Проза - Данилин С.

Отменить Христа. Часть II

        Станислав Данилин. Отменить Христа.Часть II.
 Москва.Ад.До Востребования


---------------------------------------------------------------
     События,  описанные  в книге, никогда не происходили в России. Сходство
имен,  характеров  и типичных черт  героев книги  с  именами, характерами  и
типичными чертами реально существующих людей не более, чем совпадение.
     Книга  "Отменить Христа --  II. Москва.  Ад. До востребования" содержит
табуированную    лексику,   и    потому   не   может   быть    рекомендована
несовершеннолетним.

(tm) AN ATLANT-D PUBLISHING HOUSE RELEASE

     (c) Станислав Данилин, 1998
     From: petedit@atlant.ru
---------------------------------------------------------------

     "Иногда трудно постичь,  над  чем смеются русские,когда в пору плакать.
Порой не поймешь,  почему  на  глазаим  наворачиваются слезы в  разгар самой
разудалой пирушки.  Нередко  суровая правда  оборачивается  здесь скабрезным
анекдотом. Но гораздо чаще русская шутка тяжела и удушлива для иноземца, как
петля для  шеи висельника,  дерзнувшего  подумать незадолго  до смерти,  что
Россия не являет более загадки для него..."
                ЭНИДО

     "Мы  живем  в  удивительной  стране.  В  стране, которой  управляют или
диктаторы,  или наркоманы,  или горькие пьяницы. То ли  правители нам такими
достаются, то ли  великий могучий русский народ их так перемалывает. Но факт
остается  фактом --  целые страницы  истории империи  СССР,  демократической
России давно пора если не переписывать, то дополнять с точки зрения врачей и
психиатров".
                "Совершенно секретно"


        ГДЕ-ТО ВО ВРЕМЕНИ...
     Она работает с  т о л о м и,  одновременно,  с о  у с н и ц е  й.  Время от
времени  опускает тонкую  изящную руку вниз живота и  терпеливо  гладит лоно
длинными пальцами  с  аккуратными, ухоженными ногтями.  Трудная работа. Тело
должно  оставаться  сухим  на  протяжении   всей  трапезы,  и  только  самая
маленькая, интимная его часть -- влажной. Влажной в любой момент, когда г о с
т я м захочется отведать рыбы или сваренных вкрутую яиц.
     Гости  --  трое  мужчин в  одинаковых  строгих  черных костюмах,  белых
рубашках  и черных  же галстуках --  сидят вокруг с  т  о  л а и,  кажется, не
обращают ни малейшего внимания на возлежащую перед ними  молодую, обнаженную
женщину.  Для мужчин  она --  неодушевленный  предмет,  функциональная часть
обстановки дорогого клубного ресторана. Скатерть-самобранка. Если только они
знают такое слово.
     Старший из трех опрокидывает  крошечный стаканчик горячительного, берет
с тарелки, стоящей между грудями  женщины, уже очищенное перепелиное яйцо...
Пока мужчина охлаждает его в ладонях, неторопливо дуя  на  маленький горячий
шарик, она гладит  себя размеренными,  натренированными движениями.  Г  о с т
ь подносит яйцо к ее лону... Женщина на мгновение раздвигает ноги и поглощает
яйцо  в себя. Через  секунду  яство,  пропитавшееся ни с  чем не  сравнимым,
замечательнымс  о у с о м, уже в руках у старца. На вид старцу  можно дать и
семьдесят, и девяносто, и сто лет. Но руки у него молодые, в сильных кистях,
в движениях пальцев чувствуется специфическая, звериная грация.
     Старший наслаждается  изысканными ароматом и вкусом, а двое его молодых
спутников с интересом  смотрят  телевизор,  укрепленный  под  самым потолком
закрытой  ресторанной   кабинки.  Программа   дрянная.  Какие-то   крикливые
музыкальные клипы... безголосые г а й д з и  н  ы неопределенного пола... Но в
жизни троих все это -- телевизор, ресторан, перепелиные яйца под с о у  с о м
-- события экстраординарные,  случающиеся не чаще раза  в пять лет.  Т а йк а
й.  И потому каждый из них пытается получить максимум удовольствия от вечера.
От безмолвия, которое предшествует разговору и принятию решений.
     Старцу  безразличен телевизор,  молодым  --  еда. Они  не  считают, что
придерживаться традиций стоит во всем. Они больше привыкли к лапше с рыбой и
"макдональдсам".
     Дергающихся и  извивающихся в экстазе певцов  сменяет на экране реклама
фильма. Кажется,  "Загнанный".  Кажется, Кристофер Ламберт. Человек в черном
балахоне и маске совершает акробатические  прыжки...  бросает  о  землю  два
грецких  ореха,  наполненных магниевой  смесью... вспышка... дым...  "черный
балахон" растворяется в воздухе... исчезает.Н и н д з я.
     Старец прерывает трапезу.
     ...Как все  же  восхитительно это мясное блюдо  -- я к и т  о р и, если
подцепить  палочками  кусочек мяса,  провести им по  нежному  соску женщины,
пропитатьс о у с о м!..
     Старец смотрит на экран:
     --  Молодцы,г а  й д  з и  н ы.Пусть побольше показывают этой глупости.
Отличная маскировка для нас.
     Первые  слова,  произнесенные  за  почти  полтора   часа  пребывания  в
ресторане.
     Младший из сотрапезников, Сугитани, торопит события:
     --  Не думает ли  почтенный  Сайдзи-сан, что у нас остается очень  мало
времени? Последние события на мировых биржах...
     ...Достать яйцо  с  тарелки.  Зажать  его  меж  пальцев  и  насладиться
совершенством  природных форм. Опустить  вс о у с н  и ц  у. Ощутить  губами
тепло и вкус жизни...
     Сайдзи-сан, не торопится с ответом:
     --  Если долго  сидеть  на берегу реки, то  можно увидеть, как  по  ней
проплывает труп твоего врага.
     В разговор вступает Касуми -- самый молчаливый из троицы:
     -- Но каково мнение сэнсея о Кувана-сан?
     Вежливый короткий поклон, и снова:
     --  Сайдзи-сан имеет право сам принять решение о предателе.  Мы  готовы
выполнить любое указание. Сэнсей -- последний из лучших и знающих.
     Старик проглатывает фразу одновременно с кусочком  хорошо  поперченного
мяса. Он  знает, что слова Касуми --  не лесть. Констатация факта. Прожевав,
неторопливо отвечает:
     -- Решение о жизни Кувана может принять высший судья. Мы равны с Кувана
и потому -- не мне его судить.  Только р е и н  к а р н а ц и я нашего Учителя
имеет право распоряжаться судьбой любого из к л а н а.
     Сугитани  и Касуми слушают  Сайдзи с  почтительным  вниманием.  Наконец
Касуми,  юноша с  резкими,  птичьими чертами  лица,  осмеливается  вкрадчиво
спросить:
     --  Учитель  полагает,  что  реинкарнация  уже произошла? Где мы  будем
искать этого человека?
      ... Палочки  ловко подхватывают щупальце  омара... Женщина приоткрывает
губы и  проводит  языком  по морскому деликатесу...  Новый соус...  О Хотэй,
божество процветания, как великолепны твои дары!.. Ничего подобного не будет
в странег а й д з и н о в... Ния к и т о р и, ни горячих купален на открытом
воздухе -- ф у р о,  ни  маленьких деревьев -- г и н к г о, этого природного
воплощения сдержанности и изящества. Ни этой  замечательнойж е н щ и н ы, ни
еес о у с а. Но...
     Если бы ученики хуже знали своего мастера, им могло бы  показаться, что
он вздыхает.
      ...В последний раз палочки цепляют кусок омара...
     -- Мы отправимся в северную страну. В страну варваров. В странуп  а д а
ю щ е йнации. Мы отыщем ЕГО там.
     Сайдзи-сан первым поднимается из-за стола. За ним устремляются к выходу
из ресторана два его, неотличимых друг от друга, спутника.
     Женщина встает с темно-бордовых подушек. Ее работа на сегодня окончена.
 С  к а  т  е р т  ь должна быть выстирана,  с т о  л о в ы еп р  и  б о р ы  --
приведены в порядок...

        ГЛА ВА 1
      ПЯТЬ "КАСКАДЕРОВ" ЛЕЗЛИ ВВЫСЬ
     ПО КРУЧАМ НА ПАМИРЕ,
     НО КАМНИ СВЕРХУ СОРВАЛИСЬ,
     И ИХ УЖЕ ЧЕТЫРЕ.

     ОДНАЖДЫ ЧЕТВЕРО ПОШЛИ
     В ДЕСАНТ ПОД ГЮЛЬХАНОЮ,
     И ВЛАСТЬ НАРОДНУЮ СПАСЛИ,
     НО ИХ ОСТАЛОСЬ ТРОЕ.

     ТРИ "КАСКАДЕРА" ШЛИ В ПЕСКАХ,
     ПЛЕЛИСЬ ЕДВА -- ЕДВА.
      ОДИН "ЛОВУШКУ" ПРОЗЕВАЛ,
     И ИХ ОСТАЛОСЬ ДВА.

     ДВА "КАСКАДЕРА" СЛЫШАТ КРИК,
     РЕШИЛИ: "ПОГЛЯДИМ!",
     НО ТАМ БЫЛ СНАЙПЕР-ШТУРМОВИК,
     И ИХ УЖЕ -- ОДИН.

     ОДИН ВЕРНУЛСЯ, И ЕМУ
     МОЛИТЬСЯ БЫ СУДЬБЕ,
     НО СТАЛ НЕ НУЖЕН НИКОМУ.
     А ГЛАВНОЕ -- СЕБЕ.

     ЗА РЮМКОЙ КОРОТАЯ ДНИ,
     ОН СЖЕГ СЕБЯ ДОТЛА.
     И СНОВА ВСТРЕТИЛИСЬ ОНИ .
      ТАКИЕ ВОТ ДЕЛА.

     Я сижу  на  кухне в своей  новой квартире на улице Тельмана, третий час
кряду  гоняю водку  и  --  в голове  --  слова  немудреной  песенки  Игорюхи
Морозова.
     Признаться, отпуск мой после известных событий сильно затянулся.
     Ч-черт, вот  же  трудоголик  проклятый:  отпуск! Вечная  привычка -- на
кого-то работать! На кого? В "Союзконтракт",  что ли, вернуться? Так  он был
просто прикрытием для меня, не больше и не меньше.
     В Москву податься,  стать манагером-продюсером, как и  предлагал старый
друг  по  "Символу"  Паша  Платонов?  Романы  начать  писать?  Вариантов,  в
принципе, множество.
      Деньги...
     Так  их есть у меня. С обмена осталось достаточно для одного человека с
весьма скромными запросами.  Что  поделать, это привычка у нас  такая:  "Нам
Солнца  не надо, нам партия  светит. Нам хлеба  не  надо, работы давай". Той
партии уже не существует,  а люди все те же. Воспитали такими. Правы гринго,
когда говорят: "Мы работаем, чтобы жить, а вы живете, чтобы работать...".
      Работа...
     Эх, нет ничего хуже боевой  машины,  предоставленной самой себе! Кто бы
почистил  машину,  да   смазал...  В  целом   же  --  специальность  у  меня
специфическая, подходящая для нашей страны, как  ни для какой иной. ВУС могу
назвать,  но  она  --  "Воинская  Учетная  Специальность" --  вряд  ли  кому
что-нибудь  скажет. Одним словом, я командир группы специального  назначения
"Символ", недавно почившей в Бозе.
     Браткам знакомым, может, позвонить? Пальцы рук и ног развести в  разные
стороны:  "Пани-ма-ете, па-ца-ны. Тут у ме-ня рамсы такие  беспонтовые прут!"
Тьфу!
     Я успел привыкнуть к другому... я беру в  руки книгу митрополита Иоанна
и ... Вот тебе, Неволин, отпуск! Почти неслышная трель прерывает мое чтение.
Нет.  Нет, этого не может  быть. Неужели ожили часы, "джи-шок"?! Так и есть.
Карусель цифр в заветном секторе... Беспорядочное мелькание...
     Погодите,  что  за  странная,  непонятная,  безумная  цифирь?  Не  могу
разобрать, кто вызывает меня. Чьи это позывные...
      81283144
     77564341
     13521143... "ОДИН В ПОЛЕ"?!
     И спросить не  у  кого, кто  вызывает меня  еще  по афганским позывным.
Пятитонный шарик, спутник-шпион, выстрелил пучок информации на мой хронометр
и полетел дальше. Надо же, жив курилка! А ведь я недавно... в  газете "МВД",
кажется... прочел, что Россия передала последний  разведспутник в аренду НТВ
-- Национальному Телевидению Венесуэлы.
     Оказывается, нет, не передала еще. Только  собирается. Обидно. Не будет
мне ни венесуэльских спутниковых сериалов, ни покоя...
      ..."Чижик-пыжик, где ты был?"... "Чижик-пыжик, где ты был?"...
     Ну вот, то нет-нет, то как есть  -- так  уж есть. Звонок  у  меня такой
дурацкий, с птенцом, оставшимся  от прошлых владельцев  квартиры. Давно пора
свернуть  надоедливому  "чижику" шею, но поскольку гости заглядывают  ко мне
нечасто, все как-то руки не доходят.
      ..."Чижик-пыжик, где ты был?".. .
     Где, где... Да иду я, иду.
     На  пороге   стоит  помятый,  похмельный  мужичонка  --  сосед  сверху.
Переминается с ноги на ногу. Червонец ему нужно? Нет:
     --  Ты это...  извини, друг.  Посмотри, не в падлу,  телевизор  у  тебя
работает?
     Оставляю  соседа  маяться  у  дверей.  Щелкаю  в  комнате  "лентяйкой".
Возвращаюсь:
     -- Работает.
     Мужик вздыхает с видимым облегчением:
     -- А-а...  ну лады тогда. А  то  уж я думал: неужто  их по  всему  дому
отключили?!
     На том и расстаемся.  Я возвращаюсь к своим мыслям и тут только до меня
доходит смысл последней соседовой фразы. Да... уж! Догадлив наш народ!
     Так... что  же за цифирь у меня на "джи-шоке"? Вообще,  за  исключением
позывных, она кажется полностью бессмы...
      ..."Чижик-пыжик, где ты был?"... "Чижик-пыжик, где ты был?"...
     Ну, что там на этот раз отключили "по всему дому": часы, воздух, жизнь?
Распахиваю дверь. В дверях здоровенный "лоб" с безумным взглядом:
     -- Але, братан... на хрена  ты к девчонке приставал, понял?  Ты  это...
мне  по барабану... Машка --  подруга Вована, короче. Ты это... Вован сейчас
придет... замочит, понял? Вован у нас крутой, "кожаный", понял ...
     К кому приставал? Какая Машка? Какой Вован? Что  за бредятина такая?  И
тут понимаю: мужик-то обколотый или  обсадившийся.  А чему удивляться -- наш
Невский район  давно облюбован наркоманами. Правобережный  рынок  чуть ли не
наркоцентром  европейского  масштаба считается. Пока я  соображаю,  любитель
дури накапливает сил на следующую фразу:
     -- Ты это... Вован мочить будет...
     И без перехода:
     -- Дай подкурить!
     Ух ты!  Даже ожил! Ясно: он меня предупредил, я ему за информацию травы
должен.  То,  что  кто-то может  не  подкуривать  и  не колоться,  просто не
укладывается в отравленных наркоманских  мозгах. Объяснять: дескать, молодой
человек, вы ошиблись дверью? Никакой Машки...
     ... Машка... Маша... МАРИЯ... Как смел ты напомнить мне э т оимя?!..
     ... не знаю, никакого Вована не ведаю? Да ну... По его состоянию видно,
что  он понимает в лучшем случае одно слово  из десяти произнесенных.  И то,
если озвученное слово -- "трава". А потому...
     ...Штирлиц знал, что запоминается последняя произнесенная фраза...
     -- Пошел ты на ...
     И захлопываю дверь. Простенько и со вкусом.
     Дадут мне сегодня собраться с мыслями или нет?!
     Судя по отсутствию  звонков  в дверь,  до этого живого укора российской
наркологии все же кое-что дошло.
     Так.  По  поводу   шифровки,  наконец.  Во-первых,   цифирь  --  полная
белиберда. Это я могу понять и без криптографического устройства. Есть некие
специфические приметы...
     Во-вторых, кому я мог в Москве понадобиться? После того шороха, который
мы навели с Рыбаковым, я практически мертв какс п е ц и а л и с т. Засвечен,
вычислен и тэдэ.
     В-третьих, если я нужен  кому-то из рыбаковских ребят, они вполне могли
бы просто позвонить по телефону.
     В-четвертых... А вот "в-четвертых" бьет  все "во-первых", "во-вторых" и
"в-третьих".  Если уж  кто-то  поимел коды доступа  к  мозгам  спутника,  то
наверняка вызывает по  делу.  Не предполагать же,  что  коды  сдали в аренду
вместе с самим спутником какой-нибудь Венесуэле?
     А, с другой стороны, почему бы и нет? Ведь выдал же бывший председатель
Госбезопасности   схему   закладок   "жучков"   в  американском   посольстве
цээрушникам... У нас все возможно. Ладно, будем разбираться даль...
      ..."Чижик-пыжик,  где  ты  был?"...  "Чижик-пыжик,   где  ты   был?"...
"Чижик-пыжик, где..."
     Да что вы там, совсем борзость потеряли?! Кого еще несет?! На сей раз я
не распахиваю опрометчиво  двери,  а припадаю  к "глазку".  "Глазок"  у меня
хороший, израильский, с отводом. Сам  устанавливал.  Допустим, как  бывало с
обыкновенными "глазками"?  Звонок  в  дверь... осторожный хозяин  смотрит  в
"глазок"... и получает через него пулю в глаз. А "глазок" с отводом -- вещь.
Хитрая  оптика позволяет хозяину  квартиры оставаться вне  досягаемости  для
стрелка.
     Ну, кто  там? На лестничной площадке --  коротко стриженный  верзила  в
нубуке и с "борзеткой" в руках. Дублирую голосом:
     -- Ну, кто там?
     -- Володя!
      О-о-о,
     ну правильно, как и предупреждали! Эффект разорвавшейся клизмы: "крутой
и кожаный"!
      О-о-о,
     как же вы достали!
     То у вас телевизоры  в централизованном порядке  отключают, то вам дурь
подавай, то к вашей Маше пристают!
     " Мочить будет!".
     Будешь, золотой ты мой, будешь! Кто же ст а к и м ин а  м е р  е н и я м
ик  дверям т а к подходит?!
     Аккуратно  открываю замок  и без замаха прикладываюсь к двери ногой  на
уровне пояса. Дверь  гостеприимно, но чересчур ударно распахивается  прямо в
лоб незадачливому машкину ухажеру.
      Бац!
     Металлические "ворота" по  лбу  -- это  все  равно как  бегемот копытом
брыкнул. Брыкали вас?
     Верзила на площадке медленно оседает, держась  за  косяк. Выскакиваю  и
затаскиваю его в квартиру. Теперь  -- как  можно быстрее подавить противника
психологически, не дать ему опомниться, не дать выйти из шокового состояния.
Громко орать.
      -- КТО???!!!
     --  Что???
      -- ЧТО НАДО???!!!
     -- Кому надо???
     Нет, так у нас ничего не  получится. Верзила, брошенный мной в  кресло,
явно  ошеломлен.  Ошеломужен,  как  говаривал  мой  приятель  Витя  Терехин,
известный  охотник   на  кабанов.   "Кабан"  пребывает  сейчас  в  состоянии
пограничного Мухтара...
      ... "Мухтар! -- Что? -- След! -- Где?!"...
     Постараемся излагать доходчивее:
     --  Ты хоть понимаешь, козлевич, что я никакойт  в  о е й Машки не знаю
даже?!
     -- Какой Машки?
     -- Ты -- Володя?!
     -- Володя...
     -- Вован?
     -- Вован...
     -- Так что тебе надо от меня, придурок, что ты приперся?!
     -- Денег!
     И тише:
     -- Сто тонн...
     О боги, яду мне, яду! Случаются же такие бестолковые, заполошные дни...
     Детина  рассматривает  грязь,  оседающую  с подошв  его  "тракторов" на
ковер. Куль-туурный! Ладно,  пусть  сам  излагает, из-за  чего весь сыр-бор.
Иначе толку не  добиться. Наливаю  в стакан  воды, протягиваю "нубуку"... Он
судорожно глотает и начинает всхлипывать.
     Вы  слыхали,  как  поют  дрозды?  Вы  когда-нибудь видели,  как  плачут
гоблины? Я увидел. Незабываемое  зрелище.  "Па-па, па-па, а зачем  они у меня
утюг с паяльником отня-я-а-ли!"  Глоток-всхлип, глоток-всхлип...
     -- Я... я... я...
     Короче, Склифосовский, короче. А то ведь у меня тоже нервы не железные:
вот разозлюсь  и поступишь ты, Склифосовский, в институт  Склифосовского.  В
единственный институт, куда принимают без вступительных экзаменов...
     -- Я...  я... из курьерской фирмы  "Скороход".  Я... я...  конверт  вам
доставил.   Мне...  мне   сказали:   принесешь   по   адресу  и  тебе  стоху
за-пла-а-атят!
     Ма-а-у!  Ма-а-у!  "Скороход" достает из  "борзетки" длинный  конверт  и
протягивает мне. На конверте -- ни адреса отправителя, ни адреса получателя.
Зато...  зато... Циферки:  812831844, 77564341.. . Те же, что в  левом секторе
"джи-шока".
     Так.  Дожили. Письмо явно мне.  Отправитель шифрограммы  и  отправитель
письма -- одно и то же лицо. А  парень... Вован... бедолага. Вот что значит:
оказаться не в том месте и не в то время. Стечение обстоятельств и... нервы,
нервы, сказал бы штабс-капитан Овечкин.
     Как  теперь перед парнем извиняться?  Достаю из заначки две сотенные. В
компенсацию за моральный  ущерб. Физического, вроде бы, не нанес. Посмотреть
на репу Володи, так ему не курьером работать, а  быков на базарах разводить.
Нубук, борзетка -- все из той же оперы. Курьер... Ну кто бы мог подумать?!
     Прошу  у  парня  прощения,  как  могу. Даю  ему  немного  отсидеться  и
аккуратно выпроваживаю. Остаюсь один на один с конвертом.
      812831844, 77564341...
     На автомате ловлю "Последние новости" от радио "Модерн", доносящиеся из
не выключенного на кухне приемника:
     ...   "Сегодня утром в пятидесяти километрах от  Волгограда транспортный
самолет  российских  ВВС  потерял  управление  и  рухнул на  баржу-сухогруз,
приписанную  к  Новороссийскому  порту.  Особо  разрушительные   последствия
катастрофы связаны с тем, что пассажирский поезд, проходивший в это время по
переправе..."
     ...А вдогонку "Новостям"  -- Киркоров: "Зайка-маньяк! Зайка-маньяк!!  Я
твой зайчик!"...
     Все!  Все-о! Хочу... Хочу в Венесуэлу! Хотя бы на недельку!  Отвлечься,
знаете ли, от бардака, творящегося повсеместно...
      ... И у меня, в том числе...
     Разве  это  серьезно:  гнать  пургу  через   спутник-шпион...  посылать
"наложенным платежом" конверт?!
     И  откуда  у  вас,  господин  отправитель,  уверенность  такая,  что  я
раскошелюсь на сто тонн  из-за какой-то дурацкой записки?! Или знаете, что я
вообще-то любопытен?
      812831844, 77564341...
     Что там у нас внутри? Вскрываю  конверт. В нем --  билет на сегодня  на
поезд  до  Москвы.  23.  59!  Любимый  рейс! Хотя  могли  бы  и  на  самолет
разориться... И  --  билет  на  завтра... на  футбольный матч  "Спартак"  --
"Алания".
     Та-а-ак! Это значит, чтон е к т охочет встретиться со мной на стадионе.
Любитель дриблинга и  паса!  Терпеть футбол ненавижу... И вообще -- все  это
какая-то дешевка. Бред. Впрочем, не больший бред, чем самолет, врезавшийся в
пароход и погребенный под останками поезда... И раз так --  съежу, развеюсь.
Все равно, как нынче говорят, я ни при делах.
     Вот  только к любителю кожаного  мяча и  гонцов с  "борзетками"  у меня
будет несколько вопросов. И вопросов, вполне серьезных...

     ГЛАВА 2
     Хорошо  путешествовать  налегке,  когда  есть  деньги.  Берешь  с собой
минимум необходимого, как-то: пару сменного белья, электробритву "Харькив" и
какую-нибудь книжонку  типа  "Мертвые  не потеют",  чтобы скоротать  дорогу.
Оставляешь дома  всю ненужную  пассажирскую  роскошь, как-то:  запотевшую  в
целлофане  курицу,  пяток  вареных  яиц,  термос с чаем  "белые  ночи"  и...
воспоминания. Оставляешь потому, что все это можно  купить в пути или... как
это?.. по месту назначения. Кроме воспоминаний, разумеется.
     ...  Двадцать  три пятьдесят две. Я не  спеша дошел  до своего третьего
вагона и полез в карман куртки за сигаретами. Судя по тому, что проводника у
трапа не наблюдалось,  посадка уже закончилась. Граждане пассажиры прощаются
сейчас с гражданами провожающими. Ну, и не буду им  мешать. Дорожные проводы
сильно  смахивают  на  деревенские смотрины: сидят  люди  в  купе  последние
несколько минут  и молчат,  пытаясь сжать время  и выдать  друг  другу самое
главное, доселе невысказанное.
     Интересно,  что  за  попутчики мне попадутся?  Потому интересно,  что в
застойные  времена  места в третьем вагоне этого  поезда были  непробиваемой
бронью ЦК ВЛКСМ. Сейчас, наверное -- все же самый  конец  июля -- достанется
мне какой-нибудь  несчастный командированный, неопределенного возраста мадам
и... А, впрочем, никакой разницы... если в кармане спортивной сумки те самые
мертвые, которые не потеют, да придавленная ими пачка сигарет.
     Да...  я  выстрелил  из пачки  "честерфилдину",  пошарил  в карманах  в
поисках зажигалки...  О черт, вот она,  проклятая  самонадеянность!  Оставил
дома столь нужную  вещь. Купить-то ее, конечно, можно, но только не  за пять
минут до отправления поезда.  Пришлось стрелять огоньку у проходившего  мимо
солдата... Всю дорогу предстоит теперь стрелять. Нехорошо.
     Докурив  и не дожидаясь призыва занять свои  места  согласно  купленным
билетам,  я  протиснулся   в  купе.  ...  Вот   тебе   и  командированный  с
неопределенной дамой!.. Три лежанки  в купе  уже заняли  молодые люди весьма
колоритной наружности.
     Судя по красно-белым шарфам, согревавшим их в душегубке летнего поезда,
по  огромного размера футболкам-балахонам  с ромбовидной эмблемой, это  были
спартаковские фанаты. Хм, забавное совпадение! Надо же, как теперь культурно
путешествуют фаны, а  все говорили: на электричках, на  электричках! Три дня
на оленях, два дня на собаках!..
     --  Здорово, дядя, -- протягивая руку,  прервал мои размышления старший
из спартачей, длинноволосый пацан лет семнадцати, -- за кого болеем?
     -- Здорово, дядя, -- в тон ему ответил я, --  А что, если ни за кого не
болеем... не пустите?
     --  Да не...  Ну  че так  сразу-то... Проходи,  садись,  --  добродушно
откликнулись из темноты купе, -- ты вообще кем будешь?
     Активные ребята.
     -- Про мэра Лужкова слыхали?
     -- Чего про Лужкова?
     -- "Здравствуйте, я мэр Лужков!" -- "Каких  таких лужков?". Ну вот, а я
--  ученик  Крепыша  и  любимец  Рабиндраната Тагора...  Или,  если  хотите,
наоборот:  гигант  мысли,  отец русской демократии и  особа, приближенная  к
императору...
     -- Собчак, что ли?
     Парни засмеялись. Не  заржали, не загоготали,  а именно засмеялись. Что
приятно, так же, как и начитанность современной молодежи.
     Болтая  со спартачами, я успел  одновременно скинуть куртку,  забросить
сумку на  свой верхний лежак и выложить  сигареты. То  есть, осуществил  все
положенные в таких случаях операции и уселся у окна.
     -- А сами вы  кто  будете, мужики? -- съюродствовал, -- судя по одежке,
футбольные болельщики... Погодите, сейчас и клуб угадаю.
     Наморщил   лоб,  принял  позу   роденовского  "Мыслителя"   и  радостно
воскликнул:
     --  Конечно...  Как я не понял. Вы за "красных"... значит, за питерский
"Локомотив"!
     Спартачи,  на  удивление,  не  обиделись и приняли  игру. Длинноволосый
предводитель нравоучительно воздел указательный палец:
      -- "Если спросит вдруг какой наглец...
     ... здесь он недвусмысленно посмотрел на меня...
     --  Ты за белых аль за красных, молодец?
     Наглецу дадим ответ простой:
     Мы за красных... с белой полосой!"
     Насытившись пикировкой,  каждый из нас занялся  своим. Никого нет лучше
таких  попутчиков:   и  дружелюбных,  и   неназойливых  одновременно.  Парни
принялись обсуждать взаимоотношения каких-то флинтов  с каким-то Романцевым,
а я углубился в свою книжонку, раскрыв ее на двадцать третьей странице:
      "Участковый инспектор  Кира Железнова скинула с себя  форменный  мундир
генерал-майора милиции.  Под ним,  как  всегда,  ничего не было.  Прожженный
рецидивист  Череп был сражен  наповал: эти  изящные маленькие  груди...  эти
большие мускулистые руки.  И пока  Череп наслаждался грудями и  руками Киры,
она с  криком ки-я!!! сделала в воздухе двойной кульбит, поразив его ногой в
самое сердце...  Груди Киры  взволнованно  колыхались над  поверженным телом
Черепа. "Неужели очередное  смертельное убийство?!"  --  вдруг  почему-то  с
грустью подумалось ей"...
     Кайф, нет?! Обожаю женщин, пишущих мощные психологические триллеры!
     ... --  Добрый  вечер!  Чай,  кофе...  К вашим услугам  свежие  газеты,
шахматы...
     -- Девушка, а футбола настольного у вас, случаем, нет?!
     Компания покатилась со смеху... я оторвал взгляд  от боевика Малинкиной
и...  ну  надо  же!.. где  мы  еще  не  встречались  с  Несси! Разве  что, в
знаменитом озере и в ночном поезде!
     Передо мной -- стояла -- Несси! Нет, не тот старый  плавучий чемодан из
большой шотландской лужи... а  Несси. Инесса. Инна. Инка Урусова. Моя  почти
первая любовь и... да что там объяснять!
     -- Здравствуйте, девушка -- а то ли -- видение. Здравствуй, Несси!
      -- Ой...
     Мне не надо было видеть ее смущение, это  "ой"  проявлялось всегда, когда
кто-нибудь сбивал Инну с роли, исполняемой ею в данный момент.
     -- Сережа? Неволин?

     ...Через пять минут. 

     Мы уже сидели в  ее служебной резервации, оставив негодующих  спартачей
без чая и настольного футбола с  шашками, и весело трепались. Нам  было  что
вспомнить,  как есть  что вспомнить людям, закончившим одно и то  же  высшее
учебное заведение. Пусть и с большой разницей между курсами.
     Инка в  сотый  раз вспоминала историю  нашего знакомства,  а я в сто...
первый раз...  испытывал холод в  тех частях тела, про  которые  народ мудро
замечает, что сколько волка ни корми, а у слона они все равно больше...
     Конечно, кое-кому смешно, а мне...
     Короче, история  наша такова.  Получив диплом  и  еще не став  офицером
"Символа", я в  течение  полугода  никак не  мог найти  работы по душе.  И в
течение  всего  полугода  мне  "почему-то", как мудро заметила  детективщица
Малинкина, очень хотелось есть.
     Не справившись с нелепым чувством, я в конце концов, пошел  к знакомому
сэнсею Ревазу Кундышеву. Тот, по слухам,  нахватал групп выше всякой крыши и
явно нуждался в ассистенте.  Ревазик заглотил мой напор с истинно кавказским
самообладанием:
     -- Ва, дорогой! Какие проблемы! Бэри. Прыходы. Трэнируй.
     Аддам тэбэ группу. Ха-арошую такую группу аддам!
     Прервав словоизлияния благодарности, Кундышев веско подытожил:
     -- Завтра в одынадцат  и начынай. А  я устал с ными. А у мэня жена. А я
мужчына, понымаеш?
     Отнеся  "жену,  усталость  и  мужчину"  на  счет  неведомых  кавказских
заморочек, я на следующий день на крыльях влетел в додзе, тренировочный зал.
     Боже! Тут-то я и понял, какую подлянку выкинул Реваз. Женская группа!
     Шестнадцать пар девичьих глаз выжидающе уставились на меня. Шестнадцать
юных  фей...  ночи.  Сразу  было  видно:   примерно  половина  фей  страдает
комплексом собственной  непривлекательности  и пришла в зал, чтобы в будущем
уметь  набить  фэйс  счастливым  соперницам.  Остальные...  судя  по  томным
взглядам  и  налету  эдакой романтической пыльцы на  нежных щеках... явились
сюда в поисках  "настоящих мужчин" -- таких  у Кундышева набиралось  еще три
группы.
     Лл-ладно!  Я -- не Реваз. У меня нет жены,  усталости, и вообще я -- не
мужчина...   когда  одеваю   кимоно.  Я   --  тренер.  Питерское  воплощение
Бодхидхармы с... ммм... незначительными местными изъянами.
     --  Товарищ тренер!  --  тянет руку голубоглазое создание, -- разрешите
вопрос?
     -- Задавайте!
     -- Я  вот  тут читала книгу  о японских женщинах  -- ниндзя,  куноити.  И
разучила в  совершенстве один прием  из  их арсенала. Можно,  я  его  на вас
покажу?
     Создание извивается вокруг своей оси так, что позавидовала бы и  змея с
известной медицинской эмблемы.
     -- Хм... в совершенстве! А сколько вы его разучивали?
     -- Пять минут... Ну, това-арищ тренер, можно я покажу?
      Так...  заносчивого ученика надо  сразу осадить... дать понять... кто в
доме хозяин.
     -- Показывайте!
     Белоснежка выходит на татами... кланяется... и затем быстро распахивает
кимоно. Под кимоно, как  напишет однажды звезда детективов Малинкина, ничего
нет. Вернее есть. Девичья грудь.  Большая! в отличие от белоснежкиных рук! и
изящная!
     -- Това-арищ тренер, а я вас уже мечом зару-убила!
     Девицы покатываются со смеху.
     Ну,  мечом,  положим, не  зарубила,  но...  Есть, есть у куноити  такой
прием. А я-то хорош! Уставился, как мальчишка!
     -- Группа! Равняйсь! Смирно! Бегом...
     Дальнейший  ход  тренировки ничем не  омрачен. Вскоре я  вновь  начинаю
ощущать себя тренером. В завершение занятий -- разучиваем новый прием. И тут
-- снова вопрос из строя:
     -- Товарищ тренер, а говорят,  у  каждого спортсмена  есть свой любимый
прием...
     Симпатичная шатенка  с зелеными глазами. Стоп. Не "шатенка  с  зелеными
глазами",  а --   Ученица.   И,  следовательно,  я  начинаю  рассказывать  про
Харлампиева и Чернигина, про Штурмина и Илларионова, про Брю...
     -- Товарищ тренер, а у вас свой коронный прием есть?
     Что ж, я, конечно, не Брю..., но имеется, имеется и у меня "коронка".
     -- А покажите, пожа-а-луйста!
     Вызываю ученицу на татами. Прием в партере. Заключается он в следующем:
раздвигаем коленями колени противника и идем "на разрыв". Болевой. Ваши ноги
внутри ног противника, вы раздвигаете  их все шире и шире. При отсутствии  у
него растяжки... разрыв связок гарантирован.
     Показываю.
     -- А мне не больно, -- зеленые глаза с интересом следят за мной.
     Аккуратно увеличиваю нагрузку.
     -- А я не понимаю сути приема.
     Делаю "сплетение" ног, руками забираюсь подмышки... противника.
     -- А можно еще плотнее?
      Ну и растяжка же у нее!
     ............................
     ............................
     -- Инна! Ну мы пойдем сегодня домой или нет?!
     Голос я слышу и чувствую спиной. Он несется откуда-то сзади, со стороны
входа в зал, со стороны моих... ног.
     -- Кто это? -- шепчу на ухо Несси, благо оно рядом.
     -- Это? Мой муж, -- обреченно вздыхает она.
     Тогда-то я  и почувствовал впервые холод...  в  отдельных частях  тела.
Честно  говоря, на  месте  инниного мужа  я,  застав  такую  идиллию, сильно
отработал бы ногой одно простенькое движение...
     -- Ты знаешь, -- тихо говорит Несси, выпутываясь из нашей камасутры, --
мне почему-то кажется, что мы будем с тобой спать...
     --  Здравствуйте, мастер!  --  громко  орет муж,  когда  я поднимаюсь с
татами.
     Через пару тренировок мы уже отрабатывали любимый прием не на татами, а
в однокомнатной квартирке на Черной речке,  которую я, холостякуя,  снимал у
древнего деда.
     Чем  меня покорила зеленоглазая девчонка? -- Не  знаю. Почему она тогда
выбрала  меня?  --  Тоже не  знаю.  Во  всяком случае, Инна  не относилась к
любительницам  адюльтеров и  амурных похождений  на татами,  как  я  понял в
дальнейшем.
     Потом оказалось, что мы с Несси однокашники... Потом мы  встречались на
институтских  вечеринках...  Потом  я  женился... уехал в Афган...  Потом мы
столкнулись на какой-то каратистской тусовке, вовремя проспонсированной моим
"Союзконтрактом": Инна,  невесть  с  какого перепугу, умудрилась  заработать
"черный пояс"  и стать главным тренером клуба  "Бусинкан". Потом... Потом...
Потом... Сколько и где бы мы потом не пересекались, все заканчивалось  одним
и тем  же.  Но  без  продолжения. "Встретимся  во  времени", --  было  нашим
девизом.

      ...Через час.

     Мы  устали  от  воспоминаний и использовали  позднее время  в  качестве
предлога...  Правда: давно не виделись и не к фанатам  же мне  возвращаться.
Они такие... громкие... они точно поспать не дадут.
     Будто мы дадим друг другу поспать!
     Я тонул  в ее глазах, вдыхал, как  кислород, запах ее волос, мои руки в
этот момент жили отдельной от остального  тела жизнью...  "Ее пальцы целовали
мои шрамы",   -- так  пел когда-то  мой друг Андрюшка Романов. И лучше  я  не
скажу.  Мое подсознание, мой оккупант, мой внутренний  японский воин Хаттори
бесновался и пытался наставить на путь истинный.  Но я не поддался на уловки
любителя экзотического секса и потому... не было ничего, кроме нежности.
     Если это нежность, то нежность точно превыше любви.
     Я растворялся в  Несси...  плавал  в  ней,  как в  теплом  предзакатном
озере... ограниченном  размерами  проклятого  узкого  ложе.  Все.  Любителей
подробностей отсылаю к... дамским романам.
      ... Через... несколько часов. 
     Я  понял, что дико хочу курить.  Достал из кармана слаксов, укоризненно
сморщившихся на полу, сигареты и... да, я же оставил зажигалку дома!
     -- Несс...
     В темноте купе вспыхнул огонек. Вспыхнул и снова погас.
     -- Держи, Сереж... Единственная, кстати, вещь... как память о тебе...
     -- Ну да не помер еще...
     Я  взял в руки старенькую  бензиновую "зиппо",  откинул  крышку.  Снова
полыхнул огонек  и осветил на секунду  затейливую арабскую вязь, покрывавшую
зажигалку. Ба-тюшки светы!
      -- Сереж, а помнишь...
     Странные бывают ситуации.  Вот встретились в вагоне ночного поезда двое
людей не от мира сего. Сидят... лежат... и вспоминают далекое  прошлое. И ни
один не спросит у  другого:  а тебя каким ветром сюда  занесло?.. а  ты куда
едешь?.. а что было в жизни твоей за те полтора года, что не виделись?
     Ни Несси, ни мне не хочется спрашивать... Может быть потому, что каждый
знает: другому не  захочется отвечать. А врать друг другу мы не  умеем.  Или
потому, что, на самом деле, мы и остались в том прошлом? А ныне сидят в купе
поезда  двое  совершенно  других  людей...  они  встречались  в  какой-то из
жизней... они любили друг друга и пытаются мучительно вспомнить:  где, когда
и почему это было?
      ...  И  возвращается  к  планете  Земля  старый,  иссеченный  осколками
астероидов, звездолет. И возвращается к своей земной возлюбленной космонавт.
Но... много  миль еще  пройти. Он понимает, что не успеет вернуться,  потому
что тяжело болен. И вот космонавт воспроизводит своего био-двойника, который
выйдет из обгоревшего звездолета к счастливой девушке.
     А в  это  время  любимая  космонавта создает своего клона. Земное время
бежит быстро, она  давно уже  стара, она знает, что не  дождется возвращения
своего парня. А так хочется обрадовать его...
     И приземляется звездолет... И двое молодыхл ю д е йбегут навстречу друг
другу...
     И   много   миль  еще  пройти...   И  возвращаются  воспоминания...   И
возвращается  ветер...  Черный  ветер,  разрушивший  Королевство, которое  я
когда-то защищал, будучи последним бойцом последней королевы...
     Не знаю, в ком  и  что будит любовь,  а во мне -- ассоциации и картины,
образы, запахи и звуки. Если это любовь... Инны.
     -- Ээ-й,  ежик,  очнись... Ты опять куда-то улетел? Помнишь...
     Знакомьтесь: ежик -- это я. Другая ипостась. Ежик, Хаттори-сан и Сергей
Неволин. Кто-то третий из нас -- сейчас лишний. И я даже знаю, кто.
     --  Конечно помню, Нес. Только  думал, что где-то потерял ее... Ох  как
мне этой зажигалки в Афгане не хватало... Как ты могла... Теперь бы все было
по-другому. Я стал  бы эмиром Мазари-Шарифа и наблюдал  из окон  дворца, как
внизу лениво пасутся мои отары, а  ты была  бы любимой женой и проводила все
дни в роскоши и довольстве.
     --  Ага, с  глазами под  чадрой,  -- засмеялась  Несси,  -- чтобы... не
видеть твоих нелюбимых жен.
      Зажигалка...    Какое  отношение  имела  она  к   моему   умозрительному
эмирству?..  О-о-о,  дело  было перед  командировкой  в Афганистан...  Инна,
узнав,   что   я  уезжаю,  настояла  на  проведении  отвальной.  Она  вообще
любительница всяких  "party".  Вечеринка  состоялась  в общежитии института.
Несс  зазвала на  нее нескольких однокурсников, в том числе, и двух афганцев
-- для меня, с познавательной целью.
     И вот сидим мы, пьем "Абу Симбел" с лимонадом "Буратино", а тут один из
афганцев поднимается и так это прочувствованно обращается ко мне:
     --  Ты  мне  очень  понравился,  брат.  Я  хочу  тебе  сделать  большой
подарок...
     -- ...
     -- Произнеси, пожалуйста:  ла илля  иля миах ва Мухамад расул  Аллах...
Только от души скажи.
     Пожалуйста. Почему бы не порадовать человека:
     -- Ла илля... иля миах... ва Мухамад расул Аллах...
     -- Все, -- по-детски  радуется афганец,  -- теперь по  нашим законам ты
стал мусульманином. Теперь я могу тебе дарить... Я -- Гилани Алекозай!
     Со  значением  говорит.  С  расстановкой. Типа, "зовите  меня просто --
Ильич". Ну и хорошо. Нормальный такой гилани, вполне симпатичный алекозай!
     -- Нет, ты не понял, брат! Я -- Гилани!!!
     И  объясняет мне, значит, Алексей,  что  он  --  ни много, ни мало, как
племянник знаменитого Гилани. Предводителя моджахедов, почитаемого  в Афгане
наравне с Гульбеддином Хекматиаром  и  Ахмад Шах Масудом. А теперь  подарок!
Гилани   что-то  усердно  царапает  карандашом   на  бумажке  и   царственно
протягивает мне.
     Ну, и что здесь написано?
     -- А здесь написано, брат... Как  попадешь в Афганистан, сразу сдавайся
в  плен... Здесь написано,  что  ты мусульманин  и  друг маленького  Гилани,
племянника Большого Гилани... И должны будут  дать тебе  отару овец  и самых
красивых девушек в жены... Бери, дорогой, пользуйся. Тебя Гилани любит!
     -- Евреи,  вообще-то, не  сдаются, --  отшучиваюсь  под  хохот  честной
компании. И пытаюсь спрятать дарственную во внутренний карман пиджака.
     Гилани вырывает у меня записку:
     --  Нет,  так  пропадет.  Вот...  --  он  мастеровито   разбирает  свою
зажигалку,  сворачивает дарственную трубочкой и прячет ее в "зиппо", -- Бери
от Гилани вместе с зажигалкой. Раз куришь -- не потеряешь!
     У  истории  грустный  конец.  В компании  нашелся-таки  дятел,  который
застучал  Гилани,  и  моего  афганца  быстренько турнули из  института -- за
родственные  связи с басмачами. А  в  Афган  я отправился  без  зажигалки...
Думал, что потерял  ее где-то  в общаге.  Ночь с Инной, знаете ли, не всегда
способствует улучшению оперативной памяти... И -- на тебе!
     -- Инка, так  ты ее себе тогда оставила... Как  не стыдно! Нашла  и  не
отдала... А если бы мне и вправду баранов захотелось...
     Несси хмыкает:
     --  Сам же  сказал: евреи не сдаются! Да  и потом...  разве я не  знала
тебя, Неволин?
     Знала, Инна, и знаешь. Это я тебя не знаю, просто  имею честь бытьз н а
к о м ы мс тобой.
     --  А,  бери  ее себе...  на  память о себе,   --  Несси отнимает  у меня
зажигалку и прячет в карман слаксов, застегивая его на молнию.
     Ей  просто  не  хочется,  чтобы я  курил.  Действительно,  продымил  по
дурацкой привычке все купе...
     А  сколько  времени-то?  Почему так светло  за окнами?  Господи,  через
полчаса поезд  будет  уже в Москве! Через полчаса  мы  снова  расстанемся  с
Инной. О чем же я забыл спросить ее... О самом главном? Нет, не вспомнить...
     -- Ин, а ты замужем...  еще?
     Она  пристально смотрит  на  меня,  и в  глазах  ее  мчатся  обнаженные
амазонки на неоседланных, взмыленных конях.
     -- А что?
     -- Да нет, ничего. Надо же... знать своего врага в лицо.
     Амазонок сменяет удав Ка, гипнотизирующий бандерлогов:
     --  Не  обязательно  знать  в  лицо  своего врага... если  можно  просто
выстрелить ему в спину.

        ГЛАВА 3..........................


        М о с к в а.
     Небольшой  особнячок,  зарегистрированный на фирму  "Темп-А",  ничем не
выделялся  среди десятков подобных зданий, окружавших его в одном из уголков
Старой  Москвы  возле  Измайловского  парка.   В  меру  обшарпанный   фасад,
зарешеченные окна на обоих этажах... -- взгляду не на чем остановиться.
     Даже стальная,  особо  мощная  дверь  на входе,  вряд ли могла привлечь
внимание любопытного  москвича. Мэр Лужков издал  приказ,  в соответствии  с
которым все двери в подъездах жилых домов в обязательном порядке  заменялись
на  металлические.  Ну, а фирме, как говорится, сам Бог велел иметь надежные
ворота.
     На  втором  этаже  особняка,  в  одной  из  восьми  просторных  комнат,
располагалась гримерная, оснащению  которой  могла бы позавидовать гримерная
любого  престижного  театра.  Сейчас  в  одном  из  кресел,  перед  огромным
зеркалом, удобно восседал розовощекий крепыш лет пятидесяти.
     Сам облик  мужчины говорил о его принадлежности к  номенклатуре средней
руки. Гладкие  щеки  Виктора Ильича  Давыдова  начинались от  нижних век  и,
словно хорошо уложенное бетонное шоссе, неспешно перетекали  сразу в  плечи,
минуя  шею.  Розовые  прожилки на щеках свидетельствовали  о пристрастии  их
обладателя ко всевозможным  излишкам хорошего,  сертифицированного качества:
например, к коньяку "Ани" и балычку, поедаемому без ограничений.
     Сейчас вокруг  Давыдова суетился и  порхал сухонький старичок с  худыми
нервными  руками --  Владимир Знарок, гример или, как он сам себя  именовал,
"лицедей"   высшей   пробы.  Если   бы  кто-нибудь  поинтересовался  богатой
биографией мастера,  тот  смог  бы  рассказать  немало  интересного.  Знарок
когда-то  гримировал двойников  Хрущева, и уже  один  этот факт  подтверждал
квалификацию мастера.
      ...  Взять,  допустим,  выступление двойника Хрущева с трибуны  ООН. То
самое,  знаменитое, с  демонстрацией матери Кузьмы  и  стучанием ботинком по
трибуне. Кто знал, что в это время настоящий Никита Сергеевич решал проблемы
со здоровьем в  подмосковном санатории? Разумеется, с тем двойником работали
и десятки других спецов -- постановщики сценического движения, преподаватели
ораторского  искусства, имиджмейкеры... Но и  сделать из одного лица другое,
это тоже нечто, понимаете ли...
     Пока  Знарок вспоминал былое,  пальцы  его  сноровисто  оглаживали лицо
клиента,  готовили специальные составы. Подумаешь, стереть  с  лица  клиента
остатки  пороков! Это, по сравнению с тем, чем приходилось заниматься, сущая
ерунда.
     . ..  Когда коллеги сваливали Никиту  с поста Генсека,  долго обсуждался
один вариант, непосредственно относящийся к мастерству Знарока.
     Было такое мнение:  зачем  будоражить народ  и общественность,  свергая
Хрущева? Пусть себе правит Никита  Сергеевич долгия-долгия лета. То есть, не
Никита Сергеевич,  конечно, а его двойник, "пешка", полностью подконтрольная
Политбюро. При таком-то Знароке трудно ли сделать любого правителя  вечным?!
А настоящего Хрущева можно и того... "зачистить", как сказали бы ныне.
     Владимир Сергеевич  Знарок  уже готов  был исполнить  свою историческую
миссию,  но  в последний момент испугался  будущий  генсек  -- Леонид  Ильич
Брежнев,  который  вообще  не переносил крови. Трусость Ильича  и  упертость
тогдашнего главы КГБ  Владимира Семичастного спасли жизнь не только Хрущеву,
но и Знароку.
     Он, посвященный, не умер ни от сердечного приступа, ни от кровоизлияния
в мозг. Его попросту выкинули на пенсию...
     И  вот теперь Знарок гримировал  Давыдова, выполняя высокооплачиваемую,
но рутинную и неквалифицированную работу.
      ... Впрочем, насколько неквалифицированную, если учесть, что...
     От  мыслей  Знарока отвлекла распахнувшаяся  за его спиной  дверь, руки
мастера взлетели к вискам клиента, да так и не опустились.
     Не оборачиваясь, Знарок взглянул в зеркало. В нем  отразилась тщедушная
фигура бородатого  Исрапи, одетого в какой-то немыслимо драный  и засаленный
спортивный  костюм.  Фигура  немного  поколебалась  и  стала приближаться  к
креслу.
     -- Салам, Маэстро! Как дела?
     Зазеркальный Исрапи слился с Исрапи, появившимся из-за спины Знарока, и
теперь  требовательно смотрел на пожилого гримера. Знарок пожал плечами. Что
толку говорить, если результаты -- налицо... на лице.
     -- Все в порядке, Исрапи Абдуллоевич. Судите сами.
     Исрапи Абдуллоевич вежливо поклонился Давыдову:
     -- Как вы себя чувствуете, Виктор Ильич? Вы готовы работать?
     Давыдов по-прежнему пялился в зеркало и лишь скосил глаз на чеченца:
     --  Ты  бы приоделся, что  ли, Исрапи... Я не привык общаться со всякой
рваниной.  Вообще,  я  не понимаю, как  деловые  люди могут  позволять  себе
такие... гардеробы. Я удручен...
     Чеченец хлопнул в ладоши и весело засмеялся:
     -- Ва, все  правильно, да? Солидно! Вот так  исн и м ибудете  говорить,
Виктор Ильич. Хорошо у вас получается!
     Давыдов, однако, не разделил восторга чеченца.  Брезгливо скривил губы,
процедил фразу, по-прежнему не отрываясь от зеркала:
     -- Я тебе серьезно говорю,  Исрапи. Хоть  бы побрился...  вымылся, а то
ведь несет как от...
     Виктор Ильич пожевал губами, да  так и  не подобрал определения. Улыбка
медленно сползла с лица Исрапи, он побледнел:
     --  Ах  ты...  хвост  старого  ишака, перепачканный  в  дерьме бешенной
собаки...
     Голос чеченца сорвался на визг:
     -- В  роль вошел, биляд, да?! Да  я  тебе  сейчас  шашлык  буду  дэлат,
молекула. Ты у мэня сэчас засунэш язык в свой грязный жоп... Б о м ж а р а!
     От  злобы  у  чеченца вдруг  проявился  акцент.  Исрапи  замахнулся  на
Давыдова, но вовремя отдернул руку.
      ... Слишком дорогое лицо. Нельзя портить хороший товар...
     Давыдов в ожидании удара вдруг съежился, уменьшился в размерах, потерял
былую  дородность и стать. Лицо его дрогнуло... Щеки -- бетонированное шоссе
--  сморщились  и  превратились  в  обычный сельский тракт,  плотно усеянный
гусеничными бороздами -- старческими морщинами...
     -- Не надо бить, Исрапи-муалим! Я... репетирую.
     Боевик хмыкнул и опустил руку, занесенную над благородной седой головой
Давыдова:
     -- Рэпэтырую! Ладно, так-то лучше... Работай, Маэстро!
     Исрапи резко развернулся
     . .. не вводить себя во искушение от шайтана...
     и направился к выходу из гримерной.
     Знарок  и  Давыдов,  не  поворачиваясь,  проследили,  как  зазеркальный
чеченец рванул на себя ручку двери и исчез.
     Исрапи,  все еще недовольно качая головой, спустился на  первый  этаж и
вошел  в  приемную  генерального директора  ТОО  "Темп-А"  Исаака Абрамовича
Слуца.
     В  предбаннике  директорской,  в  мягких  кожаных  диванах  развалились
четверо  боевиков.  Ребята  страдали от  безделья,  пили  коньяк  и смотрели
телевизор.
     По телевизору транслировали встречу Ельцина с одним из  лидеров Ичкерии
Шатоевым.
      ... У "ящика", несмотря на его японскую родословную, было явно не в все
порядке с  цветом... и оттого Президент России казался чрезмерно розовощеким
и красноносым.
     Дед знаменито разводил руками, будто плывя брассом и стремясь притопить
грузным  телом маленького  чеченца, волею случая  оказавшегося с ним в одном
бассейне:
      -- Вот тут... значит... Арслан  Ходжаевич  говорит,  шта на счетах этой
самой Ичкерии, понимаешь... лежат сто  миллиардов рублей...  А  я, значит...
знаю... шта мы перевели на восстановление республики...  семьсот миллиардов.
Куда делись... шестьсот... миллиардов...
     Президент сделал очередное пловцовское движение иудивленно посмотрел на
чеченца
     -- ... Черт!.. Его!.. Знает!.. понимаешь.
     --  Салам!  --  поздоровался  Исрапи с  боевиками и кивнул на  дверь  с
табличкой "И. А. Слуц", -- У себя? Свободен?
     -- Салам! -- откликнулись парни, -- Да, заходи. Шеф давно ждет.
     Исрапи прошел в просторный кабинет генерального и остановился у стола:
     -- Ассалам аллейкум, Исаак Абрамович!
     -- Маллейкум ассалам, Исрапи! Не смешно, кстати. Дурацкая шутка.
     Шеф кивнул Исрапи на кресло рядом с собой.
     Одет  был  хозяин  кабинета  несколько странно. Летний камуфляж.  Белая
рубашка. Изысканный яркий галстук. Невысокая барашковая папаха.
     Разумеется,  шеф  Исрапи  не  был  каким-то  там  "Исааком  Абрамовичем
Слуцем". Безвестный  И.  А. Слуц -- всего лишь подставное лицо, на которое и
зарегистрировали предприятие-призрак  "Темп-А". А у шефа --  вполне красивое
правоверное  имя, хотя подчиненные  предпочитают обращаться к нему коротко и
звучно -- Шамиль.
     -- Ну, как  там  поживают наши бомжи,  дорогой?  Хорошо  кушают, хорошо
спят?
     Исрапи хлопнул себя обеими руками по коленям:
     -- Все десять в отменной форме, дорогой Шамиль! Я звонил и другим нашим
ребятам в регионы. Остальные пятьдесят девять тоже жир нагуляли. Откормлены,
отглажены, напомажены,  да... Глаза пустые и довольные, да... Хоть сейчас их
в Кремль!..
     Хозяин  кабинета  и посетитель  расхохотались.  Исрапи, давясь  смехом,
продолжил:
     --  Представляешь,  дорогой,  они за полтора  месяца совсем забыли, кто
такие...  Важные  совсем!..  А  говорят  не  хуже,  чем  твой  Рыбкин  перед
телекамерой... Нет, а знаешь, что их волнует?
     -- Ну?
     -- Захожу тут к одному, а  он мне с  порога: "Исра-пи! Исра-пи!  Ты как
мужчина поймешь! У меня член от возраста в размерах уменьшился..."
     Боевик поперхнулся кашлем:
     --  Я  ему  говорю: сними штаны,  покажи! И,  что ты думаешь,  снимает.
Смотрю... Ва, говорю, это ты такое пузо отрастил, что не наклонившись, члена
через него разглядеть не можешь!
     Отсмеявшись, Шамиль удовлетворенно сложил руки на груди:
     --  Значит, бараны  в  порядке... Видит Аллах, единственное,  что  меня
волновало. Нужные бумаги из Кремля -- нормально, быстро получили.
     Шамиль небрежно швырнул на стол пухлую пластиковую папку.
     Исрапи  сдержанно  кивнул.  Бумаги можно  и не смотреть.  Не  подделка,
слепленная в Иране, а  самые настоящие документы. И печати на них подлинные,
клювасто -- когтястые.
     Исрапи и не  сомневался в том,  что Шамиль доведет  дело  до конца. Да,
самая, пожалуй,  трудная  часть операции  связана  с  бомжами  и мастерством
Маэстро и ему подобных.
     Забавно, подумал  чеченец, речь  идет о  многих миллионах  долларов,  а
добывать их предстоит бомжам. Веселая страна -- Россия!
     Шамиль тем временем плеснул коньяку себе и собеседнику:
     --  Так выпьем, дорогой, чтобы маленькая  Чечня  всегда е... ла большую
Россию!
     Шамиль и Исрапи с чувством поглотили благородный согревающий напиток.
     ...  Отловить в  Москве  десяток  бомжей  гораздо  проще,  чем отловить
десяток дворовых котов. Те хоть шипят и царапаются, а бомжары...
     Правда, Праздник 850-летия внес кое-какие коррективы  в планы чеченцев,
да и бомжи им  были нужны  не  совсем обычные. Люди с высшим образованием...
Желательно, с гуманитарным... Желательно, имевшие управленческий  опыт... То
есть,  привыкшие  входить  в  высокие  кабинеты  без  излишнего  мандража...
Желательно, не деградировавшие до конца... Такие, которые могли бы послужить
материалом для Маэстро.
     Трудно   ли   отловить   по   всей   России   шесть   десятков  бомжей,
соответствующих этим параметрам? Р  е ш а  е м, р е ш  а  е  мв о п  р о с...
Черные  маклеры, отнимавшие квартиры у  людей, не особо интересовались, кого
они  выкидывают  на  улицу:  спившегося  слесаря  или  спившегося академика.
Главным критерием было отсутствие родственников  и наличие стакана, горящего
во лбу у жертвы.
     Так что среди бомжей, бродящих ныне по российским весям, отыскать можно
кого угодно.  Инженера, работавшего  вместе с Королевым,  и прославленного в
прошлом хоккеиста, популярного некогда певца и изобретателя ядерных ранцевых
фугасов.
     Что  касается неокончательной деградации... Маэстро -- да и  не он один
-- был настоящим Микеланджело  в своем деле. Прославленный скульптор отсекал
от мрамора все лишнее и  созидал Давида. Знарок тоже отсекал от клиентов все
лишнее: следы пороков  на лице... морщины... циррозные пятна... и получал на
выходе сытых и довольных давыдовых -- госаппаратчиков...
     А зачем вообще нужен бесполезный, всеми брошенный бомж? Зачем в течение
полутора месяцев  кормить  его, поить,  облагораживать внешность, прибегая к
дорогостоящим услугам "лицедеев"?
     Зачем  очищать  ему  раз  в  неделю  кровь   и  пичкать   американскими
супер-витаминами?  Да и не  ему, а  им: в данном  случае  --  целому десятку
бездомных, содержащихся в особняке, принадлежащему ТОО "Темп-А".
     О,  все  просто.  Во-первых,  бомжа,  отыгравшего   свою  роль,   можно
безболезненно ликвидировать, не вызывая шума. Учитывая что роль, расписанная
чеченцами,  никак   не  могла  остаться  без  внимания  спецслужб...  лучших
исполнителей и желать было трудно.
     Во-вторых, не  всякий р е  а  л  ь  н  ы  й госаппаратчик  согласился  бы
поучаствовать в  задуманном спектакле. Посули  ему хоть десять  процентов от
суммы, которую чеченцы справедливо предполагали выручить за премьеру.
     Бомжам  чеченцы  пообещали трудоустройство, комнату  в коммуналке и  по
пять  миллионов подъемных на брата. Какой  класс:  потрясти  всю Россию  без
ядерного взрыва,  отделавшись пустыми обещаниями и раскошелившись только  на
оплату труда гримеров!
     Операция "Гнев пророка" вступала в свою завершающую стадию...
     -- Да,  а  как  здоровье  нашего  афганского партнера?  -- счел  нужным
поинтересоваться Исрапи.
     Шамиль провел руками по лицу:
     --  Иншалла , на все воля Аллаха! Он потихоньку приходит  в себя.  Смерть
близкого всегда неожиданна. К ней нельзя быстро привыкнуть. Даже если смерть
стала... твоим образом жизни.

