перед глазами, как при сильном, но приятном опьянении. Он не фиксировал
обстановку и не запомнил расположение дверей и коридоров. Правда, в его
памяти остался проигрыватель компакт-дисков "Krell" и музыка группы Элиса
Купера, исполнявшей "Black Juju".
Бо встретил его в огромной комнате, погруженной в полумрак. Внутри
круга из тусклых чадящих свечей поблескивало что-то, но вначале внимание
Виктора гораздо сильнее привлек сам колдун. Бо был облачен в черный
шелковый халат, расшитый лиловыми цветами, однако вовсе не выглядел
нелепо. В его лице не было ничего восточного. Длинные пепельные волосы
падали на плечи, невероятные розовые глаза были удивительно прозрачными,
словно линзы. Вежливая улыбка чуть тронула его губы, когда он приблизился
к гостю на расстояние вытянутой руки. Виктор посмотрел прямо перед собой и
вздрогнул.
Вблизи лицо Бо было похоже на лунный ландшафт. Нос и надбровные дуги
казались выступами на поверхности пыльного моря, гладкого и безжизненного.
От него веяло чем-то чужим и отвратительным, как из норы в земле...
Некоторое время Виктор умудрялся поддерживать вполне светский
разговор. Бо не выразил ни малейшего удивления по поводу столь позднего
визита и вообще по какому бы то ни было поводу. Жители этого города, как и
жители других городов, приходили к нему в любое время и по гораздо менее
важным причинам. Виктор сам не заметил, когда, почему и как прошептал на
ухо колдуну свою просьбу, не испытывая при этом ни стеснения, ни унижения,
ни страха.
Бо выслушал его равнодушно.
- Иди сюда! - приказал он, войдя в круг из свечей. Виктор подчинился
и увидел почти круглый аквариум, в котором плавали золотые рыбки, вяло
шевеля вуалями своих плавников.
- Лечение должно быть радикальным, - сказал Бо, наклоняясь над
аквариумом и посыпая воду пеплом вместо корма. Но рыбки глотали и пепел. -
Я покажу тебе выход и душу рыбки. Я знаю - сейчас ты не веришь мне, но это
так.
Он разогнулся и вдруг что-то случилось с его лицом, - неуловимая
перемена, почти превратившая его в женщину. Это "почти" было хуже всего.
Бо приблизился вплотную к остолбеневшему Виктору и их губы соприкоснулись.
Чужой холодный язык пробежал по небу гостя, окончательно превратив его в
статую. Плоть, прижимавшаяся к нему, была одновременно мужской и женской.
Она пахла содомитским грехом...
Лунный пейзаж с двумя розовыми озерами медленно вращался у Виктора
перед глазами. Тихий бесполый голос шептал, увещевая:
- Даже у рыбки есть душа. Но она - всего лишь чернила, которыми можно
написать сонет или ужасное богохульство... Чаще всего чернила налиты в
неподходящий сосуд... Теперь смотри, но не всматривайся, не думай,
скользи...
Зеленый туман перед глазами показался Виктору иллюзией тьмы. Аквариум
плыл в пустоте, словно аура вокруг несуществующей головы... За ним возник
бледный человеческий силуэт. Потом, в одно останавливающее время
мгновение, Виктор с невыразимым ужасом понял, что находится одновременно
ИЗНУТРИ и СНАРУЖИ стеклянного сосуда, и то, что было снаружи, он
несомненно видел круглым глазом рыбки.
...Оно долго смотрело на себя - существо с душой, обитавшей
одновременно в двух телах, - пока колдун снова не перелил чернила. Когда
он сделал это, человек с мокрой от пота спиной и стучащими зубами стал его
рабом.
- Приведи его ко мне! - приказал Бо небрежно и Виктор сразу понял,
КОГО он имел в виду. Его сердце болезненно и запоздало сжалось,
предчувствуя беду. Для него... Еще для двоих... Для всех ничтожных...
