дверей дома Гонделорье.
В самом деле, это был капитан Феб де Шатопер. Он стоял, прислонившись
к углу дома своей невесты, и отчаянно ругался.
- Ну и мастер же вы ругаться, капитан Феб! - сказал Жеан, касаясь его
руки.
- Поди к черту! - ответил капитан.
- Сам поди туда же! - возразил школяр. - Скажите, однако, любезный
капитан, что это вас прорвало таким красноречием?
- Простите, дружище Жеан, - ответил Феб, пожимая ему руку. - Ведь вы
знаете, что если лошадь пустилась вскачь, то сразу не остановится. А я
ведь ругался галопом. Я только что удрал от этих жеманниц. Каждый раз,
когда я выхожу от них, у меня полон рот проклятий. Мне необходимо их из-
рыгнуть, иначе я задохнусь! Разрази меня гром!
- Не хотите ли выпить? - спросил школяр.
Это предложение успокоило капитана.
- Я не прочь, но у меня ни гроша.
- А у меня есть!
- Ба! Неужели?
Жеан величественным и вместе с тем простодушным жестом раскрыл перед
капитаном кошелек. Тем временем архидьякон, покинув остолбеневшего Шар-
молю, приблизился к ним и остановился в нескольких шагах, наблюдая за
ними. Молодые люди не обратили на это никакого внимания, настолько они
были поглощены созерцанием кошелька.
- Жеан! - воскликнул Феб. - Кошелек в вашем кармане - это все равно,
что луна в ведре с водою. Ее видно, но ее там нет. Только отражение!
Черт возьми! Держу пари, что там камешки!
Жеан ответил холодно:
- Вот они, камешки, которыми я набиваю свой карман.
Не прибавив больше ни слова, он с видом римлянина, спасающего оте-
чество, высыпал содержимое кошелька на ближайшую тумбу.
- Господи! - пробормотал Феб. - Щитки, большие беляки, малые беляки,
два турских грошика, парижские денье, лиарды, настоящие, с орлом! Неве-
роятно!
Жеан продолжал держаться невозмутимо и с достоинством. Несколько ли-
ардов покатилось в грязь; капитан бросился было их поднимать, но Жеан
удержал его:
- Фи, капитан Феб де Шатопер!
Феб сосчитал деньги и, с торжественным видом повернувшись к Жеану,
произнес:
- А знаете ли вы, Жеан, что здесь двадцать три парижских су? Кого это
вы ограбили нынче ночью на улице Перерезанных глоток?
Жеан откинул назад кудрявую белокурую голову и, высокомерно прищурив
глаза, ответил:
- На то у нас имеется брат - полоумный архидьякон.
- Черт возьми! - воскликнул Феб. - Какой достойный человек!
- Идем выпьем, - предложил Жеан.
- Куда же мы пойдем? - спросил Феб. - В "Яблоко Евы"?
- Не стоит, капитан, пойдем лучше в кабачок "Старая наука".
- Вино лучше в кабачке "Яблоко Евы". А кроме того, там возле двери
вьется на солнце виноградная лоза. Это меня развлекает, когда я пью.
- Ладно, пусть будет Ева с яблоком! - согласился школяр и, взяв под
руку капитана, сказал: - Кстати, дражайший капитан, вы только что упомя-
нули об улице Перерезанных глоток. Так не говорят. Мы уже не варвары.
Надо говорить: улица Перерезанного горла.
Приятели направились к "Яблоку Евы". Излишне упоминать о том, что
предварительно они подобрали упавшие в грязь деньги и что вслед за ними
пошел и архидьякон.
Он следовал за ними, мрачный и растерянный. Был ли этот Феб тем самым
Фебом, чье проклятое имя после встречи с Гренгуаром вплеталось во все
его мысли, - этого он не знал, но все же это был какой-то Феб, и этого
магического имени достаточно было, чтобы архидьякон, крадучись, словно
волк, шел следом за беззаботными друзьями, с напряженным вниманием прис-
лушиваясь к их болтовне и следя за каждым их движением. Впрочем, ничего
не было легче, как подслушать их беседу: они говорили во весь голос, не
очень смущаясь тем, что приобщали прохожих к своим тайнам. Они болтали о
дуэлях, девках, попойках, сумасбродствах.
На углу одной из улиц с перекрестка донесся звук бубна. Клод услышал,
как офицер сказал школяру:
- Гром и молния! Поспешим!
- Почему?
- Боюсь, как бы меня не заметила цыганка.