        ГЛАВА 4.......................


        М о с к в а.С т а д и о н"Л у ж н и к и".
      А НУ-КА...!
     ДАВАЙ-КА...!
     УЕ... ВАЙ ОТСЮДА!
     РОССИЯ! ДЛЯ РУССКИХ!
     МОСКВА! ДЛЯ МОСКВИЧЕЙ!
     Блин,   как  они  орут!  Две  сотни  луженых  глоток  плюс  бесконечное
мельтешение перед глазами красно-белых флагов, полосатых шарфов и шапочек --
кого угодно с ума сведут. Благо, терпеть все это придется...
     -- Молодой человек, сколько продолжается матч?
     -- Че-го?!!
     -- Сколько, говорю, матч длится?
     -- Два по сорок пять, олух!
     Спасибо,  большое вам  человеческое спасибо,  молодой  человек. Значит,
терпеть мне не более полутора  часов. За это время  всяко  должна проявиться
загадочная   личность,   вытащившая   меня   в   Москву   через   совместный
российско-венесуэльский спутник.
     Вообще,  если  серьезно,  личность сильно мне  задолжала.  Материальный
ущерб:  оплата несчастного  гонца --  "скорохода"...  такси  от  вокзала  до
Лужников.  Моральный:  место  в  гуще   спартаковских  фанов,  на  фанатской
трибуне...  ослепнуть  и  оглохнуть  можно!  Хотя,  если  бы  не  загадочный
незнакомец, не было бы и встречи с Инной... самого радостного события в моей
жизни за последние годы.
     Где,  кстати, зажигалка?  Может,  закурить?  Может,  хоть  дым  отгонит
спартачей, не в меру усердно орущих в оба моих уха? Закуриваю. Ага, отгонишь
их, комариков-мутантов...
      А НУ-КА!
     ДАВАЙ-КА!
     На  поле  выбегают футболисты "Спартака" и "Алании". Ах, вот оно в  чем
дело!  Вот  почему "Россия для русских!", "Алания" -  то из  столицы Осетии,
Владикавказа. Поневоле начнешь разбираться в тонкостях...
      МОСКВА! ДЛЯ! МОСКВИЧЕЙ!
     Эх, ребята,  знали  бы вы, как  мне  это не нравится! У  меня,  честное
слово, побольше причин стать русским националистом, чем у вас, но... Оч-чень
уж не люблю директив, указывающих, кому и что причитается:
      ...  земля  крестьянам,  вода  матросам,  детям  мороженое, бабе цветы,
большому кораблю большая торпеда, широкой груди пулеметная амбразура...
     А москвичам -- Москва, конечно.
     Знаете,  ребята,  во  времена моей  молодости "москвич"  в  армии  было
ругательным словом.  И вовсе  не потому, что крестьянские дети пытались хоть
так отыграться на столичных аристократах  духа, вопреки всем законам  физики
оказавшихся в "горячей точке"...
     После  того,  что  вы   кричите  с   трибун,  неудивительно,  если   во
Владикавказе вас приветствуют воплем: "Русские -- вон!"  И вообще, почитайте
историю древних осетин -- аланов. Она чрезвычайно поучительна...
      РЕД! ВАЙТ! ДАЙНАМАЙТ!
     А-а,  "красно-белый динамит"...  То есть,  спартаковцы  пошли в  атаку.
Слава Богу, уже двадцать минут прошло...
     Сижу  среди фанатов  как  белая  ворона.  За частоколом  рук  и  флагов
футбола, как  такового, не видно. Двадцать три минуты...  Потихоньку от шума
закладывает  уши.  Можно,  конечно, сидеть, широко  раскрыв рот.  Или  орать
вместе со всеми. Ни того, ни другого делать не хочется.
     В  проходах  и  у  кромки поля стоит  ОМОН и  напряженно вглядывается в
творящееся на трибунах. Смотрите, парни, смотрите...
      РОССИЯ! ДЛЯ РУССКИХ!
      Брямс!   Нет...  ппь-рэп!  Такой, примерно, звук издает гнилое  яблоко при
ударе о шею футбольного фаната.
     Яблоко  прилетело  откуда-то с верхнего яруса,  и  теперь мой неистовый
сосед потирает загривок, а я пытаюсь сбросить  гнилые ошметки, угодившие  на
рукав куртки.
      Ппь-ррэп!
     Новое яблоко разбивается о транспарант с надписью "Flints Crew".
      Ппь-ррэп!
     Очередной фрукт  оседает  на  затылке лысоватого мужика, которого здесь
уважительно именуют Профессором.
     Фаны  отвлекаются от  футбольного поля и начинают  рыскать  глазами  по
трибунам в поисках смельчака.
     А вы  чего  хотели, друзья?! Кавказ -- народ горячий,  хорошо еще,  что
пока угощают яблоками...
      МОС-КВА! ДЕРЬ-МО! МОС-КВА! ДЕРЬ-МО!
     Ну, вот вам и ответ. Хорошо кричат владикавказцы: дружно и без акцента!
      О-па!  А это уже не  яблочки, это...  Маленький арбуз  разбивается о щит
омоновца, забрызгивая его "сферу" сочной, кровавой мякотью...
      О-па!  А вот это  уже  даже  и  не  арбуз...  Добрая дюжина  пластиковых
бутылок с  зажженными фитилями летит  в наш сектор,  от одной я  еле успеваю
увернуться.  Пока  спартачи топчут фитили,  чтобы  не  возгорелась  смесь  в
бутылках, гул на трибунах нарастает...
      МОС-КВА! ДЕРЬ-МО! МОС-КВА! ДЕРЬ-МО!
     Да что у них... коллективный выезд в столицу всей республикой, что ли?!
Ой, как грамотно кидают! Свежую  порцию  коктейля Молотова принимает на щиты
ОМОН. Тридцать четыре минуты...
     Неожиданно с нескольких сторон стадиона взмывают вверх надувные цветные
шарики.  Шарики летят  невысоко, к каждому из них привязана  нитка с грузом.
Ветер лениво гонит их на трибуны.
      Хлоп! Хлоп! Хлоп!
     Всюду, где опускаются шарики, вспыхивает огонь,  кричат обожженные... В
шариках  --   зажигательная  смесь...  Впечатление  такое,  что   в  Лужники
пробрались  головорезы  Отто  Скорцени  и  творят беспредел.  Уж  очень  все
грамотно.
     А  вот  и  атака  после  артподготовки.  С  соседних   секторов  в  наш
вваливается несколько десятков разгоряченных парней, завязывается потасовка.
      Бац! -- Хряссь! -- А-аа-а!
     Бац! -- Хрясь! -- А-аа-а!
     В  бой  вступает  ОМОН  и  пытается  вытеснить  нападающих экономичными
сериями ударов...
      Бац! -- Хряссь! -- А-аа-а!
     Ногой в промежность!  -- дубинкой в челюсть! -- очередной фан  с  диким
криком повисает на товарищах. Падать некуда. Сороковая минута... матча. Нет,
так  ОМОН  долго не продержится.  Нападающие  устремляются  на спартаковскую
трибуну как саранча...
      БЕЙ! БЕЙ! МОС-КА-ЛЕЙ!
     Странно... У врагов москалей вполне  славянские рожи!.. Хорошо еще, что
я почти в центре трибуны  -- на  флангах  уже льется кровь.  Хотя  стиснули,
сплотились вокруг  меня  как...  народ  вокруг  ЦК после  смерти  очередного
генсека. Скоро и раздавят!
     А это еще что такое?! Профессор с окровавленной физиономией выхватывает
из-за пояса пистолет, вскакивает на скамью и стреляет в кого-то через головы
соратников... Двое омоновцев пытаются продраться к стрелку, работая  направо
и  налево  демократизаторами... Успеваю  оценить  оружие  профессора.  О-го!
Австрийский "глок" --  керамика и стеклофибра, спецмодель,  ни одной фонящей
детали: теперь понятно, как он прошел контроль на металл...
     Так.  Все. Хватит с меня.   Первый тайм мы уже отыграли.  Надо выбираться
отсюда. Легко сказать: выбираться!  В секторе идет настоящий бой всех против
всех.  Как и повсюду на  стадионе. Сам я тоже успеваю приложиться кому-то по
лицу и получить чувствительный тычок в спину.
     Выбираться  со  стадиона... В общей свалке  не  поможет знание  ударных
техник.  Нет  места для...  шага вперед  и отмашки назад.  К тому  же,  я не
каратист. И потому -- извините, ребята, ничего иного мне не остается, как...
Вдыхаю полной грудью...
      Ааа...! аа!.. кхх... кхх... бббббб!.. ВЕЭЭЭ!
     Ближайшее окружение быстренько создает небольшой коридорчик для меня...
      БББББ!.. ВЕЕЭЭЭЭ!
     Испуганно отшатывается Профессор с "глоком" в руке...
     Снова побольше воздуха набрать...
      АА-БББВЕЕЭЭ! АААА-БВЕ-ЭЭЭ-Э!
     Спасибо, ребята, что посторонились... Вот и до выхода со стадиона рукой
подать. Еще пару таких
      -- ААА.......!!!!
     -- БВЕ!.. БВЕБВЕ!.. БВЕ!
      -- АААА!
     -- БВЕ-Э-Э!
     Вокруг огонь,  крики раненных, взрывы... а я как каравелла  по каким-то
волнам медленно-медленно ухожу по узкому коридору прочь со стадиона...
      -- АА..!
     -- ББ..!
      -- АА..!
     -- ББ..!
     Бросаю взгляд в сторону "эха". Метрах в пяти справа от меня,  используя
тот же  способ, пробивается  к выходу здоровенный мужик лет пятидесяти. Надо
же, еще один грамотный!
     Фу-у! Все! Я на улице. Волшебное "аабве!"  сделало свое дело. "Аабве!",
если хотите знать, круче, чем "ки-йа!". С "ки-йа" во  время любой ходынки вы
скоро  превратитесь в  фарш. С  "аабве!"... фуу-у-у!..  будете  выглядеть...
фу-у-у!.. совсем как живой.
     Простенький  прием  действует безотказно: набираете  в  легкие побольше
воздуху, раздуваете  щеки,  подносите ладони  ко рту и... имитируете встречу
пива с  водкой в  вашем  животе.   АА-А-БВЕЭ!   Если  при  этом еще  и удастся
что-нибудь исторгнуть из желудка -- вообще замечательно!
     Поразительно,  но  что  бы  ни   творила  беснующаяся  толпа...  она...
фу-у-у!..  всегда  расступается и  дает дорогу "блюющему". Хоть  пули вокруг
свистят, хоть дубинки по спинкам  гуляют... люди отшатываются  от "пьяницы".
Таков рефлекторный страх: перепачкаться в чужой блевотине...
     Некрасиво?  Зато практично! Об эстетике  пусть  рассуждают те,  кому не
довелось попадать в подобные передряги.
     Ладно...  Пока  побоище не  выплеснулось на улицы... Надо ловить  такси
и... " чемодан! -- вокзал! --  Россия!" , как советуют гостеприимные эстонские
друзья. В моем случае: " спортивная сумка! -- вокзал! --  Петербург!".  Вот...
"аабвеэ", оказывается, еще и мозги прочищает. Я почти вспомнил,  о чем самом
важном хотел спросить у Несси. Подхожу к дороге и начинаю голосовать...
     К чертовой матери такие  приключения!  Домой! Мне,  на самом деле, есть
чем заняться в  Питере... Давно, давно ведь предлагал мой старинный приятель
Данила  Ежков:  "Завязывай  с похождениями, Серега!  Давай лучше о них книгу
сделаем, я и денег дам...". Фуу-у!.. отдышался.
      ...  Рука-шлагбаум...  рука  --  посадочный  флажок...  рука  патриция,
большим пальцем вниз... Не стопорятся, проклятые!..
      ...  Книга.   А  что,  старая мечта. Рассказать  есть  о чем...Во всяком
случае, сейчас хочется подумать о приятном...
     --  Сергей Иванович! -- чья-то тяжелая рука опускается мне на плечо, --
не ловите машину...
     Оборачиваюсь. А-а,  коллега по "аабве"... Плотно  сбитый мужик под  два
метра  ростом  с неуместной  профессорской  бородкой  на  грубо  вырубленной
физиономии. Руку протягивает:
     -- Извините,  что  заставил себя ждать.  Извините,  что  втянул  в  это
пекло... просто  после  него вам  будут  лучше  понятны  некоторые... ммм...
события. Здравствуйте, меня зовут Юрий Викторович...
      ...  Ага,  "Вышли сала! Здравствуй, мама..."... А вас, Штирлиц, попрошу
остаться...
     Поневоле  пожимаю руку  и пожимаю... плечами. Мужик  кивает  на  черную
"Волгу" метрах в тридцати:
     -- Поедем. Это недалеко.
     -- И куда поедем?
     Юрий Викторович серьезно смотрит на меня. Излишне серьезно.
     -- Для начала в  бордель, Сергей Иванович.  Во вполне такой  престижный
бордель. В психушку отправимся, наверно, чуть позже...

        ГЛАВА 5

      "Ты не  человек,  ты --  диагноз!"   --  кричала мне  Татьяна  во  время
очередной ссоры.
     Я сижу на переднем  сиденье  "Волги" рядом с неким Юрием  Викторовичем,
еду неизвестно куда и мысленно  соглашаюсь с бывшей женой. События последних
двух дней подтверждают умозаключения Татьяны.
      ...  Спутник  -- "скороходовец" --  Инна... Москва --  "Спартак" -- ...
бардак!..
     В  него-то,  по утверждению  бородача, мы и направляемся. Ну кто, кроме
ходячего  диагноза,  впутается в такое? Причем, практически по  доброй воли,
без  принуждения.  Татьяна,  правда, именовала меня  "диагнозом" по  другому
поводу. Но это история, не имеющая отношения к...
     . .. "Волга" тормозит возле небольшого симпатичного особнячка...
     -- Вот и приехали, -- Юрий Викторович отстегивает ремни, -- Всего-то...
пятнадцать минут езды!
     На  дверях  особняка  вывеска,  вполне  приличествующая  заведению,  --
распластавшая  крылья  бабочка  и  надпись  под  ней,  выполненная  каким-то
кудрявым  шрифтом: ООО "Махаон". Бородач звонит в дверь, и  через  несколько
секунд она приоткрывается.  Охранник здоровается с моим спутником, кидает на
меня быстрый взгляд.
     Стоп, стоп... что-то очень  интересное. Как бы это объяснить...  Взгляд
-- своеобразная сигнальная  система,  срабатывающая тогда,  когда невозможно
предъявить удостоверение или взаимоопознаться иначе.
     К  примеру, по  обмену взглядами опытный оперативник  ФСБ легко отличит
своего коллегу  от, допустим,  оперативника РУОПа. Спецназовец всегда узнает
спецназовца. Какой-нибудь "бык"-- другого "быка", будь тот хоть в костюме от
"Кензо" и с томиком Ахматовой в руке.
     У парнишки, который нас  встретил, тоже  читалась во взгляде "система".
Но какая именно, я не успел понять. Охранник юркнул по мне, пометил, занес в
какой-то файл своей памяти, и потушил взгляд. Профи.
     -- Добрый день, Юрий Викторович!
     Парень раскрыл дверь пошире, посторонился и пропустил нас внутрь.
     -- Юлий Леонидович, правда, с гостями. Но... я думаю, это ненадолго...
     Мы побрели по длинному холлу,  устеленному крикливо-бордовым ковролином
(а чего еще ожидать от владельцев  борделя?!),  в самый  конец. Стены  холла
украшали  многочисленные картинки,  выполненные в  духе примитивизма. Что-то
под Пиросмани с новорусским замесом.
     И   дверь,   ведущая   в   апартаменты   хозяина   "Махаона",    вполне
соответствовала  остальному убранству. Красное  дерево,  огромная  ручка  из
самоварного   золота,   бронзовая  табличка  с  распластанной   бабочкой   и
выгравированным пояснением под ней:

     "Ремеслук Юлий Леонидович. Президент фирмы"
     Юрий Викторович вошел в кабинет и приглашающе махнул мне рукой.
     Офис  не  поражал  габаритами.  Его размеры позволяли более  или  менее
свободно расположиться  мягкому дивану, расписанному  дурацкими  цветочками,
сервировочному  столику  перед  ним,  да   рабочему  месту  руководителя   с
установленным на нем компьютером.
     На цветочном  диване,  вплотную приткнувшись  друг к другу, сидели двое
молодых  мужчин  и  устало  потягивали виски. Судя по  элегантным костюмам и
своеобразной ауре успеха, которую они излучали, -- фирмачи. Может быть, даже
иностранные.
     Несмотря на дорогое виски, костюмы и агрессивно-благополучную ауру, вид
у   фирмачей   был  несколько  растерянный.  Сильно   опорожненные  бутылки,
украшавшие сервировочный столик, свидетельствовали о  том, что  сидят  здесь
фирмачи давно.
     За рабочим  местом  руководителя присутствовал  мужик лет пятидесяти, в
строгом  костюме. Он,  мужик,  чуть ли не носом упирался в экран монитора и,
казалось, не обращал ни малейшего внимания ни на посетителей, ни на нас.
     Труженик  что-то бормотал  себе  под  нос, изредка  нажимая  на  кнопки
"клавы" и недовольно покачивая головой.
     Юрий Викторович, кивнув гостям, выдержал паузу и решился-таки напомнить
о нас:
     -- Юлий Леонидович!
     Мужик резко дернулся от экрана и зацыкал:
     -- Шить, шить, бойцы! Погодите, я тут Зике  бабки на домик обналичиваю!
Щас, ща-а-ас...
     "Щас" относилось, вероятно, на счет неведомой бездомной Зики, поскольку
хозяин кабинета снова  уткнулся в машину.  Один из  гостей, ободренный нашим
вмешательством, тоже надумал подать голос:
     --  Извьинитье  (о... правильно  определил  иноземца!)  господин колонель
 (ко ло нель... полковник, что ли?!) ,  но мне хочется спрашивать... Как считает
господин колонель, увеличиваться ли уровьень преступности в Россия, в Моску?
     На этот раз "господин колонель" разорился на целую фразу. Он сокрушенно
повертел головой и обратился к моему  сопровождающему, по-прежнему игнорируя
иностранца:
     --  Нет, ты представляешь,  Викторыч, какие  проблемы  людей  волнуют?!
Пре-ступ-ность! В Мос-ку! Тут вот у меня  Зике  трахаться не  с кем, а  они:
прес-туп-ность, прес-туп-ность! Полтора часа уже мучают...
     Он кивнул  головой куда-то  за  спину,  в сторону цветастого  дивана. Я
перевел взгляд на гостей.
     Уточним,  первый  --  скорее  всего импортный  журналист.  Судя  по его
непонимающему,  дурацки  радостному  виду:  ответили!  ответили!  Второй  --
соотечественник.    Переводчик?   Покраснел-то   как!   Интересно,    сумеет
выкрутиться?
     -- Господин полковник говорит,  что преступность  в  России -- не самая
большая  проблема, которая беспокоит его  в настоящий момент, -- выдавил  из
себя парень.
     Молодец!
     --  О, sure!  Of  course!  --  обрадовался  импортный  мудрила  ичто-то
страстно забормотал на уху переводчику.
     --  Том  Коннорс  интересуется...  --  теперь соотечественник  пожелтел
лицом,  будто  хватил  лишку  яблочного  уксуса,  -- Как  мистеру  Ремеслуку
удалось, будучи  полковником милиции,  открыть первый в столице  официальный
публичный дом?  Мистер  Коннорс будет  публиковать в  "Лос  Анджелес  таймс"
статью под названием "Первый полицейский бордель в России"...
     -- Как... как... а ты переведи ему -- кверху каком!
     И  пока толмач соображал,  стоит ли  ему  перерабатывать  на английский
очередную непереводимую  русскую идиому,  Ремеслук  вдруг  неожиданно  легко
подхватился  из кресла...  подскочил  к  дивану...  пожал  руки  ошарашенным
посетителям...
     -- Ладно, ладно,  ребята, пиз... уйте до ветру. А меня вон, видите, уже
мужики ждут. Мне работать надо...
     Свое     приглашение    Ремеслук     произнес     с     непередаваемыми
приблатненно-ментовскими  интонациями,  облагороженными  мягким   украинским
акцентом.
     Хозяин  офиса буквально вытолкал  за двери  ошарашенного переводчика  и
продолжавшего  глупо  улыбаться  американца,  а  я  еще  раз  успел  оценить
Ремеслука. Внешне ничем не  примечательная личность, колобок:  сто семьдесят
сантиметров роста, шестьдесят пять килограммов... стеба.
     Выдворив  гостей, Ремеслук  поприветствовал Юрия Викторовича и протянул
руку мне:
     -- Ну здорово, Неволин, е... ать тебя некому!
     Я молча развернулся и пошел на выход. Нет, я не обиделся на  Ремеслука.
Если мы  обижаемся,  значит, виноваты  сами.  Сами допустили  ситуацию,  что
кто-то общается с  нами неподобающим образом. Я -- допустил, поехав неведома
куда  и  неведомо  к кому. Но  это  вовсе не  повод, чтобы позволять и далее
разговаривать с собой в подобном духе.
     -- Погоди, Сережа... -- теперь голос Ремеслука звучал вполне нормально,
-- Погоди... Тебе от Паши Платонова привет.
     Я  остановился. Павел  Платонов -- заместитель моего  бывшего командира
Рыбакова, старый друг еще по "Символу". Паша -- лучшая верительная грамота.
     -- Не думаешь же  ты, что Пашка  тебя параноикам сосватал, а? Не-ее-ет,
как говаривал капитан Жеглов, не бывает дыма без огня, а синяка без жопы! Во
всем есть свой смысл...
     Ремеслук приобнял  меня за плечи, развернул и силой усадил на диван, на
котором уже отдыхал Юрий Викторович.
     -- Давай, давай. Вот рюмку чаю с дороги выпей... Закуси.
     Сам он подкатил к столу кресло и уселся напротив.
     --  Разговор  у нас  будет очень  серьезный,  без  всяких  бирюлек, что
характерно...
     Ремеслук накапал себе в рюмку "чиваса"...
     -- Как  Зикуля-то поживает,  Юлий  Леонидович? --  поинтересовался  мой
сосед по дивану.
     Ремеслук задержал глоток, покатал виски за щеками, пропустил в себя...
     -- Зикуля-то? А фули Зикуле сделается? Бегает!
     Господи,  опять!   Я  не  пуританин,  но   считаю,  что  матерщина   не
способствует деловому  разговору.  И опять Зикуля эта проклятая. То ей бабки
обналичивают, то ей трахаться не с кем,  то  она  -- бегает!  Чтоб  ее  черт
подрал!
     Проглотив виски, Ремеслук сосредоточился:
     -- Тут такие дела, Сережа...
      ... ну наконец-то!..
     -- Зикуля...
      ... мне стало невыносимо тоскливо...
     -- Зикуля, Зико -- это мой пес, боксер, падла, -- счел нужным  пояснить
господин полковник, -- Я тут, понимаешь, за город перебрался, на  виллу. Ну,
а как же без Зики? Надо  же и ему домик построить,  верно? Вот и обналичиваю
ему бабки...
     -- Я что думаю, Викторыч, -- обратился Ремеслук к моему соседу, который
спокойно попивал  виски и воспринимал весь этот бред, как должное, -- Уйду я
на пенсию, на хер.
     -- Дались они мне все, -- он неопределенно покрутил руками в поискахв с
е  х,  --  е...  ать  их некому! Уйду и  стану кобелей разводить...  Ты  как
думаешь, Неволин?
     В этот момент я, наверное, стал похожим на каменного истукана с острова
Пасхи.
     -- А  что? --  Ремеслука, казалось,  не смутил мой зловещий вид,  -- Он
потрахался,  ты щенка  продал.  Он  еще потрахался, ты  опять  продал.  Всем
приятно.
     --  Ладно,  бойцы, --  Ремеслук  был явно раздосадован  тем, что мы  не
поддержали  животрепещущую тему, -- Деловые вы  очень. Я как  полагаю...  Вы
сейчас осмотрите все хозяйство, чтобы Неволин не дергался. А потом продолжим
разговор.
     -- Викторыч, вы, наверно, сейчас в твою психушку отправитесь...
     Юрий Викторович согласно кивнул.
     --  А  потом  уже...  И,  Сережа,  извини,  что  характерно,  за  такое
приветствие, -- Ремеслук лукаво посмотрел на меня,
     -- А чего ты еще ожидал в борделе?
     Я ничего не ожидал, и если  бы не  имя Пашки, служившее для меня лучшим
паролем,   давно  покинул   бы   офис   хозяина   "Махаона".  Пока  Ремеслук
разглагольствовал о своих пенсионных планах и занимался духовными поисками в
области зикиных гениталий, я счел нужным заняться единственно полезным делом
в этих условиях. То есть пообедать.
     --  Нет, ты посмотри, Викторыч, как  он на бутерброды налегает,  --  не
удержался  Ремеслук  от  новой порции стеба, --  у  вас что, в Питере, плохо
кормят? Может, тебе еще и девочку пригласить?
     Я  оторвался  от  поглощения  бутерброда.  Что ж, примем  условия  игры
хозяев...
     -- Зовите!
     -- Ну вот, совсем другое дело! -- обрадовался чему-то Ремеслук, -- А то
прямо как чужой...
     Он подошел к своему рабочему столу и нажал кнопку интеркома:
     -- Мадина... Мадиночка, зайди. Тут у нас оч-чень интересный гость...
     Через  минуту в комнату  вошла невысокая, стройная  темнорусая девушка.
Голубые,   нет,  какие-то   фиалковые  глаза   с  миндалевидным  разрезом...
чувственные губы... классической  формы нос  с  резко очерченными  ноздрями,
говорящими о некотором своеволии их обладательницы...
     Вот так  текут себе речки и  сливаются, образуя маленькое озеро.  Речки
русские(?), кавказские(?),  азиатские(?). Озеро  -- московское.  Симпатичное
такое озеро.
     Хотя... Девушка Мадина -- очень даже на вкус и просто смазливой назвать
ее нельзя. Мадина --  это какое имя? И еще интересно: почему она так смотрит
на меня? Так, как будто знает уже тысячу лет?
     А я... я-то понятно,  почему  уставился на Ма... как  вы сказали? Боже,
бывают же такие совпадения!  Она как две капли воды похожа на  ту  девчонку,
которую я вытащил в девяносто третьем из горящего Белого дома, и с которой у
нас позже была самая волшебная ночь из всех, когда-либо спускавшихся на  эту
землю. (Прости меня, Инна... Я знаю,  ты  простишь  меня. Простите, немногие
любимые женщины!)  Та девочка -- Маша,  Мария -- была единственной,  спевшей
мне наутро. И не просто песню -- а старинную, самую дорогую, самую потаенную
мою, о чем она, естественно, и догадываться не могла.
     Ремеслук тем временем приглядывался к нам, чуть ли не потирая руки:
     -- Как тебе  наша Мадина,  а,  Сережа?  Мадиша... тебе Сергей нравится?
Давайте, давайте... Часа вам хватит, а?
     Тоже мне, Жириновский!  Я никогда не пробовал продажной любви и, честно
говоря,  не  стремился.  В отличие  от  82  процентов  мужчин,  если  верить
статистике.  Но...  все-таки  интересно, зачем скрывать!  И  потом... что-то
хочет от меня Ремеслук по делу... я шестым чувством  улавливал в его веселье
и...   вообще   в  атмосфере...  этого  всеобщего  бедлама...   предгрозовую
напряженность.
     Нет, ложь! Все ложь! Просто иные воспоминания,  имена, звуки, отголоски
(  МА рия... МАд ИН а...   ИН на...) имеют  надо  мной  странную,  непонятную  мне
самому, власть -- вот это уже правда.
      А, посмотрим, чем все обернется!
     -- Видите  ли, Юлий  Леонидович,  насчет часа...  Я  вообще-то не  Зико
ваш...
     Ремеслук рассмеялся:
     -- Ну веди, веди его,  Мадина. Он  умный очень. У него в голове  лишних
микросхем полно... ты уж разберись. И черезчас спускай его к нам.
     Я временно плюнул на то, что со мной обращаются как  с бездушным телом.
"Поднимай, спускай!". Сняв голову, по волосам не плачут.
     ...  А  разбиралась  Мадина совершенно замечательно.  Уже  минут  через
пятнадцать нашего уединения...  в какой-то  комнате  с огромной  кроватью...
боевая машина, напичканная сложными интегральными микросхемами (я, то есть),
превратилась в бездумного любовника.
     Вскоре проявился  и коварный Хаттори, средневековый японский воин,  мое
подсознание... и  темп наших "разборок" с Мадиной удвоился. Нечестно ведь...
вдвоем против  одной! По-моему,  Мадина  так не  считала...  Две души,  одно
сердце... Все это принадлежало сейчас ей.
     Остатками  сознания  и телом  я улавливал: Мария... да  Мадина, Мадина,
хотел  я сказать! -- чувствует нечто необычное,  но  не понимает, откуда все
это...
     --  Я... почти люблю тебя!
     Честно говоря, плохо  разбираюсь в женщинах, но  отличить просто правду
оти  хп  р а в д ымогу.  Иногда. В  постели. Вот  почему  часто,  когда вижу
интересную  женщину,  мне хочется оказаться с  ней в  горизонтали. Секс  при
этом... не обязателен... опять же -- иногда.
     Что поделать, я устроен так, кто-то -- иначе.
     Когда  встречаю  стоящего  мужика,  с которым  мы  могли  бы  оказаться
друзьями,  жалею,  что  не  узнал  его раньше... на войне, в Афгане. Война и
любовь для меня -- два момента истины, жаль только, что...
     --  Я... почти люблю тебя,  -- повторила Мадина.
     Я... почти поверил ей.
      ... "Оргазм!"... Балашиха... я и еще девять парней из "Символа" сидим в
позах лотоса на татами в тренировочном зале и смотрим в пол.
     ...  "Оргазм!"...  где-то  над  нами  мерно  вышагивает  инструктор  по
спецподготовке Долматов, концентрируясь на одном слове...
     ... "Оргазм!"...  Всего лишь  секундное  удовольствие... из-за которого
многие мужчины  готовы превратиться в придатки  собственных половых органов.
Всего лишь  физиологический  процесс... из-за  которого  слабый готов  стать
предателем,  а  мудрец  --  дебилом.  Оргазм... мощное оружие,  которым  ваш
противник владеет в совершенстве. Помните об этом и... умейте любить!
     Слова  о   любви  из   уст   Долматова  входят   в  диссонанс  со  всей
предшествовавшей  им  сентенцией,  а  потому  звучат  довольно  трогательно.
Спасибо, мастер, что  хоть немного  подсластили свою долгодействующую пилюлю
брома!..
     --  Я... почти... люблю... тебя!
     --  Не надо  любви, добавьте немножко страсти! --  отшучиваясь, грустно
прошу я.
     Об этом Мадину просить не надо.
      ... Оргазм!..
     И  вот  мы,  одетые,  уже стоим перед  Ремеслуком,  который просто-таки
являет    собой   воплощенное   ехидство.   Некоторым    людям   органически
противопоказана серьезность, и полковник, видимо, из их числа.
     -- Ну как, герой мультфильмов?! Соображать способен?
     В кабинете Ремеслука сидят  и с  любопытством посматривают на меня Юрий
Викторович  и...  мальчики. Пять человек. Как только они разместились здесь?
Мальчикам лет по тридцать, все  они крепко сбиты  и... Что-то в глазах у них
такое... какая-то  опознавательная система,  как  и у охранника на входе. Не
могу разобраться. Да уж, убрала Мадина все лишние микросхемы!
     Ремеслук не дает сосредоточиться:
     -- Так, ладно, Викторыч! Забирай его  к себе в психушку. Двух часов вам
хватит? И прямиком ко мне обратно... Планироваться придется уже под вечер...
     ГЛАВА 6
     Мэр  регионального  промышленного  центра  Златобурга  Валерий Павлович
Борчук сидел у себя в кабинете и почесывал окладистую бороду.
     Обдумывая очередную  сложную комбинацию, он всегда обращался за помощью
к  бороде:  эта привычка укоренилась в нем  с  начала  карьеры,  с расцветом
перестройки, когда молодой  еще  Борчук ухитрился  стать  хозяином первой  в
Златобурге сети кооперативных туалетов.
     С  годами  ветры демократических  перемен  задули  Валерия Павловича на
самый  Олимп  городской власти,  где  мэр втайне  рассчитывал  избавиться от
дурной привычки. Бытие определяет сознание, но...
     ... И  на новом месте  -- хлопоты, хлопоты, сплошные хлопоты! Деньги из
местного бюджета, прокрученные Борчуком через "домашний" банк, не  выплатили
местномуотделению "Водоканала". И работники "Водоканала", вместо того, чтобы
потерпеть без зарплаты еще пару месяцев, отключили в мэрии воду...
      Пальцы  поймали  особо  непослушную  прядь  где-то  под  подбородком  и
скрутили ее в косичку.
     ...  Теперь даже  высоких  иностранных  гостей, посещавших  мэра в  его
резиденции, приходилось водить  по  нужде  через дорогу.  В сортир шашлычной
"Мухабат", где  вода странным  образом не переводилась  ни  зимой, ни летом.
Проклятые    мухабатовцы,   пользуясь   проблемами   мэрии,    выбили   себе
дополнительные налоговые льготы...
      Большой  и указательный пальцы  мэра выщипнули из бороды самый длинный,
выбивающийся  из общего  ряда волос. Валерий Павлович  с интересом  осмотрел
его.
     ...  А  недавно  мэр  надумал  порадовать  жителей  города  грандиозной
международной  регатой, которую предполагалось провести в 2015 году. Как раз
к  семидесятилетию основания Златобурга немецко-фашистскими  военнопленными,
заложившими в далеком сорок пятом первый кирпич в фундамент первого здания в
городе.  Здание  это  было   комендатурой,  а  сам  Златобург  --  маленьким
концлагерем. И  вот... минуло столько лет... город расцвел...  Борчук создал
Оргкомитет...
      Пальцы ожесточенно прошлись по проплешине около уха...
     ... выделил деньги из городской казны...
      и щипнули густой вьющийся локон.
     ...   заказал   на   Западе   изготовление   добротных   приветственных
транспарантов из высококачественной древесины и...
      Рука  мэра исследовала  теперь  тонкий волосок на  самой границе  между
правой ноздрей и усами.
     ...И  ... И -- все тщетно. Подлые журналюги настучали златобуржцам, что
на деньги, выделенные для  подготовки  к  торжествам,  вполне  можно было бы
рассчитаться  с  полугодовой задолженностью  бюджетникам. Что  тут началось!
Звонки в мэрию, письма, вопли, крики.
     Апофеозом беспредела стал вообще возмутительный наезд. В одну из  ночей
в дверь квартиры  мэра  кто-то  позвонил.  Валерий  Павлович, зная,  что дом
тщательно  охраняется, а,  следовательно, посторонние наведаться  к нему  не
могут, натянул спросонья мягкие тапочки и простодушно распахнул дверь.
     За  ней никого не оказалось, зато  на пороге валялся кем-то свернутый и
подожженный  предвыборный плакат Борчука. Когда  мэр увидел это  безобразие,
как раз выгорал рекламный слоган: "Россиянам -- достойную жизнь!"
      ... Быдло! Какое все-таки они быдло!..
     Желая  затушить  разгоравшийся  сверток,  мэр, не раздумывая,  принялся
топтать  его  и...  что-то  противное,  липкое, с  отвратительным  чавканьем
брызнуло Валерию Павловичу прямо на обнаженные щиколотки.
     Собачье  дерьмо! Кто-то из  недругов осмелился завернуть собачье дерьмо
прямо в рекламный плакат, отпечатанный на дорогой импортной бумаге!
     ... Быдло!..
      Борчук поднял голову и постарался внедриться правой рукой в  самую гущу
подбородной щетины.
     ... Однако, и прокрутка денег,  и регата, и собачье дерьмо меркли перед
последними событиями.
     Мэр  получил  фельдъегерскую почту  из  Кремля.  В  депеше  за  номером
178\97-ппр, подписанной самой дорогой авторучкой столицы, прямо указывалось:
регион задолжал Москве  несколько миллиардов  налоговых рублей. Оканчивалась
депеша  весьма  странной  формулировкой:  "Учитывая нынешнюю  обстановку  на
местах и  в  центре,  выражаю полную уверенность  в  покрытии регионом своих
долгов в течение двух месяцев"...
     "Выражаю полную уверенность!". Что бы это значило? Два месяца минули...
два месяца тому назад.
     Мэр  хмыкнул  и снова занялся  бородой. Отказаться от дурной привычки в
нынешний переломный момент у Борчука не хватало сил.
     Телефонный   звонок   прервал   его   изыски.  Звонил   Федор  Пасюков,
представитель Президента РФ по Златобургу и Златоградской области.
     -- Здравствуй, Валерий Павлович! Чем занимаешься?
     --  Здравствуй,  Федор Федорович!  Да вот городской бюджет  осмысливаю,
просчитываю...
     -- Ну,  ну,  гори-гори...  Тут, Валерий  Павлович, такое  дело.  К тебе
сейчас приедет особый уполномоченный правительства РФ, некто  Давыдов Виктор
Ильич. Я не в курсе его миссии,  но верительные грамоты  у него очень, очень
внушительные...
     -- Хоть чего это касается, может, подскажешь?
     -- Что-то по задолженности региона перед центром. Ну, прими, прими его,
-- заторопился Пасюков и отключил связь.
     Мэр вздохнул. Опять Москва денег требовать будет.
     ...  Практически  одновременно со  звонком  Пасюкова  к  зданию  мэрии,
располагавшейся в помещении бывшей  комендатуры концлагеря, подкатила черная
тридцать  первая  "Волга".  Двое чеченцев подтолкнули на  выход симпатичного
розовощекого крепыша с хорошей укладкой -- Виктора Ильича Давыдова.
     Виктор Ильич проследовал в кабинет мэра, отмахнулся от поднявшейся было
ему навстречу секретарши, и вошел к хозяину города.
     Бывший бомж и бывший  владелец сети кооперативных  туалетов  оценивающе
посмотрели друг на друга...
     -- Не стану отнимать вашего драгоценнейшего  времени, уважаемый Валерий
Павлович, -- коротко бросил бомж,вальяжно усаживаясь в кресло напротив мэра.
      ... Какой московский апломб... гонору-то сколько!..
     -- Вот...
     Давыдов кинул Борчуку через стол какую-то бумагу.
     -- Вот... и вот...
     Мэр перехватил еще две бумаги.
     -- Ознакомьтесь, пожалуйста... побыстрее.
     Мэр углубился в бумаги и обомлел. Нестерпимо зачесался подбородок.
     ... Настоящие документы... Верительные  на имя Давыдова Виктора Ильича,
особого   Уполномоченного   Правительства   РФ   по   региону...  И...   это
катастрофа!.. указ о взыскании многомиллиардного  долга  региона, заверенный
печатью канцелярии президента! И... поразительное сопроводительное письмо!..
"в  течение двух дней  собрать необходимую суммувн а л и  ч  н ы хсредствах,
передать в ведение особого уполномоченного"...
     Борчук  оторвался   от  бумаг   и   обалдело   уставился  на  Давыдова.
Бомж-уполномоченный насмешливо наблюдал за мэром.
     --  Виктор Ильич, вы хоть представляете, сколько фур потребуется, чтобы
вывезти подобную сумму?!
     Поразительно, но в  этот момент мэра беспокоила не суть ультиматума,  а
технические детали.
     Давыдов потер переносицу:
     --  Фуры  будут.  Транспортировка не  ваша проблема, уважаемый  Валерий
Павлович.  Ваша проблема  --  обеспечить погрузку. И все. Кстати, если сумма
будет в "зеленых", груз станет компактнее...
     Бомж поднялся из кресла:
     -- Завтра,  к девятнадцати вечера я позвоню  вам,  и  вы сообщите, куда
доставить транспорт... послезавтра. Ставка в этом деле -- ваша жизнь.
     Давыдов,  не  прощаясь, покинул кабинет. Спустился, сел в "Волгу",  где
его с нетерпением дожидались Исрапи и Лечи. Кивнул головой:
     -- Все, как и учили...
     Борчук  пришел  в  себя  довольно  быстро.  Поднял  трубку  телефона...
Опустил.  Снова   поднял.  Набрал   номер  директора  местной  ФСБ.  Абонент
откликнулся мгновенно.
     -- Александр Петрович...
     В течение двадцати минут Борчук вводил главного  контрразведчика в курс
дела.
     Реакция  шефа ФСБ поразила мэра не меньше,  чем  ультиматум Кремля.  На
другом конце  провода  долго  молчали, и только когда  пауза стала совсем уж
невыносимой, фээсбэшник устало произнес:
     --  А  что  вы думали,  Валерий Павлович? Все на  законных  основаниях.
Действительно,  существует  указ  Президента  о  взыскании  долгов в  бюджет
практически со всех регионов России. У меня вот перед глазами его копия. Так
что... мы не исключение. Придется выполнять.
     --  Александр Петрович,  но  ведь все проходит  на  каком-то  пещерном,
зэковском  уровне! Этот... уполномоченный... чуть  ли не  ладонью  по  горлу
резанул: "жизнью отвечаешь, поэл?!"
     -- Ну, не принимайте  так близко к  сердцу! Как,  кстати, говорите  вы,
фамилия этого уполномоченного?
     -- Я ничего не говорю, но фамилия его Давыдов Виктор Ильич.
     --  Давы-дов... Вик-тор... Ильич. Хорошо, я поинтересуюсь. А в целом --
выполняйте. Желаю успехов!
     Связь прервалась.
     "Желаю  успехов!" А где такой наличман собрать, ты сказать не желаешь?!
Борчук мысленно проклял местную ФСБ и снова взялся за трубку.
     -- Але-о?
     -- Здорово, Стек! Слушай, подъезжай сейчас, тут такие непонятки...
     Хозяин  города  превратился  на  мгновенье  в  маленького,  запуганного
кооперативщика.
     Звонил  он   своей  бывшей  "крыше",  бывшему  же  главарю  влиятельной
златобургской  группировки  Стеку,   а   ныне  респектабельному   президенту
охранного бюро  "Стикс" Александру  Борисовичу  Гладкову.  Гладков прикрывал
Борчука еще тогда, когда тот только начинал свой бизнес на моче.
     -- Здравствуйте, господин мэр!  Вы, если не ошибаюсь,  какому-то  Стеку
звоните?
     --  Ой... Александр Борисович!  Действительно, думал о вас, а набрал не
тот номер.  Александр  Борисович,  вы не  могли бы  подъехать.  Есть  о  чем
посоветоваться...
     Трубка кашлянула:
     -- Ну  ты, Палыч,  грузишь! Ты что, не  помнишь, кого в свой  же  город
пригласил?  Я  сейчас в казино...  С Чаком  Норрисом  фотографируюсь. Вот...
хочешь...
     На том конце  мембрану мобильника зажали ладонью. Мэр с трудом разобрал
фразу, произнесенную в сторону на ужасном английском:
     -- Хэй, Чак... Ду ю вонт ту спик виз э чиф оф ауэ сити?
     --  Александр  Борисович,  нет  у  меня сейчас на  Норриса  времени, --
взмолился Борчук, -- я тебя послушать хочу...
     -- Ладно, излагай, -- вздохнула  и сдалась трубка, -- только помни, что
наши частоты слушают. А приехать я, извини, не могу.
     Пока  мэр излагал,  Гладков  не  проронил  ни  слова.  И  когда  Борчук
исчерпался, мрачно подытожил:
     -- Похоже на обычный наезд... только вот прикрытие больно крутое.
     И поинтересовался:
     -- А у тебя есть искомая сумма, а, Палыч?
     -- Да ты что, -- мэр аж задохнулся от возмущения,  -- весь исторический
центр города со зданиями и землей на столько не тянет.
     --  Ладно,  --  снова  вздохнул  Гладков, разлученный с Норрисом,  -- к
завтрему постараюсь  пробить  вопрос, кто за всем этим стоит. Я позвоню тебе
эдак...
     -- Нет, лучше я вам сам позвоню, так надежнее, -- перебил мэр Стека.
     -- Хорошо, звони, -- буркнул Гладков, -- удачи!
     Мэр досадливо бросил трубку.  Что за страна такая: все желают  удачи, а
хотят только денег?!  Нестерпимо чесалась борода...


