Старуха призадумалась на мгновение и ответила:
- Офицер.
Толпа загудела.
"Вот как? - подумал Гренгуар. - Это заставляет меня усомниться во
всей истории".
Но тут опять вмешался чрезвычайный королевский прокурор Филипп Лелье.
- Напоминаю господам судьям: в показании, снятом с него у одра болез-
ни, тяжело раненный офицер заявил, что, когда к нему подошел человек в
черном, у него сразу мелькнула мысль, не тот ли это самый монах-привиде-
ние; что призрак настоятельно уговаривал его вступить в сношения с обви-
няемой и на его, капитана, слова об отсутствии у него денег, сунул ему
экю, которым вышеупомянутый офицер и расплатился с Фалурдель. Следова-
тельно, это экю - адская монета.
Такой убедительный довод рассеял сомнения Гренгуара и остальных скеп-
тиков.
- Господа! У вас в руках все документы, - добавил, занимая свое мес-
то, чрезвычайный королевский прокурор, - вы можете обсудить показания
Феба де Шатопер.
При этом имени подсудимая встала. Голова ее показалась над Толпой.
Гренгуар, к своему великому ужасу, узнал Эсмеральду.
Она была очень бледна, ее волосы, когда-то так красиво заплетенные в
косы и отливавшие блеском цехинов, рассыпались по плечам, губы посинели,
ввалившиеся глаза внушали страх.
- Феб! - растерянно промолвила она. - Где он? Государи мои! Прежде
чем убить меня, прошу вас, сжальтесь надо мной: скажите мне, жив ли он?
- Замолчи, женщина, - проговорил председатель. - Это к делу не отно-
сится.
- Смилуйтесь! Ответьте мне, жив ли он? - снова заговорила она, молит-
венно складывая свои прекрасные исхудалые руки; слышно было, как цепи,
звеня, скользнули по ее платью.
- Ну хорошо, - сухо ответил королевский прокурор. - Он при смерти. Ты
довольна?
Несчастная упала на низенькую скамью, молча, без слез, бледная, как
статуя.
Председатель нагнулся к сидевшему у его ног человеку в шитой золотом
шапке, в черной мантии, с цепью на шее и жезлом в руке.
- Пристав! Введите вторую обвиняемую.
Все взоры обратились к дверце; дверца распахнулась и пропустила, выз-
вав сильнейшее сердцебиение у Гренгуара, хорошенькую козочку с вызоло-
ченными рожками и копытцами. Изящное животное на мгновение задержалось
на пороге, вытянув шею, словно, стоя на краю скалы, оно озирало рассти-
лавшийся перед ним необозримый горизонт. Вдруг козочка заметила цыганку
и, в два прыжка перескочив через стол и голову протоколиста, очутилась у
ее колен; - тут она грациозно свернулась у ног своей госпожи, будто вып-
рашивая внимание и ласку; но подсудимая оставалась неподвижной, даже
бедная Джали не удостоилась ее взгляда.
- Вот те на! - сказала старуха Фалурдель. - Да ведь это то самое
мерзкое животное! Я их узнала - и ту и другую!
Тут взял слово Жак Шармолю.
- Если господам судьям угодно, то мы приступим к допросу козы.
Это и была вторая обвиняемая.
В те времена судебное дело о колдовстве, возбужденное против живот-
ных, не было редкостью. В судебных отчетах 1466 года среди других под-
робностей встречается любопытный перечень издержек по делу Жиле-Сулара и
его свиньи, "казненных за их злодеяния" в Корбейле. Туда входят и расхо-
ды по рытью ямы, куда закопали свинью, и пятьсот вязанок хвороста, взя-
тых в Морсанском порту, три пинты вина и хлеб - последняя трапеза осуж-
денного, которую братски с ним разделил палач, - даже стоимость прокорма
свиньи и присмотр за ней в течение одиннадцати дней: восемь парижских
денье в сутки. Иногда правосудие заходило еще дальше. Так, по капитуля-
риям Карла Великого и Людовика Благочестивого, устанавливались тягчайшие
наказания для огненных призраков, дерзнувших появиться в воздухе.
Прокурор духовного суда воскликнул:
- Если демон, который вселился в эту козу и не поддавался доселе ни-
каким заклинаниям, собирается и впредь упорствовать в своих зловредных
действиях и пугать ими суд, то мы предупреждаем его, что будем вынуждены
требовать для него виселицы или костра!