Когда Виктор ушел, волоча ноги, словно зомби, колдун Бо вернулся к
своему аквариуму. Его пальцы с длинными изогнутыми ногтями молниеносно
вонзились в воду и схватили одну из золотых рыбок... Он поднес ее к лицу и
долго смотрел на открывающийся и закрывающийся рот, а потом поцеловал
рыбку в твердые маленькие губки, чувствуя, как ее тело трепещет в его
ладони. Может быть, от удовольствия. Еще через секунду он откусил ей
голову.
6. ОЛЬГА
Она лгала себе, думая, что пошла к Бо потому, что хотела иметь
ребенка. До этого в течение десятка лет она перепробовала все, но приговор
врачей был однозначен. Она не верила и в чудодейственные зелья
колдуна-проходимца, кем бы он не был на самом деле, однако обратилась к
нему лишь затем, чтобы никогда потом не услышать от себя самой, что хотя
бы один шанс не был использован.
Несуществующий ребенок был в ее мечтах чем-то вроде пропуска в иную
жизнь. Трезвые размышления разбивали иллюзии, но ее чувства не имели
никакого отношения к трезвости. Виктор ненадолго заполнил пустоту, но
лучше бы он этого не делал.
Она поняла, что у нее нет ни силы, ни жестокости, чтобы жить
по-настоящему. Теперь она желала только, чтобы кто-нибудь извлек ледяную
иглу, застрявшую где-то под левой грудью...
Одна из ее подруг после посещения Бо обзавелась молодым любовником,
избавившим ее от дурного настроения и навязчивых снов. У другой жизнь
наладилась, когда на тот свет отправился ее престарелый родственник. За
неделю до этого она тоже побывала в доме у колдуна. Ольга считала это
совпадениями, хотя внутри у нее едва ощутимо, трусливо и гадко вибрировало
что-то. Вполне возможно, это была уродливая сестра надежды.
Она находилась в доме колдуна и тот угощал ее изысканнейшим обедом.
Луна за высоким окном была единственным постоянным источником света.
Курились благовонные палочки, плыл горьковатый дым, тихо звучала музыка
"нью-эйдж", экзотические плоды набухали светлым соком, кусочки пряного
мяса трепетали, как живая плоть, брызги вина превращались в блестящих
насекомых, роившихся над столом искрящимся облаком. Пальцы Бо, красивые и
отталкивающие, скользили в воздухе, отражаясь в хрустальных гранях
бокалов, и играли на сотнях невидимых струн. Камни, названий которых Ольга
даже не знала, источали гипнотическое сияние. Скелет рыбки, очищенный Бо у
нее на глазах, превратился в его руках в маленькую скульптуру из кости и
одновременно - в реликт доисторических времен. Голубой шар Земли плыл
сквозь ночь к несуществующим берегам... Мир медленно смещался в сторону
жутковатой сказки, где, с одной стороны, были возможны чудеса, а с другой
- теряли значение непреложные правила, которых Ольга придерживалась всю
свою жизнь.
Вскоре Бо уже сидел рядом и кормил ее из своих рук. Она слепо
доверилась ему и он ласкал ее губы и язык гладкими твердыми плодами.
Потом, когда она раскусывала их, они обжигали рот пенящейся жидкостью,
наполнявшей ее сладкой истомой. Только на мгновение в голове у Ольги
возникла мысль, что она, должно быть, выглядит смешно со стороны, -
тридцатипятилетняя женщина, добровольно увязшая в паутине маньяка. Но ее
видел только колдун, а колдун если и смеялся, то над самой человеческой
сутью, а не над собственным спектаклем...
Она оказалась на ковре и Бо продолжал играть с нею. Ковер превратился
в сотню ангорских котов, которые выглаживали ее кожу своей шерстью.
Ленивые и сладострастные животные шевелились под нею, не причиняя
беспокойства, а только массируя и расслабляя тело... Она увидела в руках у
Бо инструмент любви, сделанный из кости с венцом из розовых камней.
Длинные волосы колдуна на секунду закрыли его лицо. После этого Ольга
увидела женщину, склонявшуюся над ней. Мягкие губы прикоснулись к ее губам
с невыразимой, щемящей нежностью, которая утомила ее в тысячу раз сильнее,
чем страсть. Не осталось ни сил, ни желаний, ни сомнений...
