накопится ошибок, провалов?.. уму непостижимо, как все пережить...
- Коне-е-чно, важно не опротиветь себе слишком рано, когда еще силы
в расцвете, - рассуждает на заданную тему Аркадий. - Презирающий
себя во цвете лет опасен для окружающих.
В тот вечер у них никакой еды, кроме двух ржаных сухариков. Марк
свой проглотил и по рассеянности сгрыз второй.
- Аркадий, я нечаянно...
- Ерунда, сейчас найдем еду, люблю искать, - старик зарылся с
головой в хлам, долго сопел, и с торжеством вытаскивает -
"смотрите!"
Прошлогодний апельсин, потемневший, сморщенный, размером с голубиное
яйцо.
- Отличный чай получится! - и стал рассказывать, как долгое время
пил заварку из лаврового листа - представьте, вкусно!
И тут же перешел на запахи; оказывается, есть теория, что запахи
судьбу решают. Самые ответственные решения принимают, мол, по
запаху.
- Отчего бы и нет, если, говорят, судьба даже от нашего имени
зависит!.. Была у меня одна особа, всем хороша, но вот запах... Из
подмышек несло ванилью. Нет, мылась лучше меня, гора-а-здо, а все
ваниль... Я ее оставил, с детства не любил ваниль; у Глеба дома так
пахло, булочки пекли.
10
Как-то у Шульца на семинаре собрались все его мальчики, патлатые,
грязные, было и несколько приезжих лиц, одного Марк видел по
телевизору - заряжающий полем газеты и журналы человечек с
ярко-рыжими волосами. "Повелитель поля", писали о нем. Чтобы
приоткрыть щель в космос, Шульц сжег две гусиные лапы и еще какую-то
гадость, дышать стало нечем. И вдруг заблистало в кромешной тьме,
засверкал огонь...
- Вот оно! - завопили сторонники контакта.
- Нет, не-е-т! - заревел неожиданным басом Шульц, - я честный
ученый, это еще не то, не то!
И, действительно, не то, просто кто-то догадался внести свечу...
Далее пошли честные тонкости - стрелки что-то выписывали сами по
себе, возникали и пропадали свечения, часы замедляли ход в
предчувствии вечности... И все это скрупулезно документировалось,
подсчитывалось - маэстро обожал точность.
Сторонники чудес заскучали перед тривиальными явлениями и, пользуясь
смогом, стали исчезать; растворились в темноте и сотрудники, чтобы,
не теряя времени, продолжить поиск. Какое слово! Так и хочется
задержать на языке - поиск, да! К концу из зрителей остались Марк и
рыжий заклинатель, который с непроницаемым лицом следил за
шульцевскими выкрутасами. Наконец, докладчик взял колбу с прозрачным
раствором - решающий шаг.
- Осторожно, - говорит гость, - заряжено...
- Какое вы имели право... - задохнулся от возмущения Шульц.
- Эт-то случайно получилось, долго смотрел, - оправдывался заезжий
чародей.
- Я ее сейчас разряжу... - зловеще говорит Шульц, хватает флакон и
одним духом выпивает жидкость. Рыжий в смятении, вскакивает:
- Этим можно целый полк оживить!
- Я вам покажу, как полем командовать... - Шульц хватается за горло,
оседает, хрипит... Марк к нему, нюхает колбу - чистейший спирт!
- Спирт не заряжается, - вздохнул с облегчением гость, и тут же
улизнул.
- Происки, враги... - хрипит Шульц, - там вода была!
- Может, кто-то воду в спирт превратил?
- Что вы, это был бы конец света - никто не может.
11
- В чем смысл?.. Я думаю, через взрывы, рассеяние, раскидывание
галактик, мы придем к единому стремлению - туда! -
Шульц дернул кистью, указывая на потолок, - чтобы слиться,
раствориться, исчезнуть в едином огне...
- Я чувствую - источник внутри, там происходит что-то тайное... -
робко возражает Марк.
- Вы поглощены собой, рассматриваете свои внутренности в микроскоп.
Я сам в молодости грешил. Смотрите почаще ввысь, увидите свет, а не
эти, пусть тонкие и красивые, но отражения. Чем могу быть полезен?..
- Вот того бы немного, американцы делают...
- Дешевка! Навоз! Ребята сделали, да бросили. - Шульц кивает в
дальний угол, где дымится свежая куча, - сделайте милость,
освободите место.