        ГЛАВА 7

     Итак, мы покинули офис  гостеприимного  Ремеслука --  "Махаона" и снова
уселись в "волжанку" Юрия Викторовича.
     -- Теперь дорога подлиннее предстоит,  -- предупредил  он, -- заведение
расположено в Чертаново, так что вытягивай ноги и отдыхай.
     Первые  минут пятнадцать  ехали  молча,  паузу  заполнял  возобновивший
вещание на столицу "Модерн". К счастью, новости озвучивала Лариса Кириллова,
чей  голос  я выделяю среди прочих  и люблю больше,  чем иную релаксационную
музыку.
     -- Дороги у нас теперь  в  Москве хорошие,  --  ни к  чему  сказал  мой
спутник.
     -- Да... с питерскими  не сравнить, -- так  же необязательно согласился
я.
     Новости в исполнении Кирилловой
     . ..  очередной  самолет   упал  на  очередной  пароход,  но  никто   не
пострадал...
     закончились,  и  Киркоров затянул осточертевшего  "Зайку  --  маньяка".
Викторович  приглушил  станцию  и,  по-прежнему внимательно  всматриваясь  в
дорогу, переключился на другую тему:
     -- Ты, Сергей, на Юлия Леонидовича не обижайся. У каждого свои причуды,
а в общем, он мужик очень деловой. Ну да вернемся, сам поймешь. А Зико...
     . .. о, Боже!..
     --  Знаешь,  Ремеслук,  несмотря на все свои связи,  человек достаточно
одинокий,  так  вот  и  Зико  для  него --  свет  в  окошке. Ты  Дина  Кунца
"Ангелы-хранители" не читал?
     -- Да нет.
     -- Почитай... Вообще хорошая книга, а "Манифест собаки" в ней...
     Юрий Викторович оторвал руку от руля и пригладил волосы на виске...
     -- ... как раз то, чего многим недостает по нашей жизни.
     -- Да я и не обижаюсь. Вы поставьте себя на мое место. Представьте, что
это вас,  а  не меня вытащили  по  спецсвязи  в  чужой город... затолкали на
футбольное побоище... оттранспортировали в бордель...
     --  ...  и  теперь  везут  в  психушку,  --  логически  закончил  мысль
Викторович, -- Я понимаю. Потерпи, все объяснится.
     Раз объяснится, нет  толку спрашивать  дальше.  Разве что  занять время
дорожной болтовней.
     --  А правда,  как  это Ремеслуку, если он действительно полковник МВД,
удалось   открыть   официальный    публичный   дом?   --   вежливости   ради
поинтересовался я.
     Юрий Викторович откашлялся в кулак:
     --  История любопытная.  Знаешь, чего  он  американского корреспондента
выпроводил? Да просто расскажи им всю правду --  не  поверят. Для этого надо
здесь родиться...
     Наша "Волга" нахально подрезала чей-то трехсотый "Мерс".
     --  Ремеслук, на самом деле, по-прежнему возглавляет объединенный отдел
правоохранительных служб  по  спецсвязи.  Помнишь, в свое время  МВД  с  МГБ
слили?
     -- Ну...
     -- Вот тогда и образовали отдел  Ремеслука на правах управления.  Потом
была  масса трансформаций,  пертурбаций,  а отдел как  бы забыли, оставили в
покое. В задачи его  входило обеспечение всех спецслужб хитрой связью: проще
говоря, "жучками", скрэмблерами, бипперами  и тому подобным. Отдел Ремеслука
стал  монополистом в этой области. Казалось бы, привилегированное положение,
но...   Ты  же   знаешь,  как  после   девяносто  первого  всем  спецслужбам
финансирование   подрезали?  Так   вот...  техника   нужна  по-прежнему,   а
расплачиваться с Ремеслуком нашим ребятам нечем...
     Я про себя отметил это выражение -- "нашим ребятам".
     -- Заказы идут  со  всей России:  отгрузите сканеры в  долг,  отгрузите
скрэмблеры в долг. Каких только бартеров  не предлагали, вояки даже вертолет
в счет заказа отдали. А денег нет.
     Сам-то  Ремеслук  полковничьи  получает, а  спецы  у  него  гражданские
работают,   вне  какого-либо  штата,  и  зарплату  платить  им  нечем.  Люди
разбегаться начали...  Ну, и после Чечни у  Ремеслука окончательно  терпение
лопнуло...
     -- А почему после Чечни?
     -- Ремеслук  поставил  спецназу внутренних войск уникальные скрэмблеры.
Обычно  ведь  как? Ведут  "чехи"  радиоперехват, натыкаются на  кодированную
связь: ага,  понятно,  на линии  -- скрэмблеры.  Так  для  них  нет проблем,
техническое оснащение на уровне: настроили  японские речевые дешифраторы,  и
все наши сверхсекретные переговоры становятся им ясны и понятны.
     А  Ремеслук по заказу  МВД разработал скрэмблеры на принципиально новой
основе. И  вот слушают "чехи"  переговоры спецназа и  в толк взять не могут:
явно какие-то  кавказцы  между собой разговаривают, но  какой народности, на
каком  языке? А  это и не кавказцы  вовсе, а наши парни. Короче, его техника
многим в Чечне жизнь спасла.
     Дальше  все по-русски. Пока Юлий Леонидович  разрабатывал свою технику,
пока  ее в Чечню отгружал, заказчик  клялся и божился: с оплатой проблем  не
будет. А как мир наступил, на тебе...
     Викторыч показал кукиш лобовому стеклу
     ...  Ремеслук, оплату. Это  и стало последней каплей.  Юлий  Леонидович
записался на прием  к замминистра, и  на высоком ковре резанул правду-матку:
либо платите, либо набирайте тех, кто бесплатно пахать будет. Там...
     Он вскинул голову вверх
     ... сильно затрепыхались. Лишиться Ремеслука с его  людьми -- не просто
лишиться новой техники, но и всей  старой... точнее,  ее обслуживания.  Пока
другие  люди  придут,  пока разберутся... "Юлий Леонидович,  давайте  искать
компромиссы!" -- "Ладно", -- отвечает, -- "Давайте. Есть предложение: вы мне
--  право бизнесом заниматься, чтобы людей накормить,  а я  вам  по-прежнему
технику отгружаю. Хоть в долг, хоть как..." -- "Отлично! А каким бизнесом вы
хотите  заниматься?"  --  Тут Ремеслук...  ну,  ты  его уже немного понял...
возьми, да и брякни: "А, раз у нас такой бардак  в стране... вот  и я бардак
открою!  Буду  девочек клиентам  поставлять!"  Генерал сперва  аж  за сердце
схватился, а потом... пришел в себя.
     Договорились  так: начальство  все  поняло,  но... ничего не слышало. И
зарегистрировали Ремеслуку этот самый "Махаон", который по уставу занимается
"сервисными услугами и предоставлением эскорт-сопровождения". Баш на баш.
     И  стал  Ремеслук  един  в  двух  лицах:  полковник,  начальник  отдела
спецсвязи и владелец борделя. В сейфе у него тоже две печати: одна гербовая,
другая с бабочкой-махаоном. По первости он их иногда путал. Масса комических
ситуаций возникала.
     Представь, отгружают речевые сканеры в Ставрополь, а там их  получают с
накладной,  на  которой печать  с  бабочкой  и  текстом:  "Бюро эскорт-услуг
"Махаон" и клише с подписью: "Полковник Ремеслук Ю. Л."
     -- Да, -- хмыкнул я, -- такое возможно только в России. Может быть, и я
бы не поверил, если бы сам не работал под прикрытием куриных окорочков.
     --  Да  что   ты,  что  ты,  --   подхватил  разговорившийся  начальник
сумасшедшего  дома, --  а представляешь, как  с "крышей" получилось?! Захожу
как-то к Леонидычу, а  он сидит в окружении трех здоровенных бритых хлопцев.
Ты прикинь картину: Ремеслук и "быки"!
     Юрий Викторович оторвал  руки  от  руля и начертил в воздухе два круга:
маленький и большой.
     -- Те, значит, прознали в регистрационной  палате, что  в Москве первый
публичный  дом открывается, и  пришли предложить  свои услуги. Заходят...  в
офисе мужичонка небольшой... барыга по-ихнему, которого "прикрутить" --  раз
плюнуть. Они  ему  чин чинарем: "Здравствуйте, мы кровельщики. Новые "крыши"
ставим, старые латаем!", а он их с порога на хер посылает, да  со всей своей
закрученной  матерщиной.  Те в шоке: не  по понятиям такие дела. Я-то застал
только окончание разговора.
     Они ему:
     -- Давайте тогда "стрелку" забивать, разбираться!
     Он им:
     -- Не-е-ет,  бойцы! Никакой стрелки у нас  с вами не будет... Какая, на
х..., стрелка?!
     Юрий Викторович мастерски спародировал интонации Ремеслука.
     -- Я  вот вам, бл...,  пришлю на  "стрелку"  взвод автоматчиков,  ... и
отвезем  вас  в  тюрьму.  Посадим  в  шестую  камеру  к  пидерам, и они  вас
отпетушат. Вот вам и вся стрелка, е... ать вас некому!
     "Бритые" потихоньку в анабиоз впадают: видно, давно с ними никто так не
разговаривал. А Ремеслук вдруг как  заорет  на  них: "Встать, встать, херовы
дети! Как вы сидите перед целым полковником МВД?!" Тех как ветром сдуло...
     Юрий  Викторович  замолчал.  За  монологом  о  подвигах  Ремеслука  мы,
оказывается, незаметно добрались до его владений.
     Психушка, расположившаяся  среди каких-то закрытых фабрик и заброшенных
складских  помещений,  сильно  отличалась  от уютного  особнячка  "Махаона".
Приземистое  двухэтажное  здание  предвоенной постройки  напоминало казарму,
образовавшую  по периметру  внушительную окружность.  Внутри, судя по всему,
был двор с многочисленными ангарами и хозблоками.
     Мы  миновали  проходную,  охраняемую  двумя  здоровенными  детинами,  и
подошли к  двухэтажному, мрачного вида, зданию.  Табличка на его обшарпанных
дверях гласила: "Специальная клиника  нервных  болезней и психопатологии им.
И. Мичурина. Корпус 1".
     -- Слушайте...  а почему  "имени Мичурина"? -- спросил я,  --  Он  что,
заслуженным сумасшедшим был?
     Юрий  Викторович, собиравшийся уже  было позвонить  в дверь, обессилено
опустил руку:
     -- Сереж... Ты прямо  как американский  корреспондент.  Я тебе по  этом
поводу  анекдот  коротенький  расскажу.  Приезжает  иностранец на  машине  в
Советский  Союз  и залетает в  глубокую  яму. Начинает  возмущаться: у  нас,
дескать, если где яма, так ее флажками красными огораживают! А ему отвечают:
а вы что, когда  въезжали,  не  видели  один  большой  красный флаг?  Вот...
флаг-то  сменили,  а  в  остальном...  Ну  не  знаю  я,  почему  "Мичурина",
клинике-то уже больше пятидесяти лет.
     -- Хотя, -- закончил он,  уже нажимая на кнопку звонка, -- может и  был
сумасшедшим Мичурин, если арбузы с картошкой скрещивать пытался...
     Двери  нам  открыл  дурак лет  пятидесяти  с  небольшим,  облаченный  в
полосатый больничный халат.
     -- Привет, Дмитрий Васильич! -- поздоровался с ним мой спутник, -- Чего
это ты так вырядился?
     -- Для разнообразия,  комбез надоел -- ответствовал  дурак, внимательно
оглядывая меня, -- А это кто?
     -- Свои, свои,  --  успокоил  его Юрий  Викторович,  --  Может,  вместе
работать придется. Сергей Иванович должен ознакомиться с делами ребят.
     -- Понято, -- заверил дурак и пропустил нас внутрь.
     В  первой палате, куда  мы  зашли, на  койках  сидело четверо  идиотов.
Идиоты были все, как на подбор, рослые, плечистые, по  их  виду никак нельзя
было  сказать,  что они измучены сульфазином. Один из них, тридцатилетний на
вид верзила, косой сажени в плечах, направился к нам:
     -- Знакомься, Петрович, -- представил меня начальник  психу, -- Неволин
Сергей Иванович. В некотором смысле, вы коллеги...
      ... вот спасибо-то!..
     --  По  кумполу  хочешь,  коллега?  -- жизнерадостно  осведомился псих.
Взгляд при этом был у него вполне осмысленным.
     --  Ладно, кончай дурку валять! -- махнул рукой Юрий Викторович, -- Чем
сегодня занимались?
     -- Работали по обычному графику, -- пожал плечами верзила, -- Хотя... и
так все давно готовы.
     -- Добре, -- кивнул Юрий Викторович, -- Пойдем, Сергей.
     В  остальных   палатах,  куда  мы  заходили,  меня  снова  знакомили  с
пациентами   заведения,   коих   набралось  числом   шестнадцать.  Виктор...
Валентин... Артур... Александр... Игорь.
     Я быстро запутался в новых знакомых, да и не  считал нужным, запоминать
их имена. Кто-то в пижаме, а кто-то в спортивном комбинезоне -- все они, тем
не менее, походили друг  на  друга.  Такие... крепенькие... с пылу с жару...
хоть олимпийскую  сборную психушек из них составляй. Исключение являл собой,
разве что, пожилой дурак Дмитрий Васильич, встретивший нас на входе.
     --  А вот, Сергей, наша гордость... -- Юрий Викторович распахнул передо
мной  очередные   двери  и  застыл,   сложив  руки  на   груди,  наслаждаясь
произведенным эффектом.
     Эффект...   присутствовал.   Обычная   палата   была    профессионально
переоборудована  в  оружейку:  многочисленные  стенды  вдоль стен,  "цинки",
пирамиды.  Палата психушки вполне могла  претендовать  на звание  оружейного
салона. Чего здесь только не было!
      ... Новейшие снайперские винтовки ВСС... автоматы АС под девятый калибр
(такая игрушка  обеспечивает  стопроцентное  поражение  цели, упакованной  в
броник  1-2  уровня защиты, на расстоянии  в 400  метров!)... "дипломаты" --
АКСУ   (обычный  чемоданчик,  но  стоит  нажать  кнопку,  и  в  ваших  руках
короткоствольный  автомат, готовый к  бою)... германские снайперки "Хеклер и
Кох МСГ-90"... израильские "узи"... наши "винторезы" и "кедры"...
     Да-а-а, солидно  отгородились  психи  от остального  мира! Я  подошел к
одному из стендов и взял с него револьвер с тонким стволом.
     "Локейд", сравнительно  недавно поступивший  в  распоряжение  спецслужб
США, не предназначен для  поражения живой силы. Это так  называемый  дверной
револьвер, тот  самый  болт  с  резьбой, который всегда находится  на хитрую
гайку. Орудие  проникновения. Вставляете  его в замочную скважину, спускаете
курок и -- перед вами все двери открыты! Нет таких замков, которые выдержали
бы натиск локейда.
     --  Сувенир,  бери,  бери,  -- щедро позволил Юрий Викторович, -- вдруг
дома по хозяйству пригодится.
     Экскурсия  по  психбольнице продолжилась  во  внутреннем дворе. Из слов
моего  экскурсовода  получалось,  что  клиника  готовится  вести   маленькую
локальную войну: "Там у нас склад ГСМ... там -- стрелковый тир!".
     Но самым  поразительным оказалось  содержимое двух гигантских  ангаров,
которые, чертыхаясь и матерясь, растворил начальник сумасшедшего дома.
     В одном разместился танк Т-69-а времен афганской войны, в другом...
     Я, конечно,  видел  в  кино  знаменитый  вертолет  "КА-50",  прозванный
"Черный акулой", но и только... Да и в действующей армии его мало  кто знал:
у правительства, как всегда, нет средств на закупку новой техники... А вот в
ангаре  психбольницы  имени  Мичурина  он  наличествовал...  Новенький,  еще
пахнущий смазкой, только что с завода. Но больше, чем собственно присутствие
здесь новейшей машины, меня потрясло другое.
     Боевая "Черная акула" была выкрашена в мирный белый цвет,  на обеих  ее
бортах красовался  Красный Крест  и надпись "Неотложная медицинская помощь".
Перебор даже для психушки, по-моему...
     -- Ну  и  как тебе  у нас? -- поинтересовался Юрий Викторович, когда мы
уже сидели у него в кабинете и гоняли чаи, -- как наши арсеналы?
     -- Смотря для каких целей. "Шестьдесят девятка" вроде даже и не ржавая,
активная броня на месте... "неотложка" особенно хороша...
     --  Ты еще не знаешь, какую  систему в нее Ремеслук запихал! "Тамагочи"
на русский лад, -- перебил меня довольный директор клиники.
     --  ...  А вот оружейку  я бы по-другому  оснащал: сконцентрировался  в
одном  направлении, в зависимости от поставленной задачи. А  так... очень уж
на супермаркет похоже... сумятица.
     -- Согласен, согласен, -- затряс бородой Викторович, -- но и ты  пойми:
задач приходилось решать много, некоторые детали упущены. Зато какие  кадры,
какие люди!
     Он порылся в книжном шкафу  и  достал четыре  пухлые папки. Две оставил
себе, две передал мне:
     -- Вот, взгляни...
     Я раскрыл папку-скоросшиватель с характерной надписью "История болезни"
и прочел первые попавшиеся на глаза строки:
      "Самохвалов, Дмитрий  Васильевич, 1943  г. р. Диагноз:  зафиксированная
истерическая реакция (гиперкинез рук) в тяжелой форме... Лечение: ежедневное
внутривенное введение 3  миллилитров  10-процентного  раствора  пентотала  в
совокупности..."  Тьфу!
     --  Это Васильич, который нас на  дверях  встретил, --  пояснил  хозяин
кабинета.
     Я  бросил  взгляд на  фотографию, содержащуюся в истории болезни: язык,
выпавший изо рта, глаза, сведенные у переносицы не оставляли сомнений в том,
что Самохвалов -- законченный придурок.
     -- А  теперь  взгляни на  это, -- Юрий Викторович протянул мне одну  из
папок, которые до сего момента бережно прижимал к груди.
     С первой страницы "Дела номер 674\со" на меня смотрел молодой лейтенант
в форме ВВС, в котором, приглядевшись,  можно было распознать Самохвалова. Я
наискось пролистал несколько страниц:
      "Самохвалов Д. В... Участник боевых действий во Вьетнаме (?!!)... пилот
первого  класса... боевые  награды:  орден  Ленина,  орден Боевого  Красного
Знамени... участник  боевых  действий  в  Приднестровье...  боевые  награды:
высший орден ПМР... участник..."...
     Викторович вытянул папку у меня из рук:
     -- Ты  Петровича запомнил?  Ну... того, который тебе якобы  по  кумполу
заехать хотел?
     Я кивнул: таких шутников вообще никогда не забываю...
     -- Открой свою вторую папочку, почитай!
      "Редько,     Игорь     Петрович,      1961     г.      р.      Диагноз:
депрессивно-ипохондрический      синдром     ятрогенного      происхождения,
зафиксированный в связи с наличием в  характере эпитимных черт..."  Плюс фото
пациента: патологический олигофрен с неотфокусированным взглядом и  пеной на
губах.
     -- Ладно, все равно ничего не поймешь, -- Юрий  Викторович отнял у меня
и эту "Историю болезни", -- тебе такое ближе будет.
     И передал мне второе "номерное дело". Теперь собеседник не торопил меня
и я вчитался поподробнее:
      "Редько   И.  П.,  1961  г.  р.  Окончил  в  1987  году  Омское  высшее
общевойсковое  училище  с  золотой медалью,  был  направлен  для прохождения
службы в подразделение специального назначения, воевал  в Афганистане, затем
проходил службу в  Таманской  дивизии. В 1991  году  командовал  батальоном,
получил   задачу   выставить  блокпосты   на   Садовом  кольце,   обеспечить
безопасность мирного  населения, не допустить  провоза оружия, наркотических
средств  на своем  участке  маршрута.  С задачей справился,  был  арестован,
находился  в  Матросской Тишине  семь  месяцев.  Оправдан.  После  окончания
Московской академии прибыл  в Таджикистан для дальнейшего прохождения службы
в 149 МСП. Имеет три ранения, одну контузию..."
     И здесь присутствовало  фото: улыбающийся Редько И. П. в полный рост, в
летнем камуфляже -- "афганке", с лихо заломленным голубым беретом на голове.
Я присмотрелся: да, на  кумитэ с таким  Редько И. П. я, пожалуй,  согласился
бы,  а  вот от  партии в шахматы с ним...  увольте. В глазах у парня читался
недюжинный коэффициент "ай-кью", явно выше среднего.
     ... Юрий Викторович перекинул  мне одно за  другим еще четырнадцать дел
своих "пациентов". Вчитываясь,  я все больше укреплялся  в мысли,  пришедшей
мне в голову при беглом  осмотре оружейки: в этой клинике  сумасшедшими и не
пахло.
     Из историй подопечных моего доктора  можно было  составить одну большую
Историю  необъявленных  войн,  которые  вела  страна.  Вьетнам,  Афганистан,
Ангола, Сирийская Арабская Республика, Карабах, Приднестровье, Чечня...
     Подрывники, диверсанты, снайперы,  инструкторы рукопашного боя...  Всех
шестнадцать объединяли два обстоятельства -- безупречные послужные листы, да
то, что в последние  годы  они оказались  на  обочине жизни, не  нужными  ни
армии, ни стране.
     Под   крышей  клиники  имени  Мичурина   свил  себе  гнездышко  нехилый
диверсионный отряд!
     Кто  и  какие  задачи  перед  ним  ставил  -- это  мне, по-видимому,  и
предстояло узнать от  Ремеслука.  К  нему мы теперь и  возвращались.  Честно
говоря, после  стольких  впечатлений и под вечер,  я предпочел бы застать  в
офисе "Махаона" не хитроумного полковника-борделевладельца, а...   Ма... д...
Инну!

        ГЛАВА 8

     Двенадцать фарфоровых  слоников,  спокойно  бредущих  след  в  след  по
верхней полке  книжного шкафа...   Кич. ..  Кажется,слово "кич" происходит  от
английского  "for  kitchen",  вспомнил  вычитанное где-то  Валерий  Павлович
Борчук. Но слоники были  очень уж  благостными, умиротворяющими и потому мэр
Златобурга решил выпустить их  не  на кухне, а  в спальной  своей просторной
новой квартиры.
     Борчук  часто испытывал нервные  перегрузки  и  давно  уже  решил,  что
спальная  будет своеобразной  релаксационной комнатой.  Слоники... испанские
обои неброского колера... даже книжный шкаф, уставленный дорогими фолиантами
-- все это способствовало расслаблению.
     Книжный шкаф  разместился в  спальне мэра  вовсе не потому, что Валерий
Павлович любил коротать вечера  с томиком  Тютчева в  руках.  Фолианты  были
искусной  имитацией книг,  пустыми  оболочками.  Последнее западное  веяние.
Обложки  подобраны в тон обоям, дорогой сафьян цвета  морской  волны приятно
успокаивает, обволакивает уставший взгляд.
     В  это утро,  на  следующий  день  после  наглого  наезда  кремлевского
посланца,  Борчук  особо нуждался  в успокоении. Он  рассматривал  слоников,
книги,  обои,  а  мысли  продолжали  беспокойно  роиться  в  его  так  и  не
отдохнувшей за ночь голове.
     ... Что-то  подсказывало  мэру:  угроза  об ответственности Борчука  по
обязательствам   региона,  слетевшая   с  уст   официального   представителя
Президента -- не просто болтовня зарвавшегося столичного аппаратчика...
     Валерий  Павлович вздохнул  и  придвинул поближе телефон  с журнального
столика. Сколько не расслабляйся, а от проблем не убежишь.
     Мэр  посмотрел на циферблат, вмонтированный  в корпус телефона -- почти
одиннадцать  --  почесал бороду  и  набрал  номер  директора ФСБ. Интересно,
прояснил ли тот личность Давыдова Виктора Ильича?
     На удивление, трубку снял не Сам. Молодой голос вежливо поприветствовал
мэра:
     -- Приемная директора ФСБ, добрый день. Слушаю вас...
     -- Здравствуйте. Борчук. А где...
     -- А Александр Петрович уехал на совещание в Москву на неделю.
     -- Простите, мы же договаривались, что я сегодня буду звонить...
     --  Извините,  ничем  помочь  не  могу.  Если  у  вас  что-то  срочное,
перезвоните нам по телефону доверия. До свидания.
     В трубке раздались короткие гудки.
      ... Ага, на совещании он! В  Москве! "По телефону доверия звоните!" Еще
и издевается.
     Борчук чихнул: ежу  ясно -- златобургская  ФСБ решила  не вмешиваться в
отношения центра  и региона,  дабы не оказаться между молотом и наковальней.
Валерий Павлович живо представил себе картинку: шеф  ФСБ,  после разговора с
мэром,  вызывает  к себе помощника: "Саша, заложи-ка этот номерок в систему.
Если с него позвонит один мудак -- меня никогда нет!"...
     Теперь Борчук  набирал номер Стека,  президента охранной фирмы  "Стикс"
Александра Борисовича Гладкова. Может, хоть здесь шансы есть.
     Валерий Павлович припомнил,  как в бытность хозяином сети кооперативных
туалетов тот же Гладков отговорил его от вставания под "красную" милицейскую
крышу:  "Да  брось  ты,  Палыч.  Менты никаких  проблем решать не  будут,  а
наобещают с три короба.  Мы -- другое дело..." Очень хотелось верить в  это.
Особенно, сегодня.
     Голос  откликнувшегося  Гладкова был даже  не бесцветным, а каким-то...
скучным. Хозяин "Стикса" сразу перешел к делу, не дослушав приветствий мэра:
     -- Короче, Палыч, я  тут пробил кое-какую информацию и... мы  под  твои
разборки с  Москвой не подпишемся... Вообще в  Златобурге никто  под  них не
подпишется. Все еще серьезнее, чем ты можешь представить...
      Мэр почувствовал, как у него вспотела борода:
     --  Александр Борисович,  ну  хоть намекни, какой  еще  напасти  ждать!
Что... откуда...
     Гладковская речь поблекла окончательно:
     --  Короче, я тебе  наводку  дам, а  ты уж соображай,  если соображалка
работает. Значит... я поговорил с... коллегами... из других городов...
     Стикс добросовестно перечислил с пяток крупнейших  промышленных центров
России.
     -- И получается  такая  непонятка... Ты в  курсе  последних переговоров
Президента с этим... Шатоевым?
     -- Ну... постольку -- поскольку...
     --  Ты  в  курсе, что  Москва  задолжала  Грозному шестьсот  миллиардов
рублей? Это только официально...
     Гладков прокашлялся:
     -- На  самом деле, гораздо больше.  А  откуда у Москвы деньги? Так вот,
соображай такую схему: Москва в должниках  у Ичкерии, регионы  в должниках у
Москвы. Вопрос:  как следует поступить столице, чтобы  выйти из  ситуации  с
минимальными потерями?
     -- Я бы...
     -- Да погоди: ты бы! -- перебил мэра Гладков, -- думай наедине с собой,
мыслитель!
     -- Борисыч, но ведь это... передача долгов! Это же бандитс...
     На этот раз Гладков взорвался, стал Стеком, хорошо знакомым Борчуку:
     -- Слушай ты, бл... Если  не можешь  словесный понос удержать -- поди в
сортир и закройся! Сказано: наедине  с  собой домыслишь!  Я  тебе ничего  не
говорил...
     -- Бандитская  операция! -- не удержался все-таки  Гладков от ехидства,
-- А ты, можно подумать, на своем мэрском кресле не  тем же самым занимался,
а? Гражданин "безнал-обнал-прокрутка"?!
      ...  Получается, чеченцы стали собирателями ханской дани... Только  хан
сидит в Москве... Только ясак они  собирают в свою пользу...  Борчук молчал и
соображал...  Теперь, если поверить  в то, что передача долгов инспирирована
Москвой... Как это происходит в обычном, бандитском мире?
     А  вот  как. Приходит  барыга  к своей "крыше"  и  сообщает, что другой
барыга  задолжал  ему,  допустим...  шестьсот  миллиардов.  "Крыша"  едет  и
выбивает с  должника... Но  не шестьсот миллиардов,  а больше. За  моральные
издержки, за работу. Должник, если "крыша" солидная, отдаст все до последней
рубашки и не рыпнется.
     Потому что...  потому что...  как  это  сказал  Давыдов Виктор Ильич?..
"отвечает головой"...
     . .. А-а, черт  с ними,  с деньгами! Своя  голова дороже... до  тех пор,
пока она на  плечах...  а  не в кустах! В нынешней  побежденной  Эрэфии мало
найдется  смельчаков, готовых связаться  с чеченцами. Вот и Стек сказал: "Не
подпишусь... и никто не подпишется!" Только вот... только...
     --  Саша... --  баритон  мэра обрел  не  присущие ему в последние  годы
просительные, бархатные интонации, -- Александр Борисович... тогда подскажи,
где набрать такую сумму... Ты же знаешь, что в нашей казне...
     --  Ага,  мэр   написал,  кот   наплакал,  после  всех  твоих  регат  и
презентаций, -- фыркнул Гладков.
     Борчук сдержался:
     -- Пусть так, но подскажи... Ты же многое знаешь, многое можешь!
     --  Знаешь...  можешь... --  передразнил  Стек, но  как-то лениво,  без
энтузиазма, --  Хорошо,  дам по  старой памяти одну  наводку...  Ты  недавно
принятый "Закон о Земле" читал?
     -- Ну читал...
     --  Так  вот,  ты  вообще  можешь  безболезненно  выпутаться.  В России
действует  единственная  фирма-монополист, дающая кредиты под залог земли...
Название у нее дурацкое -- "Новое будущее", но люди там  работают серьезные.
Для тебя единственный шанс... телефончик подброшу... взять кредит -- сколько
там  тебе  нужно? --  от  лица мэрии.  И  от  лица  мэрии выступить гарантом
кредита. Городскую землю  -- под залог... То  же с областной. С губернатором
согласуешь.
     -- Саша, но ведь... там такие суммы... что весь центр города окажется в
руках у этого... "Будущего"! Мне же кредит не с чего возвращать будет!
     --  Заткнись, институтка!  Ты не  только центр города отдашь, ты отдашь
столько, сколько потребуют... Тебе какое время дали, чтобы деньги достать?
     -- До завтрашнего дня...
     -- Ну и врубись в фишку... Парни из "Нового будущего"  -- единственные,
кто способны  решить проблему в 24 часа. Но, соответственно, и торговаться с
тобой они не  станут.  Сколько земли запросят, столько ты и отдашь,  столько
закладных и подпишешь...
     --  Вообще...  --  голос  Стека  снова поскучнел... -- Устал  я с  вами
возиться, с  власть предержащими. Мы вот тут новый объект под охрану ставим.
Все цивилизованно, все под договор, а ты меня снова в молодость  тянешь... Я
же сказал, что перетер с коллегами  из других городов? Там  те же проблемы и
решают их  точно  также,  как и я тебе предлагаю...  Не ты первый. Так  что,
телефон диктовать?
     Мэр взглянул на слонов: он нуждался в их поддержке.
     -- Диктуйте.
     Поблагодарив  Гладкова, Валерий  Павлович  перезвонил  в  офис  "Нового
будущего". Через час мэр и улыбчивый коммерческий директор "НБ" уже сидели в
главном офисе города. Коммерческий приехал с готовыми закладными на землю на
предъявителей. Мэра  поразила  даже  не  оперативность  коммерсантов,  а  то
количество  земли, которую  они  потребовали  под гарант  за  предоставление
оперативного кредита.
     Получалось, что в распоряжение "Нового  будущего" переходил практически
весь город.  И не только город.  Пригород  Яблоневка, на территории  которой
располагался крупнейший  оборонный  завод... Пригород  Веденское --  военный
полигон... Пригород Струково -- территория сверхзакрытого НИИ... Пригород...
     --  Решайтесь, решайтесь, --  улыбчивый представитель  "НБ" не  торопил
мэра, --  если вы  подписываете эти  гарантии...  необходимую  сумму сможете
забрать в любое время с нашего хранилища... адрес я скажу.
     --  Но... -- мэр  пытался  отдалить  миг расплаты --  ... я же  не могу
решить вопрос  без  согласования  с  юридическим  отделом мэрии. С областным
головой обговорить бы нужно...
     --  Ва-алерий  Па-влович... -- как свой своему, директор даже подмигнул
Борчуку,  --  ну  что  мы  на  формальностях  циклимся?  Вы  такие   вопросы
неоднократно решали...
      ...  через сутки...  отдача долга...  "головой  отвечаете"...  по  всей
России... чеченцы...
     -- Давайте, -- обреченно выдохнул мэр, -- давайте ваши закладные!
     --  Валерий Павлович,  вы  имеете дело с джентльменами,  -- посерьезнел
представитель "НБ",  --  вот... сперва договор  на кредит,  уже  подписанный
нами. Гарантирует вас. Извольте взглянуть.
     Борчук посмотрел на договор. Да, искомая сумма. В долларах. И адрес, по
которому ее можно забрать...
     -- Когда, кстати, вам удобнее получить? -- поинтересовался новый хозяин
города, внимательно наблюдавший за Борчуком.
     -- Завтра, к девятнадцати...
     -- Отлично, будем вас ждать.
     Мэр  в  течение  получаса  подписывал  гарантийные  обязательства.   Он
понимал,  что  если  за шесть  месяцев  не возвратит  кредит  с  набежавшими
процентами  (так  следовало  из договора),  то  через  полгода  полноправным
владельцем  города...  и  пригородов... станет неведомое,  но могущественное
агентство "Новое будущее".
     ... А, с  другой  стороны, дважды удобный  момент для подписания  таких
соглашений! Во-первых и в главных, Борчук спасал себе жизнь, не отдав за нее
ни рубля из собственного кармана. Во-вторых, меньше, чем через  три  месяца,
должны состояться  выборы  нового  мэра. У Валерия Павловича  были основания
полагать, что победит на них конкурент -- Блоцкий. Злопамятные горожане  все
еще не могли простить Борчуку кутежей и презентаций.
      От волнения у мэра зачесался подбородок.
      ...  Отличная  подлянка!   Станет  Блоцкий  хозяином  города,  ему-то  и
придется  расхлебывать  обязательства  перед "Новым будущим",  подписываемые
сейчас Борчуком!..
      Валерий Павлович даже повеселел.
     Не успела закрыться дверь за улыбчивым кредитором мэрии, как в приемной
Борчука раздался требовательный телефонный звонок.
      ... Хлопоты... хлопоты... ни минуты нет на себя!..
     --  Как дела,  Валерий  Павлович? Как с нашим вопросом?  -- официальный
представитель Президента по региону был бодр и жизнерадостен.
     -- Да никаких проблем,  Виктор Ильич, -- в тон ему ответил мэр, -- мы у
себя  провели селекторное  совещание  с  хозяйственниками...  с  директорами
предприятий...  Действительно,  ненормальное  положение  с  долгами  региона
сложилось. Регион готов полностью рассчитаться с центром. Завтра...
     Он назвал место и время
     ...  буду  ждать  вас  и транспорт. Со  своей стороны надеюсь, что акты
передачи будут в порядке.
     -- Не сомневайтесь, Валерий Павлович, мы действуем в строго официальных
рамках.
     ... Мэр помнил верительные документы Давыдова...
     -- Кстати... Виктор Ильич... У меня к вам маленькая просьба...
     -- Пожалуйста, пожалуйста...
     --  Когда  будете в  Кремле...  передайте, пожалуйста, что в Златобурге
поддерживают  демократические реформы... "Красно-коричневые"  к власти у нас
не пройдут!
     Просьба мэра развеселила Давыдова:
     --  Да  какие  разговоры,  уважаемый...  На   следующем  же   заседании
правительства, на следующем же заседании...
     Отключившись, Борчук окончательно успокоился. Дело сделано. А вообще...
при  такой работе... надо и  в  кабинете  завести слоников. Пусть кто угодно
говорит про кич.
     ...  Златобургские  события этого дня  повторились  в еще  68  регионах
России.  Еще  68 мэров-губернаторов  взяли кредиты  и  подписали гарантийные
обязательства, ценой которых  была земля. Коллеги Борчука мало походили друг
на  друга:  были  среди   них   и  "красные  губернаторы"  и   "непримиримые
реформаторы"...  бородатые и безбородые... кристально честные и вороватые...
Но ко  всем  к  ним приходили почти  одинаковые давыдовы викторы  ильичи,  с
одинаковыми верительными грамотами.
     Всем  выставляли одно и то же требование... У всех не было денег. И  во
всех  случаях  добрым кредитором  выступало  некое  всероссийское  агентство
"Новое будущее", ссужавшее должников под залог земли.
     У "Нового будущего", судя по всему, были прекрасные  перспективы. Через
шесть месяцев практически вся Россия переходила в собственность  агентства в
счет невозвращенных кредитов.
     Граждане   России,   трепетно  приватизировавшие  свое   жилье,  и   не
подозревали,  что  им  оставалось быть  собственниками не  больше  полугода.
Потому  что -- чего стоит собственность на дом или квартиру,  если земля, на
которой они расположены, принадлежат другому владельцу? Он, владелец, вправе
просто снести ненужное здание и выкинуть всех на улицу.
     Операция, разработанная в лучших зарубежных исследовательских  центрах,
вступала в решающую стадию.  Прелесть операции -- и для разработчиков, и для
исполнителей, -- состояла  еще  и в  том,  что  вся  она  была...  полностью
законной, опиравшейся на нормативные акты и законы России.
     Регионы должны? Должны. Землю продавать и покупать можно?  Можно. Имеют
мэрии  право  брать  кредит  и  выступать  гарантом?   Имеют.  Так  что  все
происходило официально... прилично.
     То,  что   граждане  России  теряли   свою   страну  не   в  результате
разрушительной войны,  а в  результате  сложившегося стечения обстоятельств,
теряли не  за  пять лет, а за полгода... То,  что  собственником  несчастной
страны  становились не  немецкие, американские  или марсианские оккупанты, а
предприимчивые парни из некого "Нового  будущего"... запросто списывалось на
досадные упущения в государственном законотворчестве.


        ГЛАВА 9

     В "Махаоне" нас с Юрием  Викторовичем встретила, разумеется, не Мадина,
а все тот же охранник с нечитаемым взглядом, и препроводил к Ремеслуку.
      ...  Ремеслук...   забавная  фамилия...  тем  более  в  совокупности  с
именем-отче ст вом Юлий Леонидович... Ради любопытства, что за фамилия у моего
сопровождающего?..
     --  Юрий Викторович,  а как ваша  фамилия? -- интересуюсь  у начальника
дурдома,  пока мы бредем в дальний конец коридора, -- чтоб не каждый  раз по
имени-отчеству обращаться... Там как-нибудь господином... товарищем...
     --    Баратынский...   Я,    к   слову,    дальний   родственник   того
Баратынского-поэта...
     --  Ну  да...  сейчас  все  чьи-нибудь  родственники.  Вот  у  Сюткина,
например, дедушка -- первооткрыватель Тунгусского метеорита.  Хотя, кажется,
только он об этоми знает...
     -- А  чего ты разворчался?  У тебя  тоже фамилия какая-то...  не совсем
простая.
     --  Да  нет,  простая, сибирская.  В Сибири  -- целые  деревни на "не":
Неволины, Неустроевы, Несговоровы...
     -- Ладно, пойдем, рожденный в неволе...
     Мы с Баратынским вновь очутились в офисе Ремеслука. Юлий Леонидович, ко
всем его  очевидным достоинствам, оказался еще  и хорошим  кулинаром.  Стол,
который еще недавно ломился от бутылок,  был уставлен теперь всякой домашней
снедью. Дымящейся вареной картошкой, салатами...
     -- А-а, бойцы...
     Ремеслук что-то тщательно пережевывал:
     -- Садитесь повечерим... поздно уже... я не дождался.
     -- Потом...  -- Юлий Леонидович отправил в рот здоровенную картофелину,
-- о делах лучше говорить на сытый желудок, правильно?
     Пока мы  усаживались и  разбирали  тарелки,  Ремеслук  успел проглотить
картофелину,   приняться   за   помидор   и,   не  отвлекаясь  от   трапезы,
поинтересоваться:
     -- Сережа, ну тебе все понятно стало?
     Я лично не умею говорить с полным ртом...
     -- Психушка -- оперативное прикрытие. Пациенты мне... тоже понравились.
Связи между Пашкой, вами, психушкой и...
     Я поморщился
     ... между мной -- пока не улавливаю. Надеюсь, объясните.
     Ремеслук, уписывая мясистый помидор, согласно закивал:
     -- Ты, Сереж, про "Белую стрелу" слыхал?
     ... Как же, "Белая стрела",  она же "Бумеранг"! Мифическая организация,
якобы созданная сотрудниками разных  спецслужб для борьбы с преступностью ее
же методами.  Слухи  о "Белой стреле",  "Бумеранге", "Феликсе"  периодически
циркулировали в  бандитских...  журналистских...  и  даже правоохранительных
кругах.
     На самом  деле "Белая стрела" -- полный бред. Бандитам  надо на кого-то
списывать "таинственные" смерти  своих коллег -- вот и списывают на ментов с
бывшими кагэбэшниками,  якобы организовавшими "батальоны смерти". Журналисты
всегда  падки  до  "клубнички".  Что касается  правоохраны,  то  здесь  тоже
пестовали  легенды  о "Стреле" по  вполне  понятным причинам.  Оперативники,
средний офицерский  состав, раздосадованные  законодательным  беспределом...
безнаказанностью бандитов... втайне  надеялись, что возникнет еще в их среде
умный, неуловимый вожак, который...
     В общем, "Белая стрела" столь же реальна, сколь и пресловутый агент 007
с  лицензией на убийство... Это  Ремеслук,  что  ли,  "Белая стрела"?  Он же
полковник и владелец борделя...
     Юлий  Леонидович  заметил  мои сомнения  и  замахал  соленым огурчиком,
подцепленным на вилку, едва не задевая лица Баратынского:
     -- Сергей, ну  -- не  "Белая стрела", ну  -- нет названия. Разве в этом
дело? Но все остальное -- конкретно.
     Смотри по фактам: мой бордель такое же прикрытие, как у Викторовича...
     Он зыркнул глазом на Баратынского
     -- ...  психушка.  Мальчиков у  меня  тоже  шестнадцать человек... плюс
Мадина.  Поверь, все, что ты видел  у него  в богадельне,  есть и у меня. За
исключением танка и скорой вертолетной  помощи.  Еще вопрос,  у  кого  парни
лучше. Оцени прикрытия,  как профессионал. Бордель... под эгидой МВД. В чьем
ведении спецбольницы находились, знаешь?
      ... кажется, в ведении Комитета...
     -- Ну вот видишь,  как  хорошо.  Баратынский, между прочим,  тоже целый
полковник...  медслужбы.  Ему,  конечно,  легче организоваться было: вовремя
вышел  указ, по которому всех  неопасных, по  мнению  государства, психов на
улицы  выпустили.   Все  равно...   лекарств   нет...  надо   гуманизировать
общество... Умалишенных-то  выпустили  --  теперь ты их часто  по телевизору
видишь  --  а  площади и само учреждение остались.  Ну, и  Викторыч кое-кого
приютил. По  документам  у него --  все  очень страшные психи,  кого  угодно
завалят,  и  им  ничего  не будет.  Белобилетники.  А  у  меня  -- охранники
сервис-службы с официально зарегистрированными правами на оружие.
     А Паша твой... у него прикрытие --  продюсерский центр, сам  понимаешь.
Вот в некоторый момент мы и решили объединить усилия...
     --  Как бы  полковник МВД...  как бы  полковник медслужбы...
     Тут Ремеслук слегка подавился огурцом
     -- Кх-кх... бывший "Символ" в  лице Паши... и тебя решили подключить...
Пашка сказал, такой спец пропадает! Теперь о задачах...
     -- Погодите, -- перебил я разговорившегося полковника, -- Допустим, все
так  и есть. Бардак, психушка, продюсерский центр  -- прикрытия. Спецы у вас
классные  --  верю.  Допустим  также,  что  задачи   перед   вами  --  самые
благородные. Объясните одно:  зачем  передо  мной ваньку  валять?  Почему не
изложить все ясно и доступно с самого начала, я не дурак, вроде бы...
     -- Нет, а  как ты себе представляешь это: с  самого начала? -- Ремеслук
вновь  переключился  на  картошку,  --  Я,  допустим, звоню  тебе  в  Питер:
"Здравствуйте,  Сергей Иванович,  я  Юлий  Леонидович, хозяин  борделя.  Ваш
телефон  дал мне ваш  старый друг. Дело  такое, Сергей  Иванович, что  бомжи
решили  оккупировать  Россию.  Так  вот  мы  еще  с  одним братом-акробатом,
директором сумасшедшего дома, хотим им несколько помешать..." Хороший текст,
правда? Или изложить тебе то же самое сразу по приезде?..
     . ..  Да-а,  сколько  живу  в  этой стране, никак  не могу привыкнуть  к
самолетам, врезающимся в пароход и погребенными под останками поезда...
     -- Бомжи-то причем здесь?
     Ремеслук прекратил жевать:
     -- Бомжи, Сережа, только откормленные и приведенные  в норму, -- бывшие
управленцы.  Такое  же прикрытие,  как  бордель и психушка.  Только  не наше
прикрытие. Смотри, чеченцы  получают право от  Москвы выбивать  региональные
долги. Ну, сами они, допустим,  впрямую в  органы власти  не сунутся. Зачем?
Если все можно сделать руками  русских?  Вот и  отправляются 69 бомжей  в 69
регионов России с чартерными рейсами.
     Документы у них настоящие -- все  числятся официальными Уполномоченными
Президента по регионам. Требования их законны  -- регионы и  вправду  должны
центру немереные деньги. Силовое  прикрытие у бомжей  -- самое внушительное:
чеченцы. Правда, играть мускулами им практически не приходится...
     Ремеслук утер рот салфеткой:
     --  После  того,  как  бомжи  вытрясут  из  России  последнее,  всех их
ликвидируют. И никто не хватится. Центр выдавал чеченцам верительные грамоты
на  предъявителя. Те сами вписывали в  них... имена-фамилии-отчества бомжей.
Все шито-крыто. Прикинь, как все хитро отчубайсили?
     Ремеслук взглянул на часы и подытожил:
     --  Кстати, сейчас  их  операция  близка  к  завершению.  Думаю, сейчас
"официальных Уполномоченных Президента" уже режут по всей России...
     -- Круто, если это все так...
     --  Да  это  не  круто, --  вмешался  в разговор  Баратынский,  --  Это
вполовину круто. Дальше  --  веселее.  Думаешь, регионы  не расплатились  бы
сами, будь у них деньги?  Ты же знаешь, сейчас  вся Россия оказалась с голой
жопой. Но регионы все равно платят, взяв кредиты под залог земли.  Ее сейчас
продавать можно стало. А  кредитор у  всех регионов один и  тот  же -- некое
агентство  "Новое будущее". За  ним стоят объединенные капиталы -- турецкие,
чеченские, арабские, афганские.
     Вот  это уже  круто -- Россия попадает  в огромную долговую яму "Нового
будущего".   Если  через  шесть  месяцев  регионы  не  возвратят  кредиты  с
гигантскими  процентами...   российская  земля  перейдет   в   собственность
агентства.  Каждый  моджахед получит в свое владение российский край, город,
область... согласно размеру паевого взноса.
     ... Услышав  все эти...  новости... я  обозлился. Пусть мне будет потом
стыдно,  но обозлился  я вовсе не  на хитрых моджахедов, умеющих  при помощи
бомжей и законов опустить целую страну.
     Знаете,  я  обычный  среднестатистический  гражданин  и мне  далеко  до
сорока... У меня, честно говоря, полно своих проблем. У меня, честно говоря,
есть  свои маленькие  надежды,  не такие  уж экзотичные. В последнее время в
Питере мне  очень хотелось наведаться  в недавно открытый латиноамериканский
кабак... послушать легкую музыку типа Bellini или Carillio... поболтать ни о
чем -- вот именно: ни о чем! -- с веселыми гаучо.
     У меня  после  Афгана  даже  отдыха  нормального  не  было:.."крыши"...
разводы...  октябрь  девяносто  третьего  в  Москве... потом  кому-то  очень
хотелось "Отменить Христа", я  рассказывал,.. "чехи"... американские шпионы.
Итог -- гибель  сына. Кирилла. Теперь захват России, ни больше и  ни меньше.
Все время  --  в  эпицентре  ядерного  взрыва.  По такой жизни я  вообще  не
понимаю, как без меня еще в "черный вторник" обошлись.
     Кое-что из своих соображений я и довел до Ремеслука с Баратынским:
     -- Знаете... а я восхищаюсь кунаками,  если они могли разработать такой
план. Да, да. Чего  не  могу про вас сказать. Удивляюсь, как Паша Платонов в
это ввязался. В бытность "Символа" все серьезней было.
     Понимаете, если мы проводили операцию, то проводили ее с уверенностью в
успехе: аналитическая  поддержка, боевое обеспечение, прикрытие --  все было
на  высоком  уровне. А сейчас...  вы извините... давайте подведем черту. Два
полковника...  две  группы  по  шестнадцать  человек...  прекрасная  девушка
Мадина...  сбрендивший Паша и  я... полный идиот, потративший на вас столько
времени...
     Вы что, такими силами хотите перекрыть 69 регионов России? Или объявить
войну  Ичкерии?  Вообще,  мое  последнее  ощущение от  родины  --  тотальный
дилетантизм.  Каждый лезет  в  то,  в  чем  не смыслит.  Глобальные проблемы
решаются под  картошечку  с помидорчиком. Зика ваш, понт перед иностранцами,
экскурсии -- достойное приложение ко всеобщему балагану.
     Я заметил, что Юлий Леонидович побледнел. Ну извини, родное сердце,  ты
полковник... в прошлом, я...  капитан... в  прошлом. Но и  прежде -- большой
вопрос, стал ли бы я заниматься с тобой чинопочитанием. Хотел мое мнение  --
получи фашист гранату.
     Ремеслук решительно отправил в  рот очередной помидор. Я прочитал в его
взгляде:  "Да,  вот  так и решаются  дела под  картошечку  с помидорчиками!"
Пожевав, он выдавил из себя:
     --  Ты  в одном прав, Неволин... насчет  себя,  полного  идиота. Раз уж
здесь, так изволь дослушать.
     Он промокнул губы салфеткой и кивнул Баратынскому:
     -- Юрий Викторович, договори... мне что-то расхотелось.
     Баратынский скорчил разочарованную гримасу:
     --  Сергей,  никто не  собирается  перекрывать, по  твоему определению,
регионы  России. И  Ичкерии мы войну не собираемся объявлять. Под Москвой  у
чеченцев  база,  куда в  течение недели  они перевезут  деньги,  изъятые  из
регионов. В наших силах зачистить эту базу... когда весь банк будет на кону.
     -- Скажите, а откуда у вас такая детальная информация: где, что, когда,
сколько?
     Баратынский пожал плечами:
     -- Это что, самый важный вопрос? Юлий Леонидович помнишь, каким отделом
заведует?  Спецтехники.   Плюс   Паша.  Плюс  связи  в  регионах  на  уровне
начальников  отделов  в  любой  правоохранной  службе.  Зря  ты  так,  одним
словом...
     --  А  я  вам  зачем  в  этой  связке?  Команды,  как  понимаю,  у  вас
подготовленные... И откуда уверенность, что я в это полезу?
     -- А на хер ты нам не нужен...
     Достал  я,  видно,  Ремеслука Зикой... раз он  опять  материться начал.
Ладно, я пропустил мимо ушей...
     --  Шамиль...  -- в  упор посмотрел на меня Баратынский, -- если  даже не
говорить высоких слов о том, что ты можешь помочь России,  то -- Шамиль.  Он
руководит всей операцией. Называется она, кстати, "Гнев пророка".
     ...  Шамиль... Это он  в  десятку  угодил. Человек,  заказавший захват и
убийство  Кирилла. Тогда  руки  у  меня  до  него  не дотянулись,  только до
конкретных исполнителей.
     --  Ты можешь помочь нам хотя бы с Шамилем, остальное -- наши проблемы,
-- повторил Юрий Викторович.
     --  Эге,  два  ума  хорошо, а  два с половиной --  лучше, -- неожиданно
согласился с Баратынским Ремеслук.
     По тону его было ясно, что он все-таки затаил обиду на мои рассуждения.

        ГЛАВА 10

      ... Прямой репортаж из Баббельсбергского замка. Сегодня здесь собралась
вся  верхушка  Третьего  Рейха,  чтобы торжественно отметить  день  рождения
доктора  Йозефа Геббельса. Поздравить именинника прибыл  сам  Адольф Гитлер.
Фюрер  подарил   юбиляру   именной  парабеллум  и  крынку  сметаны,  которую
собственноручно сбил для своего любимого соратника.
     Я  сижу в  окопе, мы  отбили третью  за сутки атаку фрицев.  У  нас  не
осталось гранат и почти нет патронов для старых винтовок Мосина. Нет и связи
с  командным  пунктом. Зато исправно вещает телевизор,  стоящий  в  блиндаже
рядом с разбитой радиостанцией.
     -- А теперь: специальное интервью доктора Геббельса, которое он любезно
согласился дать  программе новостей телевидения  Московии, -- сияет с экрана
корреспондентка Ирина Вовсюк.
     На Вовсюк  -- небрежно  накинутый  мундир оберст-лейтенанта  нацистских
люфтваффе. Камера дает наплыв на Геббельса. Доктор улыбается и нюхает крынку
со сметаной:
     -- Сопротивление русских собак будет сломлено в ближайшие двое суток!
     Я размахиваюсь и... бью в лицо, скалящееся на нас из телевизора.
      ... Афганистан. Панджшерское  ущелье. Я охраняю своего  мушавера, а два
бэтээра  и  семь спецназовцев  --  корреспондента  Центрального  телевидения
Михаила Кокунева с его съемочной группой.
     В пятнадцати  минутах  от нас идет бой. Кокунев в каске,  бронике  и  с
автоматом в левой руке красуется  на фоне скал. Правой рукой с зажатым в ней
микрофоном  он дергает куда-то в сторону взрывов. Хрипатый спецкор  страдает
одышкой:
     -- Сейчас... вы слышите... как  правительственные...  войска...  ДРА...
совместно  с   подразделениями  ХАД...  ликвидируют  очередное...  гнездо...
бандитов.
     Я-то  знаю, как все происходит на  самом деле.  Какие там войска, какой
ХАД! Для того, чтобы  московский гость мог  снять свой смелый репортаж, наши
ребята удерживают  абсолютно  ненужную в стратегическом отношении точку. Так
распорядилось родное командование.
     -- Сейчас... вы слышите... как душманов...  то есть, врагов, в переводе
с афганского... выбивают из... последнего занятого ими... укрепрайона.
     Да, да,  именно  сейчас пакистанские  наемники  -- "черные  береты"  --
добивают группу  наших смертников, погибающих ради кокуневского гонорара. А,
вот  и режиссер  заторопился, круги в воздухе чертит: сворачивайся, дескать,
Миша, сворачивайся!
     -- Игорь Германович, подождите-ка, -- отстраняю советника.
     Дружелюбно улыбаясь, подхожу  к Кокуневу,  и без размаха заезжаю  ему в
зубы прямо перед телекамерой.
      ...  Двое чеченских боевиков крепко  держат моего сына. Кирилла. Прыжок
-- перекат -- прыжок. В кадык кулаком первому, раскрытой пятерней в глаза --
второму. Все. Кирилл со  мной. Но  что-то большое и  неосязаемое отбрасывает
меня от сына. Неосязаемое принимает очертания  огромной человеческой туши. Я
различаю  черты   лица...  туши.   Холодные  блекло-зеленые  глаза,  длинный
правильный нос, небольшие "французские" усики.
     Я никогда не  видел Шамиля,  "заказчика" сына,  но твердо  знаю, это --
Шамиль.   Чеченец,  ухмыляясь,  принимает  боевую  стойку.  Каким-то  чутьем
улавливаю: он лучший боец, чем я. Размахиваюсь и...
      ...  Хрр-ряссь!  Прикроватный столик разваливается на  части. Дико болит
рука.  Чч-черт!  Это я  по  столику три  раза  колотил во  сне.  О, Господи!
Приснится же такое... Токающая рука способствует пробуждению.
     Да,  конечно, я  лежу  на  кровати в  одной  из  комнат  борделя  имени
Ремеслука. Что за сны?.. Кокунев -- реальность, возвращение  воспоминаний...
Кирилл... Сын... А причем здесь Гитлер с Геббельсом?
     С утра  голова  работает  четко,  анализирует все, даже  вопреки  моему
желанию.  Ну  ясно. Вчера  после  разговоров с  Ремеслуком и  Баратынским мы
смотрели  телевизор:  показывали,  как  захватчики  роддома  в  Буденновске,
названные правозащитником Кобелевым "робингудами", трогательно  обмениваются
подарками. Да-а... ассоциации.  Хотя... Гитлер с Геббельсом -- это чересчур.
Что-то я восприимчивым стал слишком.
     Разминаю  больную  руку  и  потягиваюсь: проклятый Ремеслук!  Вчера под
самую  ночь загрузил своими  бомжами и психушками  и, вместо того, чтобы еще
раз... представить нас с Мадиной друг другу...  мстительно препроводил в эту
комнатенку.  Ну,  и  черт с ним,  обойдусь. Поступи  он по-другому,  его же,
кстати, столик целее был бы.
     На этих моих мыслях в комнату заходит Мадина,  одетая в строгий деловой
костюм. В  глазах  ее --  полное отсутствие интереса. Что к  полуобнаженному
мужчине  в кровати с  идиотской  резной  спинкой,  дующему  на  руку,  что к
развалившемуся столику на полу:
     -- Сергей, спускайтесь, пожалуйста. Юлий Леонидович ждет.
     Нет, это не мы вчера друг друга любили... почти. И раз так -- показываю
взглядом -- выйдите, девушка, дайте человеку натянуть на себя брюки.
     Спускаюсь в каморку Ремеслука. Тот -- за компьютером.
      ... Обналичивает Зике бабки...
     Рядом с компьютером жутко рычит телетайп, изрыгая бесконечную ленту.
     --  А-а,  Сережа,  --  приветствует меня, как  ни в чем ни бывало, Юлий
Леонидович, -- Ну здоров, друг -- сундук.
     Кажется, он уже простил мое вчерашнее выступление.
     --  Вот, читай,  --  Ремеслук  отрывает  ленту и  протягивает  мне,  --
Началось, как и говорил.
     Лента -- оперативная сводка  МВД за истекшие полтора суток. Если верить
оперативке, то  у милиции за это  время  не было других  хлопот, как  только
откапывать и вылавливать из водоемов по всей стране убиенных бомжей. Причем,
бомжи попадались в руки милиции какие-то странные: упитанные и хорошо одетые
-- числом таких набралось восемьдесят три.
     --  Я тут  к  телетайпу  систему распознавания  подключил, --  поясняет
Ремеслук,  --  чтобы  распечатка шла  по двум ключевым  словам:  "БОМЖиЗ"  и
"несоответствие". Ну, она, конечно, не только наших клиентов вычислила. Мало
ли чего  в стране ни  происходит. Но  среди восьмидесяти  трех -- шестьдесят
девять наших. Вот... по одному на каждый регион.
     Я  искренне  восхитился тому,  что в  России,  где  уроненный бутерброд
падает даже не "Рамой" вниз, а на  потолок, кое-что  еще функционирует. Нет,
правда. Всегда относился к спецтехнике с уважением. Подумать только: если мы
такие умные, то почему не богатые и... не всегда счастливые?
     Ремеслук словно уловил мои мысли:
     -- Ну... а ты думал, я только зикиным домиком занимаюсь?!
     -- Как, кстати, он?
     Юлий  Леонидович посмотрел на меня через очки в ожидании подвоха  и, не
уловив его, отмахнулся:
     -- Да-а-а... что ему сделается! Бегает!
     --  Сережа, я тебя, собственно, не  ради Зики позвал. Я ж  работал  всю
ночь, сопоставлял свою информацию и  пашкину... и, смотри, что получается --
фуры  с чеченскими деньгами уже идут  на  Москву. Через тройку суток... плюс
сутки на  разгрузку...  закрома  будут  полны. Есть,  предположительно,  два
места, где они разместят свое золото. Взгляни-ка...
     На  стол  передо мной  легли  два  детально  вычерченных  плана.  Схема
пионерского  лагеря  "Заветы  Ильича" и инженерный план санатория работников
ВЦСПС "Молодые Дубки".
     --  Эти "Заветы" вместе с  "Дубками" они еще  два  года назад  взяли  в
аренду  на  подставных   лиц,  потом  приватизировали.  Ты  насчет  схем  не
обольщайся, -- с тех пор чеченцы многое там переделали.  И  у меня при  всех
возможностях, -- тут Ремеслук развел руками, -- других схем нет. "Заветы", и
"Дубки" по московским меркам просто рядом -- в сорока минутах езды, в...
     Юлий  Леонидович  назвал  знаменитое  подмосковное  место,  где   любил
отдыхать Александр Иванович Герцен в то благодатное время, когда не было еще
ни  пионеров, ни профсоюзных "дубков",  ни чеченских  головорезов. К  слову,
Герцену стоило бы сказать отдельное спасибо...  и за  юных коммунистов, и за
душманов.  Что  за  прихоть  у   всякой  бездари:  всех  будить!  Будильники
проклятые...
     -- Ты  не отвлекайся особенно-то, -- вернул меня в реальность Ремеслук,
--  тут,  пока ты  отдыхал, мы уже с Юрием Викторовичем посоветовались. План
такой... поскольку мы не знаем, где именно будут складироваться деньги, но с
большой долей вероятности знаем, когда... Поступаем так: мои бордельные орлы
берут "Дубки", а ты с психами Баратынского отправляешься к "Заветам Ильича".
"Заветы" все-таки разветвленнее, там скорее и танк, и вертушка  понадобятся.
Согласен?
     -- Я-то согласен. Сроки акции вы установите?
     -- Я установлю. Мыслю  так  --  деньков через  пять.  Но  еще по  своим
каналам  тыщу раз все  уточню, Паша  -- по  своим.  Так что, сбоя  не будет.
Стопроцентно.
     Меня  покоробило. Не  люблю  по  жизни трех  слов:  всегда,  никогда  и
стопроцентно.
     -- Хорошо, а... как же Шамиль? Мой интерес?
     Леонидыч чему-то необычайно обрадовался:
     -- Да отдам  я тебе  твоего Шамиля, е... ть его некому. Вот  он же тут,
под боком. У  него штаб-квартира  в  переулке  Второго  Интернационала. Офис
фирмы "Темп-А", вот  там он и обосновался.  Под  именем  гендиректора Исаака
Слуца, кажется.
     Только давай так: сначала основную операцию проведем, а потом я тебе  с
Шамилем помогу. Сразу же. В тот же день. Идет?
     -- Пусть так. А чем мне почти неделю заниматься?
     --  Ну-у-у,  Сергей  Иванович,  --  Ремеслук  протер платком бессонные,
покрасневшие  глаза,  --  в столице  --  и  заняться  нечем!  Отдыхай,  купи
путеводитель... У нас есть, что посмотреть... в отличие  от вашего хваленого
Питера.
     -- Хотя бы вот... -- Юлий Леонидович схватил со стола  газету и спустил
очки на кончик носа...  -- Я здесь  давесь  прочитал,  что в помещении одной
старой бани открылся престижный собачий стадион. "Гранд-дог" называется. Там
теперь гладиаторские  собачьи  бои  проводят. Все хотел как-нибудь  с  Зикой
сходить. Нет, нет, что ты, не чтобы его выставить...
     Ремеслук возмущенно закашлял, как будто я хоть словом высказал подобное
предположение.
     -- Просто, чтобы он взглянул. Ему, наверное, любопытно было бы.
     --  Или...  --  полковник заломил страницу газеты... -- Вот еще, читай!
Денег надо тебе?
     -- Есть пока что...
     --  Тогда, может,  на барахолку сходишь  новую? Чего-нибудь  прикупишь.
Вот... они и рекламу дают:  "Наши товары лучше, чем ваши! Чем? Чем ваши..."
     Я хмыкнул.
     -- Ты зря ехидничаешь, -- снова возмутился Ремеслук, хоть я опять же не
произнес и полуслова, -- у них  цены наверняка  ниже краденных. И тоже рядом
-- в здании бывшего Классического театра. Или вот, может, тачку себе в Питер
хочешь  увезти... Тут пишут... Автосалон: " Лучшие машины -- только у нас!  У
вас таких никогда не будет..."
     Я  почувствовал,  что Ремеслука  понесло.  По себе знаю: такое  бывает,
когда слишком перегрузишь мозги. Все-таки я подумал, что нужно  ему и о себе
напомнить:
     -- Да, если честно, я лучше бы это время с  Ма.. . диной провел...
     Сказал это нехотя, лениво... а потом рубанул резко и громко:
     -- Вы зачем нас познакомили?!
     Ремеслук  оторвался от  газеты...  засмеялся...  и изобразил  армянина,
торгующего бананами:
     -- Ва, дарагой, -- падарак тэбе, падарак! Такой дэвушк!  У нас за такых
сразу мэшок урюку дают!
     И быстро соскочил с акцента. Даже погрустнел взглядом:
     --   Серьезно,  подарок,  Сереж.   Только   иного   свойства,  чем   ты
предполагаешь.  Деловой  подарок. Тебе,  случаем, никто  ядерных фугасов  не
дарил, а?

