мрачные... Лица она забыла тоже - на всех была написана одинаковая
вселенская скорбь. Но не всегда. Позже она заметила, что мужчины скользят
взглядами по ее ногам. Если совсем честно, это было приятно.
Крышка гроба покрылась искрящимся узором из дождевых капель. Когда в
яму с глухим стуком упали первые комья жирной черной земли, Лидия поймала
себя на том, что совершенно равнодушна к этой смерти. Она оказалась здесь
от скуки. Сейчас ей пришло в голову, что развлечься можно было бы иначе.
Но не всегда выбираешь лучшее, а уж веселое - совсем редко...
Она замерзала в слишком тонком платье, однако до конца доиграла свою
роль. Может быть, ей просто было лень что-либо менять?..
К концу ритуала жизнь казалась такой же нелепой, как и смерть. Если
не считать сиюминутных желаний. Тогда, например, Лидия испытывала острое
желание выпить.
Позже она осуществила свою мечту в одном из второсортных баров, в
котором не была никогда прежде. Первая же рюмка начала возвращать ее к
жизни. Она наслаждалась теплом, растекающимся по телу, и думала о том, как
все-таки мало надо сделать с человеком, чтобы он почувствовал себя почти
счастливым: сначала заморозить, а затем слегка отогреть...
Потом к ней подсел мужчина с красивым и гладким, как у младенца,
лицом. Несколько раз они выпили вместе. После третьей рюмки Лидия сбилась
со счета... Она играла со своим новым знакомым в опасную игру, основанную
на одном проклятом свойстве человеческой природы: противоестественном
стремлении к плохим концовкам.
Ей очень хотелось посмотреть, чем же все закончится. Это был чистый,
почти академический интерес, не омраченный ничем, даже сексом. Ничем,
кроме нескольких выпитых рюмок.
И она увидела...
Ах ты, безмозглая тварь, - подумала она о себе, когда вынырнула из
забытья, вызванного алкоголем или еще черт знает чем, и протрезвела
настолько, что испугалась, наконец, человека, сидевшего перед ней.
- Ну что ты, милая? - спросил он, словно прочел ее только что
родившиеся мысли. - Что-нибудь не в порядке?
- Все в порядке, - сказала она рассеяно, пытаясь выдавить из себя
улыбку, и сама почувствовала, что улыбка получилась похожей на болезненную
гримасу.
- Выпьешь еще? - он погладил чучело своей любимой кошки, стоявшее на
столике у кресла.
Лидия замотала головой и подумала, не издевается ли он над ней. Пока
он любовался одним из своих чучел, она воспользовалась паузой и попыталась
вспомнить, где он ее подцепил. В баре? Или прямо на улице? Наверное,
все-таки в баре... Как он себя называл? Таксидермист? Матерь божья, язык
можно сломать!.. Тогда ей показалось, что он просто выделывается. О, эти
проклятые умники! Она надеялась, что этот, по крайней мере, будет хорошо с
ней обращаться. И ей действительно не на что было жаловаться. Пока.
Впрочем, многого Лидия уже не помнила.
Зато она хорошо помнила шок, охвативший ее при виде огромного
роскошного дома, возле которого он расплатился с таксистом. Еще она
помнила, как порвала платье, выходя из машины, и едва не заплакала от
обиды, хотя была уже очень пьяна.
- Не нужно расстраиваться, милая, - сказал он тогда вкрадчиво. -
Главное, что осталось целым твое тело...
Там, на тротуаре, Лидия ответила какой-то двусмысленной шуткой, но
сейчас она не могла понять, почему не убежала, не уехала, не позвала на
помощь, наконец? Ведь дурное предчувствие, охватившее ее, было настолько
острым, что прокололо плотное облако, окутавшее сознание после восьми
(примерно) выпитых рюмок.
Красивый, сукин сын, - думала Лидия, разглядывая профиль
таксидермиста и холеную руку с изящными пальцами, гладившими мертвую
шерсть. Даже слишком красив для того вонючего бара, в котором она
оказалась после похорон.
