Андрей Дашков.
Таксидермист. Игры шестидесятилетних.
Кормление черной собаки. Домашнее животное.
Кукла. Аквариум с золотыми рыбками. Свалка
Андрей ДАШКОВ
КУКЛА
Теплым вечером она гуляла с ребенком в парке. Стояла ранняя осень, и
Кристина с наслаждением вдыхала запахи, присущие этой поре, любовалась
ковром из опавших листьев, устилавшим газоны и дорожки парка. Между
деревьями плыл сизый дым. Горьковатый аромат костров доносился до ее
ноздрей... Кристина смотрела, как ее ребенок играет с другими детьми,
останавливается, чтобы поднять с земли охапку желтых листьев, бросить их
фейерверком вверх, и радостно смеется, когда они дождем падают на него.
Потом она звала ребенка и они шли дальше, дальше, в самую глубину парка,
куда обычно никто из гуляющих с детьми не забредал.
Кристина всегда тщательно выбирала маршрут этих прогулок,
высматривая, что за дети играют впереди и, в особенности, с чем они
играют. Если то, что она видела, ей не подходило, всегда была возможность
вовремя свернуть на одну из боковых дорожек или отвлечь внимание ребенка и
вернуться назад.
Но сегодняшний вечер был просто волшебным и Кристина погрузилась в
грезы. Она брела по дорожкам, пропуская эту чудесную осень сквозь себя и
думая о тысяче вещей сразу. Ребенок шел за ней, иногда останавливаясь,
чтобы поиграть с другими детьми или рассмотреть то, что его интересовало,
а интересовало его многое: собаки, гуляющие на поводках, урны,
расставленные вдоль дорожек, старики, сидящие на скамейках, фонарные
столбы, источавшие в сгущающихся сумерках свет, подобный лунному, узоры из
листьев и узоры из теней, лежащие на тротуарах. Потом ребенок Кристины
спохватывался, искал ее взглядом и бежал за ней.
В этот вечер Кристина испытывала одновременно и тихую радость, и
одиночество, и щемящую тоску. В один из моментов она осознала, что
разглядывает мужчин, попадавшихся ей навстречу. Кристина глубоко вдохнула
свежий прохладный воздух и вдруг услышала крик своего ребенка.
Она обернулась и лицо ее потемнело. Ребенок стоял среди других детей,
а у тех была огромная кукла, почти такая же ростом, как сами малыши.
Ребенок Кристины с нежностью держал куклу за руку и звал мать. Его взгляд
выражал любовь, жажду обладания и мольбу.
Кристину шатнуло. Она вдруг почувствовала, что этот вечер закончится
плохо, но не смогла бы сказать, откуда у нее появилась уверенность в этом.
Ребенок просил у нее куклу.
- Пойдем, - сказала она.
- Мама, подари мне такую куклу, - сказал ее ребенок.
- Ну, хватит. Пойдем, - глухо и строго сказала она.
- Мама, все дети играют с куклами, - сказал ее ребенок.
Этот аргумент показался ей слишком взрослым. Она внимательно
посмотрела на маленькое существо, стоявшее перед ней.
- Качели, - предложила Кристина, уже зная, что все это безнадежно.
- Я хочу куклу, - упрямо сказал ее ребенок.
- Мороженое, - теряя терпение, произнесла Кристина.
- Я хочу куклу, - печально повторил ее ребенок. Его лицо уже исказила
гримаса - предвестница будущей истерики.
Ничего нельзя было изменить.
- Пойдем, - сказала Кристина почти со злостью, взяла ребенка за руку
и повела домой. "Я сама во всем виновата. Сама во всем виновата", -
крутилась в ее голове одна и та же неотвязная мысль. Она вела ребенка к
дому и уже не замечала ничего - ни печальной красоты увядающего мира, ни
любимых запахов, ни смутно знакомых лиц. Плач ребенка заставлял ее сердце
болезненно сжиматься, но какой-то темный инстинкт требовал, чтобы она
оставалась твердой...