        ГЛАВА 11

     В   тот   день,  когда   правоохранительными   службами   России   была
зафиксирована странная,  небывалая дотоле охота на бомжей,  произошло и одно
рядовое событие, не привлекшее чьего-либо внимания.
     В аэропорту "Шереметьево-2" приземлился рейсовый  "Боинг"  авиакомпании
"JAL",  и  симпатичная, механически  улыбающаяся стюардесса-кукла  проводила
пассажиров к  трапу. Люк самолета открылся, Москва  встретила гостей  ярким,
по-летнему жарким солнцем.
     В толпе  пассажиров,  увешанных фотоаппаратами  и  сувенирными  сумками
"Джапан  эрлайнс",  ничем не  выделялись два  молодых  человека в одинаковых
солнцезащитных  очках и их престарелый спутник,  облаченный  в черные брюки,
белую    накрахмаленную   рубашку   с   короткими    рукавами,   в    мягкие
полуботинки-мокасины.
     Терпеливо  отстояв  очередь  у  таможни, трое по очереди протянули свои
паспорта молодому лейтенанту. Тот мельком взглянул на имена путешественников
     . .. господин Отомо Сайдзи, а также сопровождающие его в деловой поездке
Касуми Дандзе и Сугитани Дзэндзюбо...
     Лейтенант,   не  досматривая  багажа,  раскрыл  перед  японцами  ворота
столицы, коротко бросив: "Пожалуйста!"
     Путешественники   не   сразу  покинули  здание  аэропорта.  Старейшина,
Сайдзи-сан,  кивнул Касуми  и  тот достал  из  спортивной  сумки  толстенный
справочник. Весьма приблизительный перевод  его  названия на  русский звучал
так: "Пособие для доброго гражданина Страны Восходящего Солнца, волею  судеб
оказавшегося в столице криминального мира". Сайдзи пролистал несколько глав
      ... "Как есть местную пищу и при  этом остаться в живых"... "Как выжить
в метро"... "Как общаться с полицией, чтобы не оказаться застреленным"...
     и достал из кармана рубашки  ручку  --  "пилот".  Минуты три он шевелил
губами и подчеркивал в пособии нужные фразы на чужом  языке. Очевидной бедой
приезжих было то, что ни один из них ни слова не понимал по-русски.
     У здания аэропорта  Сугитани и Касуми быстро  отловили такси  и помогли
забраться в  него своему спутнику. Молодой  шофер  в пропотевшем  спортивном
костюме,  узнав   в   пассажирах  щедрых  на  чаевые  японцев,   моментально
использовал весь свой запас иностранных слов:
     --  Вилкам ту Раша. Джапан  вери гуд. Ду ю нид  рашн мани? Ват ю нид ин
Моску?
     Отомо Сайдзи раскрыл книгу и по слогам произнес:
     -- Вии-зисе нас спокойный холосый госиниса!
     Шофер шмыгнул носом:
     -- Запросто. О-кей. Гостиница "Космос" пойдет?
     Видя, что пассажиры его не понимают, он постарался объяснить сказанное,
размахивая руками и безбожно коверкая язык на японский лад:
     -- "Космоса", "Космоса". Хотэль, холосая госиница!
     Сайдзи снова  открыл  книгу,  нашел раздел  "Отели" и  пробежал глазами
описание местных гостиниц.
      ...  Находится  в  сфере  влияния русской  якудзы...  стала  общежитием
афганских  беженцев...  пожароопасна... рухнула... закрыта  на  профилактику
из-за инсектицидной обработки ... убит пятый владелец...
     Пожал, соглашаясь, плечами:  "Космос"  так  "Космос" -- ничем не лучше,
но, по крайней мере, и не хуже других.
     Таксист взял  с места  так, что пассажиров тотчас  отбросило в  жесткие
кресла "Волги". По пути  он не переставая болтал,  ничуть  не волнуясь,  что
попутчики его не понимают:
     --  Да-а,  японцы  --  они деловые. Вот так  сразу и в гостиницу.  Вот,
допустим, попался бы сейчас американец...
     -- Амеликанса, амеликанса,  -- пояснил он  сидящему на переднем сиденье
Сугитани, деликатно слушавшему его треп.
     Японец заулыбался и покачал головой.
     -- Да, так, значит, говорю -- американец. Того сразу на Красную площадь
вези. И что, думаешь, ему на Кремль хочется взглянуть?.. На Ильича, пока его
из мавзолея не турнули? Нее-ет! -- водитель погрозил кому-то пальцем, -- ему
девочек, которые на  Красной стоят, подавай. Хоть  с утра,  хоть с вечера...
Такие они, значица, америкосы.
     Сугитани продолжал вежливо улыбаться и кивать.
     --  Э-эх, да что же  ты улыбаешься, а ничего не понимаешь?! -- обиделся
вдруг шофер, -- вот гляди: девочки, объясняю тебе -- дееэвочки!
     Он оторвал руки от руля и нарисовал "восьмерку". Отомо Сайдзи, три раза
услышавший  слово "девочки" и  решивший, что дальнейшее  молчание становится
бестактным, сноровисто порылся в пособии.
      ... "Дь -- э -- ви -- оч -- кьи-- так по-русски именуются дети женского
пола"...
     Затем раскрыл главу  под  названием "Комплименты вашим радушным русским
хозяевам"  и с трудом прочитал  фразу, анонсированную как "похвалу маленьким
русским":
     -- Уу васа осень холо-сые диети!
     -- Да-да, и не говори, и дети там есть, и  дети, --  обрадовался водила
тому, что хоть кто-то его понимает, -- вот такие...
     Он показал ноготь на мизинце:
     -- Совсем маленькие, только что от мамкиной титьки оторвались.
     Японцы, ничего  не  понимая,  но уловив радость русского,  еще  сильнее
закивали головами.
     -- Слушайте, а, может, вы педофилы... или вообще гомики?
     Теперь хозяин  "Волги" выглядел расстроенным.  Отомо  Сайдзи  увидел  в
зеркале  заднего вида, что брови  у водителя сошлись на переносице,  а  губы
скривились.
     Японцам  показались  невероятными  и  столь  быстрая  смена  настроения
русского,  и его  гримасы. Они  продолжали кивать,  но  сочли нужным придать
лицам деловое и даже суровое выражение.
     -- А-а-а, -- снова отмахнулся шофер, --  Ну  что вы головами-то машете,
как козлы? Все вам по три раза разжевывать приходится.
     --  Слушайте,  -- от  желания  объяснится с  гостями  столицы  он  даже
прищурил глаза, -- Го-ми-ки. Пидеры. Пиии-идары!
     Сайдзи,  угадавший  непонятное слово,  прочертил  пальцем  по  "словарю
русских слов, составленному в алфавитном порядке". Открыв  его на букву "П",
он прочитал:
      "Пидеры     --     ругательное    обозначение     лиц,     испытывающих
противоестественное сексуальное влечение к представителям своего пола. Если,
обратившись к  вам, собеседник называет вас пидером  -- он  хочет  оскорбить
ваше достоинство. Если вы  не испытываете уверенности  в собственных  силах,
стоит, дружелюбно улыбаясь, как можно  быстрее покинуть доброго собеседника,
оставаясь при этом  лицом к  нему.  Если вы уверены в  собственных силах, то
стоит сказать..."
     Ни  один  мускул не  дрогнул  на  лице Отомо Сайдзи  и оставшуюся часть
наставления он прочел вслух:
     -- Тии сам пиидела, пииетух вонюсий!
     Старец, увидев, что очередная фраза застряла у шофера в горле, спокойно
дочитал про себя совет:
      "После этих слов следует сильно ударить хулигана  в  пах и обратиться к
ближайшему представителю власти".
     Сайдзи захлопнул "Пособие  для  доброго  гражданина",  не сочтя  нужным
продолжать конфликт.
     -- Пиидела, пиидела! -- улыбаясь подхватили Касуми и Сугитани, услышав,
как старший уверенно разговаривает с русским, и абсолютно справедливо сочтя,
что мудрый Учитель дурного слова не скажет.
     Шофер замолчал, с полминуты сосредоточивался на дороге,  а потом  вдруг
опять рассмеялся:
     -- Отличные  вы  все-таки ребята,  япона-мать! Таких  мне в пути еще не
попадалось!
     Молодые японцы обрадовались,  что  с помощью  Учителя  им  удалось  так
быстро и просто установить дружеские отношения  со взмыленным представителем
варварского  государства.  А Отомо  Сайдзи крепко задумался: он  не понимал,
чему  смеется русский,  потерявший,  по  всем  канонам, лицо после ответного
оскорбления?
     Уйдя в себя,  Сайдзи, как это нередко  бывало,  набрел и  на  мысли, не
имеющие,   казалось   бы,   отношения   к   происходящему.   Старый   японец
сосредоточился,  сцепил ладони, крепко  прижал указательные  пальцы  друг  к
другу и поднял их вверх.
     -- Вота, позиалюста, пириехали.
     Машина затормозила у высотного здания и шофер кивнул наружу:
     -- Васа виходитя, платитя...
     Шофер  подумал,  что  подражает все-таки  не акценту  японца, а акценту
чукчи, и добавил вполне буднично:
     --  Ну,   добро  пожаловать...   отсюда.  А  я  обратно  --  за  новыми
клиентами...
     -- Госиниса "Аэлостал"...
     -- Чего-чего?
     Водитель удивленно повернулся к старику на заднем сидении.
     -- Госиниса "А-эло-стал"!
     Теперь  и  молодые  японцы  подняли  брови  домиком, молчаливо вопрошая
своего Учителя.  Слово "гостиница" они уже  понимали  и недоумевали,  почему
Сайдзи-сан решил в последний момент сменить один отель на другой.
     -- Го-си-ни-са "Аэлостал"!
     --  А,  Бог с  вами,  --  согласился  таксист,  -- мне же и выгоднее...
клиента не надо ловить.
     ... Расплатившись с водителем,  японцы вошли  в  вестибюль  гостиницы и
направились к портье. Сайдзи-сан  не  счел  нужным отчитываться  в  перемене
настроения перед своими сопровождающими.
     Замученная  летней жарой девушка  -- ресэпшн  выложила  перед  японцами
ключи:
     -- Пожалуйста, пятьсот третий номер.
     Отомо Сайдзи снова свел указательные пальцы:
     -- Сисисот... тирисать... тиретий.
     Девушка щелкнула по клавиатуре компьютера:
     -- К сожалению, занят. Пожалуйста, пять-сот тре-тий.
     Японец уловил смысл сказанного по мимике портье.
     -- Сисисот... тирисать... тиретий.
     -- К сожалению, занят. Пожалуйста, пять-сот тре-тий.
     --  Впрочем,  если  повезет,  можете  поменяться  с  хозяином  шестьсот
тридцать третьего. Номера равноценны, -- продублировала девушка по-английски
и отметив, что японцы все равно не понимают, перешла на язык жестов. Достала
еще одну пару ключей и несколько раз поменяла их местами.
     Японцы поклонились:
     --  Домо аригато.  Сипасибо.
     Их старший забрал ключи от пятьсот третьего номера.
     -- Нам нужно попасть в шестьсот тридцать третий номер. ОН был там. Надо
постараться поменяться номерами,  -- объяснил старец Касуми и Сугитани, пока
они поднимались на лифте.
     В холле на  пятом этаже японцы  уселись в кожаные кресла, Сайдзи  снова
достал свой талмуд, готовясь к переговорам с владельцем заветного номера.
      ...  Будьте  любезны  оказать  мне  услугу...  я приношу  извинения  за
причиняемые  мной  неудобства...  я  готов  компенсировать  ваши  затраты...
надеюсь на сотрудничество... поменяемся номерами...
     ... В шестьсот тридцать третьем номере гостиницы "Аэростар" в это время
вовсю  оттягивался   член  долгопрудненской  группировки  Костя   Зарайский.
100-ваттные   колонки  его   "бумбокса"  изрыгали  довольно-таки  старую   и
запиленную "Девочку --  По  имени  --  Хочу",  и  только совершенная система
звукоизоляции не позволяла соседям присоединиться к Костиной фиесте. На полу
валялись две пустые бутылки водки и вскоре к ним должна  была присоединиться
третья.
     Ее-то и допивал Зарайский в  тот момент,  когда Отомо Сайдзи  изучал  в
холле  основы русского этикета. Видеть долгопрудненцу никого не хотелось,  а
повод напиться в одиночку у Зарайского, по правде говоря, был: у него тяжело
болел  сын.  Сегодня с  утра  врачи  назвали  Косте  сумму,  необходимую для
операции ребенка. Таких денег не водилось даже у процветающего Зарайского, и
вот теперь он раздумывал, где найти деньги, одновременно глушил тоску водкой
и разудалыми песнями...
      Тоска была такая, что хотелось кого-нибудь пристрелить...
     В  дверь  осторожно постучали.  Зарайский  поправил наплечную  кобуру с
неразлучным "орлом пустыни" и пошел открывать.
     На   пороге   стояли   трое  японцев.   Молодые   коротко   поклонились
долгопрудненцу, покосившись на болтающееся у него подмышкой оружие. Старик в
парадной белой рубашке ткнул в Костю пальцем:
     -- Сисисот трисать третий.
     Потом в себя:
     -- Писисот тиретий. Меняться. Я опласю васи не... удоства...
     Зарайский, возвышавшийся над  пришельцами головы  на  две, сморщил нос,
будто собираясь чихнуть:
     -- Ни хре-на себе?! Меняться! Да мне и здесь нормально!
     Сайдзи не слушал слов,  он улавливал тон, мимику.  Старец поклонился и,
глядя в глаза бандиту, произнес:
     -- Позиалуйса. Минеася. Я осень проси вас.
     И поклонился. Касуми и Сугитани поклонились чуть  ниже, чем их Учитель.
Долгопрудненец  слишком  был  занят  своими   мыслями,  чтобы  уловить,  как
внутренне  подобрались японцы,  готовясь  защитить  учителя от  здоровенного
пьяного громилы с пистолетом. В лице Зарайского вдруг что-то переменилось...
японцы приняли ухмылку русского за гримасу агрессии и...
     Бандит отошел от двери вглубь номера. Дернул головой. Буркнул:
     -- Ладно, черт с вами, поменяемся! Раз нужно вам. Вещи дайте собрать...
     Повернулся к японцам спиной. Оглянулся, махнул рукой:
     -- Эй, джапы... Заходите...
      ... Старший разрешил зайти, и трое оказались в Костином номере...
     -- Хоть водки выпьем со знакомством.
     -- Водки,  говорю,  е... нем! -- Зарайский  запрокинул голову  и сделал
глотательное движение.
     Японцы  переглянулись... Сайдзи прикрыл глаза...  Все опять поклонились
Косте.
     -- Наидеюсь на со... сру... тынисетво! -- с трудом выговорил старший.
     Зарайский, несмотря на ужасное настроение, подавился смехом:
     -- Ну.  Конкретно. Сосру.  Дничество. Как  у вашего Рю  с  нашим Борей.
Садитесь, давайте по стопке, чтобы чисто жизнь к нам добрее стала.
     Одной стопкой дело не ограничилось. Молодые хотели было запротестовать,
но  Учитель  приказал  взглядом:  пейте!  Добив  бутылку,  Костя  со вздохом
поднялся, засобирал вещи:
     -- Ладно. Давайте ключи. Пойду я...
     Касуми и  Сугитани остались за столом, а Сайдзи проводил Зарайского  до
дверей. В дверях поклонился долгопрудненцу еще раз:
     -- Сипасибо. Домо аригато. Приятно. Изивините нас!
     -- Да  ладно, братан, пустое, --  Костя протянул  руку японцу,  --  Ну,
бывай.
     Отомо  пересилил  свои  традиционные  привычки и  обменялся  с  русским
рукопожатием. Вернулся в  номер. Пока  Сайдзи-сан  прощался  с  незнакомцем,
Сугитани успел прибрать и проветрить комнату.
     -- Учитель, почему вы были так добры с этим человеком? Он явный якудза.
     Две пары глаз вопрошающе смотрели на Отомо Сайдзи.  Старец провел рукой
по лбу:
     -- Этот  русский --  хороший  человек.  Просто  с ним  никто  давно  не
разговаривал  по-доброму. Может  быть,  с самого  детства. У  вас достаточно
мастерства, чтобы почувствовать это. Да, он хороший человек, но жизнь его --
сущий ад,  потому  что  у него  плохая  карма. Все его  предки  чем-то очень
провинились перед  русскими богами, и теперь ему предстоит расплачиваться за
их грехи.
     --  А теперь  дайте мне сосредоточиться.  Мы  должны были  прийти сюда,
чтобы понять, что здесь происходило.
     Отомо Сайдзи сел на пол и сложил пальцы рук в причудливой мудре. Так же
поступили   и  его   спутники.  Через  минуту  комната  гостиницы  перестала
существовать для них, время замедлило бег и они растворились в Пустоте.
     -- Что ты видишь, Касуми?
     --  Тот, кого  мы ищем,  сэнсей, был  здесь... очень давно. Может быть,
больше двух лет назад.
     -- Что он делал, Касуми?
     --  Фантомная  работа.  Он исполнял свой долг воина, сэнсей. Так, как  он
понимал его. Это была трудная битва. И потому он почти бессилен сейчас.
     -- Что с ним в данный момент, Сугитани?
     -- Он... в этом городе, сэнсей. И ему нужна наша помощь... У него почти
нет  ва  -- внутренней энергии.
      ... Хэй!..
     Медитация окончилась  и трое  поднялись с пола.  Отомо  Сайдзи  склонил
голову:
     --  Ему не просто нужна  помощь. Главе нашего Клана  осталось  жить  не
больше  пяти  дней. Если  он погибнет, то это будет  его  последняя  смерть.
 Десятая.
     Японец медленно прикрыл глаза:
     -- И, к сожалению, его старые враги сильнее его новых друзей.

        ГЛАВА 12

      Ядерный  фугас...   Я  успел  привыкнуть  к  манере Ремеслука изъяснятся
загадками. Но что он имел ввиду, именуя ядерным фугасом Мадину, взять в толк
все равно не мог. Если он подразумевал секс-бомбу, так  мне она не нужна. Не
люблю я секс-бомбы: что в них хорошего? Взорвалась один раз -- и все.
     У  полковника, как  я  понял, есть и еще одна дурная  --  для  меня  --
привычка: перескакивать  в разговоре с пятого на десятое. Пока доберешься до
сути дела, устанешь. Но главное в нашей беседе я уловил.
     Во-первых, у меня есть от трех до пяти дней в запасе.
     Во-вторых,  вольно или невольно, но  Ремеслук  выложил место пребывания
Шамиля. Хх-х, переулок Второго Интернационала, офис фирмы "Темп -- А"!
      ... Подождать до окончания основной операции...
     Я, конечно, не осуждаю полковника.  У каждого из  нас в этой игре  свои
ставки. У него -- чтобы я был целым -невредимым...  хотя бы к началу силовой
акции. У меня -- Шамиль, заказавший сына.
      ... Потом я тебе с Шамилем помогу...
     Нет, хоть убейте, не верю в помощь... потом.  Сколько уж раз случалось,
что человек, получив свое, мгновенно забывал данные обещания.
     Наведаюсь-ка я сегодня в этот переулок Интернационала! Все равно  вечер
пустым  получается.  А так -- проведу его в обществе Шамиля, все не одиноко.
Хочется верить, что этот вечер станет последним в далеко не безгрешной жизни
чеченского авторитета.
     Приняв решение, я огляделся в комнате, выделенной  мне Ремеслуком.  Где
здесь телефон? Ага, вот он, на трельяже приютился... Вполне в духе заведения
-- имитация под аппарат начала  века. Я поднял тяжеленную трубку и  накрутил
номер.
     -- Продюсерский центр, добрый день...
     В  голосе  пашкиной  секретарши  читалась гордость за свое положение  в
солидной фирме.
     -- Девушка, хотелось бы услышать господина Платонова.
     -- В настоящее время...
      ... обороты-то какие!..
     ... идет совещание. Генеральный  директор занят.  Как ему передать, кто
звонит?
     -- Девушка, пегедайте  ему  пгямо  сейчас,  что  звонит Лебегзон Моисей
Наумович  из  Всемигного Евгейского  Конггесса  и что  он очень недоумевает,
почему господин Платонов уже втогой месяц не платит членские взносы.
     Сам понимаю, не очень удачная  шутка, но  меня  задел самодовольный тон
барышни.  Теперь  я с  некоторым  ехидством представлял, как  округлились ее
красивые, наверное, глупые глаза...
     -- Подождите, секундочку, Моисей... Наумович. Попытаюсь соединить.
     В трубке с полминуты пиликала легкомысленная мелодия.
     -- Здравствуй, Сережа, рад слышать...
     Что же так официально?! Ах да, Платонов при исполнении, на совещании...
     -- Привет, Паша, и я рад...
     -- Ты  что  девочку пугаешь?  Она  же  прямо:  "Там!  Моисей  Наумович!
Конгресс! Взносы!"
     Пашка хмыкнул:
     --  Шутников  развелось...  Тут,  представляешь,  Сереж,  недавно   мой
начальник  службы безопасности по  факсу... ты оцени... ПО ФАКСУ!.. получает
послание:  "Ваши доходы  превышают наши расходы.  Под кем работаете?  Будете
платить нам. На завтра забиваем стрелку..." Ну, можно было плюнуть, но очень
уж место стрелки называется... характерное.
     Смотрим,  откуда факс  пришел. Выясняем  по справке -- из фирмы "Горный
барс".  Ну  начбез...  ты  же понимаешь...  ему  по  штату  подозрительность
положена...  начинает предполагать:  а  не чеченская  ли это креатура?..  а,
может, кавказцы новое гнездышко себе свили?
     Копаем  дальше.  Выясняется  --  фирма занимается  экологически  чистым
прополисом.  Наведываемся  туда  -- и действительно,  "Горный  барс" торгует
пчелиным  дерьмом!  А факс... это  их  завхоз  на  собственном дне  рождения
напился до усрачки... вообразил себя "крышей"... и стал по первым попавшимся
номерам грозные послания рассылать! Шшшутники!
     Ага, ага, Пашка умеет травить байки не хуже меня. Еще помолчу, он опять
что-нибудь выдаст, невзирая на совещание.
     --  Паш,  ты  скажи  лучше,  зачем  меня снова в историю  втравил  и не
предупредил даже? Мог хотя бы в Питер позвонить, намекнуть как-то...
     -- Да, дозвонишься тебе...
     Голос у Платонова обиженный.
     --  ...  У  тебя  всегда  автоответчик  на  страже:  "Вы  позвонили  по
телефону...  даю тридцать секунд..." И говорит с приветливостью автоматчика,
передергивающего затвор акаэса.
     -- Паш, твои-то звонки я всегда снимаю.
     -- Сереж, ну дело-то святое...
     Он что, губы надул?
     --  Ты  же не  первый  день  в Москве? Значит, сам так счел, правильно?
Согласен?
     Дипломат. Железная логика. Я смягчаюсь:
     -- Лады,  Паш. Я просто о чем звоню: давай-ка после  наших с Ремеслуком
дел...
     -- Почему ваших с Ремеслуком?!
     -- Да не дуйся, не дуйся, я в курсе... Так  вот, давай  встретимся, что
ли, посидим... Ведь с похорон Рыбакова не виделись.
     -- Сереж,  а  ты  говоришь:  зачем  выдернул?  Конечно,  посидим, тосты
поднимем. Как говорят на  Кавказе: давно  друг друга не  хвалили! Иначе тебя
попробуй -- вытащи в первопрестольную.
     -- Так значит звоню.
     -- Так значит звонишь.
     ... Отлично! Не то что бы я не доверял Ремеслуку,  когда он ссылался на
Платонова, но проверить никогда нелишне.
     Теперь, пока еще не совсем стемнело, примемся за сборы. В принципе, что
мне  надо, дабы  заявиться  на  бешбармак к  Шамилю?  Да ничего  особенного:
желателен  темный  спортивный  костюм,  кроссовки  какие-нибудь...  Надеюсь,
справлюсь и без спецпримочек.
     Я раскрыл  платяной  шкаф,  в который  так и  не  удосужился  заглянуть
накануне. Ого, солидно!  Весь он  увешен и завален тренировочными костюмами,
комбезами, кроссовками, какими-то коробочками и картонными ящиками. На самой
верхней полке в гордом одиночестве притулилась новенькая "сфера".
     Открыл наугад несколько коробок. Приборы ночного  видения, светошумовые
гранаты "Заря"  и  прочие  полезные вещи.  Со дна одного ящика  вытащил одну
штуку,  которую  тотчас решил  присвоить.  Треугольный клинок  в  пол-ладони
длиной  с короткой рукоятью, кожаные ножны на  липучке. Так называемый  "нож
последней надежды", оружие скрытого ношения. Экспроприирую.
     Прикинул  на глаз  гардероб.  Одежда моего  размера.  Видимо,  Ремеслук
подготовил все это богатство с прицелом, заранее рассчитывая на мое согласие
участвовать в операции.
     Недолго  поводив жалом, я  остановился на  комбинезоне цвета московских
сумерек, с многочисленными карманами.
     Поколебался, выбирая  между легкими "берцами" корейского производства и
найковскими кроссовками.
     Облачился в кроссовки, скорее, по привычке. Укрепил на ноге чуть повыше
лодыжки "последнюю  надежду".  Сунул в  карман несколько  купюр, сигареты  с
зажигалкой  и...  вот  когда  пригодится  подарок  Баратынского!..  замочный
револьвер -- локейд.
     Беспрепятственно спустился на  первый этаж, миновал  холл,  перекинулся
парой слов с охранником и вышел на улицу.
     Вечер  был  каким-то  немосковским.   Летние  сумерки  мягко  окутывали
деревья, словно платок из  козьего пуха. Воздух благоухал ванилью и сдобными
булками: наверное, где-то поблизости работала хлебопекарня.
     Я довольно быстро поймал лохматого "Москвичонка".
     -- Куда?
     -- Переулок Второго Интернационала.
     -- Где это?
     Я пожал плечами.
     -- Ладно, падай, поехали. По дороге спросим.
     Пожилой  шофер  не  стал  заранее  уговариваться  о  цене.  Наверно,  с
пассажирами ему по нынешним временам не очень везло.
     Мы  кружили по столице минут двадцать,  опросили человек шесть, и никто
из  них не  дал вразумительного  ответа. Еще одно отличие  большой Москвы от
маленького Питера:  у нас скольких  спросите,  столькие и  ответят.  Правда,
могут указать при этом совершенно разные направления.
     Наконец, мы все-таки выяснили дорогу, набредя на  пост  ППС.  Оказалось
недалеко  даже  по  петербургским меркам  -- минут  десять езды, как  сказал
водила.
     Вскоре  я уже разминал затекшие члены метрах в двадцати от симпатичного
особнячка, который вычислил как офис фирмы "Темп -- А".
     Так...  два  с половиной  этажа, учитывая  чердак... массивная стальная
дверь на входе... окна зарешечены. Но,  кажется, нет ни видеосистем  охраны,
ни "наружки" на подступах к  бастиону, ни  замка --  "считывателя"  на самой
двери.
     Что  же  так  жиденько,  ребята? А,  впрочем,  кого  бояться  чеченским
криминалам    посреди    Москвы?    Криминалы    уже    легализованы.    Для
правоохранительных   органов   "Темп-А"   --   наверняка   солидная   фирма,
занимающаяся, к примеру, тем же реэкспортом пчелиного дерьма. И, быть может,
даже исправно платящая налоги.
     Свои же,  заплечных дел коллеги из, так сказать, вражеского лагеря сюда
не сунутся: кому  это надо, когда сферы влияния поделены? А уличные крысята,
быкующая московская шантрапа,  не стоят  того, чтобы разоряться из-за нее на
системы, реагирующие на всякие там вибрации  и изменения объема  охраняемого
пространства.
     ...   Размышляя   так,   я   прогуливался   возле   домика,   изображая
припозднившегося  электрика, крайне  озабоченного состоянием  здешних  линий
электропередач...
     Здание казалось  вымершим. Лишь  в нескольких  комнатах на втором этаже
горел свет, просачиваясь сквозь неплотные жалюзи...
     А-а-а, понеслась! Ввяжемся в бой, а там  посмотрим. Фактор  внезапности
на  нашей  стороне.  Устроим  маленький  шаолиньский  коридор  с  выходом на
искомое... тело. Извините, парни, сейчас бабахнет. Танцуем зикр!
     Я махнул к двери особняка, вставил  узкое  дуло локейда в щель замка  и
несколько раз спустил курок.
      Крр-рац,  -- тихо сказал хваленый замок - "испанка"... и умер.
     Я аккуратно потянул дверь на себя.
     Вот же  хрень! Дети  гор  не озаботились сигнализацией, зато  оснастили
дверь с  внутренней стороны  массивной  щеколдой.  Есть,  знаете  ли,  такой
хороший древний обычай на  Кавказе и  в довольно средней Азии, -- запираться
на засов.
     Я снова потянул дверь и заглянул в образовавшийся зазор: да тут не один
засов,  а целых два! Судя по ширине, не заводские, а "самовары". Ваше слово,
мистер локейд!
     Я  нажал  на  второй, короткий курок  и  дуло  револьвера  раздвоилось,
раскрылось, как клюв у цапли. "Клювом" прихватил язык засова и вдавил кнопку
на локейде, расположенную  там, где у обычного револьвера находится барабан.
"Клюв"  завибрировал...  засов поехал  между его полотнами.  Открыто!  Ту же
операцию повторил со второй с щеколдой. Открыто!
     Времени на все ушло секунд пятьдесят... ну, может, минута. И то потому,
что у меня не было опыта обращения с подобной игрушкой.
     Я  открыл  дверь  ровно настолько,  чтобы  протиснуться  боком, вполз в
помещение и...
     Чуть  не  столкнулся  со здоровенным  громилой в камуфляже. Тот стоял у
противоположной стены и тупо смотрел на дверь.
     Свет  тусклой  лампочки отражался в  глазах  явно  обкуренного  "духа".
Природная реакция,  притупленная наркотиком,  на  мгновение  подвела стража.
Заметив меня, он чуть поколебался  и... И это мгновение  стало роковым в его
жизни.
     -- САЛАМ, БРАТ! ВИНА ПРИНЕС, ДА!
     Если вы неожиданно  столкнулись с врагом,  сразу орите. Любую глупость,
но радостно и с уверенным видом. Мне почему-то вино пришло на ум.
     Пока боевик раскрывал рот, чтобы о чем-то меня спросить, а правой рукой
тянулся  к кобуре,  чтобы уже ни  о  чем не спрашивать... я схватил  его  за
плечи, рванул на себя и натянул ему коленкой под сердце. Страж обмяк, приняв
разочарованный вид.
     Головой направо  -- налево. Так... В обоих концах коридора -- лестницы,
ведущие на второй этаж. С обеих лестниц уже  скатываются земляки  стража. По
два с каждой стороны. Нет, ну и быстрые вы! Тоже вина захотелось?
     "Чехи"  были не  совсем готовы к схватке.  Они бежали вниз  на  шум, не
будучи полностью уверенными во вторжении. Я метнулся направо.
     Духовская подготовка всегда вызывала у меня уважение. Первый нападавший
моментально оценил обстановку, сорвал дистанцию и  резко махнул ногой,  метя
мне в голову.
      ... А  вот что их  нередко подводит, так это тяга к дешевым  понтам,  к
эффектам и трюкам, которых они насмотрелись по видакам...
     Я перехватил ногу,  упакованную в "берцу", за нос и за пятку, провернул
ее,  и  боевик  совершил вполне  киношный пируэт,  вертанувшись в  воздухе и
хряснувшись лицом об пол.
     --  Н-нна!
     Н-ннайковская кроссовка рубанула по позвоночнику каратиста. Левой ногой
я  отмахнул назад и удачно попал в  подбородок набежавшего боевика с другого
крыла.
      Клл-лыц! --  вполне по-русски отозвалась чеченская челюсть.
     Темп! Темп! Это первые хозяева встретили гостя, свалившись кто в чем  и
без оружия, не разобравшись как следует в обстановке. Неровен  час, сбежится
вся  кодла... сколько их?.. и  устроит  мне свинцовый дождик. Да пошли вы! У
меня с Афгана аллергия на свинец!
     Хотя...  хотя... пусть  прольется дождик!  Есть  надежда, что  в тесном
коридоре ковбои попросту перемочат брат брата. И все равно -- ТЕМП!
     Направо -- налево. Теперь снова -- направо!
     --  Нн-на!
     Я  легонько  кинул следующему боевику  локейд. Кинул от  пояса,  просто
собираясь отвлечь внимание абрека. Но парня, видно, часто били в  детстве по
причинному месту.  Он поймал  револьвер  обеими  руками,  прикрыв  им  самое
дорогое, и тем открыл корпус.
     --  Нн-нн-на!!!
      Оникен,   "лапа  дьявола",  ладонь,  сведенная в  кулак,  с  выступающим
суставом среднего пальца, погрузилась в солнечное сплетение охранника.
      "Все  обещают,  мы -- гарантируем!"   Сила  хорошо поставленного  удара,
сконцентрированная   в  одной  точке,   в   принципе,   способна   проломить
человеческое тело насквозь.
     --  Глубже, глубже рукой! Пробей его до позвоночника, возьми и сломай!
     О-о-о,  вот  и Хаттори, мое  подсознание, мой внутренний японский  воин
проснулся!  Я  отмахнулся  от  его   совета  и  отмахнулся...  ногой  назад,
рассчитывая повторить удачно прошедший уже прием.
     Нога описала короткую дугу в  воздухе и  не  встретив...  естественного
препятствия...  вернулась в исходное положение. Я перекатился по полу, чтобы
оказаться  лицом к  последнему функционирующему противнику, и  принял низкую
стойку.
      ...  Шшш --  шшш!!!..  зашипела кобра,  выпуская  из  себя отработанный
воздух и вбирая новый... шшшшш-ш!!!...
     А  никто,  оказывается, и  не торопится.  Огромный  бородач -- под  сто
девяносто ростом, под сто килограммов веса --  с интересом наблюдал за мной,
усмехаясь  и  потряхивая  здоровенными  руками,  свободно  свисающими  вдоль
туловища.
     Рр-раз! Здоровяк неожиданно пластично встал в мудреную стойку.
      ...  Шшш  --  шшш! шшш  --  шшш!..  Вобрать  воздуху в  грудь,  поднять
давление!
     Его  развернутая левая  нога  впереди, правая, согнутая в  колене, чуть
сзади. Его левая  рука с обманчиво расслабленным запястьем  обращена ко мне,
правая  --  у пояса. Кисть  правой  лениво  болтается, как  свободная лапа у
умывающейся кошки.
     А это "кошка"  и есть. Очень живописная стойка. Работать в такой стойке
может позволить себе либо полный раздолбай, либо классный мастер.
     Чеченец --  мастер... Если бы все это  происходило в кино, мы давно уже
посмотрели  бы  друг другу  в глаза...  поклонились...  и разошлись.  Бой не
состоялся бы. Но... кина не будет.
     -- АЛЛАХ АКБАР!
     "Чеху" надоедает ждать, он рвет дистанцию и проводит сложную, но весьма
эффективную комбинацию.
      Блок... блок... уход...  блок...  "контрю" и выхожу  с  ударом.  Удар не
достигает цели.  Боевик не отступает.  Наносит новую  серию... "связку"... и
потихоньку отжимает меня в угол.
      Блок... блок...  удар... уход.   Скоро места для ухода  не останется,  и
тогда  мне придется  совсем  скверно. Хороший  мастер  пробьет любой хороший
блок,  а  разница в весе у  нас -- килограммов  двадцать...  это при  его-то
подвижности!..
      Блок... уход... подсечка...  мимо!
     Да что тебе, в самом деле Аллах помогает?! Почему  он помогает тебе,  а
не мне? Я, по вашим же законам, пришел сюда за своим... за  своим кровником.
Это ты не на своей земле. Сами же считаете ее чужой...
     Мы   упражняемся  уже   больше  полутора   минут.  Слишком   долго  для
скоротечного боя. На мое счастье,  новых абреков с автоматами пока не видно.
Пора заканчивать.
     -- СПЕЦНАЗ АКБАР!!!
     Бросаюсь  вперед...  "контрю" из  последних сил...  дыхалка...  дыхалка
сбита... только бы успеть провести "коронку".
      Удар... Удар... Блок... Уход.
     "Хаттори"... удар... "Хаттори!!!" -- взмаливаюсь я  -- "Помоги же, чего
спишь,  проклятый?!!" -- "А вот..."... удар... перекат...  "...хрен тебе!"  --
отвечает истинно по-русски японец внутри меня, -- "Обращаешься, только когда
приспичит!"
     Чеченец  мягко, по-кошачьи,  плассируется,  отступает...  Одно обманное
движение... другое.
     --  Н-нна!
     Пытаюсь нанести удар по коленной чашечке  противника и... проваливаюсь,
как пацан, не рассчитав  расстояния. Время  становится  тягуче  резиновым...
вечным... замедляет свой бег и останавливается. Ки -- но!
      ... Рука боевика проворачивается ладонью вверх... Его стальной  средний
палец змеей ползет к моему горлу... Медленной, сонной змеей. Змея жалит меня
повыше ключицы...
     .................
     .................
     Я  очнулся от резкой боли в  горле и  в запястьях. Огляделся. Абсолютно
голая  каморка  три на  три метра, стены  с накатом, деревянный  пол. Поднял
голову.
     Ни одного  окна, высота два  восемьдесят  и  что-то вроде  дымохода под
самым потолком.  Сквозное  отверстие  шириной в  два кулака.  Явно сквозное,
потому что и на полу камеры, и под потолком -- тополиный пух.
     Оттого  что свобода -- вот  она, рядом, не  легче. Не могу же я  отсюда
через этот дымоход по частям выбираться! Дверь  в комнатухе стальная, ничуть
не хуже, чем на входе.
     Кроме  всего, руки  и ноги связаны у меня за спиной. Вязать  чеченцы --
большие мастера.  Правда,  в случае со  мной они  допустили одну  маленькую,
простительную в иных случаях, ошибку...
     -- Здорово, сын шакала, согрешившего с обезьяной!
     Дверь   раскрылась.    На   пороге   появился   какой-то    невзрачный,
небритый-нечесанный  чеченец в спортивном  "адике". Стоит, радуется, аж руки
потирает. Поговорить зашел. Ну, наболело у  людей за  годы советской власти,
теперь  им  поговорить  хочется. Сейчас долго будет расписывать, что со мной
сделает, а потом... и сделает.
     -- Ты, вонючий гандон, да прорастут твои волосы внутрь твоего черепа...
     . ..  Поэтично-то  как!   Хотя...  гандон...  волосы  --  не  рифмуется.
Вообще-то мне не смешно. Куда уж несмешнее!
     -- Ты  все  расскажешь, собака,  кто  такой. И  тогда  мы сделаем  тебе
большой подарок...
     Боевик загоготал:
     -- Дадим право выбора. Хочешь -- кастрируем, хочешь скальпируем, хочешь
--  голову  отрежем, хочешь -- живьем сварим. Ладно,  пойду к  Шамилю, пусть
уважаемый человек решает!
     Снаружи трижды щелкает замок.
      ... Скальпируем... кастрируем... живьем сварим.
     "Ты как желаешь:  сразу умереть или... сначала  помучиться?" Знаменитая
фраза из знаменитого фильма. Хорошо смотреть "Белое  солнце пустыни", сидя у
телевизора  в  халате  и  домашних тапочках.  Настроение  поднимает. А  я уж
сколько  лет  не  смотрю  это  кино...  у  меня под  него  накатывают совсем
невеселые воспоминания.  Где-то  все это уже было...  что-то подобное  я уже
слышал... в свой адрес...
      ... МАразззм!.. МА..?
     Мне  уходить надо... легко  сказать!.. а  у  меня  перед глазами встает
Несси... Инна. "Давай, давай, ежик!"  --  зовет она меня откуда-то издалека,
-- "Хватит уже, мальчик, пойдем отсюда!" Одновременно с Несси у меня, правда
не перед глазами...
     Да, правильно вы подумали!
      ... МАразззм!..
     С вами  случалось  такое?  В  решающий  момент  -- идиотская отключка и
совсем не те мысли.
      Инна   --  Я.  Инь  --  Ян.  Инь  --  Ян  --  Инь!   (Иди  ты,  Хаттори,
предатель!)... "Пойдем, пойдем, Ин! Знаешь, я так  давно хотел сказать тебе,
что..."...
     "Чех", вязавший меня, допустил  ошибку. Ему бы  спутать меня "бараном",
"вкозлы", а он  спеленал руки -- ноги, и успокоился. Только... руки  связаны
отдельно  от  ног. Прогибаюсь,  просовываю ноги  в окружность,  образованную
руками, двигаю плечами...
     Э,  не даром  я  часами  упражнялся на турнике,  проделывая упражнение,
именуемое в  нашей  среде -- "Виталий  Бонивур"!  На  самом  деле,  не очень
сложный прием.
     Теперь руки, как и положено, передо мной. Можно сесть.
     Р-раз!  Тренируем  пресс!  Наклон   вперед!  Вот  она,  моя  "последняя
надежда", которая умирает  последней!  Даже если  "чехи" и шмонали  меня, то
ножа  не обнаружили! Теперь  разрезать путы  сперва на  руках,  а потом и на
ногах -- дело техники. Готово! Размяться... взять "чеха", когда он вернется,
в заложники и...
      ...   Она  прошла  как   каравелла  по   зеленым  волнам!  Я,  кажется,
возвращаюсь, Инна!..
     Размяться  мне  не  дали. Дверь  раскрылась.  Передо мной  нарисовалась
козлобородая  троица.  Недавний  заморыш...  здоровяк,  которому  я  позорно
проиграл поединок... и еще один детина с автоматом ПП-90 в боевом положении.
Все, апельсец!
     Заморыш с удивлением посмотрел  на разрезанные веревки, на короткий нож
в моей руке:
     -- Ловкий, биляд!
     От дальнейших оскорблений он, на  удивление, воздержался. А потом повел
себя и вовсе странно. Миролюбиво вытянул руки ладонями вперед и успокаивающе
произнес:
     -- Малчык, отдай  нож дяде Тагиру  и пойдем к командиру. Шамиль с тобой
говорить хочет, шашлык немного кушать будете! Только не дури...
     Тагир,  тот  сам  верзила,  который  наделал  меня  в  рукопашке,  даже
заулыбался, замычал: дескать, брось нож, брось!  Автоматчик переместил ПП из
боевого положения на грудь.
     С чего такая любовь вдруг? То скальпируем, то шашлык покушаем?! Но, что
бы я ни думал, выбора не оставалось. Эти трое превосходили меня в силе. Один
Тагир чего стоил...
     Я  пожал  плечами  и  отбросил  нож.  Чеченцы  сбились  вокруг  меня  и
сопроводили  на первый этаж.  Как я и  предполагал,  камера располагалась на
чердаке.
     Мы вошли в приемную директора Слуца и боевики подтолкнули меня  к двери
директорской. Сами остались снаружи. Я влетел в комнату.
     За столом,  спиной ко входу сидел человек в папахе и модном костюме. Он
резал большим кинжалом маленькое, розовое яблоко.
      ... Шамиль! Мой кровник! Не обязательно знать врага в лицо, чтобы...
     -- Ты зачем пришел, убил моих людей, Иса?
     Главный  чеченский  "автор"  обернулся,  словно  уловив  мои  мысли,  и
пригвоздил к двери колючим взглядом.
      ... Господи, это  все не наяву, это просто "Белое солнце пустыни"! Нас,
школьников,  привели  в кинотеатр  "Заневский",  и мы, разинув рты,  смотрим
старый добрый советский вестерн. "Зачем ты убил моих людей, Саид?"...
     -- Так  зачем ты  убил  моих людей, а, Иса? -- Снова вопрошает Шамиль и
указывает на кресло перед собой:
     -- Садись!
     Сажусь. Кто там  говорил,  что история повторяется  как фарс? В  России
история повторяется как трагедия. Какой Иса?! Он что, обкурился?
     У Шамиля по-мужски  выразительное  лицо: длинный, резко очерченный нос,
жесткие  скулы  --  свидетельство пуленепробиваемой воле и  в глазах  что-то
такое... сила... ум... тоска... веселая грусть и грустное веселье. В  общем,
мой типаж.
     В другой жизни, возможно, мы были бы лучшими друзьями. В этой -- он мой
кровник. Чч-черт, опять  непрошеныеметафоры...  мысли! Тут  жить осталось  с
гулькин нос...
     --  И как прикажешь поступать с тобой, Иса? Подскажи, если ты мудрый. В
другой жизни...
      ... он произносит слова, сказанные мной про себя...
     --  В другой  жизни  я выполнил бы  волю покойного,  да пребудет  с ним
навеки милость Аллаха! А в этой, а, Иса?
     Так,   теперь   еще   и   покойники  появились,   успев,   оказывается,
заблаговременно распорядиться на мой счет!
      ... кастрировать... скальпировать... сварить...
     Шамиль  открывает  ящик стола и достает из него зачем-то разобранный на
части локейд,  пачку  моих сигарет и  развинченную  зажигалку.  Шмонали-таки
бесчувственное тело...
     Шамиль  разворачивает   какую-то  бумажку   (  о,  вот  оно  что!)   и  с
расстановкой читает:
     --  "Грязные нечестивые собаки..."
     Укоризненно качает головой.
     --  "Грязные нечестивые собаки!  Тот, кто подаст вам это письмо,  или  с
чьего тела вы его снимите -- правоверный мусульманин Иса (Сергей  Неволин) и
волею Аллаха, да будет он благословен во веки веков, является кровным братом
Гилани Алекозая, племянника Большого Гилани.
     Если он придет к вам живым, то дайте ему стадо баранов и самых красивых
девушек в жены.
      Если он попадет к вам мертвым, похороните его, как велят  нам  шариат и
законы предков".
     Шамиль отрывается от записки Гилани и, не мигая, изучает меня:
     --  Дело в  том, что Большой Гилани -- мой партнер по... одному бизнесу
здесь,  в России. А Гилани Алекозай... твой кровный брат и его  племянник...
недавно скончался от воспаления легких.
      ... Зажигалка... подарок Гилани... Инна...
     -- По всем  законам  ты теперь  должен занять место  Алекозая  и  стать
племянником Большого Гилани. Я должен бы дать тебе баранов...
     Шамиль усмехается:
     -- ... и невест. Но в этой жизни...
      ... Так как прикажешь поступить с тобой, а, Иса?