12
- Меня все меньше волнует то, что называют жизнью. Это вовсе не она,
а жалкая действительность. Чувствуете разницу?.. - спрашивает
Аркадий. - Смотрите, кругом смута, все разворочено и разворовано,
толпы без дела и крова, кто в истерике бьется - нет еды, кто в
отчаянии руки ломает - родину отняли... Я от этого устал, и не
приемлю больше - это не жизнь. Вот моя кухня, вы сидите, на плите
еще что-то бурчит, в задней комнате для души припасено - вот жизнь!
Мы хорошо живем - у нас плов!
Баранью косточку Аркадию подарил один эстонец, привез издалека мешок
костей и продавал чертовски дорого. Марк ему пару слов по- ихнему,
вспомнил детство, Аркадий же уставился на кусочек мяса, висевший на
кривом ребре.
- Вытта, - говорит эстонец, - это пота-а-рок...
Вокруг мяса навертели риса, моркови, лука, и постепенно, сидя на
тесной кухоньке, пьянели от запахов. Аркадий снова про теорию, что
запах все решает, и про ту свою особу... Наконец, поставили миску на
стол, ели, конечно, с хлебом, плов слабоват для русской души.
- Мне эти общие планы, перспективы, история, власть - надоели
смертельно; я старый человек, меня всегда вовлекали - скажи,
скажи... Вот я и говорю - "идите вы..." Ведь что произошло: сидели
на вековой льдине, и вдруг - лед тронулся, господа... трещины
спереди, сзади, сбоку, и мы плывем, плывем! Это хорошо! Что мы
должны? Во-первых, развести огонь, чтобы самим стало светло, тепло,
во-вторых, заняться любимым делом, всем бездельникам на страх и
зависть... в-третьих? - бросать бутылки в океан, запечатанные, с
записками, так всегда делали умные люди, когда терпели крушение. Нам
уже не помочь, но мы сами еще кое-кому так проясним мозги... Ведь
что-то узнали, успели понять!.. И последнее, в-четвертых, да?.. -
умереть не слишком трусливо. Мир идет не туда? Ну, и черт с ним, но
пока мы живы... и, может, все-таки эти странные мутанты... или
юродивые? почему-то выживающие, каким-то чудом перевесят?..
Аркадий знал, что делать и не боялся крупных неприятностей -
ураганов, наводнений, стрельбы - "отбоялся" - он говорил, но... слаб
человек, бледнел от стуков в дверь, от вида управдомов и секретарш,
дворников и продавщиц.
- Мелкая гадость меня доконает, какой-нибудь крошка-микрофончик...
или дама в ЖЭКе крикнет -"квартиру отниму!" Эт-то опасно. Всю жизнь
готовлюсь получше умереть, и нет уверенности, что подготовился.
- Родился, и тут же готовиться обратно? К чему тогда вся затея? -
спрашивает Марк с иронией, но всерьез.
- Масштаб! В течение жизни мы в силах что-то изменить, повернуть,
иногда даже на равных со случаем! А вот в конце избежать нет сил -
берут и запихивают в духоту, как негодного петуха. Чрезвычайное
событие! Могу сравнить только с рождением. Вот вам две опорные
точки, отсюда и масштаб. Главное - сохранить масштаб!.. Да, забыл...
еще про этот зен... - Аркадий сгребает остатки плова.
- Удался плов. Тут важно пламя... Так вот: встретишь учителя - убей
учителя! И даже круче: встретишь Будду, и его самого - убей!
Марка покоробило, но он и виду не подал. Современный человек все
может сказать, и выслушать.
- Не знаю... - он уклончиво, чтобы показать объективность. - И как
это у них практически?
- У каждого по-своему, думаю.
13
- Почему вы так мало говорите о работе? - спрашивает Аркадий, - как
ваши дела?
- Ничего дела.
- Знаете, мистер "ничего", так долго не бывает, чтобы все ничего.
И все, кто ни спрашивал, получали в ответ - "ничего". На деле же
многое происходило, но медленно, со страшным скрипом, и постоянно
кто-то его обгоняет, то один журнал, то другой... Только собрался
разобраться, что за шипы такие, которыми его вещество впивается
намертво, не отдерешь, только взялся, несут журнал - сделано,
говорят, знаем уже... И так все время. Получается, будто стоишь в
стороне и наблюдаешь, как здоровые мужики тянут рояль на шестой
этаж. Хочешь руки приложить, а тебе места нет... Хотя, со стороны
глядя, работа у него просто кипит, каждый день догадки, отгадки,
много удовольствия от деталей, и мрачность его проявляется только к
вечеру, когда он, вымотанный, идет домой - "ну, ничего, решительно
ничего крупного не обнаружено!" VIS VITALIS по-прежнему скрывается,
то мельком покажется с какой-нибудь интересной молекулой в обнимку,
то растает в толпе малозначительных частиц.