Дома ребенок еще долго капризничал и отказался съесть то, что она
приготовила на ужин. Но Кристина и сама себе не могла бы объяснить со всей
определенностью, почему она отказывается подарить ему куклу. Наконец, она
отвела ребенка в детскую и после долгих уговоров ей удалось уложить его в
постель. Когда он забылся сном, Кристина включила телевизор и долго
смотрела невидящим взглядом на тени, мелькавшие на экране.
У ее ребенка было много игрушек. Но среди них не было ни одной куклы.
Кристина была еще совсем юной, когда умерли ее родители. С тех пор
она работала. Работа была неинтересной и тяготила ее, но надо было как-то
жить. Ей досталась от родителей квартирка из двух небольших комнат и
кухни. Кристина прожила одна несколько лет. Сколько себя помнила, она была
одинока. С родителями у нее не было особенной близости, хотя их смерть
потрясла Кристину, но так, как потрясает смерть любое юное существо,
совершенно не знакомое с ней.
За время, прошедшее после смерти родителей, она была знакома с
несколькими мужчинами, но ни с кем из них не была близка. Ни один не
заинтересовал ее достаточно сильно и она не считала нужным знакомить их со
своим телом. Они так и остались неразличимыми силуэтами на ее внутреннем
горизонте.
У нее было несколько знакомых женщин, которых можно было зачислить в
разряд приятельниц, но не более того.
Жизнь ее была мучительно однообразной и замкнутой, но порой Кристина
ловила себя на том, что и не хочет никаких перемен. Она не любила шумных
компаний, громкой музыки, переездов, слишком жаркого лета и слишком
холодных зим. Она с ужасом ощутила однажды время как песок, сыпящийся
между пальцев, который она была не в силах удержать.
Однажды весной, во время отпуска, когда Кристина бродила по городу,
убивая время, она увидела афишу какого-то заезжего кукольного театра.
Ветер трепал листок, небрежно наклеенный прямо на стену, и Кристина была
вынуждена придержать его рукой. Театр, судя по всему, был третьеразрядным,
но что-то заставило ее зайти в небольшой зал в нескольких кварталах от
того места.
Она купила билет и в ожидании представления проскучала в фойе, хотя и
позволила себе съесть одно из своих любимых пирожных.
Ее место оказалось в первом ряду, прямо перед сценой, и это ей не
понравилось. Кристина ощутила какое-то неудобство, словно ее оставили
наедине с незнакомцем и почти заставили участвовать в каком-то действе,
которое было ей абсолютно чуждым.
Спектакль ей не понравился. Куклы показались Кристине довольно
реалистичными, но, поскольку она думала о чем-то своем, все, что они
делали на сцене, было непонятным ей и непредсказуемым. Она рассеяно
глядела на их мышиную возню, смену действующих лиц, морщилась от слишком
громких реплик и все это вскоре смертельно наскучило ей...
Она с облегчением вздохнула, когда пьеска закончилась. Вместе со
всеми Кристина несколько раз вяло хлопнула в ладоши.
Потом на сцене появился человек в белом костюме, представивший
актеров и сказавший несколько слов о куклах и своем театре. Его почти
никто не слушал. Зрители начали расходиться. Кристина осталась в своем
кресле, решив подождать, пока схлынет толпа у выхода из зала. От нечего
делать она стала слушать человека в белом. Видимо, обрадовавшись тому, что
нашел хотя бы одного благодарного слушателя, человек продолжал говорить,
уже обращаясь прямо к ней. Он рассказывал что-то о своих куклах, все
приближаясь и приближаясь к ней, и когда он закончил, то оказался совсем
рядом с Кристиной.
- Вам ведь понравилось, правда? - спросил он с нескрываемой надеждой,
наклонившись к самому ее лицу и обдав его горячим дыханием. Кристина
почувствовала внезапное отвращение, вскочила на ноги и направилась к почти
уже освободившемуся выходу. Человек в белом отшатнулся и крикнул ей вслед:
- Приходите завтра!
Кристина не обернулась. Странно, что он мог подумать, будто ей
захочется пойти еще раз в этот скучный балаган.
