спал. Не знаю, и знать не хочу. Насчет "большого дела" полностью полагаюсь
на слово японцев. Меня сейчас волнует другое:
-- Так сможете забрать вашего Учителя? Или я обречен на сосуществование
с ним? Это тяжело... Раздвоение личности, знаете ли, не приветствуется...
Сайдзи-сан хитро улыбается. А, впрочем, черт его знает -- хитро...
добродушно... коварно... или ласково! Чтобы разобраться в оттенках азиатской
улыбки, надо азиатом родиться!
-- Да, мы сделаем это. Душа Хаттори займет свое место в теле Касуми. Но
перемещением мы займемся чуть позже. Когда мы беседовали с Хансо-сан, он
рассказал о ваших ближайших планах. Шамиль. Вы должны рассчитаться с ним за
гибель сына. Мы уважаем буси гири -- долг воина. А, кроме того, мы искренне
признательны, Сергей-сан, за то, что вы долгое время давали убежище Учителю.
У вас серьезный враг, и не хотелось бы, чтобы вы погибли в схватке с ним.
Хансо-сан поможет своим опытом исполнить ваш последний долг, а потом покинет
вас. Это не только наше, это и его мнение.
-- А как я пойму, что... остался один?
Вежливый поклон:
-- Вы это поймете.
Да, подробностей от них не добьешься! Ладно, поверим на слово. Хотя от
помощи Хаттори я бы с удовольствием отказался. Напомогался он мне уже... в
личных взаимоотношениях! С Шамилем у нас личное? Тем более, что за
Ремеслуком, который гарантировал содействие, должок остался. Что, интересно,
он с Мадиной задумал?
Оспаривать решение японцев, однажды спасших мне жизнь, я все же не
стал. Долг платежом красен. А вот вопрос, который не давал в последнее время
покоя, я им задал:
-- Скажите, уважаемый Сайдзи... Как вам удалось вытащить меня из плена?
И почему я видел в особняке у чеченцев не вас, а своих родственников? Это
был бред? Галлюцинации? Последствия болевого шока?
Сайдзи-сан подмигнул:
-- Никакого бреда, уважаемый Сергей! Ни вы один видели ваших
родственников. Ваши враги, чеченские якудза, любезно пропустили в свой дом
не нас, а... своих матерей, братьев и сестер. Они их тоже видели. Это
суйгэтсу... смотрите.
Старец вскинул руки, провел ими у себя над головой, окружил Касуми и
Сугитани невидимой воздушной сферой, и... Чертовщина! Я не ранен. Трезв. Я
не сплю... но передо мной возникли... дед... Инна... Кирилл.
-- Возвращайся с войны, ежик! Возвращайся, любимый, я так устала тебя
ждать! -- говорит мне Инна.
-- Возвращайся к себе, внук. Все будет хорошо, -- вторит ей дед
Николай.
Сын смотрит на меня и молчит.
Фигуры деда... Инны... Кирилла... таят в воздухе так же неожиданно, как
и появились. Передо мной снова Сайдзи, Касуми, Сугитани и переводчик.
У "кролика" вид такой, будто он подавился дохлой лягушкой. Что, и он
видел? Н-да, теперь частые визиты к психоаналитику ему гарантированы!
-- Суйгэтсу.. . обман, -- поясняет старец, -- простейшее умение изменять
облик. Кстати, как мне говорил Учитель, это умение было известно и древним
русам. Только у вас оно называлось умением отводить взгляд.
... На улице любезные японцы ловят такси и провожают меня до офиса
Ремеслука. Мы прощаемся у дверей "Махаона", расстаемся, довольные друг
другом. Загадочная троица уверена, что решила судьбы мира, а я получил
слабую надежду на избавление от чужеродной сущности -- Хаттори.
Мне почему-то кажется, что наше свидание не последнее. Мы еще
встретимся и с Сайдзи, и с Касуми, и с Сугитани... в самом странном месте и
при самых странных обстоятельствах. "Однажды, в шестьсот шестьдесят шесть
часов вечера после войны".
А война у меня осталась одна. Шамиль. И я очень хочу вернуться с этой,
даст Бог, последней войны. К Инне... к деду... к Кириллу -- к любимым мной
живым и мертвым.