А дома разговор с Аркадием, у которого крупная проблема почти
решена.
- Тут и сомнений нет! - говорит старик, - мне совершенно ясно, как
память связана с нуклеиновыми кислотами.
От таких замшелых выводов юноше становится тошно, хотя он и
сочувствует старому дилетанту. Он видит себя копошащимся у подножия,
не в силах взлететь туда, где простор! В том, что такое
пространство существует, он не сомневается. И карабкается по крутой
лестнице со слепыми фанерными окнами, мимо обшарпанных дверей... И в
изнеможении бросается на свой диванчик. Он чувствует, что впрягся в
огромный воз и тянет его с сотнями таких же бедолаг по ухабистой
дороге. Он не боится никакого труда, привык к бессмысленным тратам
сил и не замечает их... но вот то, что со всеми вместе... "А ты не
знал?.. Думал, оторвусь, уйду ввысь... или найду укромный уголок...
Не получается, бегу со всеми. А я хочу один..."
ХОЧУ ОДИН - мелькнули в нем слова. Он повторил их шепотом, потом
вслух - запечатлел. Теперь уж не уйдешь, не открестишься. Хочу один
- перед делом, небом, хотите-верите - перед Богом: со своим
вопросом, пусть безнадежно, но - ОДИН.
14
- Наше время - коллективных усилий, - считает Штейн, - кто-то тебя
подбрасывает на высоту, ставит себе на плечи. Даже Эйнштейн,
одинокий гений, стоял на плечах титанов. Есть, конечно, и обман,
иллюзия, что, набросившись скопом, преуспеем. Не-е-т... но на плечах
титанов...
Марку почему-то горько - всю жизнь на чьих-то плечах?.. - Вы
доберитесь еще до этих плеч! - смеялся Аркадий, - вы, бунтовщик
впустую. Я так и не вскарабкался, барахтался на уровне животов,
пререкался с тюремщиками, потом с неучами в провинции - они меня
учили, как учить. Кто не умеет, всегда учит.
Справедливости ради следует сказать - такие сомнения и расстройства
были редки по сравнению с событиями, радовавшими юношу каждый день.
Я неизбежно смещаю акценты, что поделаешь, именно редкие вещи, слова
и события привлекают меня. Новое начинается с редких мелочей.
Но радости, и сомнения тоже, отступают перед лицом наглой
действительности, которая просто обязана хоть раз в день напомнить о
себе. "Колонка протекла!" или "Центрифуга полетела!" . Хотя никуда
она не летела, а взвыла, заскрежетала, из мелких дырочек попер
густой белый дым... В самый решающий момент! Зато в конце дня
неожиданная радость - маленький, но твердый ответ на столь же
мелкий, но точный вопрос, чудо, голос из-за пределов, скромное, но
несомненное сотворение мира! Завтра бы еще... Но завтра только
ленивое бурчание и никакой ясности.
15
Так что, хоть и "никак", а худо-бедно события следовали одно за
другим, жизнь текла в нужном русле. И вдруг нарушается это понятное
ему движение - печальный факт пробивает защитную оболочку, за ней
просвечивает хаос, ужас случайных событий и многое другое. Погиб
Гарик.
Ясности в этой истории не было и нет; несмотря на факты, существует
несколько версий события. Факты упрямая вещь, но довольно дырявая,
между ними многое умещается.
Однажды ночью Гарик очнулся в темной кухне. Он сидел, уткнувшись
отечными щеками в скользкую клеенку. Сознание возвращалось
постепенно, и еще окончательно не поняв, где находится, он увидел
перед собой решение - простое и очевидное - вопроса, который давно
считался неразрешимым. Вот так, взял да увидел! За что этому алкашу,
пусть несчастному, а Аркадию - ничего? а Марку раз в месяц по чайной
ложке! Господи, какая несправедливость... Гарик тут же исчез, только
щелкнул стальными зубьями непобедимый Фаинин замок.
Фаина проснулась в пять часов и пошла тушить свет на кухне. Лампа
пылает, Гарика нет... обычное дело. Но на этот раз сердце почему-то
екнуло у ней, то ли насторожили следы поспешного бегства, то ли
вспомнила... Пусть смешной, бессильный, жалкий, но лежали ведь между
ними тысячи ночей, слезы ребенка, бульоны эти...