Но прошли сутки. И следующим вечером Кристина стояла у окошка
театральной кассы.
Спустя два дня после случая в парке Кристина возвращалась с ребенком
домой. Они провели вечер у одной из ее знакомых. Кристина выпила и сейчас
ощущала себя немного навеселе. Ребенок тоже был странно возбужден и все
время смеялся. Кристине приходилось сдерживать его.
Войдя в коридор, она сбросила туфли и заставила ребенка раздеться, а
сама прошла в комнату и зажгла свет. И тут же испуганно вскрикнула. В
кресле, стоявшем в углу, сидела большая розовая кукла. Кукла была раздета,
пластмассовые руки и ноги торчали в стороны, бесполое тело опиралось о
спинку кресла, голова немного неестественным образом наклонялась вперед.
Кристине стало страшно. Она настороженно обошла квартиру, еле
сдерживаясь, чтобы не позвать кого-нибудь из соседей. Конечно же, в
квартире никого не было, да и не могло быть. Все осталось по-прежнему, за
исключением этой проклятой куклы...
Тем временем в комнате появился ребенок и с радостным криком бросился
к вожделенной игрушке. Но Кристина опередила его. Она схватила куклу за
волосы и подняла высоко над собой.
Ребенок закричал.
В каком-то трансе Кристина рассматривала куклу. Та была не новой,
кое-где потертой, два пластмассовых раскрашенных глаза были полузакрыты
веками с длинными ресницами, жесткие волосы какого-то неопределенного
цвета кольцами закручивались на голове.
Суеверный ужас вызывало у Кристины только само появление этой куклы в
ее квартире. Если это шутка или розыгрыш, то кто был способен на такую
шутку? И ведь для этого еще нужно было все-таки проникнуть через запертую
дверь! Не говоря уже о том, что никто, кроме, может быть, одного человека,
не знал о ее маленькой жутковатой тайне - причине того, что среди игрушек
ее ребенка не было кукол...
А ребенок исходил криком. Кристина очнулась, швырнула куклу в
коридор, схватила ребенка, усадила на диван и принялась, как могла,
успокаивать его, держа за руки. Она говорила что-то о чужих игрушках,
которые они, конечно же, не могут взять, о том, сколько разных интересных
штук существует в мире, о завтрашних прогулках, но все было тщетно.
Ребенок был по-детски упрям и безутешен. Осознав бесплодность своих
усилий, Кристина оттолкнула его, схватила куклу и, набросив пальто,
выбежала во двор.
Контейнеры для мусора, стоявшие около глухой кирпичной стены, были
наполовину пусты. Она бросила чертову куклу в один из них и прикрыла
контейнер металлической крышкой. Потом постояла немного, глядя на луну,
плывущую над крышами. Из окон ее квартиры доносился тихий плач ребенка.
Кристина нащупала в кармане давно забытую пачку сигарет, достала одну и
закурила. Впервые за много-много дней.
Страх свил себе гнездо где-то в глубине ее существа и с тех пор уже
не покидал ее.
После четвертого спектакля, который посмотрела Кристина, человек в
белом пригласил ее на прогулку. Сейчас она уже не помнила ни того, где
именно они тогда были, ни того, о чем говорили. Теперь она даже смутно
помнила его лицо. Но в те дни они видели друг друга почти каждый вечер.
Гастроли театра продолжались два месяца, ее новый друг готовился к
отъезду и к концу второго месяца Кристина оказалась с ним в постели.
Порой она не могла понять, как такое могло произойти. Но те два
месяца были похожи на безрадостный, в общем-то, сон, в котором события
текут вяло, все зыбко и происходит словно не с тобой. Отчетливо она
помнила лишь кошмар их последней ночи...
Вечером, когда они сидели в кафе, он вдруг сказал, приблизив свое
лицо к ее лицу и снова обдав ее слишком горячим дыханием:
- Если у тебя будет ребенок, пусть он никогда не прикасается к
куклам!
Эта нелепая фраза была сказана убежденным и мрачным тоном, со
странной гримасой, которую Кристина разглядела в полумраке. Почему-то она