- Какая цыганка?
- Да та - малютка с козочкой.
- Эсмеральда?
- Она самая. Я все позабываю ее чертово имя Поспешим, а то она меня
узнает. Мне не хочется, чтоб девчонка заговорила со мной на улице.
- А разве вы с ней знакомы, Феб?
Тут архидьякон увидел, как Феб ухмыльнулся и, наклонившись к уху шко-
ляра, что-то прошептал ему Затем он разразился хохотом и с победоносным
видом тряхнул головой.
- Неужели? - спросил Жеан.
- Клянусь душой! - отвечал Феб.
- Нынче вечером?
- Да, нынче вечером.
- И вы уверены, что она придет?
- Да вы с ума сошли, Жеан! Разве можно в этом сомневаться!
- Ну и счастливчик же вы, капитан Феб!
Архидьякон слышал весь этот разговор Зубы у него застучали, по всему
телу пробежала дрожь На секунду он остановился, прислонившись, словно
пьяный, к тумбе, а потом опять пошел следом за веселыми гуляками.
Но когда он нагнал их, они уже во все горло распевали старинную пе-
сенку.
В деревушке Каро всех ребят
Обманули как глупых телят
VII. Монах-привидение
Знаменитый кабачок "Яблоко Евы" находился в Университетском квартале
на углу улицы Круглого щита и улицы Жезлоносца. Он занимал в первом эта-
же дома довольно обширную и низкую залу, свод которой опирался посредине
на толстый, выкрашенный в желтую краску деревянный столб Повсюду столы,
на стенах начищенные оловянные кувшины, множество гуляк, уличных женщин,
окно на улицу, виноградная лоза у двери, а над дверью ярко размалеванный
железный лист с изображением женщины и яблока, проржавевший от дождя и
повертывавшийся на железном стержне при каждом порыве ветра Это подобие
флюгера, обращенного к мостовой, служило вывеской.
Вечерело Перекресток был окутан мраком Издали казалось, что кабачок,
озаренный множеством свечей, пылает, точно кузница во тьме Сквозь разби-
тые стекла доносился звон стаканов, шум кутежа, божба, перебранка В за-
потелом от жары большом окне мелькали фигуры, время от времени из залы
долетали громовые раскаты смеха Прохожие, спешившие по своим делам, ста-
рались проскользнуть мимо шумного окна, не заглядывая в него. Лишь из-
редка какой-нибудь мальчишка в лохмотьях, поднявшись на цыпочки и уце-
пившись за подоконник, бросал в залу старинный насмешливый стишок, кото-
рым в те времена дразнили пьяниц:
Того, кто пьян, того, кто пьян, - того в бурьян!
Все же какой-то человек прохаживался взад и вперед мимо шумной тавер-
ны, не спуская с нее глаз и отходя от нее не дальше, чем часовой от сво-
ей будки. На нем был плащ, поднятый воротник которого скрывал нижнюю
часть его лица. Он только что купил этот плащ у старьевщика по соседству
с "Яблоком Евы", вероятно для того, чтобы защитить себя от свежести мар-
товских вечеров, а быть может - чтобы скрыть свою одежду. Время от вре-
мени он останавливался перед тусклым окном со свинцовым решетчатым пере-
плетом, прислушивался, всматривался, топал ногой.
Наконец дверь кабачка распахнулась. Казалось, он только этого и ждал.
Вышли двое гуляк. Сноп света, вырвавшийся из двери, на мгновение озарил
их веселые лица. Человек в плаще перешел на другую сторону улицы и, ук-
рывшись в глубокой дверной арке, продолжал свои наблюдения.
- Гром и молния! - воскликнул один из бражников. - Сейчас пробьет
семь часов! А ведь мне пора на свидание.
- Уверяю вас, - пробормотал заплетающимся языком его собутыльник, - я
не живу на улице Сквернословия. Indignus qui inter mala verba habitat
[117]. Жилье мое на улице Жеан-Мягкий-Хлеб, in vico
Johannis-Pain-Mollet. Вы более рогаты, чем единорог, если утверждаете
противное! Всем известно: кто однажды оседлал медведя, тот ничего не бо-
ится! А вы, я вижу, охотник полакомиться, не хуже святого Жака Странноп-
риимца.
- Жеан, друг мой, вы пьяны, - заметил второй.
Но тот, пошатываясь, продолжал:
- Говорите, что хотите, Феб, но давно доказано, что у Платона был
профиль охотничьей собаки.