Костяной инструмент вошел в нее, как ледник вползает в долину,
подчиняясь какой-то отвлеченной механике соития, наполняя низ живота
холодом, в котором замерзало что-то по-настоящему живое... Она закрыла
глаза и увидела незнакомые звезды, метавшиеся на внутреннем небе. Она
слышала, как рядом шевелится то, что называло себя "Бо", но ОНО не
дышало...
Потом осталась звенящая пустота среди хрустальных стен, словно во
дворце Снежной Королевы. Колдун выпил ее до дна, очистив сосуд для своих
чернил. Ими будет написана последняя глава в ее жизни, но она еще не знала
об этом. То, что казалось чудовищным, стало обыденным, а обыденное больше
нельзя было вынести. Главное, Ольга поняла (вернее, он вложил в нее это):
чтобы получить вожделенное, надо от чего-то безжалостно избавиться.
Избавление заключалось в маленькой изящной бутылочке из дымчатого
стекла, закрытой притертой пробкой. Бо вручил это Ольге и она понимающе
улыбнулась тому, кто на время спас ее от серости существования...
Она вернулась домой в середине ночи. Город представлялся враждебным
лабиринтом, в котором ей предстояло увидеть завершение решающей интриги.
Впервые она не испытывала тоски по несбыточному. Тоска была слишком
человеческим чувством.
Колдун внимательно всматривался в подсвеченный аквариум. На
лилово-зеленых листьях водорослей мерцал какой-то налет, похожий на
россыпь мельчайшего бисера. Бо удовлетворенно улыбнулся. Одна из золотых
рыбок отложила икру.
7. АЛЕКСАНДР
Ночные звонки стали по-настоящему выводить его из себя. Безликий
голос спокойно и неторопливо разъяснял ему, каким глупцом он выглядит,
позволяя жене обманывать себя. Самое странное заключалось в том, что голос
говорил вещи, в которые Александр начинал верить, хотя в последние недели
лицо Ольги оставалось бесцветным, как всегда, что служило лучшим
доказательством ее безразличия к кому угодно. Однако, его чувство
собственника было задето. Теперь безразличие жены начало раздражать.
Соглядатай, поселившийся в телефонных проводах, нашептывал ему
всевозможные гнусности, включая интимные подробности, о которых, как
казалось Александру, знал он один. Больше он уже не бросал трубку, обрывая
монологи неизвестного на полуслове...
Он был единственным из троих, кто не испытывал глубинной тоски по
иному существованию. Он был плотью от плоти этого города, его послушным и
преданным обитателем, неизменным до самой смерти потребителем его
летаргии. Он умудрялся относиться с убийственной иронией ко всему - к
жене, к Виктору, к мыслям о поисках какого-то выхода, в конце концов, к
самому себе. Вот только к одному он не сумел отнестись с иронией - к яду,
вливавшемуся ему в ухо. Белладонна слов свела его с ума. Ирония оказалась
весьма неглубокой. За нею пряталась мелкая и мстительная обывательская
душонка.
8. ЗОЛОТЫЕ РЫБКИ
Виктор без труда уговорил Александра пойти с ним к Бо. Тот и сам
втайне уже подумывал об этом. Разумеется, до него доходили слухи о
замечательном шарлатане, добившемся внимания там, где любой интерес был
всего лишь мертворожденным плодом равнодушия. Александр про себя иронично
окрестил колдуна "основателем нового суеверия", полагая того очередным
идолом недалекого большинства. Когда Виктор завел разговор о Бо, Александр
понял, что созрел для того, чтобы посмеяться над клоуном, развлекавшим
полгорода.
Но все было далеко не так просто. Подсознательно он надеялся получить
какой-то сигнал, подсказку, увидеть изощренный фокус, познакомиться с
образцами жестокости и пренебрежения. Это было все равно, что читать о
восточных казнях и патологическом удовольствии жертв. Он еще не придумал
мести и не знал, чем закончить эту историю. Он вовсе не хотел терять жену
и даже постоянного карточного партнера, собутыльника и человека по ту
сторону зеркала, с которым можно было до бесконечности обмениваться