Я хочу отдать долг тем, кто был со мной и в лучшие, и в худшие мои
времена. Тем, кто любил меня порой вопреки всему. Тем, кому я не успел
ответить собой: в силу разницы в возрасте... стечения жизненных
обстоятельств... или собственной слепоты.
ГЛАВА 19
-- Ну что, Сергей Иванович, с тебя ресторан, -- огорошил полковник,
едва я вошел в директорскую "Махаона", -- Только очки черные надень, а то с
такой рожей в любом приличном месте появиться -- грех один. Сплошной синяк.
Ремеслук прошелся взад-вперед по кабинету, по-ленински заложив большие
пальцы за жилетку. А что, очень похож: маленький, лысоватенький и тоже --
добрый, что характерно.
На кресле перед компьютером сидел здоровенный тигровый "боксер" с
протокольной рожей и чутко следил за перемещениями хозяина, не обращая на
меня ни малейшего внимания.
-- Вообще-то мы с Зикулей сперва хотели тебя на бои собачьи сводить, но
потом... Шумно там, а нам поговорить надо. Да и с тебя причитается...
-- Это по какому поводу и с каких доходов?
-- По поводу, Сережа, успешного завершения основной операции. А с
доходов... Вот. Пожалуйста. Забирай.
Полковник раскрыл свой "дипломат" и небрежно бросил на сервировочный
столик одну за другой десять пачек зеленых купюр.
-- Здесь десять тысяч баксов. Твои подъемные. Не много, конечно, но,
думаю, они тебе не помешают. Бери, бери.
Я на мгновенье замешкался. Откуда бабки? Неужели... неужели Ремеслук не
трепался, когда говорил, что хочет пустить "золото регионов" на свою
предвыборную кампанию? А часть, значит, мне и ребятам -- за сбор средств?
Юлий Леонидович понял без слов и протестующе замахал руками:
-- И не думай даже. Это совсем другие деньги. "Гримерские". Их абреки
гримерам планировали отдать. Ну, тем самым, которые из бомжей
партаппаратчиков делали. Так вот. Ты со своими узкоглазыми шлялся, а мои
бойцы к шамилевскому офису наведались, "языка" взять: надо же знать, чем
Шамиль сейчас дышит. И представь, какая удача... Час ждут, два... А тут из
офиса мужичонка пожилой выходит, с кофром под мышкой. Ну, парни по башке ему
дали -- и ко мне. Тот приходит в себя, и что оказывается: перед нами
собственной персоной -- главный шамилевский гример, "лицедей", Знарок. Он,
как почуял неладное -- у Шамиля-то переполох: базы взяли! базы взяли! -- так
и решил банкануть. Прихватил чемодан с бабками и адъю! А мы и подоспели...
Полковник засмеялся:
-- Представляешь, картинка! Очнулся мужик -- голова от боли
раскалывается... по бокам "служили два товарища", как черти злые -- то
духовское казначейство бери, то японцев развлекай, то "языка" захватывай...
Зико на него рычит, его с утра не кормил... и я эдак по-хозяйски в чемодане
с баксами роюсь. Ему бы плакать и волосы на себе рвать, а он как
распластался на полу, как завопил: "Родные вы мои! Русские! Ну, слава Богу".
Подумал, значит, что его чичики вычислили и заловили, и теперь за воровство
кожу заживо сдерут.
Ремеслук пожонглировал пачками:
-- Так что бери, Сергей, не сомневайся. Там и парням осталось, и мне.
Все по-честному. Кто нам еще за спасение страны, панимаш, заплатит, если не
мы сами? Какое там, слова доброго ни от кого не услышим!
Я не стал упрямиться, забрал ремеслуковский презент, поднялся наверх и
закинул его в сумку. Одну пачку предусмотрительно распатронил -- в ресторан
так в ресторан! -- и вернулся к полковнику.
... Вскоре мы уже сидели в самом уютном уголке "Голубого дельфина", на
посещении которого, вопреки брезгливой мине Юлия Леонидовича, настоял я.
Настоял, ссылаясь на повышенную безопасность заведения, что было чистой
правдой, учитывая личность его хозяина. На самом же деле, я сделал то, что и
собирался. Поблагодарил Сашку Лукина за труды братца. Лукин, кинув взгляд на
Ремеслука, понятливо кивнул и обслужил нас лично, отказавшись из уважения к
посетителям от своих "голубых" приколов.