Читатель, наверное, уже узнал наших достойных приятелей, капитана и
школяра. По-видимому, человек, стороживший их, хоронясь в тени, также
узнал их, ибо он медленным шагом пошел за ними, повторяя все зигзаги,
которые школяр заставлял описывать капитана, более закаленного в попой-
ках и потому твердо державшегося на ногах. Внимательно прислушиваясь к
их разговору, человек в плаще не пропустил ни слова из их интересной бе-
седы.
- Клянусь Вакхом! Старайтесь идти прямо, господин бакалавр. Ведь вам
известно, что я должен вас покинуть. Уже семь часов. У меня свидание с
женщиной.
- Отстаньте вы от меня! Я вижу звезды и огненные копья. А вы очень
похожи на замок Дампмартен, который лопается от смеха.
- Клянусь бородавками моей бабушки! Нельзя же плести такую чушь!
Кстати, Жеан, у вас еще остались деньги?
- Господин ректор, здесь нет никакой ошибки: parva boucheria означает
"маленькая мясная лавка".
- Жеан, друг мой Жеан! Вы же знаете, что я назначил свидание малютке
за мостом святого Михаила, знаете, что я могу ее отвести только к шлюхе
Фалурдель, живущей на мосту. А ведь ей надо платить за комнату. Старая
карга с белыми усами не поверит мне в долг. Жеан, умоляю вас, неужели мы
пропили все поповские деньги? Неужели у вас не осталось ни одного су?
- Сознание, что мы с пользой для себя провели время, - это лакомая
приправа к столу.
- Вот ненасытная утроба! Бросьте вы наконец ваши бредни! Скажите мне,
чертова кукла: остались у вас деньги? Давайте их сюда, или, ей-богу, я
обыщу вас, будь вы покрыты проказой, как Иов, или паршой, как Цезарь!
- Сударь! Улица Галиаш одним концом упирается в Стекольную улицу, а
другим - в Ткацкую.
- Ну да, голубчик Жеан, мой бедный товарищ, улица Галиаш, это верно,
совершенно верно! Но, во имя неба, придите же в себя! Мне нужно все-
го-навсего одно парижское су к семи часам вечера.
- Заткните глотку и слушайте припев:
Если коты будут в брюхе крысином,
Станет в Аррасе король властелином,
Если безбурное море нежданно
Будет заковано льдом в день Иванов, -
Люди узрят, как по гладкому льду,
Бросив свой город, аррасцы пойдут
- Ax ты, чертов школяр, чтоб тебе повеситься на кишках твоей матери!
- воскликнул Феб и грубо толкнул пьяного школяра, и тот, скользнув вдоль
стены, шлепнулся на мостовую Филиппа-Августа. Движимый остатком чувства
братского сострадания, никогда не покидающего пьяниц, Феб ногой подкатил
Жеана к одной из тех "подушек бедняков", которые провидение всегда дер-
жит наготове возле всех тумб Парижа и которые богачи презрительно клей-
мят названием "мусорной кучи". Капитан положил голову Жеана на груду ка-
пустных кочерыжек, и школяр тотчас же захрапел великолепным басом. Одна-
ко досада еще не угасла в сердце капитана.
- Ну и пусть тебя подберет чертова тележка! - сказал он бедному,
крепко спавшему школяру и удалился.
Не отстававший от него человек в плаще приостановился перед храпевшим
школяром словно в нерешительности, но затем, тяжело вздохнув, последовал
за капитаном.
По их примеру и мы, читатель, предоставим Жеану мирно спать под бла-
госклонным покровом звездного неба и, если вы ничего не имеете против,
отправимся вслед за капитаном и человеком в плаще.
Выйдя на улицу Сент-Андре-Дезар, капитан Феб заметил, что кто-то его
выслеживает. Внезапно обернувшись, он увидел тень, кравшуюся вдоль стен.
Он приостановился, приостановилась и тень, он двинулся вперед, двинулась
и тень. Но это его не очень встревожило. "Не беда! - подумал он. - Ведь
у меня все равно нет ни одного су!"
Он остановился перед фасадом Отенского коллежа. Именно в этом коллеже
он получил начатки того, что сам называл образованием. По укоренившейся
школьной привычке он не мог пройти мимо этого здания без того, чтобы не
заставить статую кардинала Пьера Бертрана, стоявшую справа у входа, пре-
терпеть тот род оскорблений, на которые так горько жалуется Приап в од-