Гренгуар облился холодным потом. Шармолю, взяв со стола бубен цыганки
и особым движением приблизив его к козе, спросил:
- Который час?
Посмотрев на него своими умными глазами, козочка приподняла золоченое
копытце и стукнула им семь раз. Было действительно семь часов. Трепет
ужаса пробежал по толпе.
Гренгуар не выдержал.
- Она губит себя! - громко воскликнул он. - Неужели вы не видите, что
она сама не понимает, что делает?
- Тише вы там, мужичье! - резко крикнул пристав.
Жак Шармолю при помощи того же бубна заставил козочку проделать мно-
жество других странных вещей - указать число, месяц и прочее, чему чита-
тель был уже свидетелем. И вследствие оптического обмана, присущего су-
дебным разбирательствам, те самые зрители, которые, быть может, не раз
рукоплескали на перекрестках невинным хитростям Джали, были теперь пот-
рясены ими здесь, под сводами Дворца правосудия. Несомненно, коза была
сам дьявол.
Дело обернулось еще хуже, когда королевский прокурор высыпал на пол
из висевшего у Джали на шее кожаного мешочка дощечки с буквами. Коза тут
же своей ножкой составила разбросанные буквы в роковое имя "Феб". Кол-
довство, жертвой которого пал капитан, казалось неопровержимо доказан-
ным, и цыганка, эта восхитительная плясунья, столько раз пленявшая про-
хожих своей грацией, преобразилась в ужасающего вампира.
Но сама она не подавала ни малейшего признака жизни. Ни изящные дви-
жения Джали, ни угрозы судей, ни глухие проклятия слушателей - ничто не
доходило до нее.
Чтобы привести ее в себя, сержанту пришлось грубо встряхнуть ее, а
председателю торжественно возвысить голос:
- Девушка! Вы принадлежите к цыганскому племени, посвятившему себя
чародейству. В сообществе с заколдованной козой, прикосновенной к сему
судебному делу, вы в ночь на двадцать девятое число прошлого марта меся-
ца, при содействии адских" сил, с помощью чар и тайных способов убили,
заколов кинжалом, капитана королевских стрелков Феба де Шатопера. Про-
должаете ли вы это отрицать?
- О ужас! - воскликнула девушка, закрывая лицо руками. - Мой Феб! О!
Это ад!
- Продолжаете вы это отрицать? - холодно переспросил председатель.
- Да, отрицаю! - твердо сказала она и, сверкая глазами, встала.
Председатель поставил вопрос ребром.
- В таком случае, как вы объясните факты, свидетельствующие против
вас?
Она ответила прерывающимся голосом:
- Я уже сказала. Я не знаю. Это священник. Священник, которого я не
знаю. Тот адский священник, который преследует меня!
- Правильно, - подтвердил судья, - монах-привидение.
- О господин! Сжальтесь! Я бедная девушка...
- Цыганка, - добавил судья.
Тут елейным голосом заговорил Жак Шармолю:
- Ввиду прискорбного запирательства подсудимой я предлагаю применить
пытку.
- Предложение принято, - ответил председатель.
Несчастная содрогнулась. Однако по приказанию стражей, вооруженных
бердышами, она встала и довольно твердой поступью, предшествуемая Жаком
Шармолю и членами духовного суда, направилась между двумя рядами але-
бардщиков к дверце. Дверца внезапно распахнулась и столь же быстро за
ней захлопнулась, что произвело на опечаленного Гренгуара впечатление
отвратительной пасти, поглотившей цыганку.
Когда она исчезла, в зале послышалось жалобное блеяние. То плакала
козочка.
Заседание было приостановлено. Один из советников заметил, что госпо-
да судьи устали, а ждать окончания пытки слишком долго, но председатель
возразил, что судья должен уметь жертвовать собой во имя долга.
- Строптивая, мерзкая девка! - проворчал какойто старый судья. - Зас-
тавляет себя пытать, когда мы еще не поужинали.