О черт, а кого же она хоронила? Ага, второго мужа своей подруги,
погибшего в автокатастрофе. Ничего, найдет себе третьего, - подумала Лидия
со злостью. Злилась она на саму себя. Интересно, что она уже успела
рассказать этому гладколицему красавчику? Впрочем, какая разница... Лидия
поправила волосы и провела по небу кончиком языка. Небо было горячим и
шершавым. Алкоголичка, - вынесла она себе приговор, подлежащий
обжалованию.
- Немного музыки? - спросил он внезапно.
Она не расслышала. Ее взгляд выразил недоумение.
- Я спрашиваю, музыка тебе не помешает?
Она кивнула, подумав, что выглядит, наверное, довольно глупо.
Таксидермист встал и направился к проигрывателю.
Становилось даже как-то скучно. Все шло в соответствии с избитой
программой. Если забыть об остальном. Это остальное таилось пока в
закоулках ее памяти, но уже давало знать о себе, изредка всаживая в ее
мозг ледяные иголочки страха.
Я знаю все, что он скажет в следующую секунду, - подумала Лидия со
странным торжеством. Но она ошибалась.
Тихо заиграла музыка. Против обыкновения, не Нил Даймонд и не Джони
Митчелл. Акустические системы, скрытые в обшитых тканью стенах, наполнили
комнату глубоким прозрачным звуком. В звуке Лидия немного разбиралась.
Этому научил ее бывший любовник. Музыка показалась ей смутно знакомой.
Струнный квартет. Где она могла его слышать? С видом человека, умеющего
проигрывать пари с самим собой, она отхлебнула из высокого бокала,
стоявшего перед ней на стеклянном кубе, и поморщилась. То ли от выпивки,
то ли от заунывных звуков струнного квартета.
О, господи, ну и скука!.. Ей хотелось зевнуть, не прикрывая ладонью
рта, чтобы вывести из себя этого самовлюбленного болвана, сидевшего перед
ней.
И вдруг она вспомнила. Вспомнила все, что произошло, начиная с того
момента, когда за нею захлопнулась входная дверь, и заканчивая той
секундой, когда в ее голове родилась первая относительно трезвая мысль.
Иголочки страха превратились в ледяную глыбу, плавающую в темном озере ее
неясных ощущений.
Смеясь и спотыкаясь, Лидия поднималась по высокой полутемной
лестнице. При этом она опиралась на сильную уверенную руку таксидермиста,
вводившего ее в свой дом.
Наверху, по обе стороны лестницы, она увидела два темных силуэта на
внушительных каменных постаментах. Вначале эти неясные тени показались ей
какими-то языческими идолами. Но идолы были всего лишь чучелами огромных
черных догов. Сидящие собаки выглядели поразительно живо. Лидия
отшатнулась, не поверив даже в их мертвую неподвижность. Таксидермист
засмеялся.
- Не бойся, дорогая. В отличие от живых, они совершенно безопасны.
Он погладил одно из чучел. Его тонкие белые пальцы на фоне черной
шерсти выглядели отвратительно, как лапки паука-альбиноса.
- Не правда ли, они прекрасны? - спросил он из темноты. Глаза его
блестели. - Красота, остановленная во времени... Они никогда уже не
сдохнут и не сгниют. И никогда не примут некрасивых поз. Они красивы даже
сзади. К тому же, у чучел нет гениталий...
Лидия пошатнулась и вынуждена была опереться рукой на одну из собак.
Таксидермист бросился к ней и помог принять вертикальное положение.
- Аккуратнее, детка, - сказал он тихо. В его голосе сквозила
сдерживаемая ярость. - Это были мои любимые собаки. Я так любил их, что не
мог смириться с мыслью о такой некрасивой вещи, как смерть. Или старость.
Я не стал ждать...
Несмотря на опьянение, Лидия ощутила более чем неприятный запах,
исходивший от чучел.
- Н-ну, мы так и будем здесь стоять? - осведомилась она, испытывая на
прочность тонкие высокие каблуки своих туфель.
- Что ты, моя прелесть! - он улыбнулся белозубой улыбкой, словно
взятой напрокат из рекламы зубной пасты. Или врача-протезиста. До чего же
гладкая кожа! - с завистью подумала Лидия. - Мне бы такую кожу лет через
двадцать...