        ГЛАВА 13

     -- Ты  где это, Неволин,  шлялся? -- подозрительно спрашивает Ремеслук,
когда я на следующее утро после неудачного штурма особняка Шамиля злой,  как
черт, возвращаюсь в его вертеп.
     -- Где, говорю, куролесил: морда небритая, фингал под глазом, перегар с
утра...
     -- Бегал... -- я пытаюсь поскорее отбояриться от  Ремеслука и подняться
в свой номер.
     -- Зика бегает... -- не отстает полковник.
     -- Ну, значит, в боях собачьих участвовал!
     -- Мне от тебя  не "ну, значит" надо,  а чтобы ты к началу операции как
штык из носа стоял.
     Поняв по моему настроению, что я скорее пошлю его проторенными тропами,
нежели приму участие в утреннике армейского юмора, Юлий Леонидович несколько
остывает.
     Где я был? С Шамилем  ночь провел, вашими молитвами. Вообще мог  бы  не
вернуться,  да  зажигалка жизнь  спасла.  Точнее, охранная  грамота  Гилани.
Мертвый спасает живого. Да будет земля ему пухом!
     ... -- Так  что прикажешь делать с тобой, а,  Иса? -- в  очередной  раз
спросил чеченский Папа.
     Я  скорчил рожу. Настаивать  на  отарах овец и мусульманских невестах в
этой ситуации было... как-то неловко.
     -- Хорошее имя  тебе Гилани дал, -- Шамиль раздумчиво взялся за кинжал,
отрезал от яблока по кусочку, протянул один  мне, --  Иса...  так мы  Иисуса
зовем,  которого, кстати, почитаем. Понимаешь,  Сергей,  я мог  бы отпустить
тебя прямо сейчас, но...
      ... кастрируем... скальпируем... сварим...
     --  Но один  из  троих, кого ты убил  -- Баши, двоюродный брат  Исрапи.
Того, который в бундесовском "адидасе".
     --  Не  уверен, что  он  даст  тебе  уйти,  --  Шамиль  откусил яблоко,
продемонстрировав  ровные,  идеально  белые  зубы,  --  Несмотря  на все мои
приказы.
     --  Для  меня-то все  это  --  расходный  материал, -- авторитет махнул
рукой,  --  Но  для  них...  Поэтому есть  такое  предложение.  Поужинаем...
поговорим... хорошо посидим  этой  ночью.  А с  утра  я  тебя сам до  дверей
провожу, прослежу, чтобы все в порядке было.
     У  подобных  предложений есть  одно  характерное свойство:  от  них  не
принято  отказываться.  В  итоге  мы провели ночь  за шашлыком  из  молодого
барашка ( "раз в  две недели  самолет заказываем,  баранов с Кавказа везем"),
изрядным количеством коньяка и за неторопливой беседой.
     Вообще,  если отбросить обстоятельства беседы и,  скажем  так, личности
самих   собеседников,   разговор   получился    очень   интересным.   Шамиль
продемонстрировал недюжинные познания в истории Кавказа  и  его  отношений с
Россией, в современной геополитике.
     Я,  без лишней  скромности, всегда гордился своим  образованием,  но  в
некоторых вопросах не мог на равных спорить с авторитетом.
     Со слов Шамиля выходило, например, что его знаменитый тезка  никогда не
воевал против России, что  его  попросту  подставили сильные  мира...  того.
История  повторяется.  Для  меня,  русского,  было  откровением  и  то,  что
мусульмане почитают  как  святого  Иисуса, Ису,  но полагают, что спасителем
человечества, его объединителем станет Мухамед. Я-то, невежественный, еще  с
Афгана полагал, что есть  правоверные (т. е., они) и гяуры (т. е., мы), а их
Аллах спустится с небес, чтобы покарать нашего Иисуса.
     -- Знаешь, Сергей, -- авторитет отхлебнул немного коньяку, -- В истории
России есть  один  любопытный  период.  Более тысячи лет  тому назад на Русь
могло  прийти  не  православие,   а   мусульманство  и,  сложись  по-другому
обстоятельства, Россия была бы теперь мусульманской страной.
     -- Впрочем,  так оно вскоре  и будет, --  успокоил меня  Шамиль, -- Вам
объективно нужен ислам. Он дисциплинирует ваших развратных женщин и заставит
работать ленивых мужчин...
     -- На вас... -- кивнул я.
     Шамиль развел руками:
     -- У всякой отары должен быть свой пастух!
     Теперь  представьте  себе беседу  в  клетке с  тигром  о  проблемах его
пищеварения.  Тигр пока сыт,  благодушен, а потому рассуждает с вами, как  с
равным, о вкусовых особенностях ваших соплеменников. Что-то вроде: блондинок
кушать  приятнее, они  способствуют нормализации кислотности,  а вот  мужчин
надо  бы немного подкормить витаминами, чтобы их мясо было полезнее и нежнее
на вкус. Представьте себе  также, что клетка  выстроена не для  тигра, а для
вас.
     В течение всей беседы Шамиль  либо умело делал  вид, либо действительно
забыл, что перед ним сидит кровник. А, может быть, сработала  записка Гилани
да законы кавказского гостеприимства: если в дом пришел  пусть даже заклятый
враг, хозяин обязан кормить-поить его и  защищать. Вот когда гость выйдет за
порог, хе-хе...
      Как бы там ни было, с утра Шамиль проводил меня до самых дверей, и я не
заставил себя упрашивать...
     -- Сергей, пойдем видак смотреть,  -- вернул меня к жизни  Ремеслук, --
Мне  тут уже одну  порнуху принесли. Групповую. Нет,  я  сказал бы  даже  --
всероссийскую...
     -- Пойдем, пойдем... -- он прямо-таки потащил меня в свой кабинет.
     Мы уселись в кресла, и Ремеслук щелкнул лентяйкой.
      ...  На  экране "Сони тринитрон" возник  тигровый боксер, гоняющийся  с
высунутым языком за какой-то лохматой сукой.
     Я поскучнел.
     -- Блин, Зико, -- ругнулся полковник и включил перемотку, -- Что же они
не с самого начала кассету записали?
      ... Тигровый боксер занимается любовью с тигровой же боксершей...
     Перемотка.
     -- Я же просил, Россия -- мать...
      ... Подлый  Зико пытается трахнуть афганскую борзую, но ему не  хватает
роста...
     Опять перемотка.
     -- Я же говорил... А-а, вот, вот, смотри! -- Ремеслук даже подпрыгнул в
кресле.
     Теперь  "сони"  транслировал  оперативную  съемку.  Неведомый  оператор
фиксировал происходящее  вчера вечером,  если верить времени и  дате в левом
углу экрана. Как раз тогда, когда я разбирался с аскерами Шамиля.
      ...  Пионерский  лагерь  "Заветы Ильича".  Даже  выцветший плакат  "Все
лучшее  --  детям" на  въезде сохранился. Колонна из  семи крытых  фур. Трое
боевиков в камуфляже и с зелеными повязками на лбу (это в центре России-то!)
растворяют ворота.
     Следующий  кадр:  здоровенные парни выгружают из фур ящики.  Десятый...
семнадцатый... тридцатый.
     Ящики   затаскивают  внутрь  приземистого  холма  с   торчащим   наружу
воздухозаборником. Двое чеченцев (у  этих не только зеленые повязки на  лбу,
но и такие  же нарукавные)  пересчитывают груз  и тут  же  заносят данные  в
тетради.
     Следующий кадр: бородачи с автоматами возле  длинного, хлипкого на  вид
здания...
     Ремеслук жмет на "паузу".
     -- Вот,  Сережа, это --  настоящая порнуха. Долги российских  регионов,
складируемые в  бомбоубежище бывшего  детского  лагеря.  Под  самой Москвой.
Решили все-таки не в "Дубках", а  здесь.  Репарации Чечне. А вот и последний
их грузовик, судя по общему числу... -- полковник указал на застывший кадр.
     --  Рубли, доллары, под которые уже  заложена  вся Россия,  -- Ремеслук
резко  провел по  нижней губе,  будто собираясь стереть  ее с лица,  -- Нет,
конечно,  русским  тоже кое-что  перепадет  в  качестве  посреднических. Тем
русским,  которые   подписались  под  продажей  страны.  Кто-нибудь  напишет
очередные  мемуары  типа "Как мы приватизировали  Россию",  получит гонорар,
которого  хватило бы на  возведение вавилонской башни... Бляди, когда же они
наедятся наконец?!
     Глаза полковника сузились,  казалось, что  на весь мир он смотрит через
прицел снайперской винтовки.
     -- Ну что, Серый... Как  полагаешь... Вступится мой бордель с психушкой
Баратынского за Родину-мать, али нет? Вернем золото стране?
     Положительно, Ремеслук  не  мог  долго оставаться серьезным, что бы  ни
происходило.
     -- Бордель  с психушкой  и...  еще один недостреленный-недолеченный,  с
отклонениями от нормы...
     Полковник стрельнул в меня взглядом:
     --  А  то!  Лучшие  люди!  Когда  всякая  мразь  рядится в  белые  тоги
"защитников   мира   и    справедливости"...   "поборников   демократии    и
общечеловеческих  ценностей"... "борцов за  светлое будущее народа"... нам в
самый раз к лицу больничные полосатые халаты.
     -- Это не я придумал, Сережа...
     Ремеслук заметил, что я сморщился от его высокопарной тирады.
     -- У тебя, Сережа, дед кто был?
     -- Летчик-истребитель. Он в Отечественную погиб...
     -- Ну вот... я немного постарше тебя...  Так у меня  дед по материнской
линии дворянствовал, был белым офицером. А убили  его не красные, а свой же.
На  дуэли.  Один  пьяный  франт,  поручик  из  расстрельной  команды  ему  в
дворянском присутствии обвинение  бросил: "Что это вы, Александр Николаевич,
воля  ваша, вечно чуть не в  исподнем ходите? Будто только что его с убитого
комиссара сняли..."  Ну и  дед ему  ответил: "Ныне  всякая мразь  рядится  в
дворянский мундир, так что дворянину пристало ходить  в обносках, дабы его с
первого взгляда от мрази отличить можно было. Так-то, господин расстрелянт!"
В итоге... дуэль... как рассказывала моя бабка.
     -- Так что, бл.., будем золото стране возвращать? -- снова развеселился
Юлий Леонидович.
     Настроение у него было переменчивым, как питерская погода.
     --  Иншалла...
     -- Тогда смотри...
     Солнышко матерное скрылось  из глаз Ремеслука, на лбу  его нарисовалась
мрачная грозовая туча.
     -- Боевиков в "Заветах Ильича" не меньше полусотни. Здание хилое, возле
которого они  фланируют, пусть тебя не  обнадеживает. Это  "обманка", а,  на
самом деле,  "чехи" под ним  два подземных этажа  возвели. По  всем правилам
фортификации,  так  сказать. Неприступная  крепость.  Плюс  минное  поле  по
периметру...  Пашкины   бойцы   туда  наведались...  глубиной  где-то  около
пятидесяти метров. Так что крепко помозговать надо. Мои бойцы  вам помочь не
смогут -- часть  денег "чехи"  оттранспортировали-таки  в "Дубки". Моим  там
работы выше крыши.
     -- В общем, я  сегодня своих инструктирую... Завтра ты с Баратынским  и
его ребятами планируетесь. И в ночь с завтрего на послезавтра... под утрецо,
как  немцы на СССР...  сваливаемся им на головы. Ноль три пятьдесят -- время
"Ч", когда яйца наших парней...
      ... Ну-у-у, понеслось оно по трубам! Проще можно?..
     --   ...  должны   зависнуть  над   пионерским  лагерем  и  профсоюзной
здравницей!
     -- Могу быть свободен до завтрашнего вечера?
     --  Ага,  иди  брейся,  отсыпайся,  настраивайся.  А то  рыщешь как кот
помойный, будто тебе у меня неуютно.
     -- Сергей, а где все-таки так кониной поят и бланши под глаз ставят?
     Ремеслук требовательно смотрит на меня, дожидаясь ответа.  Фу ты, я  уж
думал, он и забыл об этом за всеми хлопотами.
     -- У Шамиля, -- буркаю, поднимаясь из кресла, -- Кормят-поят, бланш под
глаз ставят, лекции о блядях и распустяях...
      Я специально выдержал паузу для Ремеслука. Намек. Если вы не поняли, то
я намекаю, это -- намек.
     -- ... читают.
     Полковник, как я  успел понять, зла  обычно  в душе не держал...  мстил
сразу. Но сейчас стерпел и ничего из своего богатого арсенала не выдал:
     -- Ты, Сергей,  так не шути. Говорю же, помогу позже.  Без  Мадины тебе
хрен чего удастся. Сделает тебе Шамиль жиг-жиг-шашлык... и как я Платонову в
глаза смотреть буду?
     --  Кстати,  о  порнухе...  Вот я  тебе сейчас  о  Мадине  такую  штуку
расскажу... К нам вчера под вечер трое японцев заявились...
     Мне показалось, что  Ремеслук плотоядно облизывается. Я покачал головой
и, не дослушивая, пошел к себе в комнату.

        ГЛАВА 14

      Катакэси но дзюцу . Искусство гашения обликов.
      Нюке но дзюцу.  Выбор благоприятного момента.
      Ками гакурэ . "Прикрытие богом".
     -- Ты потерял форму. Ты забыл все, чему учил тебя я. Ты имеешь наглость
считать  себя воином,  а ведешь себя  как бродячий  скоморох --   сарукагу  на
деревенской ярмарке.
     Я лежу  на диване в своем махаоновском номере,  голова раскалывается от
боли на части. Древний  японский воин Хаттори, переселившийся  в  мое тело и
душу  из  далекого  прошлого,  хорошо  владеет  нюке но дзюцу  -- искусством
выбирать благоприятный момент.
     После ночных похождений, окончившихся посиделками с Шамилем, я чувствую
себя слабым и опустошенным. Разумеется, коварный японец пользуется моментом,
чтобы полностью  овладеть и моим телом, и моим разумом. Теперь он беспокойно
ворочается где-то в самой глубине моего мозга, в душе, и читает нотации.
     Со  стороны посмотреть на меня -- обычный  человек, достаточно  молодой
еще  мужчина, ничем не  примечательный тип, развалившийся, не раздеваясь, на
постели и  бессмысленно  уставившийся в  потолок.  С  вами  разве  такого не
бывает?
     Со стороны... психиатров... посмотреть -- созревший пациент, страдающий
активным раздвоением личности. Только... Я  рассказывал уже об итогах своего
обследования еще  врачами "Символа". Ни сверхчувствительная  аппаратура,  ни
многочисленные тесты не выявили отклонений в моей психике.
     Приговор психиатров  в  переводе  с  медицинского  на  общечеловеческий
звучал так:  "Нормален. Может быть, даже чрезмерно". Приговор инструктора по
боевой подготовке, Долматова, был не менее милостив: "Живи. Живите. Оба".
     ... Да-а,  есть  много друг Горацио  на свете, что и не  снилось  нашим
мудрецам!..
     И вот -- живем. В одном теле сосуществуют две души. В настоящий  момент
японская душа душит русскую. И Хаттори-сан активно низводит Сергея Неволина.
     --  Катакэси  но дзюцу.  Искусство  гашения обликов.  Ты  забыл о  нем,
гайдзин,  глупый  чужеземец.  Нюке  но дзюцу. Ками  гакурэ.  Ты  мог выбрать
благоприятный  момент, проникнуть  к Шамилю под  видом  друга,  правоверного
мусульманина, кровного брата Гилани.  Даже рекомендательное  письмо  у  тебя
было! Ты мог угостить своего врага вином, подмешав к нему волоски бамбуковой
оболочки. Тогда...
      Я вздыхаю и продолжаю изучать потолок.
     Хаттори истинный мастер диверсий.  Что вы хотите, воины  клана Кога  --
средневековый японский спецназ, нечто среднее между силовой командой Моссада
и нашим, русским "Символом". Впрочем, за годы пребывания в моем теле, японец
многому меня научил, и я уже знаю, что он будет петь дальше.
      ... Тогда...
     Я, по  мнению  японца,  должен  был просто-напросто  добыть  бамбуковую
палку...
      ... "Ба-а-амбук! Я баамбук!  Я  московский пустой  бамбук!" --  несется
откуда-то снизу голос Буйнова...
     ...  что  в  нынешний  Москве не столь уж и сложно.  Срезать с нее пару
волосков  длинной в 1  -- 2  миллиметра.  Зарыть их на денек  у какой-нибудь
могилы на кладбище, а потом подмешать в вино для Шамиля...
      ... Тогда...
      "Ва,  харашо  сыдым, дарагой!" .  Тогда  бамбуковые иголки,  отравленные
трупным ядом, вместе  с вином  легко проникли бы  в кровь  моего врага, и он
скончался бы через некоторое время при невыясненных обстоятельствах.
     -- Ты мог  бы выполнить миссию и  спокойно уйти от них,  а вместо этого
сам едва  избежал  смерти.  Я  расстроен,  гайдзин, я очень  расстроен,  что
перешел именно в твое тело.
     -- Лично я тебя и не приглашал.
     --  А-а-а....!!!
     Голову сжимает, будто на нее надели раскаленные стальные обручи.
     --   А-а-а !!!  Мне безразлично, что будет  с твоим телом, если  ты сам о
нем  не   заботишься!!!   Но   я   не   могу   позволить   тебе   заниматься
самоуничтожением. Если умрет твое тело,  не станет и меня. Или ты забыл, что
у меня это будет последняя смерть?!
     Ах да,  десятая смерть !  Так вот чем озабочен Хаттори-сан, вот почему он
решил все взять в свои руки!
     --  И потом... у тебя есть  две великолепные женщины. Мне понравилась и
русская,  и  азиатка. Почему  они сейчас не  с нами, почему они не  стерегут
покоя Знающих?
      ...  "С тобой ни  одна  женщина жить не будет!"  -- кричала  моя бывшая
подруга, подводя  итог  совместно прожитой жизни. "Одна  не будет... значит,
будут  две",  -- подсказал  мне тогда Хаттори  достойный,  по его разумению,
ответ, приведший экс-супругу в состояние грогги. И вот он опять за свое...
     -- Обойдешься...
     Я лениво отмахиваюсь, а потом не на шутку завожусь. Негде, негде побыть
одному... или  вдвоем с любимой женщиной!  Теперь он  в  личную жизнь  снова
лезет. Тоже мне, ценитель прекрасного пола, трехспальная  кровать "Хаттори с
нами"! Господи, кто бы знал, как я устал от постоянного соглядатая!
     -- И вообще, откуда у тебя уверенность, что они ждут не только меня, но
и тебя? Как ты, бестелый, все это себе представляешь?-- интересуюсь.
     И просто чувствую, как Хаттори самодовольно улыбается:
     --  Я,  гайдзин, все  ощущаю  через твое  тело. Кстати,  та  женщина  в
дурацкой  скоростной повозке, может быть, и ждет  тебя.  Но азиатке,  как ты
заметил, гораздо интереснее я...А ты без меня вообще ничего не представляешь
в искусстве любви!
     ...  Хватит!  Резко поднимаюсь с  кровати: либо  он,  Хаттори, либо  я.
Конечно -- я. Здесь  ему не феодальная  Япония,  здесь... феодальная Россия.
Хотя... спасибо,  спасибо, мой  ночной кошмар,  за  критику. Я действительно
пренебрег  всеми  правилами,  дуриком  заявившись  к чеченскому  авторитету.
Такого больше не повторится...
     Нюке  но дзюцу, говоришь ты? Выбор  благоприятного момента?  Смотрю  на
часы. Немного за полдень.  Завтра мы планируем силовую акцию с Баратынским и
его парнями, а сегодня...  Очень, по-моему благоприятный момент... чтобы еще
раз навестить Шамиля и навсегда закрыть тему.
     Бомба  дважды не падает в одно  место. Думаю, и Шамиль, и  оставшиеся в
живых абреки это правило знают. Навряд ли они ожидают, что я завалюсь к  ним
на следующий же день  после  позорного провала.  С моей  стороны это было бы
сверхнаглостью.
     Так... Я  потер  виски.  Все-таки очень  хочется  спать. Обойдемся  без
японской  экзотики, без всех  этих бамбуков, но  вот  магний... Магний бы не
помешал.  Я -- не  актер,  исполняющий роль  во второразрядном боевике.  Мне
вовсе  не  хочется  лишний раз махать  ногами... тем более, неудачно. У меня
простая и ясная цель: Шамиль, мой кровник. Кровь моего  сына -- на Шамиле, и
до  тех пор, пока  он жив, не будет мне покоя. Может, это не по христиански,
но вдаваться в эти подробности сейчас просто не желаю.
     В плане, который пришел мне в  голову,  магнию отводилась  значительная
роль.  Но...  где  его  достать?  Я  порылся  в памяти, вспоминая всех своих
московских приятелей и знакомых.
      Каскадер... учитель  русского  языка... продюсер... еще один учитель...
тренер...  бандит...  певица...   инженер  --  электронщик.   Господи,  одни
порядочные лю ди!
     А! Вот! Сашка Лукин! С досады, что не вспомнил сразу, я стукнул себя по
лбу. Не Сашка Лукин, точнее, а его младший брат Игорь! Ну конечно!
     Мммм... а где же его искать? В последний раз, когда  я был  в Москве по
делам  Фирмы,   у   меня   времени   не   хватило  с  Сашкой  повидаться.  В
предпоследний...  в  девяносто   третьем...  он  служил  замдиректором  мало
широкоизвестного кабака с примечательным названием "Голубой дельфин", что на
Старой Тверской.
     Много  лет прошло с той поры, шансов, что Лукин по-прежнему трудится  в
"Дельфине" маловато... Но попробовать можно.
     Я быстренько скинул с себя комбез и кроссовки,  переоделся в цивильное.
Надел слаксы, рубашку, поверх набросил легкую куртку. Вперед!
     ... С  очередным  московским  таксистом  повторилась  эпопея предыдущей
ночи.  Никто  не знал, где это -- Старая Тверская? Я дороги, естественно, не
помнил, и мы довольно долго петляли по столице,  пока не добрались, наконец,
до заведения...
     "Голубой дельфин"  встретил  меня  прохладой  хорошо  кондиционируемого
зала,  полумраком  и шепотом гитары. У  высокой стойки  сидел  длинноволосый
музыкант, один в один двойник  Чижа, и  раздумчиво перебирал лады совершенно
замечательной  акустической  двенадцатиструнки. Какая-то знакомая мелодия...
Да...  да,  конечно:  это  мистическая  "Blue  Chateau"  старых-добрых  "The
Ventures"!  Насчет "chateau" не в курсе,  а вот  "blue" к окраске "Дельфина"
очень даже подходит.
     Мягкий свет софита  выхватывал из полумрака руки  гитариста...  по полу
стелилась белая дымка... одним  словом, вся атмосфера здесь была богемно  --
полуинтимной.
     Несмотря  на довольно ранний по  кабацким  меркам час, за столиками уже
сидело пять-шесть  характерных парочек и троечек, а вот привратника на входе
или  администратора  --  ломовика  в  зале  не  наблюдалось.  Видимо,  Сашка
по-прежнему обходится собственными силами. Вышибал здесь, вопреки  специфике
заведения,  не было даже в тревожно-рэкетирском девяносто третьем... Так что
мои шансы повстречаться с Лукиным достаточно велики.
     Я подошел к стойке и спросил бармена в жизнерадостной гавайской рубахе,
не трудится ли еще по-прежнему в "Дельфине" господин Александр Лукин.
     -- Александр Повсикакьевич? Генеральный?
      ..."Гаваец"  на секунду  отвлекся от шейкера и тут же  снова  затрясся,
словно припадочный в пляске святого Витта...
     -- На месте с самого утра. Как доложить?
     -- Передайте, пожалуйста, Неволин.
     Бармен  досадливо  отложил   шейкер  и  скрылся  в  маленькой  дверьке,
расположенной прямо за стойкой бара.
      ... Повсикакьевич!  Все в жизни  братьев Лукиных  было не как  у людей.
Даже отчество. Не знаю, каким местом думали сашкины предки, нарекая его отца
звучным  греческим именем -- Повсикакий. Сашка, во всяком случае в армии, со
своим   отчеством  намаялся.   Как  его   только  на  склоняли!  "Вездесущий
Повсикакий" -- самое мягкое  из  прозвищ, которым  наградили его собратья по
оружию.  С  другой  стороны...  Александр  Повсикакьевич Лукин,  генеральный
директор (растут  люди!) экзотик-ресторана "Голубой дельфин" -- звучит. Если
не гордо, то -- круто...
     -- Се-ре-жа! Каки-ми судь-бами!..
     Стройный  блондин с  золотой  серьгой  в ухе, появившийся  из  потайной
двери, чуть ли не на грудь мне бросился. Помешала стойка.
     --  Сейчас  я,  сейчас,  дорогой...  Ну-ка, пойдем за столик  отдельный
сядем. О, бедный мой Йорик!
     --  Виталик, --  кивнул Лукин припадочному "гавайцу", --  подай-ка  нам
кофе, тоника  и  сереженькиного  любимого  "Сигрэма". Да  посмотри,  чтобы с
морозцу был, самого холодного джина подай!
     -- Бооже! Бооже мой! Сережа пришел...
     Мы уселись  за стол  в  самом темном, дальнем  углу "Дельфина", и Сашка
настолько расчувствовался, что провел пальцами по моей щеке.
     -- Ну рассказывай, рассказывай, дорогой,  как ты здесь очутился. Вильям
Шекспир гово...
     --  Растешь,  Сашка,  -- перебил  я  словоохотливого  Лукина  и  мотнул
головой, -- Генеральный... рад за тебя!
     -- По секрету...
     Рука Лукина легла мне на коленку и доверительно ее погладила.
     -- По  секрету, Сережа, то ли  еще будет... Если ты никому  не передашь
и... если твоя шпионская техника не с тобой...
     Александр Повсикакьевич кокетливо заулыбался. Я сделал  соответствующую
мину:
     --  Ну... чтобы без техники... если ты  мне не доверяешь... надо в бане
встречаться... голому технику спрятать негде.
     -- Родной  ты мой,  --  растрогался  хозяин  "Дельфина", оглаживая  мою
коленку, -- В баню! С тобой! Да хоть сейчас! Поехали!
     Сашка  вытянул губы и довольно  талантливо спародировал Мэрилин  Монро.
Меня покоробило,  что скрывать. Лукин  мне друг, но...  несмотря на все свои
достоинства или, наоборот, в дополнение  к ним (это уж кому как угодно!)  он
-- "голубой". Ничего  с этим не поделаешь, но помнить надо. Так  что,  Лукин
мне друг, но... мнэ-э... женщины дороже!
     -- Сань...
     Я аккуратно стряхнул со своей ноги шаловливую ручонку.
     -- Сань... а секьюрити как не было у вас, так и нет...
     Правильный  ход.  Переключить  мозги   Лукина  с  "темы"  можно  только
разговорами о бизнесе.
     -- Да ну-у их!
     Повсикакьевич зябко повел плечами:
     -- Фи, Сережа, не люблю этих  грубых,  брутальных мужланов. Они та-акие
не-еэ-женственные!
     -- Сашок, а я ведь с просьбой к тебе...
     Довольный тем,  что Лукин несколько  поубавил  свой пыл соблазнителя, я
уже собирался спросить его насчет брата, как вдруг...
     --  Здорово, пидарасы!
     Ввалившиеся в зал четверо  парней в куртках-косухах -- либо изрядно под
газами, либо ширанутые. Это было видно даже из нашего дальнего угла.
     -- Гля, Боб! --  один из  парней  делано  развел руками,  -- "Голубые",
оказывается, не только ели, но и пили!
      Бам!  Тяжеленный кованый ботинок -- "доктор Мартенс" опрокинул ближний к
громиле  пластиковый  столик.  Из-за столика  с  визгом  вспорхнула  парочка
влюбленных неформалов.
     -- Гля, Костет! -- тот, кого назвали Бобом, уже шел вглубь зала, -- Как
вкусно кушают спидюки!
      Хрясь!  Блямс!   Очередной столик  опрокинулся  под  ударом велосипедной
цепи, обрушив на пол гору стекла. Сидевший за столом молодой "юноша-девушка"
закричал и схватился за лицо. Цепь по  касательной разбила  "ему-ей" щеку до
крови.
     Я начал приподниматься.
     -- Сиди, Сереженька!
     Лукин снова прихватил меня за коленку и страстно посмотрел в глаза:
     --  Я  сам...  Ты  гость...  Ты  отдыхай...  Я  договорюсь  с  этими...
натуралами.
     Александр  Повсикакьевич встал и,  дружелюбно распахнув  объятия, пошел
навстречу "посетителям":
     -- Ма-альчики!
     -- Во, сека! Так это самый главный Педрила Педрилыч...
     Компания загоготала. Я лениво зевнул и откинулся на стуле.
     -- В распедрильном пиджаке и на цирлах, го-го-го!!!
     --  Ма-альчики!  Ну  за-ачем  вы та-ак?  Вы  же  мне  все-эх  де-эвочек
распугаете!
     --  Овва,  Боб,  Костет! Оно  еще  и  разговаривает!  Эй,  пидер, в рот
возьмешь?
     Трое  из  четверых  налетчиков согнулись, будто  в неудержимом приступе
рвоты. Теперь мне стало уже интересно. После того, как Лукину  предложили...
ммм... оральный секс... фигура  его, и без того вся  какая-то развинченная и
ломанная, окончательно потеряла мужские очертания. Казалось, Сашка с секунды
на секунду примет пятую позицию.
     -- Идите с миром, мразь! А то ведь, неровен  час,  сами в  рот  просить
будете. Только я вам не дам.
     Сказано это было в столь ласковом и просительном тоне, что молодчики не
сразу уловили суть. Но когда уловили...!!!
      Жжжих!
     Цепь  полетела  Сашке  в лицо и... быстро намоталась на  поднятую им  в
игривом приветствии руку.
      Хрряц!
     Лукинский локоть протаранил челюсть нападавшего, и  тот сложился в позе
зародыша на полу. Уход от финки, сверкнувшей в  руках  Костета... боксерская
"связка"... и кожаный судорожно глотает воздух, уже стоя на коленях.
      Оп-ля, русский народный танец под названием "хвост дракона"!
     Лукин, словно отплясывая гопака, прыгает на руки, ноги его описывают по
полу полный круг... подсечка!
      Бом! Бом!
     Если   хотите   услышать,   какой   звук  издают  две  пустые   головы,
встретившиеся с мраморным полом -- наполните кастрюлю водой  и  киньте  ее в
раковину. Получится похоже.
     -- Сере-женька!
     Сашка гуманен.  Он  не добивает. Он стоит  на  месте, виляет бедрами  и
машет мне рукой:
     --  По-омоги, пожалуйста,  выкинуть  этих животных на улицу.  Мне нужна
мужская по-омощь!
     Выносим корчащиеся от боли тела из "Дельфина" и  аккуратно штабелюем их
на улице. Редкие прохожие идут себе мимо, умудрено покачивая головами: у нас
еще и не такое увидишь.
     Мы с Сашкой возвращаемся за столик...
      ... Бармен, досадливо причитая, наводит порядок...
     ... и возвращаемся к нашим делам.
     -- Так зачем ты искал меня, Сергей?
     От  игривости  Повсикакьевича   не   осталось  и   следа.  Он   собран,
сосредоточен.  Работает.  Лицо  у  Лукина...  вполне  мужественное...  такие
нравятся  женщинам. Да-а-а, вот такой он у меня, единственный "голубой" друг
из "темы", которую  я,  будучи... ммм... "натуралом",  вообще-то на  дух  не
переношу.
     Сашкина жизнь сама по себе заслуживает отдельной книги. Или, по крайней
мере,  солидного  специального   исследования  на  тему:  "Почему  некоторые
мужчины, побывавшие в "горячих точках", иногда меняют половую ориентацию?"
     Пошляки  и  идиоты  захихикают:  ага,  окопная  жизнь,  девочек  нет...
гомосексуализм в армии -- пикантная тема.
     У Лукина, спецназовца милостью Божьей, все сложилось иначе... В Афгане,
где  мы  с  ним   и  познакомились,  Сашка  был...  ммм...  гетеросексуалом.
Возвратившись на гражданку, он,  мучительно борясь с собой... перекинулся  в
"голубой" стан.
     Как  это  происходит? Когда-нибудь  я еще  вернусь  к  истории  бывшего
спецназовца,  а ныне совладельца "Голубого Дельфина" Саши Лукина. Сейчас, за
недостатком времени, просто дам ряд:
      ... Невеста, недождавшаяся жениха и выскочившая замуж за "баклажана"...
Тотальное  разочарование  в   женщинах,  не  способных,  да  и  не  желающих
разбираться  во  всех  психических  прибамбасах  человека,   вернувшегося  с
войны...  Непрекращающееся пиление  матери-разведенки  в тесной  коммуналке:
"Все  бабы  бляди,  все  бабы бляди..."...  Муки  здорового  молодого  тела,
лишенного секса... мм-да... высокопарно звучит!
     Одним словом,  полный  фрейдистский набор в постсоветском  варианте. Не
всем  из  нас эти праздничные наборы достались, но... У  многих свои, другие
тараканы. Мы, конечно, морим их годами и не всегда безуспешно... А, ладно, в
другой раз!
     -- Саша, я рад тебя наконец-то видеть, нормального...
      Лукин принял позу "Любительницы абсента"
     --  ...  и  при  делах. Извини, я с  меркантильным интересом. Игорь где
сейчас работает?
     -- По-прежнему, на химфаке Университета. А для науки -- дома.
     -- Тогда он может мне помочь...
     Минут  десять я подробно излагал, что мне надобно от семейства Лукиных.
Дослушав, Сашка коротко кивнул:
     -- Посиди здесь.  Я заеду к Игорю.  Полчаса на работу ему хватит. Да на
машине туда-сюда минут сорок. В общем,  за час с небольшим обернусь. Ты пока
сиди, расслабляйся.
     ... Через  полтора  часа  Лукин  вернулся,  как  и обещал. Улыбаясь,  с
победой.  Он  вошел  в  "Дельфин",  держа  в  руках  пластмассовую яйценоску
красного цвета:
     --  Тольки  для  вас! Из  под  курочки-несушки, свежайшие! Желаю  тебе,
Серый, хорошей яичницы!


        ГЛАВА 15

     Распрощавшись с директором гостеприимного "Дельфина", я вышел на Старую
Тверскую и огляделся. Узкая улочка, большинство  зданий либо дореволюционной
постройки, либо самого начала семидесятых. На секунду можно представить, что
вернулся в Питер.
     Хотя  нет...  Раз,  два...  три...  шесть.  Только  в  пределах  прямой
видимости я насчитал  шесть разнокалиберных "эксчейнджей" -- обменников и...
ни  одного  нормального  ("Голубой  дельфин"  не  в  счет)  кафе.  Вероятно,
москвичи, чаще, чем мы, имеют дело с валютой, но кофе пить не любят.
     Ну и хорошо: не лондонский  Сити, не  Пикадилли и  не Олд-Бонд Стрит...
Думаю, никто не бросит в  меня камень, если рассмотрю получше свой бесценный
груз.
     Я  поднес  коробок  с  яйцами  к  самому  носу  и   прочитал:  " Чемодан
пластиковый  для  переноса  яиц.  Артикул  13677-97.  Завод  "Химточприбор".
Сделано в России"...  открыл это детище конверсии и пересчитал яйца.
     Ровно  дюжина. Все, как одно, на  загляденье,  беленькие. Вытащил самое
большое и придирчиво повертел в руках.
     Ай,  чувствуется почерк мастера! Если не вглядываться  -- самое обычное
яйцо,   произведенное  какой-нибудь   ударницей-несушкой   на   какой-нибудь
показательной  столичной  птицеферме. Даже  я  не  сразу увидел  на скорлупе
маленькую  точку, оставшуюся  от шприца.  Педантичный Игорек Лукин аккуратно
замазал его белым "корректором". Уверен, что и с начинкой яйца все в  полном
порядке!
     ... Вот  бывают же  такие талантливые люди, как Игорь!  Сейчас в фаворе
"Интернет"  и  потому   мы  восторгаемся   гениями,  сумевшими  до   мелочей
компьютеризировать  свой  быт. Лукин-младший, как  ни  странно, абсолютно не
рубит в компьютерах, зато он настоящий царь и бог от химии.
     Насколько я помню их коммуналку... все в ней функционирует  "на химии".
Дверной звонок, выдающий птичьи трели и работающий на неведомых принципах --
тьфу,  мелочь.  А  вот,  например,  устройство "Арес", которое Игорь  создал
"чисто  для  спокойствия",  тянет,  в  меру  моего  скромного  понимания, на
международную премию.
     Арес, Арс, он же Марс  -- бог войны. Созвучно у  Игоря  получилось.  На
самом деле, "Арес" --  аббревиатура, означающая "Анализатор РЕакции Страха".
Лукин-младший вывел, что сильно напуганные или  чрезмерно  агрессивные  люди
выделяют в атмосферу  особый, ни с чем несравнимый  аттрактант. Так вот, его
"Арес" --  небольшая металлическая коробка  со сложно  начинкой, укрепленная
над входной дверью  --  анализирует запах пришельца. И, если признает в  нем
агрессора, подает сигнал запорному механизму, который замыкается намертво.
     Разумеется, Игорь посмеялся  бы над моими  безграмотными  объяснениями,
доведись ему их услышать. Но описать точно весь химический  процесс, как это
восхищенно делает сам Лукин,  рассказывая об "Аресе", у  меня  все равно  не
получится...
     ... Да-а... Я представил себе, как Лукин-младший выслушивает мой заказ,
переданный  через   Сашку,  подслеповато  щурится  через  толстенные  стекла
очков...  хмыкает...  бредет  в  магазин  за  яйцами... уединяется  в  своей
комнате-лаборатории...  И вскоре, по-прежнему презрительно  хмыкая, передает
брату готовую продукцию.
     Конечно, что  стоит  профессионалу его квалификации заменить содержимое
яйца  на смесь  магния  с марганцовокислым  калием!  Зато у  меня  теперь  в
"чемодане  для  переноса  яиц"  настоящая   хидама .  Спасибо  за  наставления
Хаттори, за работу -- Лукину.
     Я подрыгал левой  ногой  и убедился, что зажигалка -- подарок Гилани на
месте. Теперь надо купить пару бутылок коньяку для отмазки и -- назад, снова
в "Темп".
     Вскоре   я   уже  был   у   знакомого   особняка  в   переулке  Второго
Интернационала. Поглядел  на часы: шестнадцать ноль две. Мысленно представил
себя  глазами охранника, который  будет рассматривать меня  через  "глазок":
улыбчивый человек с "Лезгинкой" в кармане куртки,  яйценоской в одной руке и
пропуском-запиской в другой. Представил и остался доволен.
      Нюке  но дзюцу.  Благоприятный момент.  Надеюсь,  "чехам"  и в голову не
придет, что я во второй раз по-наглому заявляюсь к ним с кровожадной  целью.
Открыто, без оружия, позвонив в дверь, как самый обычный посетитель.
      Ками  гакурэ . "Прикрытие богом".  Вот  оно  мое  прикрытие --  охранная
грамота  Гилани. Насколько я понял Шамиля, Большой Гилани для моего кровника
если  и не бог,  то близко к тому.  Иначе я не  стоял  бы сейчас здесь  и не
оправлял куртку со съехавшей на живот бутылкой.
     Пустите...  пустите  же  переночевать  маленькую  белую овечку! Я  хочу
вернуться к обещанным мне  баранам и невестам! Я, быть может, готов  принять
предложение Шамиля: отправиться за  хорошие  деньги  в  горы  на  границу  с
Дагестаном, в тренировочный  лагерь Черного  Хоттаба и готовить вместе с ним
боевиков!

      Рякухон  но  дзюцу . Прикидывание  другом.  Бутылка  коньяка для  любого
мужчины --  будь он  горцем  или  русским  --  знаковая вещь.  "А  выпить? А
поговорить о звездах?". Извините, конечно,  что в качестве закуски к нему --
яйца.  Хороший, между прочим, коктейль получается: коньяк с сырым желтком. А
другого ничего не нашел. Может, у вас найдется?
     И,  конечно,  любопытство.  Как  посмел  гяур,  положивший  троих людей
Шамиля, вновь прийти в этот дом?!
      Нюдаки .  Использование  слабостей  стражника.  Одна  из  самых  больших
слабостей абреков,  на  мой  взгляд, их заносчивость, бахвальство и показное
бесстрашие. Так  что,  даже если  не сработают все  предыдущие уловки -- все
равно пустят. Из принципа: мы нэкого нэ боымса!
     А вот когда пустят, тут-то и начнется...
      Катакэси .  Гашение обликов. Малоприглядные облики шамилевских кунаков я
загашу  при  помощи  яиц,  снесенных  неизвестной  пеструшкой  --  ударницей
капиталистического  труда. Загашу, а потом  заберу жизнь  своего кровника. И
тогда мы будем хоть как-то квиты.
     Вы очень любите принцип "кровь за  кровь"? Так знайте, что и у нас есть
подобный:  "Смерть врагу, писец расчету!" Каждому да воздастся  по вере его.
Нет, я не верю, что душе сына станет легче на небесах, когда она увидит, что
в живых не осталось ни одного его убийцы. Я верю в другое.
     В то, что однажды эта история обрастет подробностями и станет легендой.
И  какой-нибудь  старый  басмач  будет  рассказывать  ее  своему  маленькому
басмаченку при свете лучины, приговаривая:  "Вырастешь большим,  не  лезь  к
русским. Не  трогай их  мужчин  и женщин,  и, в  особенности, детей. Сыктым!
Кырдык!"
     Э-эх, если бы родное государство  хоть раз показало, какая  участь ждет
тех,   кто   унижает,   крадет,  насилует,  убивает  его   граждан!   Уважаю
правительство США:  когда  какого-то американца  прошибла золотуха  в  одной
банановой республике, к берегам этой республики срочно выдвинулся  авианосец
"Нимитц". С инспекционной целью: а не был ли понос следствием теракта против
гражданина великой Америки?!
     Да  по  хрену,  я  сам  себе  правительство  США  в  конкретных  данных
обстоятельствах!
     Я  спрятал пару яиц  в  кармане  куртки  и,  натянув  на  себя  широкую
идиотическую улыбку, позвонил в ворота особняка.
     С  той   стороны   меня   внимательно  изучали   минуту-другую,   потом
переговорник на двери отперхался и прошипел:
     -- Кого надо, а?
     Я поднес  записку Гилани к  самому "глазку", дал стражу вчитаться в  ее
содержание... жизнерадостно потряс бутылкой "Лезгинки":
     -- Открывай, джинн! Чего боишься?! Посидеть-поговорить надо, а?..
     -- Ва, кого боюс? Тэбя?
     Японский  переговорник  зафыркал  от возмущения с  чеченским  акцентом.
Дверь  широко распахнулась, демонстрируя уровень бесстрашия  абрека. Уровень
был таким, что дверь едва не слетела с петель.
     -- Не боишься? Тогда лови!
     Первое яйцо, превращенное Лукиным-младшим в совершенную хидаму, лопнуло
под ногами боевика. Я зажмурился и... стал невидимым.
     --  А-а-а-а!
     Бородатый дико заорал и вцепился руками в лицо. Подвинься, бородатый! Я
ворвался  в  коридор. Головой налево-направо. Господи,  это уже было!  Как и
вчера, с обеих сторон коридора ко мне летели аскеры Шамиля!
     --  Опп!
     Я  зажмурился.  Два  яйца  направо,  два яйца налево. Как махну  рукой,
станет улочка!
     --  А-а-а-а-а!!!!
     Вопль в четыре глотки был мне ответом.
      ...  В  кино это  показывают так:  ниндзя кидает что-то себе под ноги и
становится невидимым, исчезая с поля боя. Самураи удивленно вертят головами,
а его и след простыл! Зрители снисходительно усмехаются: сказки!
     Конечно,  сказки!  В  реальности  все  по-другому.   Хрупкая   скорлупа
яйца-хидамы лопается от  удара, высвобождается смесь  магния с марганцовкой,
следует мощнейшая вспышка... и человек действительно  становится  невидимым.
Потому  невидимым, что  вспышка мгновенно пережигает  глазные нервы врага...
подвернувшегося под его акцию...
     --  А-а-а-а!!!!
     А-а-а  мне по  коридорчику налево,  во владения Шамиля. Разворачиваюсь,
вжимаюсь боком  в стену  и... в  этот  момент  что-то впивается мне в плечо.
Чье-то острое стальное жало.
     Голову, корпус -- в полуоборот назад, руку с  зажатой хидамой --  в ход
движению.
     Времени мне хватает только на то, чтобы обернуться и увидеть тщедушного
"чеха"  в спортивном костюме. В руках у гаденыша пластиковая коробка. Держит
он ее  так,  будто собирается сыграть в  тетрис.  От коробки  ко мне тянется
тонкая металлическая леска. Конец ее тонет в моем левом предплечье.
     Я  не  успеваю кинуть хидаму под ноги заморышу... он нажимает кнопку...
удар тока пробивает тело... и вокруг меня сгущается тьма.
     ......................
     ......................
      ... Декабрь -- всего лишь маленький  серый зайчик, беспечно скачущий по
пустынным улицам заснеженного города. Бабушка  стоит со мной у окна: "Гляди,
гляди... побежал, побежал. Ой, за угол свернул!.. К тебе". Зайчика нет, но я
его  вижу. И потому он --  есть.  Вот длинноухий впрыгивает  в  полуоткрытую
дверь   квартиры...   поводит   кожаным   чувствительным  носом...   шевелит
хвостом-кисточкой...  и  прямиком  под  елку. Покружил,  покружил под  ней и
поскакал к  себе обратно в  лес.  Под  елкой --  два  грецких ореха, бережно
обернутые конфетной фольгой. Для  меня они -- два орешка в настоящей золотой
скорлупке, принесенные зайкой из леса.
     ... Декабрь -- ни с чем не сравнимый настой из запахов мандарина, хвои,
шампанского,  шоколада,  табачного  дыма  и офицерского  "Шипра" гостей  ...
"Следующий  Новый Год  мы  обязательно  встретим  с шампанским. На следующий
Новый Год мы обязательнод о с т  а н е мшампанское...". Как девиз семьи, как
семейное заклинание. Да не в шампанском дело! Шампанское  -- символ, примета
того, чтов с еб у д е тх о р о ш о, что все плохое унесется в прошлое вместе
с хлопком пробки, вылетающей из бутылки. Странные эти взрослые!
      Отчего-то  постарела бабушка, а маленький лесной гость стал осторожнее.
С каждым годом  я  вижу его все  хуже и хуже. Как в дымке. Но он приходит. И
неизменны на столе -- два орешка в золотой скорлупке.
     ...  Декабрь...  На моем  внутреннем  календаре он бывает раз в  четыре
года. И оттого, наверное, все чаще случается високосным.
     ...  Декабрь  -- кишлак  под  Кабулом.  Тридцать  первое, двадцать  три
пятьдесят с чем-то. А  мы с  горы спустились, с "боевых"... У воинов Аллаха,
наверное, другие праздники. И вообще для них сейчас, кажется, апрель.
     -- Насели "духи" с трех сторон
     С четвертой -- пропасть в преисподнюю.
     Мотострелковый батальон
     Встречает ночку новогоднюю, --
     Устало перебирает лады Витя Верстаков. Мы сидим в расположении части  --
я  и   четверо  моих  запыленных  пацанов.  На  столе-тумбочке  яства:  банки
сгущенки,  лимонада  "сиси"  и  бутылка водки - "кишмишовки",  выменянная по
случаю в дукане.
     ... Бабушка стала совсем старой, да и серому зайчику нелегко даются его
подарки. Проскакать всю Россию, всю Азию, перебраться  вплавь через Речку...
Зайцы плавают разве?! Да  плавают,  плавают! Иначе откуда взялись в  кармане
моей  "разгрузки" два орешка  в золотой скорлупке?  Я протягиваю их сержанту
Лещу: "Петрович, тут вот тебе... заяц с родины принес".
     Петрович перекатывает в жестких ладонях  орехи, в уголках  его  глаз...
нет, ничего  не появляется. Лещ давно  отплакал свое.  Пьем "третий"  молча,
четвертый -- за два орешка. За зайца. Да и правда, командир тут ни при  чем.
Он  еще  не сбрендил настолько,  чтобы таскать с  собой  на "боевые"  орехи,
вместо дополнительного "магазина"...
     ... Декабрь... в моей  жизни было  девять  декабрей. Трех не хватает до
завершения полного Зимнего года. И значит -- еще поживем.
     ...  Декабрь... Подэ  т о  тНовый  год мы  пили  с  непьющим другом два
месяца: с декабря по январь. Начали тридцать первого шампанским, а закончили
второго января водкой. Ну не идет  ничего другое подн а штелевизор, подн а ш
иновогодние  новости.  Полторы   тысячи   жизней  забрал   злобный   бес   с
генеральскими лампасами, устроивший новогодний штурм Грозного.
     "Иди ко мне, подонок..."
     Как  на  Руси  случилось,  что  всякая  мразь  научилась  прятаться  за
обтекаемыми  фразами...  под  бабьими  подолами...  за  спинами откормленных
телаков?  Выйди со мной на татами. Один на  один, если в  тебе осталось хоть
что-то мужское.
     Ночью  мне снятся... мерещатся?..  черти. Я выбираю  самого толстого из
них...  с  самыми широкими красными  лампасами: "Не товарищ министр обороны!
Если ты когда-нибудь и был ребенком,  то даже плюшевых мишек делали для тебя
в  Аду. Я не  уйду из этого сна, пока останется в живых хоть  один  из твоих
собратьев!" Я не хочу просыпаться. Не могу. И тут в сон впрыгивает знакомое,
беззащитное существо. Оно укоризненно смотрит на  меня. В каждой лапке зайца
-- по ореху. Как в дет стве.  "Просыпайся! Очнись!"
     -- Что же ты, серый?! Лучше бы ты туда прискакал! -- бормочу спросонья.
     --  Куда прискакал?  --  удивляется  Серый, Серега,  мой  друг,  --  Да
просыпайся же. Тут, пока ты дрыхнул, тебе подарок принесли.
     На столе лежат... два орешка  в золотой скорлупе. Кто их принес? Сергей
толком  не помнит... зато  знает,  что мой  кот  вконец обнаглел. Пропрыгал,
дескать, с утра к столу и -- был таков. Да нет у меня никакого кота!
     Декабрь, декабрь, декабрь, декабрь...
     ... Говорят,  человек перед смертью видит прожитую им жизнь. Вдуматься,
кто имеет  право так  говорить? Мертвые? Кто точно  знает, что видит человек
перед смертью?
     Сознание медленно возвращается ко мне, и я  вижу  декабрь... бабушку...
орехи  в золотой скорлупе... Леща... зайца. Заяц барабанит мне  мягкой лапой
по лицу: "Очнись, очнись!"
     ... Почему декабрь?.. Отчего так  безумно холодно?!  Почему так  стынет
тело и... сердце? Сейчас ведь лето на излете...
     Заставляю себя открыть глаза. Лучше бы я этого не делал!
      Т а м...  на границе между жизнью и смертью, у самой точки невозврата, я
видел  детские сны...  я знал, что еще чуть-чуть -- и за мной спустятся души
воинов Света, чтобы  забрать с  собой на Валхаллу. В  счастливую страну, где
все мы мертвы и свободны.
      З  д е  с  ь...  Здесь, наяву, я  тоже вижу сон.  Страшный, уже виденный
однажды сон, скалящийся мне в лицо узкими, змеиными губами какого-то абрека.
     Та  же  комната-камера  с  бетонными стенами, деревянным полом  и узким
дымоходом под потолком. Только теперь я  подвешен абсолютно  голым на цепях,
вделанных в стену.  На ногах короткие цепи, и я почти касаюсь пятками стены.
Руки, сведенные за головой, закованы в стальные кольца. Распятие.
     Передо  мной  стоит невзрачный, небритый-нечесанный "чех"  в спортивном
"адике". За широким кожаным  поясом  на  "адике" (ну  и наряд!) -- кинжал. В
руках  у  заморыша маленькие  маникюрные  ножницы,  которыми  он  с  видимым
удовольствием пощелкивает.
     --  Исрапи  знал,  зна-а-ал,  что  ты  вернешься,  сын  шакала!  Исрапи
предупреждал Шамиля. Шамиль не послушал Исрапи.
     -- Кстати...
      Чеченец деланно качает головой и чешет ножницами нос
     -- ...  ты зря пришел сюда сегодня. Шамиля  здесь  все  равно нет,  да.
Шамиль сегодня в пионерском лагере "Заветы Ильича"!
     Бандит ржет, словно выдал нечто чрезвычайно остроумное. Я молчу.
     -- Тебя уже не спасут твои бумажки, шакал. Ты убил моего брата, Баши, и
потому умрешь сегодня на закате, как и велит обычай, да! Но сначала...
     Исрапи  подходит ближе... оглаживает мою левую руку  в том  месте, куда
попал "стрелкой" электрошокера... потряхивает в ладони мой член... притворно
вздыхает:
     -- У тебя хорошее тело. Как жаль, да. Умирать ты будешь долго и тяжело,
биляд. Сначала... раз ты мусульманин... я сделаю тебе обрезание... вот этими
маленькими  ножницами...  По  кусочку  чик-чик...  Ме-эдленно   так  сделаю!
Потом...
     Я закрываю глаза. Хаттори помогает мне  сосредоточиться на самом гордом
из  тысяч прочих иероглифов. Иероглиф нин состоит из двух частей: кокоро  --
дух, душа,  сердце -- и кен -- оружие и  меч. Я рисую мысленно  этот знак, и
неведомо откуда,  вспоминаю  одно из его значений: " Пусть  меч  врага высоко
занесен над твоим сердцем, но ты все равно выстоишь и победишь" .
     Победить... это уже  навряд ли. Выстоять -- попытаюсь. Я коплю  слюну в
пересохшем рту и плюю в бородатый оскал:
     -- Встретимся в аду...
     Исрапи медленно утирается:
     -- Ты хитрый, малек, да, биляд?! Надеешься, что сразу тебя убью? Не-эт,
нэ надэйся. Тэпэрь  я тэбы по кусочкам рэзать буду... обрэжу... кастрырую...
потом красный тюльпан дэлать буду!
     Басмач неторопливо вытягивает кинжал из-за  пояса. "Красный тюльпан" --
любимая духовская штучка: кожу срезают со всего тела полосками и  завязывают
вокруг головы.
      --  Откуси себе  язык. Лучше  умри от потери крови. Умри достойно.  Все
равно замучит...
     Японец Хаттори врывается в сознание,  пытаясь хоть чем-то облегчить мою
участь. Тщетно. Откусывать язык я не умею.
     Бандит  достает  кинжал... проводит пальцем по клинку... пробует острие
языком... и резко всаживает нож в рану на моем предплечье.
     Боль  сотрясает  меня,  я  дергаюсь телом, пытаясь вырваться  из цепей,
ударяюсь  головой  о  стену. Басмач усмехается и проворачивает нож в ране. Я
дико ору... и теряю сознание.
     ... Всполохи света  тревожат  мои  закрытые  веки. Я не  хочу открывать
глаза.  Но   всполохи  настойчиво  бродят  где-то  вокруг  и   не  дают  мне
раствориться в Пустоте.
     -- Сережа, внук мой, открой глаза... Дай мне поговорить с тобой.
     Голос знакомый, я когда-то знал и любил его. Медленно приподнимаю веки.
Камера-пыточная освещена каким-то странным голубым сиянием, наполнена  белым
дымом, стелящимся  по полу. В воздухе  то  здесь, то там вспыхивают короткие
холодные молнии.
     Передо мной  стоит дед Николай и пристально на меня смотрит. У него  за
спиной... Кирилл и Инна.
     -- Дай мне поговорить с тобой, внук...
     Дед очень  молодой.  Я  таким  его уже  не  застал. Он в форме  офицера
советских  ВВС, с  капитанскими  ромбами в  петлицах  кителя.  Он  оправляет
портупею, приглаживает короткие с проседью волосы на висках... По комнате от
угла к углу пробегает белая молния.
     -- Тяжело тебе пришлось, Сережа...
     Кирилл  и Инна молча  стоят за спиной  летчика.  Молчу и я. Дед Николай
вздыхает:
     --  Я не думал,  внук, знать не  мог, что все так произойдет... Не вини
меня, внук, что так вышло. Я был простым солдатом, истребителем... Я воевал,
я делал, что мог, чтобы ты...
     Дед досадливо отрубает рукой...
     --  Знаешь, в  сорок третьем  наш авиаполк  стоял на Кавказе.  И  тогда
разное было... и голод, и  стреляли в нас... но такого...  я  и  представить
себе не мог.
     Белая молния  вспыхивает у  самого потолка. Комната наполняется запахом
озона.
     -- А помнишь, Сережа, внук, когда ты маленьким был, мы ходили с тобой в
парк  и  катались там  на  каруселях. На лошадках. На "ромашке".  У тебя еще
тогда дружок был... чеченский парнишка... как же его звали?
     Я облизываю сухие губы:
     -- Помню,  дед,  помню.  И карусель, и  лошадок, и "ромашку", и Ахмедку
помню. Только...  не до воспоминаний мне сейчас, дед. Пить... очень  хочется
пить. Напои меня...
     Дед снимает с пояса фляжку, отвинчивает крышку, подносит к  моим губам.
Я глотаю, горло  мне обжигает спирт. Это водка, а не вода... Что за странный
рисовый привкус у нее? Я делаю еще один глоток.
     -- Давайте уйдем отсюда, дед... Кирилл... Несси. Давайте уйдем...
     Кирилл и Инна по-прежнему молчат. Дед проводит рукой по лбу:
     --  А ты готов к этому, Сережа?  Ты готов уйтио  т  с ю д  а? Ты  готов
вернуться к себе?
     У меня нет сил ответить, я роняю голову на грудь.
     Дед подходит ближе,  наклоняется, сжимает руками оковы на моих ногах...
Белая молния пробивает комнату наискось...
     Дед дотрагивается до моих рук. Я вижу  как плавятся толстенные стальные
кольца, но руки  жара  не чувствуют.  Странный ледяной огонь. ...Я падаю  на
плечи к сыну и Инне.
     Мы  выходим из комнаты и бредем по коридору. Он тоже весь в тумане  и в
сполохах света. Но свет здесь другой, темный, тревожно-бордовый.
     Впереди шествует  дед, Инна  с Кириллом  несут меня на руках  сзади.  Я
перебираю ногами по  полу и... по  чьим-то телам. Спускаемся... ниже... ниже
по лестнице. И вот  мы у дверей  особняка. Дед Николай распахивает их... и я
снова  теряю  сознание. От  слабости  и от  запахов  обыкновенной московской
улицы, настоянных на бензине и мокрой вечерней листве каштанов.