Леонидыч на этот раз, как ни странно, был немногословен и сразу перешел
к делу:
-- Значит, Сергей, у тебя в Москве последнее дело осталось. Я, как и
обещал тебе, помогу. Помнишь, я имел ввиду Мадину. Теперь слушай и оцени:
все было четко заранее спланировано. После того, как мы взяли под контроль
базы, я поставил шамилевский офис на прослушку. В общем, дальнейшие шаги их
Папы было нетрудно предвидеть.
Шамиль собирается сделать ноги за границу. Это понятно. Если бы мы
взяли просто чеченские деньги, данные в кредит регионам, были бы возможны
варианты. Но мы взяли деньги агентства "Новое будущее": а это --
объединенные капиталы восьми стран и пяти международных преступных групп,
которые и собирались заново "приватизировать" Россию. Перед своими Шамиль
худо-бедно объяснился бы, но эти... не поймут. Базы у нас ему не отбить, это
он просекает: не всю же Чечню на штурм "Ильича" и "Дубков" поднимать?
Остается одно. Бежать в Европу. Благо, и недвижимость, и счета в банках
есть. Желательно изменить внешность. Этим и должен был заняться захваченный
нами Знарок, да не успел. Шамиль чувствует, что у него под ногами земля
горит. Торопится. Рассчитывает поменять облик на месте, судя по всему. Но
одному ему бежать скучно.
Три часа назад он позвонил своей любовнице в Грозный. Заметь,
любовнице. Двух жен и детей бросает. Позвонил и сказал: в аэропорту Шейха
Мансура, который бывший Северный, уже стоит личный, заправленный самолет с
проверенным экипажем. До вечера заканчивай сборы и вылетай: нас ждет Европа.
Ремеслук скромно потупил глаза и поковырял вилкой бефстроганов:
-- Проблема Шамиля в том, что его услышала и поняла не только
любовница, но и я. И перезвонил Баратынскому, попросил его ребят перехватить
подругу на аэродроме. Так что до Шамиля любовница вряд ли доедет: парни
Викторовича уже там дежурят с ее портретами. Но самая большая проблема
Шамиля даже не в этом. Ну-ка, посмотри на фотографии: кто есть кто?
Полковник залез во внутренний карман своего пиджака и вытащил три
фотоснимка: на двух -- женщины анфас, на одной мужчина в полный рост. Да как
же не узнать! Раз Мадина, два Мадина. Только фотографировалась, наверно, в
разное время: на одном снимке у нее волосы короткие, на другом -- уже успели
отрасти.
А вот мужчина... Так это же я. Хотя... стоп, стоп. Прямо как в анекдоте
про чукчу: лицо, вроде бы, мое, но рубашка не моя. На "мне" камуфляж, "я"
стою на фоне гор, согнув ногу в колене, уткнув правую руку в бок. Довольно
типичная армейская фотография. Только вот... не снимался я никогда в таком
камуфляже, расцветка у него не та. Да и горы, и небо над ними -- другого, не
афганского, цвета. Это еще на черно-белой фотографии перепутать можно, а на
цветной -- ни в жизнь. Так что... лицо и фигура мои, а горы, небо и форма --
увольте. И что все это значит?
Нет, Ремеслук сегодня положительно сам ни свой. Ни шутки, ни улыбки, ни
мата.
-- Это, Сергей, известная тебе Мадина, -- полковник показывает на
женщину с короткой стрижкой, -- а это -- Сажи, любовница Шамиля и полная
копия Мадины.
Как видишь, мы не только водку трескали, но и Шамиля разрабатывали,
искали к нему подходы. Целых два года искали, просмотрели личные дела более
четырехсот тысяч беженцев из Чечни, и нашли-таки одного двойника, точнее,
двойницу несравненной подруги чеченского Папы. В последней дюжине личных дел
нашли, когда совсем уж отчаялись: по статистике у каждогоесть один двойник
на сто восемьдесят семь тысяч, кажется, прочих граждан, а нам все не
попадалась и не попадалась вторая "Сажи".
И -- наконец-то! Дело было где-то месяца за три до твоего приезда в
Москву, тогда "чехи" только еще планировали операцию по "изъятию долгов
регионов", согласовали все с местным Поднебесьем. Мы подходы к Шамилю искали
