протягивают кудеснику руки - "где, где?.." Справа, где окопались
штейновские консерваторы, ехидство и смешки; Ипполитовы приспешники,
наоборот, подавлены и молчат: маэстро, выстроив общую теорию,
закрывает им дорогу к опошлению идеи мелкими фокусами.
- Небольшой опыт... - Шульц скромно вытаскивает из рукава
потрепанный томик, из другого запечатанный сосуд - пробка, сургуч...
Поставил сосудик на кафедру, у всех на виду, читает на заложенной
странице, монотонно, с хрипом, завываниями... замолкает, уходит в
себя, нахохлился, смотрит вверх, и птичьим голосом выкрикивает
несколько странных для нашего уха слов. И чудо! колба засветилась
туманным голубым, все ярче, вот уже слепит глаза - и со звоном
разлетелась, по залу разносится запах озона и лаванды, которой
травят вездесущую моль, способ надежный и безвредный.
- Факт связи налицо, нужны дальнейшие усилия.
Шульц сошел в зал.
- Чего он туда кинул? - вопросил Максим, который ни во что не верил,
но фокусы любил.
4
Конечно, ничего не кинул, и страшно устал, черный костюм волочится
балахоном.
- Поле, поле!!! - кричат его сторонники, - дай нам поле, мы
переделаем мир! Накормим семьи, успокоим жизнь... Мы не оставлены,
не забыты, за нами в случае чего присмотрят, не дадут незаметно, без
вознаграждения сгинуть, осветят будни, оправдают надежды, утешат,
утешат...
- Чертовы идиоты! - с досадой сказал Штейн, - истина никому не
нужна.
При обсуждении он встал и говорит:
- Вера докладчика чиста, он бессознательно внушает нам то, во что
верит. А сотрудникам сказал:
- Может он гений, но только гений желания, а желание у него одно -
верить.
5
Марк вспомнил, как на днях приперся к нему сам Ипполит. Штейн в
командировке, и этот тайным образом просочился на вражескую
территорию - с подарочками, цветными наклейками, импортными
карандашиками, белый человек к туземцу. Предлагает совместный труд -
"ваши вещества, ваши вещества..." Не дождавшись согласия, криво
усмехнулся:
- Вы несговорчивы, это все ваше поле. Сильное, спору нет, только
форма подкачала...
И стал подкручивать Марку у правого виска. Тот с трудом отбоярился,
пусть кривоватое, но мое... а вскоре чувствует жжение под веком.
- Да у вас коньюнктивит... - глянул всеопытный Аркадий, - ячмень
собрался.
И неожиданно быстро и точно плюнул в глаз. Марк отшатнулся - и этот!
Аркадий же, без стеснения:
- Старинный способ, помогает.
- Аркадий...
- Что, что Аркадий?.. Так было и будет, наука тут ни при чем.
6
После Шульца, казалось, делать нечего, вершина науки обнажилась от
туч. Но Ипполит не дрогнул, вышел, за ним вереницей ассистенты,
волочат кабели, трубы, сыромятные кожи, канистры с голубыми и
желтыми метками, усилители, громкоговорители...
И началась свистопляска. Ипполиту не надо теорий, он сразу быка за
рога - обвел зал мутноголубым взглядом:
- Усните... и чувствуйте - везде токи, токи...
Из рядов тут же вываливаются мужчины и женщины, кто с руками за
головой, кто за спиной, кто с вывернутой шеей... дергаясь, блюя на
ковровую дорожку...
- Нет, нет... - вскочив с места, Глеб призывает к порядку, у самого
судорожно дергается рука. Половина зала в корчах, сопят, свистят
носом, хрюкают, другая половина в недоумении или смеется, сучит
ногами, с удовольствием наблюдая поведение коллег. Причем, смешались
лагеря и убеждения, и среди штейновских сторонников оказалось немало
сопящих и хрюкающих... Но главное только начиналось: овладев залом,
Ипполит сосредоточился на внешней силе, стал вещать, цитируя
классика Петухова, о разного рода вампирах и карликах, сосущих и
грызущих, впивающихся, творящих черные дела...
И в воздухе перед ним возникали ужасные рыла с клыками. обагренными
людской кровью, сверкающими неземной злобой глазами... и все они
были знакомы докладчику, занесены в его списки, от высших чинов,
редко наведывающихся к нам, до едва заметных глазом, но вызывающих
болезненные язвы и расчесы. Впавшие в транс прекрасно видели этих
гадов и в то же время не замечали своих трезвых соседей, те же,
наоборот, наслаждались поведением братьев по разуму, и ничего, кроме
огней в темноте, углядеть не могли.