        ГЛАВА 17


     Маленький заяц с кожаным носом-пуговицей снова  барабанит лапкой мне по
лицу: "Очнись, очнись!" Сейчас. Набираю в грудь воздуху, открываю глаза...
     Почти     вечер.     Какой-то    пустынный     парк     с     облезшими
скамейками-ветеранами... опрокинутая урна... заросший зеленью пруд.
     Я полулежу  на  скамейке, надо мной склонились т р о е. Господи, откуда
они?! Или это  бред, и я сейчас в пыточной камере,  в застенках у волосатого
Исрапи?  Или... уже т а м? Естьт а мперевернутые урны и  обрывки  "Правды" в
грязи?
     Т р о е. Откуда они взялись здесь, откуда здесь взялся я?
     Склонившиеся  надо мной соответствуют  пейзажу запустения куда  меньше,
чем я. Три... японца(?). Два молодых и один  очень старый. Все в официальных
черных костюмах, белых рубашках, черных  галстуках. У  одного из  молодых --
"дипломат". Лицо старца  украшают  очки  в тонкой  роговой "интеллигентской"
оправе.  Он колдует над моим телом, над левой рукой, в то время как спутники
почтительно наблюдают за его манипуляциями из-за спины.
     Скашиваю глаза. Куртка накинута мне на  плечи... левая рука свободна...
японец что-то прикладывает к ней. Насколько хватает познаний в ботанике, это
-- лук-порей.
     Старец  обстоятельно бормочет  себе под  нос. Из его бормотания до меня
доходит смысл лишь нескольких слов. "И-фун, ин-паку, Хаттори".
     И-фун, ин-паку -- название реанимационных точек на теле. Хаттори... да,
да, это он -- мой добрый японский оккупант.
     Увидев,  что  я проявляю некоторую активность,  обладатель модных очков
прерывает процедуры, отступает чуть в сторону и кланяется. Коротко кланяются
и  его  спутники.  Старец  опускает  глаза  чуть  ниже  моего  подбородка  и
разражается длинной тирадой на неизвестном языке.
     Кока, юко,  хэджимэ,  ваза-ари,  матэ,  ассаикоми,  рэй,  иппон,  ката,
кумитэ, додзе,  татами, бусидо,  сэнсей... а  еще  --  Ниппон, гири  и  домо
аригато. Вот, в общем-то, и все мои успехи в  японском. Но что бы ни говорил
благообразный седой господин, сейчас передо мной -- спасители.
     Куда лучше  с японцами  в парке под мелко накрапывающим дождичком,  чем
под крышей и в тепле... с басмачами.
     Как же мне слово благодарности ввернуть? Эх, коротка кольчужка, маловат
словарный  запас!   Дослушиваю  не  перебивая   старца,  потом  выдаю  нечто
совершенно непотребное:
     -- Сан... сан... сан! ( поочередно кивая головой каждому)...
     -- Отомо Сайдзи...
     -- Касуми Дандзе...
     -- Сугитани Дзэндзюбо...
     --   Неволин.  Сергей.  Очень  приятно.  Домо   аригато,  Сайдзи-сан...
Дандзе-сан... Дзэндзюбо-сан! Ниппон -- иппон... О-сэнсей, домо аригато!
     Японцы вежливо смеются. Старец склоняет голову:
     -- О-сэнсей Хаттори Хансо-сан...
     И  дальше снова  ничего не  понимаю. Заметив мое замешательство, старец
Сайдзи  кивает молодому  парню  с  "дипломатом". Тот достает из  чемоданчика
огромный гроссбух.  Сайдзи-сан раскрывает  его  на заложенной странице и  по
слогам читает:
     --  Ви долз-ны еха-ть с намь-и, до-ро-гой русики друг...  Хансо-сан. Ми
долз-ны осень бии-седовать!
     "А, Хаттори, это, оказывается  за тобой!" --  разочарованно обращаюсь к
своему подсознанию, древнему японцу, -- "У тебя, оказывается, и фамилия есть
-- Хансо. А мне не признавался!"
     Интересно, а откуда японцы в курсе моих заморочек? Я, кажется, никому в
Японию  не  писал,  не рассказывал истории вторжения  в  тело чужого разума.
Профессору Момоту в Харьков -- да, писал. А в Японию... Нет, не было такого.
     Да, а который  час?! На сегодняшний вечер намечена  планерка с  парнями
Баратынского,  а я здесь рассиживаю!  Забыв  о вежливости,  стучу пальцем по
запястью, по  тому месту, где  и японцы, и русские носят часы. Мой "джи-шок"
остался, конечно, в лапах Исрапи.
     -- Сугитани, Касуми...
     Пара часов предупредительно взлетает к моим глазам. На неотличимых друг
от друга "сейко" -- время, совпадающее до секунды. Двадцать один двенадцать.
О-о-о, мне же через сорок восемь минут надо быть на другом конце Москвы!
     Как объяснить это любезным спасителям, у которых насчет меня  (Хаттори)
существуют, видимо, свои планы?
     Отомо  Сайдзи  общался  со  мной   при  помощи  какой-то  умной  книги.
Разговорник,  что  ли?  И  пока старик  накладывает  мне  повязку  на  руку,
довольно-таки нещадно массирует точки на  ладонях и  у основания переносицы,
умудряюсь   состроить   Касуми   выразительную   гримасу:   "Книгу,   книгу,
пожалуйста!" Спасибо.
      ... Та-ак...  хорошо, что дотошные японские издатели  раздобыли  где-то
кириллицу. То  есть,  худо-бедно, предусмотрели возможность диалога.  Теперь
разберусь.  Вообще я пытался  когда-то самостоятельно  освоить  этот язык по
армейскому самоучителю времен  второй  мировой, но не сумел. Запомнил только
две фразы, которые сейчас ни к селу  ни к городу. "Кто ваш командир?" и "Ой,
товарищ Попов, кажется, начинается землетрясение"...
     Как мне удалось выговорить почерпнутое из  разговорника-справочника, не
пойму до сих пор. Тем более, не  смогу воспроизвести. Но главное  -- Касуми,
Сугитани и Отомо меня тогда поняли.
     -- Я должен скоро быть на важной встрече.
     Сайдзи-сан предупредительно поднимает руку:
     -- Ви долзны ехать с нами!
     Как же до них достучаться? Снова копаюсь в книге:
     -- Меня ждут друзья!
     Теперь над справочником склоняется Касуми:
     -- Ми васи дурузия. Ви долзны ехать с нами!
     Друзья  -- кто  бы сомневался  после того, что  вы  для  меня  сделали!
Кстати, как вам это удалось? Но  сейчас  ни время и ни место  -- вдаваться в
подробности. Ну, не силой же вырываться?!
     -- Буси-гири!
     Будь я  проклят, если это сказано мной! Неожиданно встрепенулся Хаттори
и пришел на помощь, используя мой скудный словарный запас.
     -- Хэй, Хансо-сан!
     Трое  одновременно  вскидывают  руки  ладонями  внутрь  --  в  каком-то
неизвестном приветствии. Сайдзи поправляет очки и по слогам читает:
     -- Ми зинаем долг воина! Ви виполнить! Но ми синова встиретисся!
     -- Когда, где?
     -- Ми сами находися вас!
     Сайдзи  закрепляет повязку на  предплечье, Сугитани  и Касуми осторожно
одевают на меня куртку. Старец улыбается и протягивает какие-то корни.
     -- Нарсиса. Ви прикиладывать рана. Ми сами находися вас!
     Японцы с достоинством кланяются и уходят вглубь парка.
     Я до  боли  зажмуриваю  глаза,  открываю их. Снова зажмуриваю  и  снова
открываю. Троица неторопливо покидает  меня.  Все обыденно и буднично... как
эта   скамейка,  на  которой  сижу...  как  неохотно  накрапывающий   мелкий
московский дождь.
     Будто не  было только что душманского логова и  кровожадного  Исрапи...
Странного видения -- деда, сына и Инны -- вытащившего меня  из плена.  Будто
присел отдохнуть, а ко мне подошли эти трое, поинтересовались, как пройти на
ВДНХ, и, узнав дорогу, отправились восвояси.
     Время!  Время!  Мне ведь  к  чертям  на  кулички...  в  Чертаново...  к
Баратынскому. Даже если удастся машину поймать, это  сколько же по  счетчику
накрутит?
     Кстати о  деньгах... Я  пошарил в карманах куртки.  Пусто.  В  слаксах.
Слава  Богу!  Все  деньги  здесь...  даже  моя  зажигалка-талисман.  Как  же
"джи-шок" у чеченца остался?
     ... В этот вечер мне впервые за весь московский вояж повезло со знающим
таксистом.  Стоило выйти  на пустынную  улицу,  как сразу рядом  притормозил
"зеленый  огонек". Если  следовать  правилам, стоило бы пропустить не только
первую  машину, но  и вторую, третью  --  чтобы не было "подсадки". Но время
поджимало, и я плюнул на наставления, известные ныне и детям.
     Пожилой усатый шофер приспустил стекло:
     -- Куда?
     -- В мичуринскую психиатрическую...
     -- Как платишь?
     -- Сколько скажешь и сразу.
     -- Падай!
     "Упав" в "Волгу", я закурил и поинтересовался:
     -- Хорошо место знаете? Даже улицу не спросили...
     Таксист сморщился, словно я сказал что-то неприличное:
     --  А як  же ж не знать?  Двадцать лет шоферю. Уж кого я только из этой
твоей мичуринской прямо в Кремль не отвозил...
     Он снова приоткрыл окно и сплюнул:
     -- Ту же  Леру  Старохамскую, к примеру.  Правда, она меня теперь и  не
упомнит. В перестройку дело-то было!
     *****
     На  оперативку к  Баратынскому  я  все-таки  опоздал минут на  пять.  В
основном потому, что  дежурившие  на КПП  долго  не хотели меня  пропускать.
Успокоились  охранники  только  тогда,  когда  явился  собственной  персоной
вызванный ими хозяин заведения.
     Юрий Викторович, так мне показалось, был слегка навеселе.  Легкий запах
коньяка, во всяком случае, от него исходил.
     -- О, Сергей Иванович! И со своей закуской...
     Баратынский  подслеповато  щурился в темноте больничного двора, пока мы
шли к главному корпусу.
     Какая закуска? А, вот он о чем... Я, оказывается, как вручил мне Сайдзи
свои корни нарцисса, так в руках их всю дорогу и держал.
     --  Сер-гей  Ива-нович!  Где это вы  шлялись?  И  по синяку  под каждым
глазом!
     Еще один  Ремеслук на мою голову! Разглядел-таки меня Баратынский уже в
больничном  коридоре!  Эх, Юрий Викторович, Юрий  Викторович...  После  двух
заходов к Шамилю, два  синяка -- детские шалости.  Сам, впрочем, и  виноват.
Вслух я произнес другое:
     --  Лучше  объясните...  Мы что-то  празднуем или планируемся? Ремеслук
говорил, что время "Ч" -- сегодня в ночь.
     -- Сере-жа!
     ... Баратынский картинно распахнул дверь в помещение, служившее прежним
обитателям психушки чем-то вроде ленинской комнаты...
     --  Сере-жа!  Заходи, не  осуждай. И не  думай,  что  мы  только  водку
трескать умеем!
     "Ленинская   комната"   ничем   не   напоминала  оперативный   штаб,  а
присутствовавшие  в ней  -- слаженную спецкоманду, готовящуюся к  проведению
важной   силовой   акции.  Когда  мы  вошли,  пир   был  в   самом  разгаре.
Чувствовалось, что "третий" тост уже давно выпит.
     Пятнадцать  человек, собравшиеся за большим круглым столом, уставленным
коньяком,  водкой  и по-мужски  нарубленной  снедью,  сидели  и  внимательно
слушали  тамаду. Он, шестнадцатый, возвышался  над  столом, зажимая  в своей
медвежьей лапе граненый стакан, и говорил негромким басом:
     --  Нас, подразделение "Вымпел",  расформировали в 93 году. Меня  и еще
примерно 130 ребят отправили служить в милицию. Приезжали американцы, сулили
большие деньги, чтобы парни отправились  работать в Штаты. Никто не  изменил
присяге. Но...  ни  наш опыт, ни то, что мы могли сделать для  России -- все
это  оказалось  никому  не  нужным  здесь.  Выпьем,  ребята,  чтобы  однажды
раскрылось имя того, кто  загубил одно из лучших спецподразделений страны...
Выпьем, парни, за боевых, а не паркетных генералов... Хотя бывшие боевые уже
давно  в ручных превратились,  за  исключением Рохлина,  пожалуй. Выпьем  за
российского маршала...
     Тут говоривший закашлялся, а сидевшие за столом невнятно загудели.
     --  Да  нет,  вы плохо  обо мне подумали...  Зан  а с  т  о  я  щ  е  г
ороссийского маршала. За Жукова!
     Все молча опрокинули стаканы.  На  нас  с Баратынским никто и глазом не
повел. Радушный хозяин усадил меня за стол и тихо пояснил на ухо:
     --  Сейчас  парни решили "круговой" пустить. Ну, ты  знаешь эти дела...
Каждый по очереди свое рассказывает...
     Баратынский налил мне водки.
     --  Сенниковский тост  шестой  был.  Не  много  и  осталось.  Да ты  не
смотри...  ребята же по чуть-чуть. Граммов по пятьдесят на раз, так что сиди
спокойно!
     Я  машинально  прикинул:  шестнадцать тостов по  пятьдесят...  Конечно,
восемьсот граммов для здорового, подготовленного мужика -- не доза. Но... уж
очень  я  этого  не люблю. Мешать  дело с  выпивкой. Пусть  кто-то и назовет
питерским  снобом,   но  у  меня  лично  --   именно   питерская   закваска.
Розенбаумовская,  если  хотите:  "Любить  так  любить,  гулять  так  гулять,
стрелять так стрелять..."
     Мы,  кажется, пострелять собрались? Золото  российское  стране вернуть,
нет?
     Между тем, один из мужиков,  мой примерно ровесник, уже настроил гитару
и вполголоса затянул:
      КАК НА ПОЛЕ КУЛИКОВОМ
     ПРОКРИЧАЛИ КУЛИКИ,
     И В ПОРЯДКЕ БЕСТОЛКОВОМ
     ВЫШЛИ РУССКИЕ ПОЛКИ.
     КАК ДЫХНУЛИ ПЕРЕГАРОМ --
     ЗА ВЕРСТУ РАЗИТ,
     ЗНАЧИТ, ВЫПИТО НЕМАЛО:
     БУДЕТ ВРАГ РАЗБИТ.
     СЛЕВА РАТЬ, СПРАВА РАТЬ,
      ПРИЯТНО С ПОХМЕЛЬЯ
     МЕЧОМ ПОМАХАТЬ...
     Не допев, гитарист отложил шестиструнку, наполнил стакан и поднялся:
     -- Ребята, мне хочется, чтобы вы  вместе со мной  выпили за  парней  из
подразделения  "А"...  за  боевого  генерала  Карпухина... за  многим  здесь
знакомого  члена  бывшей  сборной  СССР по боксу  Толстикова... за  тех, кто
штурмовал дворец  Амина в Афганистане... за  тех, кто  предан своей стране и
предан...   ее  правителями.  Ребята,  давайте   помянем   и  Витю  Шатских,
предательски застреленного в  спину в октябре девяносто третьего... Мы знаем
теперь, кто  это сделал...  и пусть я уже не  в "А"... неважно... Клянусь, я
достану эту мразь! Витя, да будет тебе земля пухом.
     Если бы говорил не бывший "альфовец", если бы не тост в память Шатских,
я поднялся бы раньше. А так... заставил себя проглотить водку... встал:
     -- Простите, что вмешиваюсь. Но хочется знать  некоторые подробности. В
частности, время  акции, план  ее проведения.  А  также... состоится ли  она
вообще?
     Теперь  все  шестнадцать   недоуменно   смотрели  на  меня,   настолько
выбивалось из общего настроя сказанное.
     Густо  покраснел Баратынский,  пребывавший  до  этого  где-то глубоко в
себе. Из-за стола поднялся уже знакомый Дмитрий Васильевич Самохвалов, самый
пожилой из присутствовавших. Как помнилось, ветеран вьетнамской войны:
     -- Да не дергайся, друг...
     -- Виноват...  я забыл  еще  раз представить. Наш  партнер  --  Неволин
Сергей Иванович, -- перебил летчика опомнившийся Баратынский.
     --  Викторович, да знакомил  ты  нас уже с Сергеем... Мы поняли уже, --
умиротворяюще прогудел Самохвалов и снова повернулся ко мне:
     --  Сережа, все  в порядке.  Ребята, дайте я  объясню... Сергей,  время
"ноль" -- три пятьдесят утра. У нас, как минимум, три часа до начала сборов.
Далее.  План  простой, зато реальный.  С воздуха проутюжим их огневые точки,
затем  шестерка  -- ты в  том  числе --  десантируется  и  подавляет казарму
"чехов"  в этом  пионерлагере.  Остальное --  танковый  десант.  Напролом на
"шестьдесят  девятке".  Задача:   захватить   и  взять   под   контроль   их
казначейство.
     Вот, собственно, все. Операция не из самых сложных, даже при  численном
перевесе "духов". Опыт, по крайней мере, имеется -- и немалый.
     ... Самонадеянность -- она подводила иногда и самых опытных бойцов... и
меня. "Чехи"  -- не  мальчики. Уверен, деньги, на которые можно скупить  всю
Россию, они стерегут зорко...
     -- А мины учли? Или коридоры уже успели сделать?
     --  Да нет,  какие там коридоры!  Просто  пропылесосю  сверху  их  поле
НУРСами -- вот тебе и коридор, по нему и танк пойдет.
     Привстал Баратынский:
     --   Сергей,   Дмитрий   Васильевич  готовил   группу,   он   руководит
непосредственно  операцией.  Все  учтено,  вплоть   до  прикрытия  акции.  Я
координируюсь с  Ремеслуком и его  соколами. Контроль над обеими  базами  --
"Заветами Ильича" и "Дубками" надо устанавливать одновременно.
     Оставалось только согласиться. Конечно, лучше, если  бы с  самого начал
Ремеслук  доверил мне "сыграть" группу Баратынского, притереть людей друг  к
другу.  Но если  эту роль отвели Самохвалову  -- руководству  виднее.  Хотя,
честно говоря, я не подозревал, что мне предстоит поучаствовать в операции в
роли боевика.
     Ладно, понять Ремеслука и Баратынского тоже можно: в таких делах каждый
на учете и людьми не раскидываются.
     -- И еще, Сергей Иванович...
     Ничто  в  самохваловской манере  говорить и держаться  не  напоминало о
выпитом.
     -- Для нас этот  бой -- быть может, самый важный из всех, которые были.
Как говорил генерал Лебедь, не к ночи он будь помянут, -- за Державу обидно!
В общем, если бы не были уверены в себе -- не расслаблялись бы.
     ... Пусть слова про Державу первым сказал не Лебедь, а Луспекаев (опять
же  -- "Белое солнце пустыни!"), главное  -- в другом. За два с лишним часа,
пока продолжалось странное застолье, я убедился, что этим людям (не говорю о
себе) предстоит действительно  самый важный  бой.  Бой, который они не имеют
права проиграть.
     Я слушал  их  тосты-истории  и вслушивался в себя.  Всех  нас  роднило,
пожалуй,  одно:  каждый  из присутствовавших был солдатом  эпохи проигранных
войн. От  Афганистана до Чечни. Все  мы так или иначе  участвовали в войнах,
начатых   маразматичными   старцами  и  нефтяными   магнатами,  кремлевскими
кокотками и придворными фаворитами. Все эти войны были  проиграны бездарными
полководцами, сданы в угоду интересам очередных толстосумов и политиканов.
     У каждого из  нас была когда-то своя война, но сегодня -- одна на всех.
Единственная,  которую мы считали достойной и справедливой:  война за  право
быть хозяином на своей земле, за  свою униженную и опущенную страну, а не за
некое абстрактное государство, не  умеющее,  да и не желающее защищать своих
граждан.
     ...  Если вдуматься...  кем сочли бы нас офицеры  былых поколений, будь
они  хоть "белыми", хоть "красными"! Что они сказали  бы, услышав  последний
тост, произнесенный в эту ночь?..
     Как было у них? За что воевали они?
     ..."За веру, царя и отечество!"... "За Русь святую!"... Или: "За власть
Советов!"... "За Родину, за Сталина!"...
     Шли годы, менялись лозунги, но суть оставалась, на самом деле, прежней.
И мы пришли к ней же. Но мы росли, взрослели в другое время. Во время, когда
не  слагалось од и  не служилось молебнов  во славу русского оружия... Когда
верность своей стране стала чуть  ли не пороком,  а  предательство возвели в
ранг высшей доблести и добродетели.
     И потому наш последний, общий тост-девиз звучал грубо и не лирично:
     --  ЗА ВСЮ Х...НЮ!
     Мы воздадим за  всю  х...  ню --  вам, пришельцы. За всю грязь, кровь и
подлость, которую вы принесли с собой в  чужую для вас, не принадлежащую вам
землю.

        ГЛАВА 17

     Незабываемое,   наверное,   зрелище   со  стороны:   боевой   вертолет,
ощерившийся пулеметами и ракетными установками, с Красным Крестом и надписью
"Неотложная медицинская помощь"  на борту,  медленно поднимается в воздух со
двора спецклиники и зависает над ночным, спящим Чертаново.
     Ворота   больницы  открываются,  и   на   пустынную   московскую  улицу
вываливается,  отчихиваясь  неотработанным  топливом,  "шестьдесят девятка".
Танк,  в  отличие  от  "мирного"  вертолета,  имеет  самый  что  ни на  есть
воинственный  вид.  Он окрашен в сочно-зеленый цвет,  на  башне его довольно
умело намалеваны полумесяц и девиз -- "На Крэмль!"
     Увидев в первый момент  эти художества, я решил, что бойцы Баратынского
переусердствовали от избытка  эмоций. А все оказалось проще: ушлый Ремеслук,
пользуясь своими  обширными связями, раздобыл для экипажа справки о том, что
"шестьдесят девятка"  -- всего лишь муляж  для  кино, направляющийся ныне на
съемки чеченской эпопеи Невзорова "Чистилище-2".
     Не  знаю, как  это  удалось  полковнику,  но  справки  скрепляли  такие
солидные  печати  и  подписи,  что  беспрепятственный  проход  по  Москве  и
пригородам танку был гарантирован.
     Итак, к трем ноль пяти утра я  и  все  шестнадцать бойцов Баратынского,
полностью экипировались и заняли  места  в  машинах  согласно  расчету. Юрий
Викторович,   как   и   говорил,  остался   в  офисе   мичуринской   клиники
координировать операцию с Ремеслуком.
     Самохвалов,  командир группы,  занял  кресло пилота  "Акулы", я  уселся
рядом с ним. Ветеран Вьетнама надел наушники и показал, чтобы я сделал то же
самое. Остальные парни с большей  или меньшей степенью комфорта разместились
в утробе "борта".
     Васильич  пощелкал  клавишами на приборном  пульте, и наша "Неотложка",
пару раз дернувшись, взмыла вверх. Выше, выше... Я посмотрел вниз: маленькие
человечки под нами оседлывали "тэшку", еще можно было разглядеть, что головы
наездников украшали зеленые повязки.  По всей  видимости,  для того, чтобы в
случае  проверки  ВАИ  или ППС,  бойцы полностью  соответствовали  киношному
антуражу.
     "Акула" застыла в воздухе, ее  довольно сильно потряхивало. Повисев так
с десяток секунд, она норовисто дернула носом к земле и, задрав хвост, резво
взяла с  места. Да-а, все-таки прав я: пить не надо, тем  более, перед самой
операцией! Как иначе объяснить, что Самохвалов, налетавший свою первую сотню
часов еще  в  небе  Куангбиня,  дергал сейчас  машину,  словно  какой-нибудь
приготовишка с ускоренных пилотских курсов?
     --  Непривычно  немного... Одно дело  теория,  другое --  практика,  --
пробурчал  в  наушниках  самохваловский бас,  -- Не  над  Чертаново же  было
тренировочные полеты совершать!
     -- Сейчас, сейчас... все будет тип-топ...
     Спокойствие и уверенность "вьетнамца" передались машине. "Вертушка", из
принципа дернувшись  еще  разок, подчинилась воле  пилота. Через  полчаса мы
зависли невдалеке от цели. Весь полет  Самохвалов переговаривался с экипажем
танка, и только минут за пять до подлета установил режим радиомолчания.
     К  цели   "Акула"  и  танк  подкрались  почти  одновременно,  и  теперь
"шестьдесят девятка", затаившаяся в перелеске возле "Заветов Ильича", ждала,
когда Васильич подойдет поближе и распесочит своими НУРСами минное поле.
     --  Иншалла! -- нарушил наконец тишину Самохвалов, дав сигнал к  началу
атаки, и бросил "борт" к самому краю предполагаемого минного поля.
     ... Боевик,  дежуривший  на базе  за  пультом  электронного  перехвата,
быстро  среагировал  на  неожиданно   оглушительный  шум  винтов  и   чье-то
приветствие. Он сразу нажал аларм-кнопку,  подав сигнал тревоги  и  поднимая
весь лагерь в ружье...
     --  ЕСТЬ ЗАХВАТ ЦЕЛИ, БЛ...!
     Радостный  вопль  Ремеслука,  раздавшийся в  наушниках,  заставил  меня
вздрогнуть.
     --  А-а, "тамагочи"  ремеслуковская!  --  хмыкнул Васильич  и нажал  на
гашетку.
     Один  за  другим три НУРСа пропахали землю у  пионерлагеря,  но взрывов
раздалось  на порядок больше. Это  детонировали мины --  "ловушки", МОН-200,
усиленные артиллерийскими снарядами.
     Раз,  два, три... Очередные три НУРСа расчистили коридор перед лагерем.
В него,  выскочив из леска, лихо ломанулась "шестьдесят девятка". Самохвалов
бросил вертушку вверх...
     Я щелкнул кнопкой ДТТ на пульте.  ДТТ -- десантный телескопический трос
-- довольно непривычная для меня штука американского, кажется, производства.
По  пять  тросов с  каждого борта  приготовились принять десантников,  о чем
сообщила  надпись,  вспыхнувшая  на  пульте: "система  активирована".  Самое
классное  в  этом  штатовском  ДТТ  -- материал,  которым покрыты  тросы  --
десантироваться можно, не перебирая  руками, а просто соскальзывая  вниз  на
землю, не боясь обжечь руки. Выигранные секунды -- спасенная жизнь.
     --   ЕСТЬ  ЗАХВАТ,  БЛ...!   -- снова  проорал  в  наушниках  электронный
Ремеслук.
     Теперь  Самохвалов поливал из крупнокалиберных  пулеметов склад  ГСМ  и
"чеховскую" казарму. Парни в "вертушке" подобрались,  приготовились вступить
в бой сразу после огневой обработки точек.
     Я едва успел  взглянуть вниз, увидеть мечущиеся  в огне тени  боевиков,
как пилот  рванул машину  вверх.  Под нами громыхнуло. "Вертушка" не  успела
набрать  высоты и  пламя, поднявшееся  от взорванного склада ГСМ, опалило ее
белый борт. Ударная волна тряханула "неотложку", подбросила вверх...
     -- А ну-ка, еще разок, ребята... Чтоб вам работы поменьше было!
     Самохвалов снова бросил вертолет на цель, спустил гашетку...
     -- Спасибо  за использование нашей установки! -- проверещал в наушниках
кокетливый женский фальцет, -- Магазины пусты. Патроны закончились.
     --  Хренов "говорун",  -- ругнулся  Васильич,  -- Ну, вперед, ребята, с
Богом!
     Мы  вывались  из вертушки.  Внизу полыхал  пожар. Вот когда пригодились
"сферы": они защитили лица от огня.
     Пятеро  во  главе   с  вымпеловцем  Сенниковым  устремились  к  казарме
боевиков...  Танк-ветеран  уже  вовсю утюжил  "чехов", отчаянно  оборонявших
бомбоубежище-казначейство... Наша пятерка  быстро  рассыпалась по территории
лагеря.  В обязанность нам вменили подчистку объекта после работы  танкового
десанта  и  сенниковских парней,  ликвидацию  стихийно  вспыхивающих  очагов
сопротивления.
     -- "Один в поле", "Один в поле", объект "ноль" -- прошипело в моем ухе.
Послание означало,  что  группе, штурмующей  духовское казначейство,  срочно
нужна поддержка. Я и еще трое парней  откинули "сферы" и, нацепив ПНВ-89  --
приборы ночного видения, бросились к бомбоубежищу.
     Метрах в  ста от  казначейства  стоял танк  и  хищно поводил в  стороны
пушкой,   контролируя  возможные  мишени.   "Тэшка"  была   сейчас,  однако,
практически  беспомощна:  любым  выстрелом, пулеметной очередью можно задеть
своих, смешавшихся с последними защитниками бомбоубежища.  Теперь  все решал
непосредственный контакт.
     Что и  говорить, преимущество было на нашей стороне.  Численный перевес
ничего не дал "чехам",  его  быстро свел на нет шквальный огонь "вертушки" и
танка.  Теперь духи,  не  успевшие  оснаститься "ночниками",  ослепленные  и
обожженные, медленно, но верно сдавали позиции одну за другой.
     -- Черный-один, объект под контролем, -- прокашлялся наушник.
     Парни Сенникова взяли казарму.
     -- Черный-ноль, понял -- отозвалась "вертушка" руководителя группы.
     -- Зубр-один, объект под контролем!
     -- Черный-ноль, понял!
     Ребята под  командой  "альфовца"  захватили и  контролировали  то,  что
осталось от склада боеприпасов и ГСМ.
     Наше вмешательство  в  штурм казначейства окончательно сломило "чехов",
последние  двое  легли  прямо  на  пороге   бомбоубежища,  так  и  не  успев
воспользоваться   своими   "борзами".   Ворвавшись   по  трупам   ко   входу
казначейства,  мы  закинули внутрь  с  десяток  шумовых  гранат. Обычные  не
использовали: очень  уж  не  хотелось,  чтобы хоть  часть складированных там
денег пострадала.
     На удивление, из самого бункера не раздалось ни стона: видимо, духи и в
казарме, и в бомбоубежище с самого начала атаки поддались стадному инстинкту
и вывалили наружу. Нам  повезло.  Окопайся  они на подземных этажах казармы,
займи грамотную оборону в бункере -- и выкурить их было бы непросто.
     -- Черный-два... Один в поле... объект под контролем.
     -- Черный-ноль, понял.
     Через   минуту  "Черная   Акула"   опустилась  на   территории  бывшего
пионерлагеря  "Заветы  Ильича".  Со  стороны  складов,  казармы и  от  нас к
руководителю   группы  Самохвалову  побежали  трое,   чтобы  скоординировать
дальнейшие действия и уточнить число потерь.
     -- Зубр-один, три "трехсотых", "двухсотых" нет...
     -- Принято...
     -- Черный-один, один "трехсотый"...
     -- Принято...
     -- Черный-два, без потерь...
     -- Хоп, есть...
     Только  теперь  появилось время оглядеть поле  брани.  В  желто-зеленом
свете  ПНВ  все  казалось  потусторонним,  ирреальным:  трупы   на  земле...
расплывчатые борта вертушки, вибрирующие  в потоках раскаленного  воздуха...
выгорающие склады ГСМ... люди в инопланетных "сферах".
     Странная ассоциация  пришла мне на  ум:  все  происходит по  ту сторону
монитора, неведомый Игрок  сидит, нажимает клавиши и играет в "Дум", а мы --
просто безликие фигурки,  мельтешащие  на  экране  компьютера этого  Игрока.
Фигурки  стреляют...  кричат... падают,  не добежав до  цели.  Но  Игрок  не
использует режим сохранения, и  у фигурок нет в  запасе бесчисленных жизней.
Hell on earth. Ад, нисшедший на нашу землю.
     Да  нет ничего  странного в моей ассоциации!  Разве кровь, льющаяся  на
территории   бывшего  пионерского  лагеря,  превращенного   в  опорную  базу
боевиков, -- не есть знамение и провозвестие  грядущего Ада? Н-да, наш "Дум"
-- Россия...
     ...  Три "трехсотых", один "трехсотый" -- значит, у  нас  всего четверо
раненных. Никто не погиб...
     -- Ребята...
     Самохвалов соскакивает из кабины "Акулы":
     -- Ребята... Артем,  Игорь,  Сережа...  тащите духовских  "трехсотых" -
"двухсотых" в казарму. Давайте, живее... в сорок минут надо уложиться!
     За  руки -- за ноги  мы  волочем  убитых  и раненных  "духов" в  бывший
административный  корпус  "Заветов  Ильича" и  складываем их там  штабелями.
Мертвые в первые полчаса всегда тяжелее живых, погрузка отнимает  много сил.
Пока  тащим в казарму очередного бородача, перекрещенного патронташами, есть
время додумать мысль, все время ускользавшую в азарте боя.
     Опять же  на ассоциациях... погрузка. Погрузка.  (Нет,  до  чего  же он
тяжелый!).  Погрузка. Одно дело, захватить базу, взять  под контроль объекты
на  ней...  Другое дело... Как предполагается вывозить захваченные ценности?
Нас  всего шестнадцать, учитывая  четверых раненных... А ведь  даже полсотни
боевиков  чуть  ли  не  сутки   потратили  на   разгрузку   --  погрузку  --
складирование денег. Плюс к тому: шум  боя  под  самой  Москвой  не  мог  не
привлечь  хоть  чьего-нибудь  внимания.  Для  меня   хуже  нет,   чем   быть
шестеренкой, не знающей, как работает весь механизм.
     -- Быстрее, славяне, быстрее... Сорок минут!
     Одновременно  с  призывом  Самохвалова  мы  слышим  сначала  тихий,  но
постепенно  нарастающий  гул   лопастей  какого-то  вертолета.   Вскоре  гул
становится нестерпимым. Где-то над нами зависает вертушка.
     Хочу нацепить  "ночной  глаз", посмотреть,  кто к нам  пожаловал,  и не
успеваю. Мощный луч  прожектора  с борта вертушки прорезает тьму,  падает на
землю, начинает методично прощупывать ее...
     --  Валя,  сколько возимся? -- останавливаю бойца с зеленой повязкой на
голове, волочащего под микитки здоровенного басмача.
     Тот отпускает обмякшее тело, вскидывает руку:
     -- Минуты сорок две, сорок три...
     --   ВНИМАНИЕ!  ВСЕМ  СЛОЖИТЬ ОРУЖИЕ! ПОВТОРЯЮ! ВСЕМ НЕМЕДЛЕННО  СЛОЖИТЬ
ОРУЖИЕ! --  раздается мегафонный глас из поднебесья.
     Вдали уже  слышен грохот мощных моторов. Тяжелые "КАМАЗы". Тоже по нашу
душу?
     Теперь ясно, почему Самохвалов хотел, чтобы мы уложились с "уборкой"  в
сорок минут.
      ... В  столице еще  с восьмидесятого года,  года  Олимпиады,  действует
единый  антитеррористический  план:  группы  быстрого  реагирования   должны
прибыть  в  любое место Москвы и самого отдаленного Подмосковья  не позднее,
чем через сорок после поступления сигнала о возможном террористическом акте.
Тогда, в  благословенные брежневские годы,  нормативы эти отрабатывались  по
всяким пустякам. На учениях командиры спецгрупп доставали из сейфов пакеты с
грифами "А",  "B", "C"... из  штаба учений приходило  указание, какая именно
ситуация отрабатывается. Самой серьезной была ситуация "А": обезвреживание в
Подмосковье   группы  террористов,  захватившей  в  заложники   иностранного
туриста-автолюбителя.
     Командиры про себя матерились. Чушь! Бред! Порождение безумной фантазии
кремлевских  мудраков!  Какие в  нашем Подмосковье  террористы?!  Материться
матерились, но -- репетировали .
     --  СЛОЖИТЬ ОРУЖИЕ! ОТКРЫВАЮ ОГОНЬ НА ПОРАЖЕН ИЕ!
     Смотри-ка, как  оперативно сработали парни! Будто восьмидесятый сейчас.
Интересно, что чувствует их командир, обозревая открывающийся сверху пейзаж?
     -- Артем, Игорь,  Сергей...  Трое  ко  мне  без оружия! -- машет  рукой
Васильич, -- Остальным взять под охрану объекты!
     И дальше что? Подбегаем к командиру. Дмитрий Васильевич спокоен:
     -- Стойте рядом и молчите, со всем соглашайтесь. Все беру на себя!
     На территорию  лагеря врываются,  кувыркаясь на колдобинах,  два крытых
"КАМАЗа"
      ... Да-а-а, парни, счастлив ваш бог! Как вас на минах-то не рвануло?!. .
     С  бортов "КАМАЗов"  сыплются  на землю бойцы...  Навстречу  "КАМАЗам",
крякнув  и  чуть  ли  не  роя  дулом  землю,  выдвигается  наша  "шестьдесят
девятка"...  Метрах  в тридцати от  "Акулы"  приземляется  вертолет. Два его
прожектора, в упор направленные на нас, слепят глаза, обездвиживают...
     --   НА ЗЕМЛЮ!  ЛИЦОМ ВНИЗ! РУКИ ЗА  ГОЛОВУ!  -- кричит  на бегу  старший
группы быстрого реагирования.
     -- Делайте, -- шепчет нам Васильич.
     Мы  выполняем приказ  командира, но  сам он  не  спешит присоединиться.
Утыкаемся носом в пропахшую гарью пыль...
     --  ПАДАЙ, СУКА!
     -- Да вы, ребята, ох... ли! У нас...
     --  СУКА!
     Спокойный  тон  Самохвалов  резко контрастирует  с воплем  спецназовца,
раздающегося над нашими  с Валей головами. Зря он так. В смысле, Самохвалов,
а не спецназовец. Р-раз! Васильич, коротко  охнув и держась за живот, падает
рядом с нами. Правильно, спецназ сначала бьет, а потом разбирается.
     --  АЛЕКСАНДРОВ, ЕМОЛКИН, ВЗЯТЬ...
     --  ЧТО ЗДЕСЬ  ПРОИСХОДИТ?   --  начальственный  бас перебивает  указание
старшего группы.
     --   Почему...   вы...  --  Самохвалов   превозмогает  боль,  старается
выговаривать каждое слово отчетливо, насколько это  вообще возможно сделать,
не отрывая  головы от земли,-- Почему...  вы... врываетесь  на территорию...
съемочной группы?! Мы работаем... по заказу... Правительства России и ОРТ!
     --  ЧТО-ЧТО?!
     Пусть  "бас"  и  не   уловил  смысла   сказанного,   но  словосочетание
"Правительство России!" произвело  на него, видимо,  магическое воздействие.
"А Что это за отрепыш там, в грязи, смеющий вякать о Правительстве?!"

     --  АЛЕКСАНДРОВ, ЕМОЛКИН, ПОДНЯТЬ...
     Четыре  руки  одномоментно  вздергивают Самохвалова  к  начальственному
носу. Мы остаемся лежать, как и лежали. Ничего от нас сейчас не зависит.
     -- Правительство России! Вы... ответите за ваш... беспредел!
     Наконец-то  командир  правильно  начал!  С  ударной фразы. Я  физически
ощущаю, как он морщится от боли.
     -- Там... в  вертолете...  "дипломат"  с  документами...  Я перезвоню и
доложу о вашем самоуправстве... Виктору Степановичу!
     --  АЛЕКСАНДРОВ, ЕМОЛКИН, ПРИНЕСТИ...
     Что же там, "наверху" происходит?! Голову не поднять, сразу заработаешь
тяжеленной "берцой" в челюсть.
     "Наверху"  щелкают  замки  "дипломата" и... воцаряется гробовая тишина.
Слышен только шелест бумаг...
     --  ГОСПОДИН САМОХВАЛОВ, Я...
     Не знаю, что случилось, но тон у начальника явно обескураженный.  Этого
хватает, чтобы командир ГБР отдал следующую команду на полтона ниже:
     --  ЕМОЛКИН, АЛЕКСАНДРОВ...
     Двое бойцов помогают нам  с Валентином подняться. Именно помогают, а не
вздергивают...
     --  ГОСПОДИН САМОХВАЛОВ, Я...
     --  ГОЛОВКА ОТ... ПУЛЬВЕРИЗАТОРА! -- ПОЛКОВНИК ШВЕЦ!
     Ругательство Самохвалова сливается с представлением  толстенного  чина,
облаченного в кожаную  куртку  и фуражку - "аэродром"  а-ля министр  обороны
Сергеев.
     Озираюсь.  Фантастика,  Армагеддон...  Бойцы  спецгруппы,  застывшие  в
нерешительности  возле  своих  "КАМАЗов",  и  танк с  грозной  надписью  "На
Крэмль!",  поводящий пушкой. Наша  "акула-неотложка"  и  вертуха, на которой
прилетел "сергеевец". Александров и  Емолкин, я  и Валька. Полковник-пузан с
пластиковой  папкой в  руках и Самохвалов, утирающий ладонью  кровь  со рта.
И... ни  одного  "двухсотого" или  "трехсотого" чеха поблизости: вовремя  мы
таки прибрались!
     Дмитрий   Васильевич,  неведомо  почему,   уже  полностью  контролирует
ситуацию:
     --  Ну-ка  дайте...  дайте-ка  мне "дельту"...  Я  перезвоню в  Кремль,
разбужу  Викторстепаныча...  доложу,  как  нас  избивают!  Актерскую  группу
избивают, подонки...
     --  ГОСПОДИН... ТОВАРИЩ РЕЖИССЕР...
     Губы у пузана подрагивают.
     --  ПРИМИТЕ ИЗВИНЕНИЯ. МЫ СРЕАГИРОВАЛИ... МЫ НЕ ЗНАЛИ...
     --  Чего вы "не знали"? -- передразнивает Самохвалов  и вырывает из рук
полковника папку с документами, -- Вот  же, вашу  мать...  вот и  вот. Заказ
Правительства  России  на  съемки  фильма   "Чистилище-2"...  Разрешение  на
проведение  ночных   съемок...  на   пиротехнические   работы.  Видите,  чья
подпись?!.. Дальше читайте: Александр Глебович Невзоров, депутат  Госдумы --
генеральный  продюсер.  Да  вы знаете, кого  вы мордой  в  грязь  только что
сунули?!
     Пузан  облизывает пересохшие  губы, а Самохвалов машет папкой в сторону
Вальки:
     --  Самого Дмитрия  Нагиева... исполнителя главной  роли в "Чистилище"!
Любимца премьера! Дайте, дайте "трубу"!
     --   ОТБОЙ! ВСЕМ ЗАНЯТЬ МЕСТА!  --   зычно гаркает полковник.  Он явно не
хочет, чтобы подчиненные становились свидетелями его позора.
     Александров,   Емолкин,  остальные   спецназовцы  нехотя  забираются  в
"КАМАЗы".
     -- Но... товарищ режиссер Самохвалов...
     Подопечные  пузана  расселись  по  машинам, и  в  голосе  пузана  сразу
наметились просительные нотки:
     -- Но... где же... сам Александр Глебович? Где...
     Полковник  Швец  пытается окинуть  взглядом  всю  "съемочную площадку".
Лишний вес не  дает ему повернуть головы,  он крутится, как медведь в цирке,
всем телом...
     -- Где... эти... как их?.. кинокамеры?
     --  "Невзоров, кинокамеры!" --  презрительно скашливает  Самохвалов, --
Глебыч в такое время отдыхает... а кинокамеры... вся съемка ведется скрытыми
камерами.
     -- Одна вон, -- Самохвалов нагло смотрит  в полковничьи  очи, -- в дуле
танка! Что вам  еще из подробностей интересно?  Звоните прямо в Кремль, вашу
мать, если читать не умеете. Там и выясняйте!
     --  Еще  раз примите мои  извинения!  --  Швец  берет под козырек, -- С
виновными мы разберемся по все строгости...
     --  Да это не с ними, а с  вами,  полковник, разбираться надо, -- грубо
обрывает его Самохвалов, -- впрочем, пусть наши заказчики сами решают.
     -- Извините... мы думали здесь... какое-то поле Куликовское, что ли?!..
Все  громыхает...  горит...  За  километр  видно.  А  оказывается --  съемки
фильма...
     -- А что, вы и при свете прожекторов уже ни хрена не видите?
     Самохвалов -- воплощенное ехидство:
     --  Что,  разве может танк  с  идиотской  надписью  " На  КрЭмль!"   быть
настоящей боевой машиной?! Или вертолет -- "неотложная медицинская помощь"?!
Или вот Димуля... -- Самохвалов кивает на Валентина, -- похож  на чеченского
наемника?!
     -- Извините... Товарищ Самохвалов... Товарищ Нагиев...
     Полковник пожимает руки обоим:
     --  Досадное  недоразумение.   Больше  вам  никто  не  помешает,  лично
прослежу. Честь имею...
     Он  тяжело  разворачивается и  бредет  к своему  командному  вертолету.
Потерявший сановную спесь, обычный старый барбос-служака.
     --  Эй,  полковник  Швец!  -- кидает в  спину  барбоса  Самохвалов,  --
Вызовите-ка  пожарный вертолет,  а  то  тут  ребята  немножко с пиротехникой
перестарались. Бензин горит...
     Швец, не оборачиваясь, кивает и забирается в вертушку. Через три минуты
от  группы  быстрого реагирования не остается и следа,  будто ее  здесь и не
было.
     --  Отбой!  --  громко  командует  Самохвалов,  и  на  свет(?) Божий(?)
потихоньку выбираются наши бойцы.
     -- Снято кино, отбоярились!
     -- Как тебе, Сергей, кино?
      ... в  свете ПНВ струйки  пота, обильно стекающие  со  лба Самохвалова,
нетрудно принять за кровь...
     --  Рискованно... но неплохо.  И сколько мы его еще... кино...  снимать
будем?
     Командир тычет пальцем в спасительную папку:
     -- Да  по документам, хоть месяц...  Пока не решим, что  со  всем  этим
добром делать. Будем  снимать... до  последнего  патрона, если  понадобится!
Группам занять места по расписанию!

