:
"Подведите его!" И меня подвели к нему, и он протянул палец к моему пра-
вому глазу и вырвал его, и с того времени я стал кривым, как вы меня ви-
дите. После этого он велел скрутить мне руки и положить меня в сундук и
сказал палачу: "Возьми его, обнажи свой меч, отправляйся с ним за город
и убей его. Пусть его съедят звери и птицы!" И палач вынес меня и, выйдя
из города в пустыню, вынул меня из сундука, а у меня были скручены руки
и скованы ноги. Палач хотел Завязать мне глаза и после того убить меня,
но я горько заплакал, так что довел его до слез, и, посмотрев на него, я
сказал такие стихи:
"Считал я кольчугой вас надежной в защиту мне
От вражеских стрел; но вы лишь были концами их.
А я-то рассчитывал при всякой беде на вас,
Когда не могла помочь деснице шуйца моя.
Оставьте вдали вы то, что скажут хулители,
И дайте врагам моим метать в меня стрелами.
А если не станете от них охранять меня,
Молчите, не действуйте им в пользу иль мне во вред. -
И произнес:
Не мало друзей считал для себя щитом я.
И были они, но только врагам, щитами.
И думалось мне, что меткие стрелы это.
И были они, но только во мне, стрелами".
А когда палач услышал мои стихи (а он был палачом у моего отца, и тот
оказывал ему милости), он воскликнул: "О господин мой, как же мне сде-
лать, я ведь подневольный раб!" Но потом он сказал мне: "Спасай свою
жизнь и не возвращайся в эту землю, не то погибнешь сам и меня погубишь,
подобно тому, как сказал поэт:
Спасай свою жизнь, когда поражен ты горем,
И плачет пусть дом о том, кто его построил.
Ты можешь найти страну для себя другую,
Но душу себе другую найти не можешь.
Дивлюсь я тому, кто в доме живет позора,
Коль земли творца в равнинах своих просторны.
По важным делам гонца посылать не стоит:
Сама лишь душа добра для себя желает.
И шея у львов крепка потому лишь стала,
Что сами они все нужное им свершают".
Я поцеловал палачу руку и не верил в спасение, и потеря глаза каза-
лась мне ничтожной, раз я спасся от смерти. Я отправился в путь и достиг
города своего дяди и сообщил ему о том, что случилось с моим отцом и со
мною, когда мне вырвали глаз, и мой дядя горько заплакал и воскликнул:
"Ты прибавил заботу к моей заботе и горе к моему горю: твой двоюродный
брат пропал, и я уже несколько дней не знаю, что с ним случилось, и ник-
то мне ничего не сообщает о нем". И он так заплакал, что лишился чувств,
и я опечалился о нем великой печалью. Он хотел приложить к моему глазу
лекарство, но увидел, что он стал пустой впадиной, и воскликнул: "О дитя