- Может голограмма для восприимчивых? - задумчиво сказал Штейн, - у
него несомненные способности...
Сверкание прекратилось, Ипполит перешел к следующей теме.
- Я вызову несколько душ, - он говорит.
Как я говорил уже, среди экстравертов нет единого мнения,
сохраняются ли души сами по себе, со своими личными достоинствами и
недостатками, или же, как доказывал Шульц, вливаются после смерти в
общий центр и растворяются в нем. Шульц, сторонник истины печальной
и жестокой, принципиально против вызывания, этого невероятного
опошления внешней идеи: взял, видите ли, да притащил к себе на кухню
гения, чтобы с ним потрепаться, картинка милая сердцу хрюкающего
обывателя, но чуждая высокой науке.
- Пожалуй, хватит, повеселились, - Штейн встал и не спеша пошел к
выходу, за ним его сторонники, из тех, кто не уснул и мог волочить
ноги. Штейн не такой уж ортодокс, чтобы все здание жизни сводить к
простому сочетанию молекул - он твердит о сложных цепях, запутанных
сетях, в которых рождаются образы; мы вспоминаем наши чувства,
прикосновения, звуки, слова - и вся эта толпа крутится и вертится по
бесконечным путям - внутри нас, внутри нас... "Мы сами себе и духи,
и дьяволы, и вампиры" - так он говорил, и верный ученик был с ним
согласен: человек все может, всего добьется, сам себе и Вселенная, и
царь, и Бог.
7
- Душа, душа... космосу на нас начхать, может, и создал, да бросил,
выкручивайтесь, как можете, - усмехается Аркадий.
Они как-то вечером после диспута заговорили о душе, о тонкой
субстанции. Марк только-только примерился к простым ощущениям, как
вынырнули американцы, навалились на душу... и стало ясно, что
никакой особой материи, а только удивительная структура,
напоминающая запутанный клубок шерсти - настолько переплетена и
взъерошена, что стоит потянуть за один из концов, как весь ком
съеживается, стягивается, и чем больше стараешься, тем меньше
надежды размотать, не разрезая, конечно.
- Я-то думал, под ложечкой найдут... - задумчиво молвил Марк, он
переживал свое отставание, - иногда чувствую там что-то странное...
А они из аденомы - чушь собачья!
- Совсем не чушь, - -засмеялся Аркадий, - чудесно, что из аденомы,
там наибольшая концентрация души: представьте, старик, угасающая
сила тела, а жажда жизни многократно возрастает - воспоминания,
мечты, унизительные поражения каждый день... Кто еще острей
чувствует жизнь, чем теряющий ее старик? Американцы практики, а вы
фантаст, недаром ваши труды фантастическими называют.
Марк был уязвлен, это он-то фантаст? - идущий мелкими шажками, да
все от печки...
- Я исхожу из простого ощущения, к примеру, хватаю кролика, когда он
жует, поглощен самым важным процессом - фиксирую, выделяю,
разлагаю...
- Не огорчайтесь, - утешает его Аркадий, - они далеко не продвинутся
своими безумными скачками. Им не дано понять, что главное в душе.
Пустота! То есть, способность чувствовать, и воспринять еще, еще...
Остальное - простые воспоминания. Так что работайте спокойно своим
путем.
8
Мы снова в зале. Ипполит только что начал завывать как яростный кот,
перед ним теплится свеча на карточном столике, весь зал в темноте.
Он с большим старанием произносит хрипящие, вырывающиеся с мокротой
слова, раскачиваясь при этом как старый еврей. В детстве, Марк
помнил, сидели за длинным столом, ждали, пока стихнут завывания, ели
яйцо, плавающее в соленой воде, намек на давнюю историю... Мать
усмехалась, визит вежливости к родне, соблюдение приличий.
Ахнула восприимчивая публика, гул по рядам, грохот падений со
стульев, у некоторых иголки в пятках - появилась тень. Ипполит
торжественно возвестил:
- Его Величество Последний Император.
Благоговение жирным пятном расползлось над головами. Ипполит,
смиренно склонясь, подкидывает кукле вопросики, тень на хриплом
немецком - "йя,йя... нихт, нихт..."