        ГЛАВА 18
     -- А я тут вот подумал, мужики, уйду я на пенсию на хер...
     Дежа вю. И это тоже было:  и  ремеслуковская поза "нога на ногу", и его
пенсионные  планы  насчет разведения кобелей,  и  мы  с  Баратынским, нехотя
внимающие велеречивому полковнику.
     --  Так  вот. Уйду  я на пенсию и...  на  хрен мне эта псарня сдались?!
Возьму и выставлю  свою кандидатуру на Президента России. А что?  Время  еще
есть. Деньги теперь тоже...
     У Ремеслука  сегодня  есть  не  только  время  и  деньги,  но  и  повод
помечтать.
     Еще  бы!  Базу  в "Заветах Ильича" мы с ребятами  Самохвалова взяли под
контроль  без  сучка без  задоринки.  Если не считать задоринкой  нескольких
легко   раненных  с   нашей  стороны,   а  сучком  --  толстого  полковника,
попытавшегося помешать киносъемкам.
     Орлы  Баратынского захватили казначейство  "чехов"  в  санатории  ВЦСПС
"Молодые дубки". И  тоже  -- без лишних  проблем.  Правда, и  к ним подоспел
расторопный СОБР, причем  более отмороженный, чем наш.  Сразу начал  палить.
Если  бы  не  дипломатичность "кинорежиссера  Баратынского",  дело могло  бы
обернуться большой кровью. Но, слава Богу, пронесло.
     И  вот  мы  --  Юрий  Викторович,  я   и  Паша  Платонов   в   качестве
совещательного  голоса  --  сидим  в  директорской Ремеслука и  слушаем  его
разглагольствования. Ближайшая задача решена, по всем документам у нас целый
месяц на то, чтобы разобраться с "золотом регионов".
     -- Юлий Викторович, -- подает голос Платонов, -- А если серьезно... что
с  раненными  "чехами"  делать  собираетесь?  Их восемь  человек  на объекте
Самохвалова и еще пятеро в "Дубках". Ну, ночь они там перекантовались, но не
на базах же их держать в самом-то деле!
     Ремеслука не  смущает вопрос  Паши. Он  надевает очки,  достает  пухлую
визитницу,  перебирает пластиковые страницы, плотно  утыканные карточками  и
бормочет  себе  под  нос что-то  вроде:  "Тэк-с,  Черномырдин...  Хазанов...
Собчак... нет, не то! Ага... Жванецкий... Горбачев... нет. Вот!"
     Он  выдергивает  одну из визиток и  шлепает ей о  стол, будто  козырным
тузом:
     -- Вот. Майор Барковский. Слыхали о таком?
     Мы  недоуменно переглядываемся с Платоновым  и Баратынским: нет, такого
майора мы не знаем.
     --  Ну как  же,  как  же, друзья!  Об акции  "Пропавший полк" разве  не
слышали?  Барковский  -- ее  руководитель. Он ищет  чеченцев,  "пропавших" в
России и меняет их на наших пленных. Так я тут по базе данных посмотрел, эти
тринадцать "духов"  -- все барковский  контингент. Все борцы  за веру. Все в
общероссийском  розыске:  убийства, грабежи, изнасилования,  вымогательства,
наркотики. Я сейчас Барковскому позвоню: пусть забирает их на хер в Ичкерию.
Привезет оттуда  наших ребятушек  --  тринадцать русских матерей  счастливее
станут.
     Ремеслук тут же снимает трубку и в течение десяти минут утрясает вопрос
с  руководителем акции  "Пропавший полк":  да, возьмет,  да,  доставит,  да,
солдатиков  наших на обмен привезет. До сих пор  не могу привыкнуть к манере
Леонидыча вести дела: часами лясы точить, а потом решать все в один момент.
     --   Юлий  Леонидович,  а  про  деньги  как  решили?  --   интересуется
Баратынский, -- Надо  ведь еще с закладными  как-то разбираться,  с мэрскими
гарантиями...
     -- Нет, а серьезно, -- вскидывается полковник, -- Хрена  ли там решать?
Сколько  баксов  было в коробке  из  под  ксерокса, которую  из Белого  дома
скрысили?  Пятьсот тысяч!  Сколько  баксов складировано сейчас в "Заветах" и
"Дубках"? Поболее, поболее... Но и у меня...
     Полковник обводит взглядом комнату:
     -- И у меня коробок вон до фига. И из под ксероксов, и из под факсов, и
из  под пипифаксов.  Есть  куда бабки  грузить! И на  президентскую компанию
вполне хватит... Вот стану Президентом, и все гарантии -- на свалку.
     Юлий Леонидович ожесточенно потер нос:
     -- Прикиньте... По "ящику" рекламу закажу. Что-нибудь вроде: "До выбора
Ремеслука президентом России  осталось 168  дней,  12 часов,  30  минут,  15
секунд!". Бам-Бам-Бам! Кино  про  меня  Рязанов  снимать будет.  "Ремеслук в
кругу семьи... то есть, Зики". А сам я свалюсь  куда-нибудь в Москву-реку...
спляшу   "комаринского"  где-нибудь   в  Лондоне...   назову  разок   Швецию
Швейцарией,  Польшу  Норвегией,  прихвачу  парочку  натовских  секретарш  за
задницу,  пообещаю рассчитаться  с пенсионерами и  бюджетниками.  И  все.  И
писец.  И  я -- всех вас... Президент.  Ну, конечно, портфели  распределю по
профилю...
     Ремеслук шмыгнул носом. Его несло:
     -- Ты,  Платонов,  теперь  кто? Глава продюсерского  агентства.  Будешь
министром  финансов.  "Люди  добрые,  мы   беженцы,  поможите   России,  чем
можете..." Это по твоей части.
     Неволин у нас сейчас вообще не  пришей кобыле хвост.  Кем тебя сделать,
а, Неволин?
     Ну, а с Баратынским вообще все ясно.  Начальник психушки, так  сказать.
Значит, сделаем его спикером Госдумы. По профилю близко.
     -- Простите, господин полковник...
     Я  решаюсь вторгнуться в мечты  Ремеслука. Кто-то ведь  должен спустить
его с небес на грешную землю:
     -- Простите, но пока вы  не определились с моим  портфелем, могу я быть
свободен?  Что делать с  ценностями,  вы решите  и  без меня.  Я свою задачу
выполнил,  хотелось бы  только  про Шамиля напомнить.  Насколько понимаю,  в
числе захваченных на базах "духов" его нет...
     Ремеслук  действительно спустился с небес на землю. Скорее  упал. И без
парашюта.
     -- Ах да... Сережа... конечно!  Ты прав. Ты свое отработал. И с Шамилем
надо по быстрому разбираться. Это и в твоих, и в наших интересах.
     Полковник взглянул на часы:
     -- Он сейчас в своем  головном  офисе. В "Темпе-А". И,  естественно,  в
курсе событий. Связь  с обеими базами прервана,  ему нетрудно домыслить, что
могло  произойти.  Надо  его  сегодня же и брать.  Шамиль  -- опытный шакал.
Наверняка уже со своими партнерами созванивается, планирует что-нибудь нам в
пику. Давай так...
     Ремеслук провел пальцем по циферблату.
     -- Двух... трех  часов  тебе хватит,  наверно. Там, на  втором этаже  в
комнате у Мадины тебя трое японцев  каких-то с утра  дожидаются,  поговорить
хотят...
     -- Какие японцы?
     Честно говоря, в пылу ночных "киносъемок" я  успел позабыть  о событиях
другой,  предшествовавшей  им ночи, о  злобном Исрапи  и  о своих  нежданных
спасителях.
     Ремеслук поднял брови:
     -- Какие  японцы и откуда, тебе лучше знать. Заявились ни свет ни заря,
я  подумал  -- за  девочками.  Нет,  говорят: Нииволина, Нииволина.  Хорошо,
старший у  них с разговорником,  немного по-русски лопочет. Нииволин-сан, --
объясняет, -- нас луцсий друг. Мы будем его ждать.
     --  Что мне  оставалось? Провел их в комнату  к  Мадине,  дал им шашки,
чтобы в "Чапаева", значит, играли, да двух бойцов к ним приставил.
     --  Ты, Сергей, упрекал  вот нас  в непрофессионализме, -- не  преминул
подколоть  злопамятный Леонидыч, -- Дескать, в твое  время  все  по  другому
было,  а сам... тащишь в мой штаб, кого ни попадя. "Светишь"  адрес каким-то
узкоглазым, которые нам ни в... известное место, ни в Красную Армию...
     -- Я никому ничего не светил, -- буркнул я.
     --  Ну, дело твое, -- развел руками Ремеслук,  --  Давай, поднимайся  к
ним, разбирайся и назад.
     --  Я, кстати,  своих обещаний  не  забыл,  --  полковник потряс воздух
указательным пальцем,  -- и с Шамилем  тебе  помогу.  Будете  действовать  с
Мадиной на пару. Вернешься, объясню. Только не задерживайся с ними уж очень.
     -- Хорошо.
     Я  поднялся из директорского кресла и пошел наверх, оставив  полковника
наедине с Пашкой и Баратынским обсуждать судьбу  "чеховских" денег и светлое
будущее ремеслуковского президентства.
     В мадининой комнате,  как и было сказано,  я застал трех японцев и двух
ремеслуковских охранников. Один из них -- Петром его зовут, кажется -- сразу
поднялся мне навстречу:
     -- Сергей Иванович, ну наконец-то! Мы и так после "Дубков" ни помыться,
ни  переодеться  не  успели, а тут товарищ полковник  японцев  нам подсунул:
"охранять-просьбы удовлетворять-ничего не позволять!" Нам уже скулы сводит!
     -- В каком смысле, скулы сводит?
     -- Так  ну че они?  -- пояснил напарник Петра, молодой плотный парнишка
рязанского вида,  --  Просьб  никаких,  в шашки не  играют.  Сидят  только и
улыбаются. Ну и че нам? Сидим и тоже улыбаемся, а скулы и болят!
     Н-да,  перетрудились  ремеслуковские  парни! По  их  характерным  лицам
видно, что не шутят: таким легче базы брать, чем лишний раз улыбнуться.
     -- Спасибо, ребята! Извините, что заставил ждать. Вы свободны.
     Петр  и   "рязанец"   не  заставляют  повторять  дважды,  и  с  видимым
облегчением подхватываются из кресел.  Стоило охранникам  покинуть  комнату,
как  японцы,  так  и  продолжавшие  улыбаться  на  протяжении  всего  нашего
недолгого  диалога, моментально  преобразились. Посерьезнели. Молодые  парни
коротко  поклонились,  их  престарелый спутник...  Сунь Цзы? Нет,  Сайдзи!..
Подошел ко мне и с видимым достоинством протянул руку.
     У Сайдзи-сан при этом было такое  выражение  лица, как... Как  у  меня,
если бы я освоил эскимосский  обычай здороваться,  потираясь  носами. Гордое
такое  выражение:   освоил-таки,  освоил  дикарское   приветствие!  Научился
говорить с варварами на их языке!
     -- Сергей-сан, ми ради синова видеть васа! Ви ехати с нами. Ми говорить
си перевосика!
     Я пожимаю руку японцу и  кланяюсь,  как  когда-то в  додзе,  на татами.
Пусть и  моим  спасителям  будет  приятно: гайдзин,  чужеземец,  тоже  может
освоить хитрую науку японского церемониала:
     -- Сайдзи-сан... Касуми-сан... Сугитани-сан. Я  тоже  рад вас видеть. Я
готов. Куда... мы... должны... ехать?
     Говорю  медленно, с расстановкой, не совсем по-русски выстраивая фразы,
чтобы моим странным друзьям был ясен смысл сказанного.
     -- Перевосика. Ми... ви... перевосика. Ситоби ясина говорить.
     Ого,  уже без  талмуда-разговорника чешут. И,  в общем, я  все понимаю:
японцы предлагают поехать к какому-то переводчику.
     Два-три  часа у меня есть,  сказал  Ремеслук? Должен  успеть.  Поехали,
господа! Судя по  всему, у вас ко мне действительно какое-то важное дело. Не
для того же вы в Россию летели,  чтоб прикрывать зад неизвестному чужеземцу,
вляпавшемуся в непонятную для вас авантюру?!
     -- И... куда... мы... едем?
     -- "Тойота-моторс"! Пиреставительсво. Холосая пелевосика!
     Ах  ну  да,  как   же  я  запамятовал!  Где   же  в  Москве   еще  быть
переводчику-японцу, как ни в автотранспортной фирме.
     На  выходе из  публичного дома наша  странная процессия  сталкивается с
Ремеслуком. Морда  у полковника  довольная, как у кота,  наевшегося сметаны.
Наверное, мое отсутствие не помешало ему с Пашкой и Баратынским определиться
насчет денег и президентства.
     Полковник хлопает меня по плечу -- "давай, Сережа, скоренько,  и  -- за
дела!" -- и расшаркивается с японцами:
     -- Вы заходите, заходите.  На  черта он (кивает  на меня)  вам  сдался?
Русская банька... девочки там. Девочки, понимаете?
     Молодой Касуми расплывается в улыбке:
     -- Да, да, узе зинаю... у васа осень холосые дети!
     Господи, а дети-то здесь причем?!
     Пока  мы едем в такси до представительства  "Тойоты", Касуми  терпеливо
копается в разговорнике:
     -- Сергей-сан, васа холосая срана! Васа осень любить дети. Но... посему
висегда только зэнского пола?
     В том, что у нас хорошая  страна... как бы не  измывался  над ней своим
произношением японец...  я знаю. А вот каких "детей  женского пола" он имеет
ввиду? Это "девочек", что ли?
     *****
     По правде,  понятия не имею,  почему мои новые японские друзья отыскали
переводчика именно в  "Тойота моторс". Не  знаю также, сколько они заплатили
за "синхрон" тойотовскому клерку --  молодому лоснящемуся парню с кроличьими
передними  зубами.  Наверное, очень хорошо заплатили. Настолько хорошо,  что
оплата компенсировала весь тот бред, который ему довелось переводить.
     То, что нашу беседу он считает полным бредом, прочитывалось  даже в его
отстраненном  взгляде.  Пару  раз  мне  даже показалось, что толмач начинает
"ехать крышей". Он  запинался, но  вскоре отменная выучка брала свое, и наша
беседа (говорили в основном я и Сайдзи-сан) впадала в привычное русло.
     Сейчас, когда минуло время, я  иногда  возвращаюсь к нашему разговору и
не перестаю восхищаться природной японской выдержкой.
     Итак, мы разместились во  вполне  европейском офисе "Тойоты",  и Сайдзи
задал тон беседе:
     --  Сергей-сан, разрешите нам  наконец-то официально представиться. Мы,
Отомо Сайдзи, Касуми Дандзе  и  Сугитани  Дзэндзюбо, являемся продолжателями
Учения Терпеливых. Мы представляем древний клан ниндзя провинции Кога...
     Сайдзи сделал паузу, дав мне осмыслить сказанное, а переводчику-кролику
откашляться и глотнуть минеральной воды:
     --  Мы вынуждены  обратиться  к  вам, потому  что  вы,  русский,  стали
реинкарнацией нашего учителя Хаттори Хансо, физически погибшего в  16 веке в
бою Ига-но-Ран. То, что в  вашем теле живет душа  Хансо-сан,  вам, наверное,
известно.
     Я  кивнул. Это точно, Хаттори  мне  известен... даже чересчур! Отомо, в
ответ на мой кивок, склонил голову:
     --  Обстоятельства нашего обращения  чрезвычайны. Но  сперва мы  должны
пояснить немного предысторию. А она такова. В шестидесятые  годы  этого века
на Запад и, в особенности, в США... из Китая, Кореи,  Японии хлынули учителя
боевых искусств.
     Японец  говорил  необычно  быстро,  без  пауз,  переводчик  не  успевал
перевести дух.
     --  Многие  из  этих  учителей выполняли важнейшую  миссию.  Настоятели
древнейших  храмов понимали, что время  переменилось,  что во всем мире стал
править культ денег и наживы...
     Тут Сайдзи глубоко вздохнул:
     --  ... что рано  или поздно,  но  найдется предатель,  который  станет
торговать клановыми знаниями за деньги. Понимая это, старейшины предупредили
процесс  и  послали  на  Запад  проверенных  учеников. Ученики  должны  были
всячески препарировать подлинное  искусство,  тайные знания.  Огрублять  их,
примитизировать, не давать западным варварам подлинных ключей к  Знанию -- и
тем самым сохранить Его для их законных наследников.
     На протяжении  десятилетий ученики выполняли свою тайную миссию. Первым
сигналом тревоги  стало появление  в США  сэнсея, известного вам  под именем
Брюса Ли. Этот человек, в силу  жадности, других ли обстоятельств, осмелился
открыть  западникам  истинное  кунгфу. К  счастью,  его  вовремя остановили:
монахи послали человека, который ликвидировал сэнсея Ли. Затем... по нелепой
случайности...  погиб  и  его сын Брэндон. Проклятие пало на  семь поколений
предательского рода.
     Отомо Сайдзи замолчал, указал на Сугитани, и тот продолжил:
     -- Первый факт предательства, пусть со стороны китайца, многое значил и
для нас, Сергей-сан... Наши ученики также работали на  Западе... в России...
и уводили  варваров  в  сторону от  истинного Знания. Итогом их миссии стали
многочисленные фильмы про ниндзя... расплодившиеся ученики учеников, которые
стали обучать новых учеников тому, чего сами не ведали...
     Сугитани позволил себе презрительно хмыкнуть:
     -- Пусть  у  обывателей складывается впечатление, что ниндзя -- обычный
убийца в экзотических  одеждах. Пусть будет больше всех этих мечей, взрывов,
черных  балахонов. Вся эта атрибутика -- суйгэтсу,  "лунная дорога  на глади
озера". Обман, отличная маскировка для нас и наших истинных целей...
     -- А они таковы,  --  плавно  вернулся в  беседу Отомо,  --  закулисное
управление  событиями  в  мире, которые позднее будут известны  как История.
Тайное влияние на мировые процессы в интересах нашей родины. Меч был хорош в
средние века,  на  смену  ему  пришли компьютер, информационные и финансовые
технологии.  Их  мы и  взяли на вооружение,  не  изменяя основному принципу:
скрытности воздействия. На ведущих политиков, финансистов, банкиров...
     -- Но...  -- тут Сайдзи-сан снова вздохнул, -- и в наших рядах появился
предатель.  Сэнсей Кувана перешел на сторону западных варваров. Нет,  он  не
учил детей гайдзинов искусству владения мечом.
     Он  раскрыл ведущей  тройке  финансистов Запада  наши методы влияния на
мировую  экономику.  Первые  последствия  его предательства ужасны: обвал на
мировых биржах, крах старейшего японского  института "Мацушита  сэкьюритиз",
экономическая дестабилизация всего Азиатского региона.  Кстати, ваша страна,
Россия, тоже понесла огромные убытки от биржевых обвалов.
     Отток  свободных средств с рынка,  сворачивание  инвестиций...  Все это
только  первые ласточки. В ближайшее время, если не  остановить Кувана,  нас
ожидает полный крах  "азиатского экономического чуда",  а  вас -- конец даже
видимости финансовой независимости.
     На исходе  века  Запад достигнет  того, к чему он всегда  стремился  --
установления  однополярного  мира.  Мира,  в  котором  будет  один Хозяин  с
дубинкой -- заокеанский  дикарь, диктующий все  свою волю.  И помогает ему в
этом один из Посвященных -- Кувана.
     Что делать с  ним? Как остановить распространение  его  злой воли? Я не
вправе  решать, такое решение  может принять  только  патриарх.  Точнее, его
реинкарнация -- Хансо-сан, живущий в вашем обличье...
      Господи, что  за жизнь  такая?!  Я был уверен:  того, что мне  довелось
пережить до  встречи с японцами, и  так слишком много для одного человека. А
теперь я -- Хаттори ведь в моем теле обосновался?  --  должен еще и японские
проблемы решать.  Судьбу  неизвестного  мне  Кувана, от  которого,  дескать,
зависит будущее мировой экономики. Лично я в экономике  -- ни  в  зуб ногой.
Как же мне открутиться от новой напасти?
     Сайдзи,  Сугитани и  Касуми  молчат, терпеливо ждут моего  ответа. Чего
они,  собственно, ждут? Разрешения пообщаться с Хаттори? Как  они собираются
это делать? А если...?
      Эх, голь на выдумки хитра! Я потер кончик носа:
     -- Послушайте, уважаемые  японские  друзья... У меня  нет  оснований не
доверять   всему,  что  вы  рассказали.  Действительно,   в  моем...  ммм...
подсознании... присутствует человек,  именующий себя  Хаттори. Вы смогли, не
знаю уж как, разыскать  меня, что тоже работает  на вашу  гипотезу. Наконец,
спасли мне жизнь. Всего этого вполне достаточно,  чтобы я поверил и в ниндзя
клана Кога, и в Кувана, и в экономические перипетии, в коих я не петрю...
     Переводчик слегка запнулся,  стараясь  найти  японский аналог выражению
"не петрю" и выдал какую-то фразу. Японцы засмеялись.
     -- Так вот, есть взаимоприемлемый вариант. Если ваш  учитель  был столь
могуществен,  что,  умирая,  смог перенести  свой разум  и душу в  другое...
тело... и  в  другое время...  Если ваши знания столь велики, что вы  смогли
найти...  это  тело...  в  чужой стране,  разыскать меня в Москве, не зная в
лицо...
     Я  устал  выстраивать  обтекаемые  дипломатичные  предложения,  вытянул
бутылку с минеральной из рук ошалелого толмача и отхлебнул из горлышка...
     --  Тогда  почему  бы  вам не взять  Хаттори с собой?  Сайдзи-сан, ваши
молодые  друзья  Касуми  и  Сугитани вполне достойны,  чтобы ваш  учитель...
ммм... расположился в одном из них. Во всяком случае, они...
     Тут  я   вспомнил  выражение,   употребленное   Сайдзи,  --   "законные
наследники"  --   и  применил   знакомый  мне  со  времен  учебки   нехитрый
психологический прием: хотите  в  чем-то убедить собеседника --  используйте
его речевые обороты.
     --  Во  всяком  случае,  они  --  более законные наследники,  чем некий
русский. Я  с радостью  возвращу душу Хаттори... если вы сможете забрать ее.
Признаться, мне  хватает и одной моей души, а  древнему японцу трудно жить в
современной России.
     Отомо Сайдзи прикрыл глаза:
     --  Я  понимаю,  Сергей-сан.  И Касуми, и  Сугитани, и я -- с гордостью
унаследовали  бы  душу  и  разум  Хансо-сан.  Конечно,  Касуми или  Сугитани
подойдут  больше, чем я:  патриарху  нужно  молодое тело. Конечно,  в  наших
возможностях переместить душу Хаттори Хансо в одно из наших тел...
     "Ну что, прощай, поработитель!" -- не без ехидства обратился я про себя
к Хаттори.
     -- ...  Но  существует  одна опасность. Вы можете этого  не знать, но у
ниндзя  есть девять  жизней.  Чтобы было  проще понять...  ниндзя клана Кога
может девять  раз умереть физически, но  его душа и  разум каждый раз отыщут
новое  тело. Девять реинкарнаций в облике  человека. Десятая реинкарнация --
последняя. Хаттори Хансо умирал девять раз  и  столько же возрождался. Вы --
его  последняя реинкарнация.  С  одной  стороны,  ваше тело  живо,  и потому
забрать,  как вы сказали,  Хаттори  от  вас возможно. С другой...  последний
срок... последнее число -- 10. Это очень опасно. Ведь даже мы не бессмертны.
     Сайдзи-сан замолчал,  а  я  с  удовольствием посмотрел на  переводчика.
Парень,  привыкший   общаться  с   чиновниками  таможни  и  новыми  русскими
покупателями,  верящий в единственного  кормильца-бога под именем  "Тойота",
явно чувствовал себя  не в  своей тарелке. Он  побледнел. Знаете,  интересно
наблюдать, как бледнеет представитель желтой расы.
     В любом случае, разговор давался мне легче, чем ему.  Может, виной тому
русский менталитет, весьма отзывчивый на всевозможные "сказки".  А  может, я
был подготовлен к  разговору всем ходом  своей жизни: когда тебя десятки раз
стремятся    нашпиговать   вполне   материальными   пулями...    зарезать...
скальпировать...  заживо  сжечь или  сварить -- утрачиваешь  пиетет к  любой
мистике, начинаешь относиться к ней постольку-поскольку.
     И что же решили японцы? Так и спрашиваю:
     -- И что же вы решили?
     Сайдзи-сан открывает, наконец, глаза:
     -- Мы просим разрешения  поговорить с Учителем. Без вашего согласия  мы
не сможем этого сделать. Нам нужно не более получаса.
     Пожимаю  плечами:  "пожалуйста!" Старец  щелкает  пальцами,  приказывая
переводчику  удалиться.  Я  остаюсь  наедине со странными знакомцами. Сайдзи
дважды проводит у меня ладонью перед лицом, и я начинаю засыпать. Последнее,
что  запомнил перед  тем,  как  заснуть окончательно  -- отчего-то абсолютно
понятные слова  на чужом  языке, которые слышат мои  уши и которые  я тут же
воспроизвожу губами. И все. Я проваливаюсь в пустоту. Мне ничего не снится.
     *****
     Просыпаюсь как по команде. Немного ломает тело, чуть-чуть болит голова,
а так -- ничего необычного. Тот  же офис "Тойоты моторс", те же собеседники,
да вернувшийся толмач -- "кролик". Он снова переводит слова Отомо Сайдзи:
     -- Мы поговорили с Учителем, Сергей-сан, и он дал нам мудрый совет.  Мы
очень благодарны вам за  такую  возможность. Хотим заверить, что нам удалось
найти противоядие действиям Кувана. У нас есть план. Это  важно и  для вашей
страны. Только что мы  вместе сделали  для наших  обеих стран  очень большое
дело.
     Устал я.  Не знаю уж, что насоветовал Хаттори моим  спасителям, пока  я
спал.  Не знаю, и знать не  хочу. Насчет "большого дела" полностью полагаюсь
на слово японцев. Меня сейчас волнует другое:
     -- Так сможете забрать вашего Учителя? Или я обречен на сосуществование
с ним? Это тяжело... Раздвоение личности, знаете ли, не приветствуется...
     Сайдзи-сан  хитро  улыбается. А, впрочем, черт  его  знает --  хитро...
добродушно... коварно... или ласково! Чтобы разобраться в оттенках азиатской
улыбки, надо азиатом родиться!
     -- Да, мы сделаем это. Душа Хаттори займет свое место в теле Касуми. Но
перемещением  мы займемся чуть позже. Когда мы беседовали  с  Хансо-сан,  он
рассказал о  ваших ближайших планах. Шамиль. Вы должны рассчитаться с ним за
гибель сына. Мы  уважаем буси гири -- долг воина. А, кроме того, мы искренне
признательны, Сергей-сан, за то, что вы долгое время давали убежище Учителю.
У  вас серьезный враг, и не хотелось  бы, чтобы вы  погибли в схватке с ним.
Хансо-сан поможет своим опытом исполнить ваш последний долг, а потом покинет
вас. Это не только наше, это и его мнение.
     -- А как я пойму, что... остался один?
     Вежливый поклон:
     -- Вы это поймете.
     Да, подробностей  от них не добьешься! Ладно, поверим на слово. Хотя от
помощи Хаттори я бы  с удовольствием отказался. Напомогался  он мне уже... в
личных  взаимоотношениях!  С  Шамилем  у  нас  личное?  Тем  более,  что  за
Ремеслуком, который гарантировал содействие, должок остался. Что, интересно,
он с Мадиной задумал?
     Оспаривать  решение  японцев,  однажды спасших мне  жизнь, я  все же не
стал. Долг платежом красен. А вот вопрос, который не давал в последнее время
покоя, я им задал:
     -- Скажите, уважаемый Сайдзи... Как вам удалось вытащить меня из плена?
И почему я видел в особняке у  чеченцев не  вас, а своих  родственников? Это
был бред? Галлюцинации? Последствия болевого шока?
     Сайдзи-сан подмигнул:
     --   Никакого   бреда,  уважаемый  Сергей!  Ни  вы  один  видели  ваших
родственников. Ваши враги, чеченские  якудза, любезно  пропустили в свой дом
не нас, а...  своих матерей, братьев  и  сестер.  Они  их  тоже  видели. Это
суйгэтсу... смотрите.
      Старец вскинул  руки, провел ими у себя  над головой, окружил  Касуми и
Сугитани  невидимой воздушной сферой, и... Чертовщина! Я не  ранен. Трезв. Я
не сплю... но передо мной возникли... дед... Инна... Кирилл.
     --  Возвращайся с  войны, ежик! Возвращайся, любимый, я так устала тебя
ждать! -- говорит мне Инна.
     -- Возвращайся  к  себе, внук.  Все  будет  хорошо, --  вторит  ей  дед
Николай.
     Сын смотрит на меня и молчит.
     Фигуры деда... Инны... Кирилла... таят в воздухе так же неожиданно, как
и появились. Передо мной снова Сайдзи, Касуми, Сугитани и переводчик.
     У "кролика" вид такой, будто он  подавился дохлой  лягушкой. Что,  и он
видел? Н-да, теперь частые визиты к психоаналитику ему гарантированы!
     --  Суйгэтсу.. . обман, -- поясняет старец, -- простейшее умение изменять
облик. Кстати, как мне говорил Учитель, это  умение было известно  и древним
русам. Только у вас оно называлось умением отводить взгляд.
     ...  На улице любезные японцы  ловят  такси и  провожают меня  до офиса
Ремеслука.  Мы  прощаемся  у  дверей "Махаона", расстаемся,  довольные  друг
другом. Загадочная троица уверена,  что  решила  судьбы  мира, а  я  получил
слабую надежду на избавление от чужеродной сущности -- Хаттори.
     Мне  почему-то  кажется,  что  наше   свидание  не  последнее.  Мы  еще
встретимся и с Сайдзи, и с Касуми, и с Сугитани... в самом странном месте  и
при самых  странных обстоятельствах. "Однажды,  в  шестьсот шестьдесят шесть
часов вечера после войны".
     А война у меня осталась одна. Шамиль. И я  очень хочу вернуться с этой,
даст Бог, последней войны.  К Инне... к деду... к  Кириллу -- к любимым мной
живым и мертвым.
     Я  хочу отдать долг тем, кто  был со мной  и в  лучшие, и в  худшие мои
времена. Тем,  кто  любил  меня  порой вопреки  всему. Тем,  кому я не успел
ответить   собой:  в   силу   разницы  в   возрасте...  стечения   жизненных
обстоятельств... или собственной слепоты.

        ГЛАВА 19

     --  Ну что,  Сергей  Иванович, с тебя ресторан, -- огорошил  полковник,
едва я  вошел в директорскую "Махаона", -- Только очки черные надень, а то с
такой рожей в любом приличном месте появиться -- грех один. Сплошной синяк.
     Ремеслук прошелся взад-вперед по кабинету, по-ленински заложив  большие
пальцы за жилетку. А что, очень  похож: маленький, лысоватенький и  тоже  --
добрый, что характерно.
     На  кресле  перед  компьютером  сидел  здоровенный тигровый  "боксер" с
протокольной рожей  и чутко  следил за перемещениями хозяина,  не обращая на
меня ни малейшего внимания.
     -- Вообще-то мы с Зикулей сперва хотели тебя на бои собачьи сводить, но
потом... Шумно там, а нам поговорить надо. Да и с тебя причитается...
     -- Это по какому поводу и с каких доходов?
     -- По  поводу, Сережа, успешного  завершения  основной  операции.  А  с
доходов... Вот. Пожалуйста. Забирай.
     Полковник  раскрыл  свой "дипломат" и небрежно  бросил на сервировочный
столик одну за другой десять пачек зеленых купюр.
     -- Здесь десять тысяч баксов.  Твои  подъемные. Не много, конечно,  но,
думаю, они тебе не помешают. Бери, бери.
     Я на мгновенье замешкался. Откуда бабки? Неужели... неужели Ремеслук не
трепался,  когда  говорил,  что  хочет  пустить "золото  регионов"  на  свою
предвыборную кампанию? А часть, значит, мне и ребятам -- за сбор средств?
     Юлий Леонидович понял без слов и протестующе замахал руками:
     -- И не думай даже. Это совсем  другие  деньги. "Гримерские". Их абреки
гримерам   планировали   отдать.   Ну,   тем   самым,   которые  из   бомжей
партаппаратчиков  делали. Так вот.  Ты со  своими узкоглазыми шлялся, а  мои
бойцы к шамилевскому  офису наведались, "языка" взять:  надо  же  знать, чем
Шамиль сейчас дышит. И представь, какая удача...  Час ждут, два... А тут  из
офиса мужичонка пожилой выходит, с кофром под мышкой. Ну, парни по башке ему
дали --  и ко мне.  Тот приходит в  себя,  и  что  оказывается:  перед  нами
собственной персоной --  главный шамилевский гример, "лицедей",  Знарок. Он,
как почуял неладное -- у Шамиля-то переполох: базы взяли! базы взяли! -- так
и решил банкануть. Прихватил чемодан с бабками и адъю! А мы и подоспели...
     Полковник засмеялся:
     --  Представляешь,  картинка!   Очнулся   мужик  --   голова   от  боли
раскалывается... по  бокам "служили  два товарища", как  черти  злые  --  то
духовское  казначейство бери, то японцев развлекай, то "языка" захватывай...
Зико на него рычит, его с утра не кормил... и  я эдак по-хозяйски в чемодане
с  баксами  роюсь.  Ему  бы плакать  и  волосы  на  себе  рвать,  а  он  как
распластался на полу, как завопил: "Родные вы мои! Русские! Ну, слава Богу".
Подумал, значит,  что его чичики вычислили и заловили, и теперь за воровство
кожу заживо сдерут.
     Ремеслук пожонглировал пачками:
     -- Так что бери, Сергей, не сомневайся.  Там и парням осталось, и  мне.
Все по-честному. Кто нам  еще за спасение страны, панимаш, заплатит, если не
мы сами? Какое там, слова доброго ни от кого не услышим!
     Я  не стал упрямиться, забрал ремеслуковский презент, поднялся наверх и
закинул его в сумку. Одну пачку  предусмотрительно распатронил -- в ресторан
так в ресторан! -- и вернулся к полковнику.
     ... Вскоре  мы уже сидели в самом уютном уголке "Голубого дельфина", на
посещении которого, вопреки  брезгливой  мине  Юлия  Леонидовича, настоял я.
Настоял,  ссылаясь  на  повышенную  безопасность заведения, что  было чистой
правдой, учитывая личность его хозяина. На самом же деле, я сделал то, что и
собирался. Поблагодарил Сашку Лукина за труды братца. Лукин, кинув взгляд на
Ремеслука, понятливо кивнул и обслужил нас лично, отказавшись из  уважения к
посетителям от своих "голубых" приколов.
     Леонидыч на этот раз, как ни странно, был немногословен и сразу перешел
к делу:
     --  Значит, Сергей, у тебя в  Москве последнее дело  осталось. Я, как и
обещал тебе, помогу. Помнишь, я  имел ввиду Мадину. Теперь  слушай  и оцени:
все было четко заранее  спланировано. После того,  как мы взяли под контроль
базы, я  поставил шамилевский офис на прослушку. В общем, дальнейшие шаги их
Папы было нетрудно предвидеть.
     Шамиль  собирается  сделать ноги  за  границу.  Это понятно. Если бы мы
взяли просто чеченские  деньги, данные в кредит  регионам, были  бы возможны
варианты.   Но  мы  взяли  деньги  агентства   "Новое  будущее":  а  это  --
объединенные капиталы  восьми стран  и пяти международных  преступных групп,
которые и  собирались заново "приватизировать" Россию. Перед  своими  Шамиль
худо-бедно объяснился бы, но эти... не поймут. Базы у нас ему не отбить, это
он  просекает:  не  всю  же  Чечню на штурм  "Ильича"  и "Дубков" поднимать?
Остается одно.  Бежать в  Европу. Благо, и  недвижимость,  и счета  в банках
есть. Желательно изменить внешность. Этим  и должен был заняться захваченный
нами Знарок, да не успел.  Шамиль  чувствует, что  у него под  ногами  земля
горит.  Торопится.  Рассчитывает поменять облик на месте, судя  по всему. Но
одному ему бежать скучно.
     Три  часа   назад  он  позвонил  своей  любовнице  в  Грозный.  Заметь,
любовнице.  Двух  жен и детей бросает. Позвонил и сказал: в  аэропорту Шейха
Мансура, который бывший Северный, уже стоит личный, заправленный  самолет  с
проверенным экипажем. До вечера заканчивай сборы и вылетай: нас ждет Европа.
     Ремеслук скромно потупил глаза и поковырял вилкой бефстроганов:
     --  Проблема  Шамиля  в  том,  что  его услышала  и  поняла  не  только
любовница, но и я. И перезвонил Баратынскому, попросил его ребят перехватить
подругу на аэродроме.  Так  что до  Шамиля любовница вряд ли  доедет:  парни
Викторовича  уже  там дежурят с  ее портретами. Но  самая  большая  проблема
Шамиля даже не в этом. Ну-ка, посмотри на фотографии: кто есть кто?
     Полковник залез  во внутренний  карман  своего  пиджака и  вытащил  три
фотоснимка: на двух -- женщины анфас, на одной мужчина в полный рост. Да как
же не узнать! Раз Мадина, два Мадина. Только  фотографировалась, наверно,  в
разное время: на одном снимке у нее волосы короткие, на другом -- уже успели
отрасти.
      А вот мужчина... Так это же я. Хотя... стоп, стоп. Прямо как в анекдоте
про чукчу: лицо, вроде бы, мое, но  рубашка не моя.  На "мне"  камуфляж, "я"
стою на фоне  гор, согнув ногу в колене,  уткнув правую руку в бок. Довольно
типичная  армейская фотография. Только вот... не снимался я никогда в  таком
камуфляже, расцветка у него не та. Да и горы, и небо над ними -- другого, не
афганского, цвета. Это еще на черно-белой фотографии перепутать  можно, а на
цветной -- ни в жизнь. Так что... лицо и фигура мои, а горы, небо и форма --
увольте. И что все это значит?
     Нет, Ремеслук сегодня положительно сам ни свой. Ни шутки, ни улыбки, ни
мата.
     --  Это,  Сергей,  известная тебе  Мадина,  -- полковник показывает  на
женщину с короткой  стрижкой, --  а это -- Сажи, любовница  Шамиля и  полная
копия Мадины.
     Как  видишь,  мы  не только водку трескали,  но и Шамиля разрабатывали,
искали к нему подходы. Целых два года  искали, просмотрели личные дела более
четырехсот тысяч  беженцев из  Чечни, и нашли-таки одного двойника,  точнее,
двойницу несравненной подруги чеченского Папы. В последней дюжине личных дел
нашли,  когда совсем уж отчаялись: по статистике у каждогоесть один  двойник
на  сто  восемьдесят  семь тысяч,  кажется, прочих граждан,  а  нам  все  не
попадалась и не попадалась вторая "Сажи".
     И --  наконец-то!  Дело было где-то месяца  за  три до твоего приезда в
Москву,  тогда  "чехи" только  еще  планировали операцию по "изъятию  долгов
регионов", согласовали все с местным Поднебесьем. Мы подходы к Шамилю искали
по  другому  поводу:  после поражения  России в  чеченской  авантюре начался
гигантский  передел сфер влияния  в  криминальной  среде. Все нити держал  в
своих руках именно твой знакомец.
     И вот вышли на  Мадину, стали просматривать с Платоновым ее досье: 1975
года  рождения, вдова, погибший муж -- старший  лейтенант бывшего  МВД ЧИАР.
Паша, ради интереса,  разыскал и его личное дело.  А как раскрыл его, так  и
ахнул: "Леонидыч, смотри-смотри!"  Ну, я смотрю: парень как парень, ничем не
примечательная  внешность,  таких миллионы...  А  Платонов мне: "Так  он  же
полный двойник Сереги Неволина, моего коллеги по  группе "Символ"!" Так твоя
фамилия и всплыла. Я-то тебя тогда, сам понимаешь, не знал. Спрашиваю Пашку:
"Кто такой?" Он мне и рассказал твою историю с подробностями. Я его выслушал
и говорю: "Паш,  а чего  ж он не с нами?" И родилась мысль, тебя подключить.
До  поры до времени  мысль  забыли, но как  только  дело о "золоте регионов"
зашло, сразу  вспомнили: в таких операциях лишних надежных  людей не бывает.
Н-да...
     Ремеслук потыкал вилкой в  успевший  остыть  бефстроганов и  решительно
отодвинул тарелку в  сторону. Мне за его рассказами  тоже есть  не хотелось,
хотя со вчерашнего вечера маковой росинки во рту не было.
     Полковник отхлебнул апельсинового сока и продолжил:
     --  На  работу  с  Мадиной  времени  по  нашим меркам  ушло  не  много.
Знакомство  под пашиной "крышей", несколько собеседований, ввод в курс дела,
подписка о  неразглашении... Девочка оказалась очень подготовленной, недаром
жена бывшего милиционера, дважды ей  ничего повторять  не приходилось. Да  и
устремления сошлись: у Мадины  появилась возможность посчитаться с басмачами
за замученного мужа.  Мы перед ней ничего не скрывали,  прямо сказали: "Если
согласитесь работать с  нами,  вам уготована  роль  "отмычки".  И ее это  не
смутило.
     А  дальше... Паша  и я познакомили Мадину с Баратынским,  с несколькими
ребятами, которые могли  стать  ее партнерами в планируемой акции -- ты ведь
тогда  только подразумевался.  Платонов из  архива "Символа" твою фотографию
достал, показал Мадине...
     -- Эх, мужики, мужики... -- Ремеслук сжал губы и зажмурился, --  Мы все
о делах своих, расчеты свои строим точные, как в математике, планируем... Ни
Паша,  ни  я представить  себе не  могли,  не захотели,  скорее...  какая  у
девчонки реакция  будет,  когда тебя увидит. Взяла  она  в руки  фотографию,
смотрит  на нее, нас с  Платоновым слушает,  а сама  где-то далеко-далеко...
Потом спрашивает: "Кто это?" Паша, что считал нужным, рассказал. С тех пор у
Мадины, вплоть до твоего  приезда, будто крыша поехала. Мы сперва  опасаться
стали: потеряли человека...  работника! Нет, девочка, несмотря на свои годы,
многое  повидала, воля у нее  железной оказалась. Только приезда  твоего все
время ждала.
     Ну, мы с Пашей что-то  чувствовали, насколько мы,  мужики, вообще можем
чувствовать...  В общем, Мадина...  как это  сказать?.. захотела еще  раз  с
мужем побыть, что ли.  Ты  этим мужем и стал, Неволин, в  первый день своего
приезда, помнишь?
     Я молча кивнул.
     -- А ты, признайся, подумал... Ремеслук и в самом деле бардак разводит,
девочками гостя развлекает...
     -- Эх, мужики, мужики, все-то  у нас проще!  -- Юлий Леонидович, уйдя в
воспоминания, незаметно для  себя повысил голос.  Не осознавая, что подобная
фраза  в  этом  заведении прозвучит,  как  минимум,  двусмысленно. Несколько
однополых  парочек уставились  на  нас,  привлеченные  горестной  сентенцией
полковника.  Тот заметил постороннее внимание и сразу  перешел на пониженные
тона:
     -- Ну ладно, я-то... Я ведь знал уже  всю историю Мадины, знал, к  о  г
оона  ждет...  хоть как-то  понимал,  что  у нее  в  душе творится.  А ты...
"Девочку подать?" -- "Да-а-вайте!" А еще говоришь: "Я не Зико вам!"
     Ну вот. Приехали. Я еще и  виноват  оказался,  что уединился с Мадиной,
как и предлагал Ремеслук. Если бы она мне не понравилась... если бы я шестым
чувством не уловил, что она  почему-то  очень хочет меня... если  бы  мне не
показалось, что  у всей бардачной атмосферы "Махаона" есть своя подоплека --
я бы послал Ремеслука в тот день далеко и надолго.
     "Если бы!" Опять самообман. Опять вру самому себе. Все дело, конечно, в
той девочке из Белого Дома. В Марии.
      ..."А  ты  похожа  на  нее  как  сестрица,  но,  конечно,   не  она.  К
сожалению"...
     Да  уж  случилось,  как  случилось.  Душу  перед  Ремеслуком  изливать,
рассказывать ему про  свои  видения, про Марию, совершенно не хочется. Какой
смысл? Чтобы выглядеть в глазах полковника хоть немного лучше, чем я есть?
     Что  касается  будущей   роли   Мадины,   уготованной   ей   хитроумным
полковником,  я ее,  кажется, уразумел.  Пора  возвращать  Ремеслука к нашим
баранам. К барану, точнее. К Шамилю, который далеко не баран.
     Я уже привык, что появление  в  разговоре  Зики -- верный признак того,
что полковник перегрелся и готовится остывать, упражняясь в остроумии.
     Точно! Не успел я рта раскрыть, как...
     -- А-а-а, все правильно! "Былого не вернуть, а будущего нету", как поет
мой  друг Миша Шуфутинский,  --  в глазах у Ремеслука заметались чертики, --
Это даже хорошо, что вы ночь провели. Это... как в балете... партнеры должны
переспать, чтобы лучше чувствовать друг друга в танце...
     -- Юлий Леонидович, кстати, о танце. Подтвердите мои  мысли:  Мадина --
"отмычка" и...
     -- И!  Ребята Баратынского задерживают на денек  прилетевшую Сажи,  она
погостит у меня. Ты работаешь  с Мадиной. Она, под  видом  любовницы Шамиля,
заявляется в офис "Темпа-А" и  ликвидирует "авторитета". Курс Мадина у  моих
бойцов  прошла неслабый.  Твое  дело  -- обеспечить  ей отход,  прикрыть  от
преследователей. А своих людей я, извини, тебе не дам. Они и так  уже славно
потрудились, да еще операцию  по  изъятию  закладных  у "Нового будущего" им
осуществлять. Твоей помощи в том не требую, но и помочь больше, чем Мадиной,
не могу... Если согласен, обговорим детали.
     Несколько минут я осмысливал сказанное Ремеслуком, хотя решение принял,
в  общем-то, сразу. Паузу взял  только для того, чтобы его перепроверить. По
привычке: перепроверять даже окончательно принятое решение,  чтобы  потом не
оказалось, что эмоции в определенный момент возобладали над разумом.
     Полковник  ждал  ответа.  Я  постарался  ответить   с   соответствующей
интонацией. Чтобы, с одной стороны,  не  обидеть  Ремеслука, действующего из
лучших побуждений,  а с другой -- отбить  у него охоту оспаривать  то, что я
для себя уже принял:
     -- Видите ли, Юлий Леонидович... Я,  наверно, аморальный  тип, что даже
вы успели подтвердить... но и у меня есть некие представления. Конечно, ваше
предложение -- за которое я благодарен -- вполне укладывается  в рамки того,
что нам читали в  балашихинской "учебке": "При осуществлении акции все нормы
морали должны быть  отвергнуты... главное -- достижение  поставленной  цели"
Но...  я  плохой ученик... и  использовать  женщину в качестве  "отмычки" не
стану. Тем более, что у меня, благодаря японцам, есть другой помощник...
     Ремеслук с удивлением посмотрел на меня
     -- Помощник, который и окажет содействие в ликвидации Шамиля. Шамиль --
это уже чисто мое дело. Хотя... спасибо за поддержку еще раз...
     Я медленно  пил  сок  и  следил  за  реакцией полковника.  Все-таки, не
хотелось, чтобы мы расстались, недопоняв друг друга.
     Юлий  Леонидович  по-прежнему пристально  смотрел на меня и  молчал. По
глазам  его было  невозможно  прочесть,  о чем он думает.  Он ждал,  пока  я
выскажусь, и даже не  стал расспрашивать  о японской поддержке, которая его,
безусловно, заинтересовала. Что ж...
     -- Я надеюсь справиться сам. А Мария... То есть, Мадина... Знаете, если
у вас появились резервные средства... позаботьтесь о ней. Устройте на работу
к  Пашке  --  продюсерские дела  у нее  пойдут...  с  бытом помогите. Только
сначала... насчет этой нашей ночи... воспоминаний о муже... Оплатите ей курс
реабилитации  у   доктора   Морозова.   Он   единственный,  кто   в   России
профессионально занимается посттравматическим стрессом. По себе знаю, как со
стрессом   даже   здоровому   мужику  живется:   накаты   эти  постоянные...
неадекватные  решения... поиски миражей...  многое, что посторонним дикостью
кажется. А  девочке, как я понял, довелось  хлебнуть. Позаботьтесь о  ней...
как  о дочери... а  со  своими  делами  я  постараюсь  разобраться. Это  мое
решение.
     Я сказал  то, что сказал, и приготовился выслушать от полковника упреки
в неблагодарности, по меньшей мере. Еще бы: они с Платоновым провели работу,
спланировали  все  до  миллиметра,  а  тут  появляется Неволин,  весь  такой
заботливый, и рушит все их труды в одночасье.
     Мальчишество, крайний  непрофессионализм: "устройте --  позаботьтесь --
помогите  со  здоровьем"!  Но  вместо ожидаемого  разноса, я  получил совсем
другое. Полковник протянул мне через стол руку:
     -- Спасибо  тебе, Сергей!  Я,  признаться, ничего иного  от  тебя и  не
рассчитывал услышать.  А о девочке я  так  и подумывал... то, что ты сказал.
Позабочусь о ней, естественно.
     Я  крепко пожал  руку  Ремеслуку.  Он  прикрыл  глаза  и  на  мгновенье
показался мне просто старым и очень усталым человеком.
      ... Седина на висках, как у моего деда...
     -- Знаешь,  Серега...  А  то  забрал  бы  Мадину  с собой.  Она к  тебе
неравнодушна, я же вижу. Да и ты... мог бы, наверно, быть счастлив с ней.
      Миражи. Возвращение воспоминаний о жизнях,  не  нами прожитых.  Дерзкая
попытка вернуться в прошлое.
     -- У меня  не получится. Это была бы красивая, но... всего лишь сказка.
С неизвестным окончанием.
     --  Ну, смотри... -- полковник быстро  поднялся и  дружески двинул меня
кулаком, --
     . .. Мне показалось, будто что-то укололо грудь...
     -- Закончишь с Шамилем, загляни напоследок. Сумку с деньгами не забудь.
Спасибо тебе еще раз и... удачи!
     Я  остался  один.  Да,  все-таки  непонятный  мы  народ. Намечаем  себе
какую-то  цель, упорно  преодолеваем  препятствия на пути к ней и нет нам  в
этом равных. Видим  хитрый "замок", подбираем к  нему изящную "отмычку" и...
прячем  ее  в  драгоценную шкатулку, а запоры взламываем,  как  и  встарь: с
помощью молотка, кувалды и какой-то матери.
     Идем к одному...  приходим  к чему-то  совершенно противоположному и...
радуемся! Оказывается,  мы подсознательно и изначально стремились к  тому, к
чему и пришли.
     Как обозначить такое  поведение? Как отечественное  разгильдяйство? Как
мистическое состояние таинственной  русской  души? Пусть над этим размышляют
философы и психологи...

        ГЛАВА 20
     -- Я расскажу тебе про своего друга по имени Каэи Дзюдзо. Возможно, его
история окажется и поучительной, и полезной...
     Я сижу в  "Дельфине". Ремеслук только что  покинул  меня. И тут как тут
возник Хаттори. Как и  обещали  японские  спасители, Хансо-сан из  кожи  вон
лезет,  чтобы  помочь в  осуществлении моего  плана:  последнего  похода  на
шамилевский бастион. Я мысленно соглашаюсь: "рассказывай!".
     --   Дело было  в провинции Токугава.  Местные власти приказали опытному
ниндзя по имени Тонбэ выследить и ликвидировать своего собрата по ремеслу --
Каэи Дзюдзо,  нанявшегося  в  услужение  к князьям, собиравшимся  эти  самые
власти свергнуть.
     Тонбэ, однако, узнал  в предполагаемой жертве своего старого друга и не
стал  его  убивать. Посовещавшись, они разработали план,  который должен был
удовлетворить обе враждующие стороны.
     Тонбэ отвел Дзюдзо  в резиденцию сегуна  и доложил, что противник  взят
живьем.  Сегун  повелел  немедленно  казнить  негодяя,  но  Дзюдзо  испросил
разрешения покончить с собой самому.
     Сегун  и  его  свита,  заинтригованные  предстоящим  зрелищем,   удобно
расположились  в  зале и несчастному Дзюдзо  был выдан короткий  тупой  нож.
Поскольку ниндзя  мог  не соблюдать во  всех тонкостях ритуал сэппуку, он не
стал разоблачаться и ограничился тем, что по самую рукоять вонзил себе нож в
живот. Одежда густо пропиталась кровью, умирающий, дернувшись несколько раз,
растянулся на  полу. Труп был выброшен  в ров, а  сегун и его свита устроили
пиршество по случаю благополучного завершения операции.
     В ту  же ночь замок был подожжен со всех сторон. Коварный Дзюдзо вместо
своего живота  вспорол  брюхо задушенной крысе, предварительно  заткнутой за
пояс.  Отсидевшись  во  рву  до  темноты,  он  воспользовался  рассеянностью
часовых, пробрался в замок, поджег его и безнаказанно скрылся...
     Хаттори умолкает, ожидая реакции на рассказ.
     Что  ж, прием с проникновением в замок (в моем случае -- в офис Шамиля)
под видом "пленного" хоть и  авантюрен, но эффективен. Только вот  не думаю,
что, попадись  я в лапы  к  кунакам  авторитета,  эти самые кунаки дадут мне
самостоятельно "покончить"  с  собой.  Уж  больно легкой покажется  им такая
смерть. Нет, они не ограничатся  ролью пассивных зрителей, они сами  захотят
поучаствовать в представлении.
     Хаттори принимает мои доводы:
     --   Тогда  другая  история.  Может  быть,  из  нее  ты  почерпнешь  сам
принцип...  На  одну  из  деревень  напали  воины  самурая  Такатоки.  Часть
населения  ушла в  лес  перед  набегом, часть  осталась,  чтобы не выследили
ушедших  и  не перебили  весь  клан.  Староста  деревни  --  глава  местного
сообщества ниндзя -- принял решение вступить в бой.  Но силы были слишком не
равными.
     Первый  помощник старосты, молодой ниндзя Дзиро попытался защитить свою
жену, но был тяжело ранен. При нем самураи обесчестили ее, а затем разрубили
мечами. Напоследок они  выбили Дзиро  один глаз и оставили ему жизнь, сочтя,
что опасаться его больше нечего. Но ниндзя поклялся отомстить Такатоки.
     Через  несколько  месяцев самурай  получил письмо  от неизвестного  ему
Дзиро   с   вызовом  на  синкэн-себу --  поединок  на  мечах,  который  должен
обязательно закончится  смертью одного из участников.  Такатоки  усмехнулся,
считая себя непобедимым,  и хотел было отказаться -- достойно ли аристократу
биться  с простолюдином? Однако  Дзиро  выдвинул интересные условия: если он
проигрывает,  то весь его клан  переходит в  подчинение к Такатоки. Если  же
Такатоки падет от  меча ниндзя, то  никто из людей самурая никогда не тронет
жителей деревни. Такатоки решил, что условия выгодны, а победа несомненна.
     Через  день они сошлись  в поединке. Одноглазый Дзиро был  явно  слабее
противника. Ниндзя терял силы с каждым  ударом и, наконец,  пал,  пронзенный
мечом самурая.
     Такатоки подобрал с  земли легкий,  короткий  меч несчастного  Дзиро --
дешевое  оружие, в рукоять которого,  однако, был вделан  крупный бриллиант.
Аристократ, очарованный его красотой, протер камень от  крови. В тот же  миг
отравленная  игла, укрепленная на пружине в рукояти  меча,  вонзилась в руку
победителя.
     Такатоки  все  понял  --  он  действительно пал от меча  Дзиро,  хотя и
выиграл поединок. Перед тем, как в последний раз закрыть глаза, верный слову
самурая, он приказал своим воинам оставить в покое клан Дзиро...
     Эх, Хаттори, Хаттори, к чему ты хочешь меня сподвигнуть? К  тому, чтобы
я  вызвал  своего кровника на честный поединок?  Поставил,  например, на кон
"золото  регионов"? Шамиль-то, конечно, придет... Но ты  забываешь,  дорогой
Хансо-сан, что  чеченский Папа -- не самурай, и доверия к его слову не может
быть никакого.
     Хаттори снова миролюбиво соглашается:
     --  Есть древняя притча о лисе и кошке...
     ... О, сколь же ты велеречив и иносказателен сегодня!..
     --  Лиса и  кошка отправились однажды на прогулку.  Лиса  хвастала,  что
знает  сотню  способов  избежать опасности. Кошка  скромно  заметила, что ей
знаком всего  один. Их беседу неожиданно прервала набежавшая свора  собак, и
кошка мгновенно  вскарабкалась на дерево,  тогда как лиса стала  соображать,
какой из своих способов применить, но  так  и не решила, поскольку собаки не
стали ждать и разорвали ее...
     Хаттори выдержал паузу, а потом счел нужным пояснить:
     --   Может быть, тебе  мой  опыт, действительно,  ни к чему. Может быть,
тебе стоит обратиться к своему, пусть и менее богатому.
     Лучше  использовать   один  прием,  но  тот,  которым   ты  владеешь  в
совершенстве... как кошка из притчи.
      Правда, в мои времена говорили,  что у  притчи есть и иное окончание. В
виде вопроса: "...  что бы стала  делать  кошка,  если бы рядом не оказалось
дерева?"
     Да, Хаттори ты прав. Надо вспомнить свой опыт. Тем более, что... собаки
не станут ждать! Если мне не удастся осуществить задуманное сегодня вечером,
уже завтра Шамиль будет в благополучной Европе. Пусть и  без любовницы.  И в
истории моей -- золото стране вернули, но самый главный преступник сбежал --
не будет жирной точки.
     Итак, о собственном опыте... Во-первых, что, собственно, требуется? "А"
--  проникнуть в офис "Темп-А", причем, желательно в отсутствие  охранников.
Опыт  общения с ними я уже поимел и не скажу, что он чрезмерно приятен. "Бэ"
--  ликвидировать  моего  кровника Шамиля. "Вэ" --  беспрепятственно уйти  с
места акции. И "Гэ" --  отправиться домой.  В  печенках у меня уже сидят все
эти войны! Такая вот "абэвэгэдейка"...
     Самое сложное,  почти  невыполнимое в этом  плане --  получить доступ к
телу Шамиля без охранников. Теперь, после известных  событий, они  наверняка
ни на шаг не отходят от своего патрона.
     Должны быть очень веские обстоятельства, чтобы... они отлучились --  да
не один, а, по возможности все сразу! -- и покинули стены своей неприступной
крепости...
     ... Раздумывая так, я даже не заметил, что по старой привычке изрисовал
чуть ли не всю салфетку маленькими чертиками. Иногда такая живопись помогает
мне концентрироваться. Непроизвольно я  взял в руки заказанную  мной бутылку
коньяка, на котором настоял Ремеслук, но к которому за всеми разговорами так
и не притронулся. И... что-то похожее на решение пришло мне в голову.
     Интересно так бывает: думаешь, анализируешь вводные, решая какую-нибудь
задачу -- а  ответ  не вытанцовывается. И  вдруг...  совершенно  посторонний
предмет... игра слов... ассоциации... наталкивают на разгадку.
     Бутылка с коньяком -- прекрасная вещь. Убойная. В особенности,  если  в
нее налит... не коньяк. Забавная мысль.
     Далее... что же черти мне покоя не дают? Рука сама выводит и выводит их
на  салфетке...  Какая-то  ассоциация  ускользает  от  меня,  очень   важная
ассоциация... С  чем  она  связана? С формой чертенят?  С  рогами,  хвостом,
копытцами? Нет, не то...
     Ох, да вот же оно! Разгадка --  в самом слове! Механически повторяя про
себя  -- "ЧЕ-рти... ЧЕ-рти" -- я  и не  понял  сразу, что  твержу  абсолютно
другое: "ЧЕ-слав... ЧЕ-слав..."
     Какой Чеслав? Да, конечно  же, Чеслав Млынник, бывший командир рижского
ОМОНа,  мой случайный знакомый. Почему Чеслав пришел на  ум? А, вот  это уже
совсем не сложно!
     Помню, в кампании,  в которой мы  познакомились,  Чеслав рассказывал об
одном приеме, который меня профессионально заинтересовал и который я отложил
в дальний уголок памяти. И, надо же, теперь вспомнилось, пригодилось!
     А историю Млынник поведал такую.
     Ему  и  еще   пяти  омоновцам  необходимо  было  захватить  вильнюсский
телецентр,   который  к  тому   времени,  полностью   контролировали   бойцы
"национальных сил Литвы". Бойцов -- больше сотни, все они неслабо вооружены,
прямая атака на их позиции была попросту самоубийственной.
     В течение всей ночи  Чеслав предлагал через мегафон националам сдаться,
угрожал немедленной атакой.
     Первое обращение националы восприняли всерьез,  подготовились, но атаки
не последовало.
     Ко второму извещению о начале штурма они отнеслись уже  с прохладцей...
и атака вновь не состоялась.
     Над третьим бойцы уже смеялись... А когда  Млынник повторил свои угрозы
в  четвертый  и пятый раз,  националы не без  оснований  сочли, что командир
маленькой группки просто "поехал крышей".
     Командир  ОМОНа,  однако,  достиг  главного:  очередное  его  заявление
расхолодило противника,  успевшего  неоднократно убедиться,  что  за словами
дела не последует.
     И когда -- в очередной раз -- Млынник известил о начале штурма, и штурм
действительно  последовал,  многочисленные "националы" не  оказали отчаянной
группе ни малейшего сопротивления, будучи полностью деморализованными...
     Отлично! Это уже кое-что... Бутылки с коньяком,  в которых не коньяк...
млынниковская  тактика. Но!  Не  хватает  еще  одного  промежуточного звена.
Дважды бутылки  в ход не пустишь,  а мне нужно отвлечь телохранителей Шамиля
хотя  бы пару раз,  чтобы они и думать забыли  о своих прямых  обязанностей.
Бутылки подействуют... убойно... это я сам себе могу гарантировать. Но нужно
что-то  еще,  может быть,  даже  более убойное... хотя, казалось бы, уж куда
убойнее!
     Так. Теперь из собственного опыта. В бытность  мою  офицером "Символа",
Долматов читал нам курс по технике диверсий. В курсе этом был даже подраздел
такой: " Экзотические методики при проведении акции".
     Составители  курса  отнюдь  не  были повернуты  на  всем  загадочном  и
непонятном.  Они,  будучи  материалистами  до  мозга костей,  твердо  знали:
экзотика   в  нашей  профессии  бывает  чрезвычайно  полезной...  противник,
сталкиваясь  с  необъяснимыми   или  шокирующими  явлениями,   резко  теряет
боеспособность.
     Ага,  вот  любопытный  момент  из  этого курса.  Зарубежный  опыт,  так
сказать.  Американский. Акция  разведчика Эдварда  Лэндсдейла на Филиппинах.
Суть  его  трюка  заключалась  в том,  что  в  районе, где  находились  базы
повстанцев, был  пущен слух о появлении  в этих местах мифического  вампира,
которого смертельно боялись все местные жители.
     Для подкрепления слуха диверсионная  группа устроила засаду и,  схватив
одного из партизан, сделала у него  на шее две ямки  якобы от зубов вампира.
Дав  крови  вытечь, труп  положили обратно на  тропу. Через  несколько  дней
подверженные суевериям повстанцы покинули данный район.
     Суеверны  ли  мои чеченские  друзья-бандиты? Верят ли  они  в вампиров?
Уверен,  что  нет.  Но американский опыт  с  вампирами, если  его  творчески
препарировать, очень даже подходит к ситуации...  "Чехи" плохо  воспринимают
мистику, зато обладают, как  правило, взрывным темпераментом, люто фанатичны
и подвержены неконтролируемым вспышкам  гнева. Если же при этом оскорбить их
любимую победоносную символику...
     Да,    план    действия    почти    полностью    вырисовался!    Синтез
русско-японско-американско...  ммм... советских  методик -- это вещь, знаете
ли!
     --   Сашок,   --  окликнул  я  маявшегося  у   стойки  бара  Александра
Повсикакьевича, -- будь  другом,  принеси  "трубу" и, если есть,  справочник
телефонный...
     Лукин быстро принес "дельту", "Желтые страницы" и уселся за столик:
     -- Не помешаю?
     -- Нет, Саня, нет...
     Я прикусил губу и быстро пролистал книгу
      ...  "Гостиницы"...  "Городские   власти"...   "Городские  коммунальные
службы"...
     Вот, то,  что надо!  "Городская  санитарная станция по  отлову бродячих
животных". Бойня, проще говоря. Если еще и дозвониться удастся...
     Я откинул крышку мобильника и набрал номер:
     -- Девушка, здравствуйте. Скажите, к вам овчарки кавказские поступали?
     -- Поступили...  Четыре за последние  сутки.  Три кобеля, одна самка. А
что вас интересует?
     --  Да  я бы выкупил у вас экземплярчик. А скажите, среди ваших кобелей
дохлого не найдется?
     В трубке раздались короткие гудки. Лукин недоуменно уставился на меня и
покачал головой. Я ругнулся и заново настучал номер:
     --  Але,  девушка,  не  кладите  трубку, пожалуйста. Это не розыгрыш. Я
доцент кафедры условной и безусловной рефлекторики животных...
     .. . эк, загнул! По-моему,  глупость какую-то сказал. Остается надеяться
на серьезный тон и отсутствие у девицы специфических познаний...
     -- ... московского  государственного  Университета.  Нам для проведения
лабораторных  опытов требуется  именно мертвый экземпляр  кобеля  кавказской
овчарки.  Я готов сейчас  же подъехать, если такой имеется,  и  заплатить за
бесхозное мертвое животное, как за живое. Триста долларов вас устроят?
     В  трубке  некоторое время  молчали, потом  совещались, зажав  мембрану
рукой, с каким-то Петровичем и наконец разрешили:
     -- Хорошо, подъезжайте. Начальник говорит, что интересующий экземпляр у
нас, вроде, имеется...
     Я захлопнул трубку. Честно говоря, по тону девицы мне показалось, что я
только что взял грех  на душу. Нет  у них мертвого кобеля и в  помине, но за
триста зеленых неведомый Петрович расстарается и подпишет смертный  приговор
какому-нибудь "кавказцу".
     -- Саня, у меня к тебе несколько просьб. Честное слово, последние, -- я
развернулся  к Лукину, и тот понимающе подмигнул. Дескать, излагай, что уж с
тобой поделаешь?!
     --  Нужен надежный, чистый ствол ... штуки три бутылки из под  коньяка,
чем дороже и экзотичнее, тем лучше... какой-нибудь пакет большой, желательно
двойной и непрозрачный, чтобы... собаку в нем перенести...
     --  Ничего себе  наборчик! Где же я тебе такой  пакет здоровый достану?
Коробки, ящики  --  это пожалуйста,  а в  пакетах наш ресторан  ничего  и не
получает...  Хотя,  постой,  разве   что   сахар  украинский  по   пятьдесят
килограммов в мешке. Такой подойдет?
     Характерная у  Повсикакьевича  реакция. Прикупить  в  московском кабаке
"своему"  у "своего" хоть пистолет, хоть ракету среднего радиуса действия --
раз  плюнуть. О бутылках из под коньяка -- и говорить не приходится. А вот с
пакетами... с пакетами -- проблемка! Дефицит, понимаете ли!
     Спустя  полчаса мы уже сидели в  директорском  закутке Лукина, на столе
передо мной лежал  весь праздничный  набор. Бельгийский браунинг, 1911  года
выпуска,  в смазке...  как  он  здесь  только, такой новенький, ни  разу  не
пользованный, оказался? Три пустые бутылки из под какого-то крутовороченного
французского коньяка. И два вместительных мешка с надписью  " Цукер. Мэйд  ин
Юкрейн" на боках.
     -- Спасибо, Лукин! -- я от души тряхнул руку  директора  "Дельфина", --
ты меня второй раз за последние дни выручаешь! И как!
     Сашка выглядел озабоченным:
     -- Если бы наверняка знать,  Сережа,  что выручаю.  Не нравятся мне эти
дохлые кобели. Будь внимательнее. Береги себя.