- Ты очень красива, детка, - сказал вдруг таксидермист задумчиво.
Они вошли в гостиную. Конечно, кроме всего прочего, это было царство
чучел. Но и мебель стоила столько, сколько Лидия не могла бы заработать за
всю свою жизнь. Модернистские картины на стенах и сюрреалистические
предметы, подсвеченные невидимыми источниками. Мертвая неподвижность.
Холодные острова электрического света...
- Неплохо, - заявила Лидия и полезла в сумочку за сигаретой. - Ты,
вроде, при деньгах?
Он снисходительно усмехнулся и дал ей прикурить, щелкнув золотой
зажигалкой.
- Ты не поверишь, дорогая, если я скажу тебе, сколько богатых людей
не могут смириться с такой неприятной вещью, как смерть. У всех рано или
поздно умирают любимцы. Я возвращаю им их любимые игрушки. Меня можно
назвать перевозчиком с того света...
Лидию передернуло.
- Да ведь они набиты тряпьем! - сказала она резко и тут же пожалела
об этом.
Таксидермист изменился в лице. Несколько долгих секунд в воздухе
висела напряженная тишина. Потом он разжал побелевшие губы.
- Они лишены недостатков, присущих живым. Например, тупости. Или
возможности убежать... от своего хозяина. Они не предадут и всегда
останутся под рукой...
В знак примирения они выпили еще по бокалу. Черт, что же она все-таки
пила? Лидия помнила только, что это было вкусно и очень хотелось еще.
Она сбросила туфли и босиком прогулялась по огромному серому ковру с
длинным ворсом. В глубине комнаты, среди африканских масок, она увидела
чучело попугая. Его оперение переливалось тончайшими оттенками
изумрудного, фиолетового и розового цветов...
Лидия вздрогнула, почувствовав чье-то дыхание на своем затылке.
Таксидермист неслышно подошел сзади и теперь стоял у нее за спиной. Ощутив
ее испуг, он улыбнулся, не сводя глаз с чучела попугая.
- Бесполезен, - сказал он. Скорее всего, это относилось к попугаю. -
Настоящее произведение искусства... Он раздражал меня своими криками. И
еще он был слишком подвижен.
Таксидермист коснулся пальцами нежнейшего оперения.
- Разве этим можно было любоваться, когда он был жив? Он заставлял
меня страдать от того, что не давал насладиться красотой...
Неизвестный напиток размягчил волю Лидии настолько, что она стояла и
покорно выслушивала этот бред. Ей стало даже немного интересно. Извращенцы
ей попадались крайне редко. В фильмах, которые она иногда смотрела, их
было гораздо больше... Она выпустила из ноздрей дым и почувствовала, что
сигарета скоро обожжет ей пальцы.
- А это? - спросила Лидия дрогнувшим голосом и показала пальцем,
отставленным от остальных, как ствол револьвера, на большого питона,
навеки застывшего перед клеткой с парой каких-то экзотических птиц.
- Ах, это! - радостно воскликнул таксидермист и захохотал. - Я
называл его... впрочем, это не интересно. Он все время охотился за бедными
глупенькими птичками... Теперь он больше не охотится...
- Но и птички больше не поют, - Лидия выдавила из себя весь сарказм,
на который еще были способны ее затуманенные мозги.
- Потрясающе! - таксидермист смотрел на нее так жадно, что ей стало
не по себе. - А вы, оказывается, остроумны, моя дорогая! Это большая
редкость... в вашем положении.
Лидия не заметила, когда он перешел на "вы". Вдруг он показался ей
гораздо более старым, чем можно было предположить, глядя на его лицо и
тело. Лидия чувствовала себя так, словно разговаривала со смертельно
опасным стариком-маразматиком, нацепившим на себя маску вечной молодости.
Ей начинало тошнить от спертого воздуха полутемных комнат и затхлого
запаха чучел. Кроме того, ее пугал весь этот огромный дом, набитый
пыльными мертвецами, единственным живым обитателем которого был красивый