После телечудес со страшными рожами, цветных голографических фокусов
это было скучно. Марк не знал, откуда взялся свет в колбе у Шульца,
он надеялся, что гений стал жертвой ошибки. Здесь же... он вспомнил
фокус с монетой...
Его мысли прерваны грохотом, зал встает, и первыми сопящие и
хрюкающие, они как огурчики, а за ними почти все остальные, и в
едином порыве толпа затягивает нечто среднее между "союзом
нерушимым" и "Боже, царя храни..."
Дождавшись апогея, Ипполит ставит многоточие, вспыхивает свет, тень
растворилась, объявляется перерыв. После него фокусник, улыбаясь,
обещает поп-звезд, в том числе недавно скончавшуюся Мадонну,
естественно, без ничего.
Нет, вперед выпрыгивает Шульц, он взбешен, требует обсуждения,
вопросов, ответов, сопоставления точек зрения, обещает разоблачение
мошенничества, жаждет справедливости, Мадонна ему ни к чему.
- По-моему, ясно, мы в практике продвинулись несколько дальше, чем
вы в теории... при всем уважении к вашей пионерской миссии... -
отвечает Ипполит. И зал одобрительно - "конечно дальше, конечно!"
- Дурак он, - сообщает Марку пробравшийся из задних рядов Аркадий, -
зачем только вылез со своими скромными перышками? Что у него там в
колбе разгорелось, ума не приложу. Может, плюнул в натрий?.. или,
действительно, поле...
- Мадонну, мадонну! - ревет зал, и никакого обсуждения не хочет, тем
более, разоблачения.
9
Граница науки в данном вопросе, как я понимаю, довольно размыта:
одни уверяют, что передвижение предметов силой воли - дело обычное,
другие с пеной у рта доказывают - никогда этому не бывать!.. кто
верит в парящих иогов, кто не признает даже возможности, на дух не
выносит, кто знает про действие нервных узлов, концентрирующих
энергию с далеких звезд, кто и знать не хочет, кто считает себя
истинным пришельцем, а кто смеется, пальцем крутит у виска... Марку,
как истинному ученому, мало видеть глазами, ему факты подавай!
Может, гипноз или химический какой-то фокус... да мало ли пудры для
наших мозгов!..
- А что твердил этот манекен? - Аркадий имел в виду императора.
Старик не знал ни единого иностранного слова и не желал учить их.
- О своей гибели, все по журналу "Огонек".
Стало ясно, что диспута не предвидится, а будет Мадонна без ничего.
Глеб в перерыве исчез, пропал и Шульц, научная часть закончилась.
Истинные ученые, их оказалось немного, разочарованные, потянулись к
выходу; остальные, нервно зевая, ожидали раздетую звезду.
10
Через пару дней, найдя предлог, Марк отправился к Шульцу. Он застал
мистика в глубоком кресле. Шульц яростно грыз ногти и выходить из
прострации не желал. Наконец, он обратил в сторону Марка
затравленный взгляд и пробормотал:
- Каков подлец!..
Марк понял, что маэстро глубоко уязвлен.
- Кто, Ипполит?
- Жалкая пешка! Глеб все подстроил, а обещал - будет присто-о-йно,
новые данные, пульсации космоса... Как не участвовать, это же моя
тема - пульсации. А оказалось - балаган! Как можно вызвать душу,
когда ее после смерти просто нет! Душа при жизни нужна, потом опять
вливается в общий источник, теряется в нем, я знаю!
- Простите, почему колба лопнула? - Марк задал прозаический вопрос,
чтобы разрядить обстановку.
- Наверное, стекло с дефектом, - пожал плечами Шульц.
- А что за тексты вы читали?
- Какая разница! Я притягиваю центр, оттуда свет, смотрите! Маэстро
ставит на стол обычный чайный стакан, пустой, грязный, со следами
пепла на дне. Сел поглубже, погрузился в себя, через минуту -
"видите?"
Марк смотрит - ничего. Шульц снисходительно смеется:
- Чувствительности маловато, понятное дело - десять процентов...
Берет руку Марка своей длинной кистью, приближает к стеклу - и
стенки засветились! на дне курится дымок...
- Все. - Шульц отпустил руку. - Сплошное опошление! Этот император
фантом, пустая оболочка. Нельзя вернуть земную форму. Знахарство,
колдовство, безграмотность, издевательство над людьми, не
отличающими сна от истины.
И, внезапно сжавшись, устало опустил руки:
- Мне холодно здесь, хочу исчезнуть, сгореть, уйти из ледяного