        ГЛАВА 21
     Как  хорошо, что ныне  нет проблем с сервисом, тем более, в Москве.  Не
надо думать, во сколько закрываются магазины, есть ли в них нужный товар.
     А мне и нужно,  в общем-то, немногое. Штук семь бутылок самого дешевого
пойла   для   алконавтов  --  бутылок  грязных,  с  облезшими  этикетками  и
подозрительными названиями на них. Пару коробков спичек.  Лучше бы, конечно,
туристских, импортного производства. Возгорающихся вне зависимости от погоды
и настроения делавших их работников. Но на безрыбье сойдут и наши.
     Еще -- скотч, бензин, полоска зеленой ткани и безопасная бритва.
     Н-да, поторопился я  сказать,  что немногое мне  нужно.  Учитывая  труп
здоровенной  кавказской  овчарки,  покоящейся  в мешке  из  под  незалежного
сахара, сашкин  "браунинг" и его  же  навороченные бутылки из  под  коньяка,
брошенные в мешок поверх собаки -- солидный багаж набирается.
     А  еще  мне  нужен платный туалет.  Желательно, самый дорогой  -- чтобы
можно было заплатить, запереться в кабинке и никто бы тебя не беспокоил.
     Фу-у-у... Я  вышел из помещения  бойни и  перевалил  свою,  недавно еще
живую,  покупку на другое плечо. Рожа Петровича, выволокшего свой "товар" на
длинном стальном крюке, укрепила меня в худших опасениях: такой Петрович  за
триста баксов не только собаку -- мать живую прибьет.
     Перекурить бы, да  времени нет. Славно еще,  что в кармане полная пачка
"зеленых" -- Лукин от оплаты нашего с Ремеслуком пиршества отказался -- а то
топать  бы мне сейчас по вечерней Москве  пешком с  непосильной ношей, будто
Деду Морозу.
     Какие Деды Морозы летом? А вот такие. С подарочками  за  плечом. Хороши
подарочки: коньячок под собачатину! Все -- на машину, на машину...
     ...  Пойманная  мной  тачка  затормозила  у  первого же  галантерейного
"шопа".  Соблазн  был  велик:  сабонировать  одного водилу  на целый  вечер,
бросить мешок на  заднем сидении и ходить за покупками, как белому человеку,
со  свободными  руками.  Но,  во-первых,  в  мои  планы  не  входило,  чтобы
какой-нибудь   любопытный  шофер  заинтересовался  хождениями  и   покупками
странного пассажира. Во-вторых, не хотелось и "кавказцем" рисковать: выйдешь
из магазина, а таксист, соблазнившись легкой добычей, уже  ноги сделал... то
есть, колеса.
     И что, снова к Петровичу,  на бойню лететь? Не очередных трехсот баксов
жалко, а его лохматых пленников. Ивремени.
     Я вздохнул, вытащил из  машины поклажу  и,  приняв самый легкомысленный
вид, шагнул в двери магазина. Охранник на входе оценивающе оглядел  меня, но
ничего не сказал и, пропуская, посторонился.
     -- Молодой человек, сумочку в ячейку поставьте. На  выходе возьмете, --
пожилая подслеповатая контролерша преградила мне путь в торговый зал.
     Да уж, сумочка-ячейка!
     -- Там деньги...
     Главное, погромче,  покоманднее и  побесцеремоннее. Никаких оправданий,
типа:  "Да  я... Да  вы... Да я ничего не украду..."  Просто: там деньги!  И
дорога  свободна.  Контролерша еще  и головой понятливо потрясет: ах  ну да,
конечно, в чем же еще деньги и носить, если не в мешке из-под сахара!
     Я подошел к скучающей продавщице в отделе "Товары для мужчин":
     -- Девушка, у вас бритвы есть?
     -- Что?
     -- Лезвия, говорю, есть в продаже?
     -- Извините?
     Глухая, ага? Нормальный магазинчик: одна слепая, другая глухая...
     -- Да лезвия, лезвия... Чтобы бриться!
     Я  бы  даже показал  ей, как это делают,  если бы  правая  рука не была
занята мешком.
     -- Ах, вам станки!
     Фу ты, черт, понятно: никак бритвы не научусь станками называть! Кто им
такое дурацкое название придумал?  Эй, дневальный, тащи станок...
     -- Хорошо, станки, станки!
     --  Пожалуйста, вам какие? "Жиллетт", "Вилкинсон сворд"... из  тех, что
подешевле -- "Бик".
     -- А технические лезвия есть?
     -- Какие, простите?
     --  Ну технические...  Грубой заточки.  Которыми  покойников  в  моргах
бреют... "Нева", например.
     Я глянул на девицу и обмер. Глаза у  нее расширились от ужаса, она явно
колебалась: продавать лезвия или кликнуть охранника?
     Ой,  ну  правильно!  Глазки  у  нее  такие начитанные-начитанные! Слова
"бритва"  она  не знает,  но  боевики  смотрит регулярно.  И  сассоциировала
мгновенно: клиент  с  мешком... технические  станки... для  покойников,  а в
мешке --
      ... Между прочим, почти угадала...
     Извините-с, мадам, ерунду спорол-с! Быстро расплатившись за турецкие --
не до жиру! -- лезвия,  я вышел из магазина и  стопорнул мотор. Здесь еще не
хватало на расспросы нарываться!
     С остальными покупками было легче. Шестью бутылками "Агдама"   ("Браток,
мне  тех, что  погаже!" ) и  тремя коробками спичек  ( "Браток,  мне тех,  что
посуше!" ) я затарился в каком-то ларьке. Высокооктановый бензин без вопросов
нашелся на заправке, а скотч -- в "Детском мире".
     С зеленой материей пришлось попариться: к тому времени, как  я прикупил
все   необходимое,  магазины  стали   потихоньку  закрываться,  и   отыскать
функционирующий специализированный "шоп" не удалось. На счастье  подвернулся
спортивный  магазин  "Фанат",  в  котором  я обзавелся  зеленой  бразильской
футболкой. Сойдет: лезвия есть, как-нибудь извернусь!
     ... Очередной  шоферюга чуть было с места не рванул, когда я  объяснил,
что  везти меня надо до самого спокойного  в столице, платного и престижного
сортира.  Но специфическая купюра  быстро привела  его в  чувство и вскоре я
выслушал  целое меню:  парень  с таким  знанием объяснял  преимущества одних
сортиров   перед   другими,   что,   казалось,   он   на    таких   поездках
специализируется.
     В искомом  заведении  --  опять же,  щедро расплатившись,  я попросил у
работницы  санузла  одноразовое  полотенце,  мыло,  и  чтобы  она   меня  не
беспокоила: "С дороги я,  мамо. С ридной батькивщины приехал. Оправиться  --
помыться -- побриться надо!"
     Запершись в  кабинке и стараясь  не греметь бутылками, вытащил из мешка
поклажу  и разложил ее на  полу. Несмотря на просторность кабины, места  для
движения почти не осталось, пришлось свалить тушу овчарки на сливной бачок.
      ...  Да-а-а, незабываемое, надо сказать, упражнение:  брить  в  сортире
турецким  станком   дохлого  "кавказца",  намыливая  его  тушунаро-фоминским
"Цветочным" мылом и зачерпывая воду из унитаза!..
     Через полчаса я изрядно вспотел. Пол в кабинке покрылся сбритой шерстью
не хуже, чем в захолустной парикмахерской.
     Оглядев  свою работу,  я остался  доволен.  Дохлая бритая овчарка  всем
видом способна была внушить суеверный  ужас кому  угодно. Но дело даже не  в
этом: ее морда -- единственное место,  которое я оставил небрито-заросшим --
поразительно   напоминала  одно...   ммм...   лицо,  нередко  мелькающее   в
телевизоре.
     Прокашлявшись, я  зверски изуродовал бразильскую  футболку,  вырезав из
нее длинную ленту, и принялся за бутылки.
     "Агдам" не трогал, а вот в  лукинскую тару закачал  бензина и настругал
мыла.  Попробовал  еще  раз, плотно ли  прилегают  пробки... кажется,  очень
плотно. Срезал со спичечных коробков "дорожки", со спичек -- головки. Первые
аккуратно приклеил скотчем  к  пробкам,  вторые  --  на  внутренние  стороны
коньячных горлышек.
     Теперь -- самое главное. Сапер ошибается один раз? У меня три  попытки,
и ошибиться нельзя ни разу. Затаив дыхание, я, проталкивая пробки  миллиметр
за миллиметром, закупорил поочередно бутылки.
     Фу-у,   готово!   Повезло   тебе,   бабушка,   что   руки  у   "хохла",
оккупировавшего сортир,  не дрожали! А то полыхнул  бы он,сортир,  что  твоя
гостиница "Москва"...
     Успокоив  дыхание,  я  разложил  свои  заготовки  в  мешке.  В  порядке
очередности.  В самом низу  --  "кавказец"  и  зеленая  лента,  над  ними --
"коньячок", еще выше -- агдамовские "фаустпатроны". Приличия ради, я  собрал
собачью шерсть с пола  и утопил ее в унитазе. Использованные лезвия разломал
и выкинул в отхожую корзину.
     Что ж, теперь -- в "Темп-А". Последний  заход в гости к моему кровнику.
Очень надеюсь, что последним он будет для него, а не для меня.
     Выгрузившись  за  квартал  до  искомого   переулка,  я   заставил  себя
остановиться  и привести в порядок мысли. Во-первых, сколько времени? А-а-а!
Часов-то  и нет!  Остался мой джи-шок у шамилевских подручных! Ладно, не это
самое важное. Важно  другое: уже смеркается, очертания предметов размыты, но
и не слишком темно ... при желании  можно разглядеть. Похоже,  со временем я
уложился.
     Далее. Я вспомнил притчу Хаттори ("Что это он затаился внутри?) о лисе,
кошке  и  дереве. Почему она пришла  мне сейчас  на  ум? Лиса?  Кошка?  Нет,
конечно  же,  дерево!  Вспомнить: не растет  ли что-нибудь напротив  входа в
"Темп-А"? Я покопался в памяти, вспоминая два предыдущих визита к Шамилю.
     Да. Есть. Здоровенный  старый  дуб... фронтально... метрах  в восьми от
входа... перед самым "глазком". Удача! Конечно, если бы дуба и не было -- не
беда, но с ним все-таки сподручнее. Остальное в норме: одежда цвета сумерек,
надежная бельгийская "пушка"...
     Мысленно  я  просчитал за  себя и  за  боевиков  время,  которое  будет
затрачено на каждое действие. Вроде бы, должно получиться, если в расчеты не
вмешается всесильный Господин  Случай. Но  это уж -- как повезет. При  любом
раскладе,  хорошо  ли,  плохо  ли  обдумана моя  комбинация... иного способа
проникнуть в одиночку в крепость Папы у меня нет.
     Так. Вот  и  домик. Вот  и дуб.  Я свалил  за  дерево мешок,  развязал,
вытащил "Агдам" и с бутылками в руках пробежался ко входу в "Темп-А".
     Здесь,  у  самого  порога,   выстроил  аккуратным   рядком  все   шесть
"фаустпатронов" и нажал на кнопку звонка. Я отсчитывал  каждую секунду и все
же позволил себе надавить на звонок чуть подольше.  Чтобы наверняка привлечь
внимание хозяев. Привлек -- и быстро метнулся за дуб.
     Едва я успел слиться с деревом, как дверь открылась. Сперва чуть-чуть.
     Потом шире...
      ... Ага, заметили!..
     Еще шире...
     Потом дверь застыла, раскрывшись примерно на треть.
      ... Ну, что же вы медлите? Что душу тянете?..
     Наконец, на порог выступили три боевика...
      ...  Ясно.  Первый  бутылки  заметил, с  другими  открытием  поделиться
захотел.
     Дверь не закрывалась  секунд пятнадцать.  Вышли трое.  Судя по времени,
все, кто охраняет  первый этаж. Э-э, а с дисциплинкой-то у вас  неважно. Или
Шамиль  уже  в мыслях  далеко  в Париже,  раз вас соответствующим образом не
настроил? Или вам, новичкам, о моих предыдущих визитах неизвестно?
     Я  не  понял,  о  чем  говорили  боевики. Но  по  доносящемуся  хохоту,
брезгливо-удивленным  интонациям,  сказанное перевел для себя  так: "Смотри,
что за дерьмо, да? Кто поставил, да? Гадость, да?"
     Немного попрепиравшись, боевики  удалились, захлопнув за собой дверь. К
бутылкам не притронулись.  Правильно, так и планировалось:  будут ли  гордые
гвардейцы,  привычные  к  благородным  напиткам,  марать руки о какой-то там
"Агдам"?!
     Выждав  пару  минут,  я достал  из  мешка очередную  порцию  заготовок.
Коньячок.  Теперь надо  куда-то перебазироваться  вместе с грузом. Уж  после
того,  что  произойдет  (  я  надеюсь)  сейчас,  "чехи"  должны  на карачках
обползать все пространство вокруг здания вдоль и  поперек. Куда же деваться?
Укрыться в одной из близлежащих построек?
     --  Инпо. Искусство маскировки , -- внезапно напомнил о  себе Хаттори, --
 Инпо...  кошка  и лиса.  Мешок  как  можно выше  на  дерево, а сам  слейся с
ветвями.
     Вот уж воистину, что бы делала кошка, если бы рядом не было дерева? Что
бы делал я, если бы во мне не жил Хаттори?
     Я медленно взобрался на  дуб и замаскировал  мешок среди густых ветвей,
попутно  присмотрел нишу, в которую  хорошо  вписывалось  человеческое тело.
Спустился. Пошарил по кроне взглядом.  Даже если всматриваться, серого мешка
в сумраке не разглядеть. Остается и мне замаскироваться.
     Я снова отправился к батарее бутылок перед входом, и слегка удлинил ее,
выставив по краям выбивающуюся из общего ряда коньячную стеклотару.
     Позвонил в  дверь и дернул к дубу, как будто за  мной и правда  гналась
свора собак.  Вскарабкался по  ветвям  в заранее намеченную нишу и  раскидал
руки-ноги  по  ближним  корягам.  Попробуй,  отличи!  Неудобно,  правда,  но
надеюсь, что придется недолго ждать.
     Теперь на порог вывалило аж шесть бандитов...
      ... Что ж я, просчитался, думая, что их на первом этаже всего трое?..
     Воины  Шамиля о чем-то долго  совещались, хватая  друг друга за руки  и
отчаянно жестикулируя. А потом возобладало обычное человеческое любопытство.
Трое  из шестерых  направились к  бутылочной  шеренге,  склонились  над ней,
почесали  бороды...  И все  произошло  согласно  учению  великого  физиолога
Павлова  и  курсу, прочитанному нам  не менее  великим Долматовым. Сработали
рефлексы.
     Боевики  вытянули из  "строя" именно те бутылки, которые я и приготовил
соответствующим образом. Необычные. Красивые. Появившиеся в последний момент
и выгодно отличающиеся от "фаустов" изяществом и чистотой.
     Случившиеся  вслед за этим  уложилось  в  несколько  секунд,  хотя  мне
показалось, что время просто перестало существовать.
      Р-р-раз...   Первый  любитель  коньяка,  все  еще  недоуменно  покачивая
головой, потянул пробку из бутылки.
      Д-д-ва   --  спичечные  головки  в   горлышке  чиркнули  о   возжигающую
"дорожку".
      Т-т-ри  --  высокооктановый  "коньяк"  дал мощную вспышку и боевик,  еще
мгновенье  назад разговаривавший с товарищами,  превратился в живой факел. В
факел боли, вопящий и катающийся по земле в безнадежной попытке сбить с себя
густое, пожирающее пламя.
     Двое  других "духов", раскрыв рты, смотрели на кунака. Руки их,  помимо
воли,  делали  свое  дело, вытаскивая пробки из  бутылок. Таковы последствия
шока,  такова  инерция  человеческой  психики:  мозг  уже  отдал  команду  к
действию, обстоятельства переменились, но стресс сковал разум -- и тело, как
добросовестный новобранец в армии, выполняет первый приказ командира-мозга.
     Открыть бутылки! Понюхать их содержимое!
     Понюхать бензин "духам" уже не довелось.  Еще два факела присоединились
к первому. Крики боли и отчаяния разорвали мои  барабанные перепонки. Хорошо
еще, что басмаческая цитадель находится  не в жилом  районе, иначе ненужного
постороннего любопытства не избежать...
      ... -- Ахмедка!!! Ахмед!!!..
     Нелюбопытные аскеры, оставшиеся стоять на пороге,  наконец-то очнулись,
бросились к приятелям, заметались около, не зная, что предпринять.
     И в этот момент что-то умерло во мне.
     Только что в душе царило этакое веселье на счет "три": раз-два-три и...
ваших нету!
     Только что  я воспринимал  происходящее отвлеченно холодно, просчитывая
свои шаги и  их последствия,  просто  исполняя  увертюру  к  последующей  ей
основной теме.
     И вот... "Ахмедка!!! Ахмед!!!"
      ... "-- Ахмедка!!! Ахмед!!!" Мне -- пять лет. Мы с дедом и моим дружком
-- в парке, катаемся на  карусели -"ромашке". "Ромашка"  набирает  высоту, и
наши детские души  уходят в пятки ... Ахмедка  ерзает на скамейке,  зачем-то
отстегивает предохранительную  цепочку  и...  соскальзывает вниз, успевая  в
последний момент отчаянно вцепиться в подлокотник. "Ахмедка!!!  Ахмед!!!" --
я ору и тяну приятеля за рубашку... рукав начинает рваться... пальцы Ахмедки
разжимаются  и...  сильные  дедовские  руки  поднимают  парнишку  в  кресло.
"Ромашка" медленно-медленно опускается. И я  -- а не Ахмедка! --  принимаюсь
отчаянно  реветь:  услужливое  воображение дорисовало  то,  чего не было  --
маленькое, нелепо вывернутое тело Ахмедки, раскидавшееся по земле...
     -- Ахмедка!!! Ахмед!!!
     С трудом  возвращаюсь  в реальность. Повидав на своем не  очень  долгом
веку  достаточно  смертей, я  так и не успел  к  ним привыкнуть. Может быть,
всегда  успешно  скрывал  эту слабость(?),  но... Сейчас  мне  на  мгновенье
показалось,  что горит  повзрослевший  дружок.  Спасенный некогда  дедом  на
"ромашке", чтобы погибнуть от моего смертельного коньяка. Ахмедка, Ахмед...
      ... Будь прокляты те, кто втравил нас в эти войны... Умело разъяснявшие
и  тем, и другим -- кто русский, а кто  чеченец...  кто  правоверный, а  кто
гяур... кто православный, а кто -- "душок".
     Будь трижды  прокляты те, кто  от  Афгана до Чечни лепил  свои  грязные
деньги на  наших жизнях, кто раскрутил  и поддерживает в движении гигантский
маховик мести...
     Рефлексии  в бою -- штука смертельно опасная. Я неудачно повернулся  на
своем ложе,  сухая  ветка хрустнула  под  ногой  и  сорвалась вниз.  Если бы
боевики  не  были заняты  горящими соплеменниками,  меня  бы  уже  раскрыли.
Осознание этого окончательно привело в чувство.
      ...  А,  с  другой  стороны... кастрировать,  скальпировать, сварить...
"черные тюльпаны"... солдатушки -- "самовары" на серпантине... мой Кирилл...
     Так, хватит философии. Я заставил себя подышать животом...
     "Сердце твое должно уснуть. Разум твой должен быть холодным и спокойным
как   гладь  озера.  Во  взгляде  твоем   должна  быть  только  ненависть  и
неотвратимость твоей победы".
     Не наш принцип, тупое каратистское заклинание, но иногда и оно способно
помочь. Я сосредоточился на происходящем подо мной.
     ... Боевики вытащили  брезентовые накидки и, завернув в них прогоревшие
до костей тела, оттранспортировали внутрь дома. Захлопнули двери.
     Теперь  -- самая рискованная  и  авантюрная  стадия операции.  Не  дать
боевикам прийти в себя... Использовать то обстоятельство, что они сейчас злы
на весь белый свет, но логически соображать вряд ли способны...
     Я  уперся в ветви  под  ногами...  с усилием надавил  на  них, проверяя
прочность. Должны выдержать. Вытянулся и аккуратно стащил на себя тяжеленную
собачью тушу, за ней -- изрядно похудевший мешок.
     Из  мешка  достал  зеленую  полоску  от футболки и  обвязал  ее  вокруг
небритого черепа "кавказца", наподобие "банданы смертника". Наспех смастерил
из остатков футболки удавку и накинул ее на  овчарье  горло. Обдирая руки  и
тело о кору дуба, спустился со своей ношей вниз.
      Быстрее! Быстрее! Счет идет на секунды!
     Подобрал самый  толстый нижний сук, вздернул  на  него  тело  и  оценил
проделанную  работу. Производит эффект! Похабно обритый  висельник с зеленой
моджахедовской  банданой  на  лбу.  Обритостью  подчеркивается  карикатурная
лохматость  морды.  Сама  морда  очень  похожа  на...  ммм...  лицо   одного
выдающегося героя-террориста. Говорил я уже. Труп овчарки подвешен мною так,
что его хорошо видно из "глазка" офиса.
     Ну,  была  --  не  была.  Пригибаясь, я побежал ко  входу в "чеховскую"
крепость.  Нажал на звонок и врос  в  стену рядом  с  дверными петлями. Если
повезет...
     Додумать не успел. Дверь широко распахнулась и полетела прямо на  меня.
Сейчас, если ее не придержать, она  дойдет  до естественного  упора, наберет
обратный ход, и я останусь открытым.
     Стопой ноги  я  притормозил  нижний  край  двери. Она замедлила  ход...
остановилась... и я оказался в надежном укрытии между дверью и стеной.
     Боевики,  разгоряченные последними событиями и только что увиденным, не
обратили внимания на небольшую неестественность в поведении двери.
     Я  стоял  во  тьме  и  слышал  только  гортанные  выкрики, перемежаемые
отборным  русским   матом.   Впрочем,  продолжалось  это   недолго:  боевики
ломанулись  снимать  карикатурного висельника, я  выскользнул  из  укрытия и
ворвался в дом.
     В коридоре было пусто, прямо  у дверей  лежал огромный сверток с телами
только что сгоревших боевиков. Сработало! Как я и предполагал,  весь  личный
состав крепости  -- за  исключением вожака-Шамиля,  что  самое  главное!  --
вывалился наружу: найти наглеца! Отомстить ему за смерти... за оскорбление!
     Сколько у меня есть времени, пока  бойцы не догадаются заглянуть домой?
Судя по  вою,  доносившемуся здесь,  "чехи"  распознали  объект  карикатуры.
Сварганил я "карикатуру" на  скорую руку, но очень уж она характерной вышла.
Лишние  десять-пятнадцать  секунд выигрыша. Затем бойцы  начнут  рыскать  по
двору и окрестностям в поисках диверсанта...
     Поиски будут вестись эмоционально и беспорядочно до тех пор, пока самый
сообразительный из  "духов"  не возьмет командование на себя  и  не  поделит
обследуемую территорию на квадраты -"улитку".
     Пока "духи" услышат призыв командира, пока соберутся,  пока пройдет  их
оперативка...  еще  секунд пятнадцать-восемнадцать резервных. Это для мирных
граждан полминуты -- ничто, пустяк, а для меня -- вагон и маленькая  тележка
времени. Истинно сказано: "не думай о секундах свысока!".
     ... Резерв времени я употребил на то, чтобы привести в порядок дыхание,
взвести сашкин "браунинг".  И не  просто  рванул на себя  дверь  в  приемную
Слуца-Шамиля,  а  ме-е-едленно  потянул  ее  на  себя.  На все  остававшиеся
двадцать  неучтенных секунд. Нелишняя  страховка. Взгляд  человека фиксирует
быстрые движения и  почти не различает  медленные изменения обстановки. Если
Шамиль  сидит  или  стоит  у себя  в  комнате  лицом  или  анфас  ко  входу,
медлительность может  спасти меня. Импортная пневматика  офисной  двери тоже
играла на руку. Дверь растворилась абсолютно бесшумно.
     Шамиль сидел  у окна, спиной  ко  мне  и наблюдал  за  действиями своих
телохранителей.
      ...-- Эй, Шамиль, знаток  истории,  любимец женщин и  убийца малолетних
детей! Повернись  ко  мне,  прими  смерть  как  мужчина.  Я хочу посмотреть,
соответствуешь  ли ты  сам декларируемым принципам мужества... И не встанешь
ли ты сейчас на колени, не станешь  ли  молить  о пощаде,  не  поползешь  ли
целовать  мне ноги,  когда смерть в моем облике ухмыльнется тебе своей самой
обворожительной улыбкой.
     Эй,   Шамиль,   не   так   ли   вы    поступали   с   нашими   пленными
пацанами-срочниками,  глумясь и  унижая  их,  перед  тем,  как перерезать им
горло?
     Эй,  Шамиль,  я не заставлю тебя  брать  в рот, как это делали вы перед
расстрелом  малолеток.  Мне хватит  и  одного взгляда на  тебя, чтобы понять
все... Здравствуй, это я, твой ночной кошмар!..
     Велик был соблазн произнести  нечто  подобное, или,  по  крайней  мере,
окликнуть:
     --  Эй, Шамиль!
     Но...   Катакэси  но  дзюцу...   Искусство гасить  облики  -- не  дешевая
голливудская подделка под жизнь. И то, что сейчас происходит -- не финальная
сцена из надуманного  кинобоевичка  с обилием высокопарных слов  и последним
боем на полтора километра пленки. Об этом напомнил мне вновь проснувшийся  в
глубине души Хаттори.
     "Чеховский" Папа  инстинктивно  почувствовал спиной взгляд  и уже начал
оборачиваться ко мне лицом. Я не дал этого сделать, и  разрядил  в него  всю
обойму. До последнего патрона, без "контрольки". Авторитет сложился и рухнул
на пол.
      ...  Не обязательно знать  врага  в  лицо, если  можно выстрелить ему в
спину!..
     Шамиля в лицо я знал предостаточно.
     Все.  Миссия  закончена.  Мне  не   нужны  жизни  неизвестных  "духов",
рыскающих сейчас  в поисках пришельца по двору. Теперь -- на выход. Пока они
не сопоставили звуки выстрелов с объектом поисков.
     На выход  --  и  прочь отсюда. Не закрывая двери  в  приемную Шамиля, я
выбежал из дома...
     *****
     --  На  последний рейс только плацкарта осталась, -- заспанная кассирша
равнодушно посмотрела на меня из-за пластикового окошка  и пощелкала пальцем
по клавиатуре: "берете -- не берете -- как хотите".
     -- Скажите, а в пятый вагон есть плацкарта?
     На уют  наплевать. Я  готов ехать  хоть в теплушке, хоть в столыпинском
вагоне. Лишь бы  нужным рейсом и лишь бы вагон  был пятым. Инниным. В Москву
она "каталась" на третьем, из столицы  возвращалась на  пятом. Сама  об этом
сказала, вроде бы -- ни к чему, так, для сведения.
     Кассовый принтер  застрекотал,  и через  минуту я  уже держал  в  руках
заветный билет.
     -- Место боковое, -- предупредила билетерша, -- около туалета.
     Я, уже  войдя в роль привередливого пассажира, удрученно поцокал языком
и возвел очи  горе, а сам ничуть не расстроился. Пусть хоть на  потолке ваше
место... а я займу  свое . В служебном купе. Очень рядом с Несси.
      ... Покинув  гостеприимный дом Шамиля, я,  не чуя  усталости,  пробежал
пару улиц,  покружил  по каким-то темным  дворам  и... еле добрел  до первой
попавшейся   скамейки  и  обессилено   рухнул  на   нее.  Накатывает  всегда
неожиданно...  Боевой транс  заканчивается... На  время утрачиваешь связь  с
реальным  миром.  Все  детали  происшедшего  проходят  перед  тобой,  как на
замедленном повторе... Горящие басмачи... бритый  "кавказец" -- висельник  с
вывалившемся языком... труп кровника в кресле у подоконника.
     Все тело ломает, как у наркомана, страдающего от абстиненции. Последний
раз такое со  мной было во время предыдущей эпопеи. Когда снайпер  методично
садил  в меня пулю за пулей  с расстояния  в  тридцать метров,  когда я  был
вынужден "стать им самим", чтобы выжить.
     Стоп.  Никаких воспоминаний.  Иначе  процесс  выхода из боевого  транса
растянется минуты на  три. Думаете, это мало? По обычным  меркам спокойного,
уравновешенного  мира -- может  быть. Но только не по нашей жизни.  Быть три
минуты абсолютно беззащитным -- непозволительная  роскошь в Москве.  А мне в
этот  раз  куда  тяжелее отходить,  чем  тогда. Не  только  состояние транса
покидает меня, но и Хаттори .
      Я  это очень хорошо  чувствую: впечатление  такое, что где-то в  темени
образовалась  гигантская  воронка,   и  из  нее   миллиметр  за  миллиметром
поднимается ввысь моя душа. Душа древнего японца -- моя или чужая? Странныне
спасителей не  обманули:  Хаттори уходит,  покидает мое тело, растворяется в
мутном, ночном уже небе, и я остаюсь один.
     Я так ждал этого момента, много лет стремился к нему... откуда же такая
опустошенность? Мне кажется, что я навсегда расстался -- нет, не с паразитом
собственного подсознания -- с частичкой самого себя.
     -- Прости, Юлий Леонидович, -- сказал вслух, чтобы  окончательно прийти
в себя, -- Я уж не потащусь на ночь глядя в твой офис. Деньги, если  сочтешь
нужным,  выслать сумеешь.  Впрочем, можешь их на Мадину  потратить.  Прости,
Платонов, что мы с тобой, как  всегда, собирались, да  так и не посидели. Ну
да живы будем -- не помрем, какие наши годы.
     Я  резко  поднялся  со  скамейки,  и  вскоре  уже  ехал  в  машине   на
Ленинградский  вокзал. Никогда в  жизни столько  на такси не катался, как за
эти несколько дней...
     Итак, до моего поезда еще чуть больше получаса. Вон он, кажется, уже  к
перрону подогнан.
     Мне очень  хотелось, не дожидаясь посадки, броситься  к пятому  вагону,
прокрасться к купе проводников, услышать знакомое иннино  "ой!"
     Мне очень хотелось... а потому я не бросился.
     Ох и эгоист вы, молодой человек! (Нет Хаттори, и некому съехидничать по
поводу моей молодости)Тоже мне, офицер и джентльмен: "Здравствуй, Инна, люби
меня, я здесь!"
     А  почему хотя бы  цветов  девушке не  купить... бананов,  которые  она
любит, а я -- люблю смотреть, как она их любит... "Мартини", наконец. А себе
-- конечно же,  водки.  Честно говоря, я  бы  сейчас выпил и  проспал  минут
шестьсот... А потом будет все, только  не  в тесноте  бессонного вагона... Я
просто  заберу Инну с абсолютно не ее железной дороги... У нее другая дорога
в этой жизни.
     Я  заберу ее, и не  буду ни о чем расспрашивать, и она меня навряд ли о
чем-то  спросит.  Вообще,  не  помню,  чтобы  мы обсуждали  с  Несси  что-то
серьезное. Мы просто болтали с ней о разной ерунде и через ерунду эту, вроде
бы, абсолютно  ничего не  значащую, чувствовали,  у  кого и что творится  на
душе.
     Да, так  все и будет.  Все, кроме водки. Вообще-то не часто и пью, но у
Несси видно такая планида, чтобы я всегда был с ней... эээ... полутрезвым.
     ...  Я  нарочито  медленно иду к своему любимому вагону. В одной руке у
меня гроздь бананов,  самых больших,  самых  сочных, в другой  -- непонятные
цветы. Необычные, длинные, похожие немного на ромашки, но синие.  В  кармане
слаксов бутылка "мартини бьянко", благо, что слаксы широкие.
     Я иду чертовски  медленно, смакуя каждый шаг, смакуя  свое приближение.
Моросит дождь, но я не прибавляю шага, хочу растянуть удовольствие.
     Я дико  жаден до  самых  простых  удовольствий. Впервые понял, что  это
такое, когда вернулся  из-за Речки и целый  месяц бездумно бродил по улицам,
радуясь трамваям, улицам, прохожим, собакам. Тому, что здесь не стреляют.
     Сейчас уже нет той радости, я всего лишь сделал, что считал достойным и
нужным. Но сделал "от и до", а потому... можно, я немного покайфую?
      Двадцать первый  шаг,  двадцать второй,  двадцать третий...   О-о-о! Что
это?! Кто стоит у подножки моего -- моего! -- вагона?!  Нет, такого не может
быть!  Откуда  они  здесь  взялись?  Парочка.   Семейная идиллия  под  зонтом.
Ремеслук с моей сумкой в руке и... Зико.
     -- Привет, Сережа, а я так и понял,  что уедешь, не попрощавшись! Гляди
ты, цветы, бананы...
     Пока боксер ожесточенно  обнюхивает  мою кроссовку, Ремеслук  водружает
мне сумку  на шею (тяжелая!)  и  протягивает  ладонь. Рад бы пожать, да как?
Сами заметили: цветы, бананы.
     -- Юлий Леонидович, вы здесь какими судьбами?!
     Полковник хитро щурится:
     -- Я вообще-то еще  часа полтора  тому назад тебя обматерить хотел, как
твое слово прощальное услышал.
     Ремеслук щелкает пальцами, проводит  рукой у меня перед лицом, тянет за
пуговицу на рубашке... Вылитый Кио.
     -- А ты как думал, я тебя на съедение Шамилю отдам?  Вот, гляди... я же
тебе "клопа" в кабаке подсадил, а ты даже и не почувствовал.
     Ремеслук  показывает  стальную  нить,  зажатую   между  его  большим  и
указательным пальцем.  Нить размером  с  две-три булавочные головки. Так вот
что меня кольнуло, когда полковник, словно шутя, толкнул в грудь! А я  думал
-- показалось.
     -- Микрофон... Так что мы каждый шаг твой контролировали с Платоновым и
Баратынским, и  готовы  были  вмешаться  в любую минуту.  Танк,  который "на
КрЭмль",  под  парами стоял.  "Неотложка"  в  воздух  готова была подняться.
Ладно, молодец, обошелся.
     -- Хотя... --  полковник  почесал переносицу, --  с технической стороны
есть  нарекания. Палил так,  что  впору  мертвым  из  могилы  подняться.  Не
понятно, как тебя еще оттуда выпустили...
     -- Давайте об этом после...
     Я  потряс ногой: подлый Зико успел  обслюнявить  и развязать шнурок  на
кроссовке:
     -- Лучше  скажите,  отчего сумка потяжелела? Там же кроме баксов ничего
нет...
     --  Есть,  Иваныч,  есть.  Тебе  подарок  на  память.   "Тамагочи"   от
старика-Ремеслука и... письмо от Мадины.
     -- Ну, пойду я, -- полковник  потянул  пса за поводок,  --  Сейчас  уже
посадка начнется. Будь здоров. Даст Бог, свидимся.
     Я зажал цветы под мышкой и попрощался с Ремеслуком.
     -- Юлий Леонидович, вопрос еще один остался...
     -- Ну, давай, давай...
     --  Зачем вы  менят  а  квсе-таки встретили?  Я имею  ввиду побоище  на
стадионе?
     Полковнику явно не хотелось отвечать.
     К счастью для  него, Зико резко рванулся на  поводке,  завидев какую-то
облезшую привокзальную суку.
     Хитрый Ремеслук сделал вид, что не может противостоять натиску боксера,
и подался вслед за ним:
     --  Регионы... Москва... Я  тебе еще позвоню... без спутника... Подумай
на досуге, -- крикнул Ремеслук и быстро затерялся в людской толчее.
     Охоч полковник до загадок и сюрпризов. Ладно, подумаю. На досуге.
     А сейчас завяжу шнурок
      ... Фу, собачьи слюни!..
     перекину сумку  за спину,  а  то  как  лошадь  в  хомуте,  и  перехвачу
поудобнее цветы.
     Не забыть  спросить у  Несси,  что это я  прикупил для  нее?  Наверняка
какие-нибудь анемоны или... физалисы?.. или... как их там?
     Ну, не разбираюсь я во флоре, что поделать!

        ГЛАВА 23

     -- ОЙ!
      ... Как же я ждал этого "Ой"!. .
     -- ОЙ! СЕРЕЖА!
     Лицо мое помимо воли расплывается в улыбке. Когда вижу Инну, мне всегда
хочется улыбаться, даже если на то нет причин. Вот и сейчас у меня далеко не
радостное  настроение: дела все сделаны... все  позади... впереди -- неясная
отстраненность  и  пустота.  То , что  случилось за  эти дни, уже стало моим
прошлым. Н о в ы  мпрошлым, о котором я вряд ли скоро  забуду. И все же... я
вижу Инну... я не могу не улыбаться ей... я протягиваю Инне бананы и букет.
     Несс на грани  чугунной серьезности  принимает цветы и фрукты  из  моих
рук, рассматривает  дары. А потом прикрывает ладонью рот и, не  сдержавшись,
громко прыскает:
     --  Неволин, господи, какой же ты пацан еще!  Если бы ни была знакома с
тобой тысячу лет, сказала бы: маленький дядя с большим детством в кармане!
     -- Почему? Ин?
     -- Да по всему твоему  поведению, привычкам... А в частности... Ты  где
это все купил?
     -- На вокзале, в ларьке. А цветы -- у бабки с рук, а что?
     --  Ты  хоть  посмотрел, какие  наклейки на бананах? "Made in Armenia".
Разве  в  Армении  бананы растут?  А цветы... цветы  --  это  вообще  финиш,
конечно. Как думаешь, что ты девушке вручаешь?
     -- Анемоны какие-нибудь...
     --  Анемоны! Да  это же декоративный  садовый чеснок!  Ладно,  спасибо,
вампиров в вагоне на дух не будет...
     Ну вот, в  кои-то  веки с цветами, а они чесноком  оказались!  Лучше не
буду я сразу "мартини" доставать, позже улучу  минутку -- рассмотрю бутылку,
чтобы и с ней казуса не вышло.
     --  Серега,  да что  ты  такой  серьезный?  Да  ерунда  это  все...  Ну
здравствуй, Сережа!
     Инна  обвивает руками  мою шею,  целует  меня... я целую ее в губы... и
прошлое перестает существовать. Знаете,  а  ведь  ничего  этого не было!  Ни
золота регионов, ни кровожадных абреков, ни  моего кровника,  ни  загадочных
японцев. Все это приснилось в страшном сне.
     А   на  самом   деле,  все   было  по-другому.  Преуспевающий  менеджер
"Союзконтракта"  Неволин С.  И. съездил в  столицу по делам фирмы,  заключил
выгодное  соглашение, получил  десять  тысяч  баксов  и теперь  возвращается
домой. "Хороший дом, хорошая жена, что еще нужно человеку, чтобы..."
     -- Инна... Ин... Инна... -- не  переставая целовать лицо  своей любимой
женщины,  я  пытаюсь  освободиться  от  ее  объятий.  Поезд  в  этот  момент
дергается, и мы валимся на койку.
     -- Несс... погоди... а знаешь, мы же теперь с тобой почти богаты...
     Поцелуи... потирания носами... и снова поцелуи
     -- Я тут...
      ... ой-ой-ой, ну нельзя же так быстро!..
     -- Я тут  сделку  по окорочкам  провел... Деньги  появились...  Слушай,
давай приедем в Питер...
     -- Ага, окорочка... Знаю... слушаю... давай...
      ... Нет,  я так скоро совсем  без одежды  останусь!  Дорожная  эротика:
голый мужчина в  кроссовках и сумкой  в  руке,  набитой купюрами и какими-то
полковничьими подарками...
     --  Серьезно...  сразу  с корабля на бал...  приедем  и я свожу тебя  в
любимый латиноамериканский кабак... а потом...
     -- ... Суп с котом...
      ...  Девушка,  да  что же  вы  творите!  Я  же сейчас  совсем  в  зверя
превращусь, а вам еще пассажиров обслуживать. Давайте, я  помогу разнести им
чай...
     -- Я серьезно, Несси... Вот  смотри  -- и  к чертовой  матери  эту твою
железную дорогу!
     Путаясь в слаксах и рукавах рубахи, я умудряюсь расстегнуть сумку. Инна
--  любопытство срабатывает!  --  заглядывает  внутрь  и  извлекает  из  нее
какую-то  черную пластмассовую коробку  и ненадписанный конверт. Передает их
мне.
     Я откладываю письмо  на столик, верчу в руках коробку с многочисленными
кнопками.  Что-то похожее на  магнитофон, даже кнопка  воспроизведения  -- с
характерным значком-треугольником. Нажимаю на нее...
     --   ЕСТЬ  ЗАХВАТ ЦЕЛИ,  БЛ....!  -- орет невидимый Ремеслук,  и я  снова
оказываюсь в кабине неотложной "Черной акулы".
     А дальше взрывы... взрывы... взрывы...
     Идиот! Хорош подарочек -- "тамагочи" с борта "вертушки"! Это что, чтобы
я  хранил  близко  к  сердцу  и никогда не забывал  полковника?!  Ищу кнопку
остановки записи...
     -- Сережа, не обижайся... --  исправляется электронный полковник, -- Не
люблю я просто розовых соплей (Пауза). А сказать тебе  многое хотелось, да в
глаза не скажешь. Разучились.  Нюнями боимся показаться (Пауза)  В общем, ты
возвращайся, когда захочешь.  Просто  так. Без  всяких дел.  На бои  собачьи
сходим...  посидим,  пообщаемся.  Э-э, да  вот  уже  Платонов  рвется,  меня
отпихивает!
     -- Сергей, послушай...
     Даже встроенные  динамики не  в  состоянии  изменить  солидные  Пашкины
интонации. Интонации директора солидной фирмы.
     -- Ты,  конечно, большой засра...  Там с тобой,  случаем,  никого рядом
нету?..  что уехал  по-английски. Но  я не  обижаюсь.  Сережка, блин (Пауза)
сколько же мы по-человечески-то не виделись? Ты  не соскучился, а, приятель?
(Пауза) Короче, я твоего разрешения не  спрашиваю.  Жди в  начале следующего
месяца в гости. И не один приеду, а с ребя...
     Я  выключаю  говоруна - "тамагочи". На  досуге  дослушаю,  благо, время
будет. Инна протягивает мне письмо:
     -- Почитай...
     -- Может потом, а, Ин?
     -- Сейчас почитай...
     Пожимаю  плечами,  вскрываю  конверт.  Письмо   начинается  сразу,  без
приветствий.
      ..." Мне нужно жизненное пространство, много света  из окна  и воздуха,
свежего воздуха! В моей новой жизни.  В моем новом  дне.  Мой белый день уже
был,  теперь я знаю, что  это такое. Когда наступает твой белый день, это не
спутаешь ни  с чем, ты  это сразу понимаешь.  Я всегда знала, что мой  белый
день наступит, и я буду счастливой"...
     Пошло в присутствии любимой женщины читать письмо другой? Да, наверное.
Только не в этом конкретном случае, только не с Инной.
     -- От женщины? -- спрашивает Несси.
     Я киваю, и она смотрит на меня своим особым, долгим-долгим взглядом. Во
взгляде  Инны  есть все,  кроме  ревности: седые тысячелетия...  исчезнувшие
цивилизации...   глубина  океанского  дна...   высь  вечного  неба...  тайны
иероглифа  "кокоро".  Когда  Инка  так   на  меня  смотрит,  у  меня  всегда
захватывает дух  и щемит сердце. Подобное случается еще,  когда  любуешься в
музее древней восточной статуэткой. Непостижимо загадочной, красивой на свой
необычный манер. Недоступной, и оттого еще больше -- твоей, желанной.
     -- Тогда читай дальше.
     Странная просьба.
      ..."Ты спал, а свет сквозь шторы  был  такой,  как будто за окном лежал
снег. Ничего удивительного. В моем июле всегда идет снег. Так было в прошлом
году,  и  в  позапрошлом, и  три года назад. Меня не покидало чувство, что я
вернулась  в   прошлое.  Вчера  вечером   перечитывала  Грина  --  о  власти
Несбывшегося. Почему-то  припомнилась фраза из "Лабиринта": иногда для того,
чтобы  продвинуться вперед, надо вернуться назад... Ощущения. Я могу кое-что
рассказать об  ощущениях.  От  некоторых  слов  бьет током. Ниндзя, одинокий
воин. Лично для меня  это слово ни с кем конкретно не связано. Я никогда  не
видела твою любимую женщину, но у  меня такое чувство, будто я знала ту, для
которой э т ос л  о в очто-то значило... Ты ушел. Я закрыла дверь  на  замок
изнутри. Поставила три стула рядом. Выключила свет. Занавесила окно. И легла
на  стулья в полном изнеможении. Такое со мной случалось и раньше -- когда я
получала  порцию излучения от человека,  который был слишком похож  на тебя.
Только это было очень давно. Нет сил шевельнуть ни  ногой, ни рукой. Или это
так действует программа?
     ... -- Расскажи про ассасинов.
     Он рассказывает про великий Туран, про восхождение пророка  Соломона на
горы  Гиндукуша, про Марко Поло,  про  свою Белую Луну, серебряное  озеро  и
скал ы. Пр о ассасинов и кшатриев, а я вспоминаю, что все это уже знаю.
     -- А почему ты спросила?
     --  Я ведь тоже вижу сны наяву... (Я  не могу объяснить тебе, почему  я
спросила,  потому что для этого пришлось бы рассказать ту  часть моей жизни,
которая является только моей).
      Выводы?   Выводы...  Между   выводами,  которые,  кстати,  давным-давно
сделаны, и принятием решения --  расстояние,  как в Лабиринте. Иногда  чтобы
продвинуться вперед, надо вернуться назад"...
     -- Можно?
     Инна просит у меня письмо, и я отдаю  ей оба плотно исписанных листа. В
других обстоятельствах -- такое невозможно. Скорее, язык себе  проглочу, чем
открою доверенную тайну. Но  сейчас я почему-то  уверен, что Мадина меня  не
осудит...  вообще  что-то странное  происходит в  атмосфере. То, что  нельзя
выразить словами.
     Несси уходит в письмо, выражение ее лица постоянно меняется. Теперь она
тихо читает вслух:
      ...  "Я  думаю без  слов.  Чем яснее понимаю  суть, тем ярче образ. И я
точно знаю,  что  есть люди, которые перехватывают эти  образы. Иногда я  их
специально  им подбрасываю. Все устроится само собой. Когда  отдельные части
мозаики сложатся в одно целое, и я ясно увижу всю картину.
     И  все  же  --  есть  одна  счастливая  мысль,  которая  позволяет  мне
держаться. Когда  я спрашивала в то утро, кем ты был в прошлой жизни,  я уже
все  вспомнила,  я  знала ответ.  Тебя  звали  Хаттори,  и самый  гордый  из
иероглифов лежал у тебя на сердце.
     Мне  так хотелось бы  быть  маленькой  японской женщиной с классическим
воспитанием. Мне  так  хочется,  чтобы ты вернулся. Хотя бы к себе. Целую. С
любовью. М."...
     -- Возвращайся, Сережа...
     Инна складывает письмо, прячет его в мою сумку.
     -- Куда возвращаться, Инна?
     -- Не ко мне, не к ней -- к себе возвращайся. Хватит уже войн...
     Несс ерошит мне волосы: "е-жик... е-жик... е-жик..."
     -- Я еще  раз убедилась... Мы все... немногие, любящие тебя, говорим об
одном и том же...  И она, и я... и эти, голоса  из коробки, -- возвращайся к
себе самому, и тогда останешься с нами...
     Инна, Инна, ты  даже не  знаешь, сколько раз меня спасала. Зажигалка --
подарок приглашенного тобой в гости Гилани... твой голос,  который я слышал,
вися на распятии в пыточной у Шамиля... теперь вот ты спасешь  меня от  себя
самого.
     Посмотреть на Инку, так можно подумать, что  это ей легко дается... Что
я Инне легко даюсь.
     -- И-и-нн... а все-таки... мы в кабак идем?
     -- Как хочешь... куда хочешь...
     Голос у Инны равнодушный, но в "как хочешь" ею вложен иной, не привычно
безразличный смысл. "Как хочешь" в ее устах -- высшее доверие. Мне никто так
не  верил, как верит  Инна. Чем я  заслужил доверие? Не  понимаю... Я уверен
только в  одном: как бы  ни сложились наши  отношения в будущем, я не предам
вот этого --
      ... Как хочешь... Поступай так, как сочтешь нужным...  Я верю в тебя, а
потому буду  с тобой в счастье и в беде... Каким бы ни казалось всем  прочим
любое твое  решение... Умным  или глупым, добрым или порочным, обыденным или
гениальным...
     А голос  у  Несс  равнодушный  просто потому,  что  к  теме кабаков она
абсолютно безразлична...
     Я  отворачиваюсь и смотрю в окно... Да сухие  у  меня  глаза, абсолютно
сухие!
     Я впервые чувствую себя почти счастливым... "Почти" останется навсегда,
потому  что сына  мне  никто не вернет.  Но мое прошлое... Оно уже  начинает
очень медленно, запинаясь, нехотя и неуверенно изменяться...
     Вроде бы ерунда: взгляд, движение рук, головы, несколько самых  простых
фраз, а я перестаю себя чувствовать тем, кем чувствовал всегда  -- мертвецом
на каникулах. В лучшем случае -- человеком, существующимд ов о с т р е б о в
а н  и я.Афган  -- и  ты  востребован,  "крыши",  деньги  кому-то  нужны  --
востребован, программу "Зет-мозг"  затащили в Россию -- востребован, чеченцы
"золото регионов" взяли -- будь любезен.
     А пока ничего нигде не ухнуло -- от маленького личного мирка до большой
беды в большой стране -- всем на тебя наплевать.
     Нет, не  всем.  Я  и вправду только возвращаюсь с войны,  если  впервые
начинаю --  нет, не понимать, а именно чувствовать: есть те, кому  я  нужен.
Просто  так  нужен, бескорыстно, без дальних умыслов. Такой, какой я и есть,
со всеми своими грехами, грешками и достоинствами.
     Этих людей  немного. Скорее,  даже мало. И  за любого из  них  я голову
отдам.
     Нет,  опять  не то.  Хватит  --  правильно, Инна! -- хватит уже войн  и
отдачи голов.  Я -- не стоглавый Змей Горыныч  и не  Хаттори,  у  которого в
запасе целых десять жизней...
     Я  вспоминаю... я умел  и многое  другое: волновать женщин, быть другом
мужчинам, вставать на сторону слабого и делать его сильным...  Мне почему-то
кажется, что когда-то я умел радовать друзей.
     Обещаю,   Инна:  я  вернусь   к  себе  и   останусь   с  вами.  Спасибо
тебе..."Спасибо"  -- старославянское "спаси Бог". Спаси тебя  Бог уже за то,
что произнесла волшебные слова -- "как хочешь"!
     Господи, ведь я же безумно богат! И дело не в баксах, покоящихся на дне
сумки. Баксы -- всего  лишь  средство,  чтобы  сделать мир  вокруг себя хоть
немножечко светлее. Без этого баксы  -- простые  бумажки.  А богат я людьми,
которых мне  посчастливилось узнать друзьями и которые  считают своим другом
меня. Какой соблазн -- перечислить сейчас все их имена...
      ... И много миль еще пройти...
     Сколько миль  пришлось  мне пройти и  какими тропками, чтобы  перестать
быть, наконец, боевой машиной, существом до востребования?
     -- Аф-ган, Аф-ган, -- выбивают колеса по шпалам, -- Мос-ква, Мос-ква...
Чеч-ня, Чеч-ня.
     -- А-Д! -- поезд со скрежетом тормозит на каком-то полустанке.
     -- Ффффффф... -- переводит дух уставший локомотив.
     Несси  кладет  мне ладонь  на  лоб, другой  ерошит  волосы. От этого ее
прикосновения  у меня...Я стоял  бы  на  этом полустанке  вечность...  чтобы
никогда не заканчивались иннины руки: "Е-жик... е-жик..."
     Мы  сидим и вместе смотрим за окно.  Там кромешная  тьма. Она покрывает
наружную часть  стекла  непроницаемой, черной амальгамой. В этом зеркале  мы
видим только себя, да косые росчерки дождя, иссекающего окна...
     -- Несси, это же... это же снег падает!
     Инна глядит на меня, как на человека, только что свалившегося с Луны:
     -- Ты с ума сошел, Сережа... Конечно  же, это -- снег. Обычный июльский
новогодний снег. А ты разве не понял, что для тебя наступает Новый год? Дело
ведь в твоем внутреннем календаре...
     -- Дааааа... -- трогает с места локомотив.
     -- До-мой, до-мой, -- выбивают колеса по шпалам.
     Несси шутит?  Она, как никогда, серьезна. А  почему  бы  и  нет?  Пусть
наступит  самый банальный, обычный, июльский Новый год. Мой первый Новый год
без войны. Наш с Инной первый Новый год -- вместе.
     Я  знаю: сейчас прискачет некто  длинноухий с  кожаным носом и принесет
два орешка в золотой скорлупке.
     Один Инне, другой мне.
     ... --  Иииииин, а я им когда про  зайца рассказываю,  они говорят:  не
может быть!  То  есть, не зайца...  а этих воспоминаний. Дескать, если  я...
ну...воин... офицер спецназа... то не могу в орешки дурацкие верить.
     --  А  для  тебя важно,  кто  и  что  говорит?  Какое  тебе дело дон  и
хвсех? Вот, возьми...
     Инна подает мне пустую ладонь... я подставляю свою... и чувствую, как в
нее перетекают два золотистых теплых шарика.
     ... Мы верим в сказки. Иногда они сбываются, отмаливая  нас у смерти. И
тогда мы возвращаемся.


             31 декабря 1997 г.

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт:

Комментарии (4)