II. Продолжение главы об экю, превратившемся в сухой лист
Поднявшись и снова спустившись по нескольким лестницам, выходившим в
какие-то коридоры, до того темные, что даже среди бела дня в них горели
лампы, Эсмеральда, окруженная мрачным конвоем, попала наконец в какую-то
комнату зловещего вида, куда ее втолкнула стража. Эта круглая комната
помещалась в нижнем этаже одной из тех массивных башен, которые еще и в
наши дни пробиваются сквозь пласт современных построек нового Парижа,
прикрывающих собой старый город. В этом склепе не было ни окон, ни како-
го-либо иного отверстия, кроме входа - низкой, кованой, громадной желез-
ной двери. Света, впрочем, в нем казалось достаточно: в толще стены была
выложена печь; в ней горел яркий огонь, наполняя склеп багровыми отсве-
тами, в которых словно таял язычок свечи, стоявшей в углу. Железная ре-
шетка, закрывавшая печь, была поднята. Над устьем пламеневшего в темной
стене отверстия виднелись только нижние концы ее прутьев, словно ряд
черных, острых и редко расставленных зубов, что придавало горну сходство
с пастью сказочного дракона, извергающего пламя. При свете этого огня
пленница увидела вокруг себя ужасные орудия, употребление которых было
ей непонятно. Посредине комнаты, почти на полу, находился кожаный тюфяк,
а над ним ремень с пряжкой, прикрепленной к медному кольцу, которое дер-
жал в зубах изваянный в центре свода курносый урод. Тиски, клещи, широ-
кие треугольные ножи, брошенные как попало, загромождали внутренность
горна и накалялись там на пылавших углях. Куда ни падал кровавый отблеск
печи, всюду он освещал груды жутких предметов, заполнявших склеп.
Эта преисподняя называлась просто "пыточной комнатой".
На тюфяке в небрежной позе сидел Пьера Тортерю - присяжный палач. Его
помощники, два карлика с квадратными лицами, в кожаных фартуках и в хол-
щовых штанах, поворачивали раскалившееся на углях железо.
Бедная девушка напрасно крепилась. Когда она попала в эту комнату, ее
охватил ужас.
Стража дворцового судьи встала по одну сторону, священники духовного
суда - по другую. Писец, чернильница и стол находились в углу.
Жак Шармолю со слащавой улыбкой приблизился к цыганке.
- Милое дитя мое! - сказал он. - Итак, вы все еще продолжаете отпи-
раться?
- Да, - упавшим голосом ответила она.
- В таком случае, - продолжал Шармолю, - мы вынуждены, как это ни
прискорбно, допрашивать вас более настойчиво, чем сами того желали бы.
Будьте любезны, потрудитесь сесть вот на это ложе. Мэтр Пьера! Уступите
мадемуазель место и затворите дверь.
Пьера неохотно поднялся.
- Если я закрою дверь, то огонь погаснет, - пробурчал он.
- Хорошо, друг мой, оставьте ее открытой, - согласился Шармолю.
Эсмеральда продолжала стоять. Кожаная постель, на которой корчилось
столько страдальцев, пугала ее. Страх леденил кровь. Она стояла, испу-
ганная, оцепеневшая. По знаку Шармолю, оба помощника палача схватили ее
и усадили на тюфяк. Они не причинили ей ни малейшей боли; но лишь только
они притронулись к ней, лишь только она почувствовала прикосновение ко-
жаной постели, вся кровь прилила ей к сердцу. Она блуждающим взором об-
вела комнату. Ей почудилось, что, вдруг задвигавшись, к ней со всех сто-
рон устремились все эти безобразные орудия пытки. Среди всевозможных
инструментов, до сей поры ею виденных, они были тем же, чем являются ле-
тучие мыши, тысяченожки и пауки среди насекомых и птиц. Ей казалось, что
они сейчас начнут ползать по ней, кусать и щипать ее тело.
- Где врач? - спросил Шармолю.
- Здесь, - отозвался человек в черной одежде, которого Эсмеральда до
сих пор не замечала.
Она вздрогнула.
- Мадемуазель! - снова зазвучал вкрадчивый голос прокурора духовного
суда. - В третий раз спрашиваю: продолжаете ли вы отрицать поступки, в
которых вас обвиняют?
На этот раз у нее хватило сил лишь кивнуть головой. Голос изменил ей.
- Вы упорствуете! - сказал Жак Шармолю. - В таком случае, к крайнему
моему сожалению, я должен исполнить мой служебный долг.
- Господин королевский прокурор! - вдруг резко сказал Пьера. - С чего
мы начнем?
Шармолю с минуту колебался, словно поэт, который приискивает рифму
