дя Коля, я не заметил, и все двери были аккуратно заперты, из подвала
не доносилось ни звука, зато Вацек неразборчиво шептал что-то на ухо
Сашке, суетливо бегая глазами по сторонам. Я снял с себя шлем.
- ...Короче умеешь? - звучно прорвался голос Сашки. - Все готово?
- Так...- Вацек задохнулся,- точно... Доставлен. Здесь...
- Хвалю,- Сашка прошелся по мне ленивым взглядом и так же каменно-ле-
ниво отвернулся к напрягшемуся Вацеку. - Работнички... Что один, что
другой. Я тебе говорил, что об этом, кроме нас двоих, не должна знать
ни одна живая душа? Говорил или нет?
Вацек стрельнул глазами в мою сторону и опять уставился на Сашку.
- Ни одна? - недоверчиво спросил он.
- Ни одна.
Вацек отшагнул от Сашки, лишний раз передернул затвор автомата, отчего
желтый патрон выскочил и запрыгал по полу, и направил ствол на меня.
Лицо у Вацека сделалось интересное: извини, мол...
Я вскочил.
- Э! Э!.. Совсем уже? Крыша съехала?
- Отставить! - негромко скомандовал Сашка.
Вацек опустил автомат. Глаза у него были совершенно оловянные.
- Выйди вон.
Вацек вышел.
- Хороший мальчик,- мечтательно сказал Сашка, когда дверь за Вацеком
осторожно закрылась. - Дурачок пока, правда, но это ненадолго, со вре-
менем освоится...
- С-сукин сын! - с чувством сказал я.
- Ну-ну. Успокойся. - Сашка зачем-то взглянул на часы - было без деся-
ти минут три,- с усмешкой взял у меня из рук автомат, посмотрел на
свет в ствол и отставил в сторону. - А ты как думал? Интеллигенция,
стуломахатели! Ни работать, ни стрелять, ни даже ухаживать за оружием
толком не научились, а туда же - не тронь, мол, нашу ценную психику...
Не так?
Действие стало походить на дрянной боевик. Я не успел ответить, а
дверь уже протяжно скрипнула на мерзлых петлях, и в зале снова возник
Вацек. Но теперь он был не один - за ним, отставая на два шага и сот-
рясая пол, затмевали дверной проем оба Сашкиных порученца, а перед ни-
ми, опережая их на один шаг, шаркающей старческой походкой шел Бойль.
Увидев меня, он остановился. Толчок сзади бросил его к резному стулу,
он налетел на спинку и вцепился в нее обеими руками.
Стул даже не качнулся.
Вот так и проигрывают, мельком подумал я, косясь на автомат. Автомат
был далеко. Похоже, мне предстояло узнать в подробностях то, о чем я
был осведомлен в общих чертах: что бывает с агентами, неразумно зате-
явшими собственную игру. С бывшими агентами... Стоп, сказал я себе.
Остановись. Если это всего лишь случайность, а такое вполне возможно,
и если Бойль притом не окончательный олух... если так, то у меня еще
есть шанс... У н а с есть шанс. Еще поборемся... поводим по кругу...
- Расслабься, милый, расслабься, - ласково сказал мне Сашка. Он даже
не взглянул на Бойля, и только сейчас до меня дошло, насколько наивен
я был все это время. Он смотрел на меня в упор, скрестив на груди ру-
ки. Он знал про меня все.
И тогда я решился. Сразу. Не раздумывая.
- Живьем! - бросил Сашка.
Мой рывок к оружию не удался: один из порученцев в прыжке отпихнул ав-
томат так, что тот с лязгом ударился о кадку; второй нанес мне два
молниеносных удара - в челюсть и в солнечное сплетение. Я отвел оба и
в свою очередь достал его шлемом. Порученец взвыл и схватился за лицо.
Первый, нырнув под мою руку, попытался нанести мне сокрушительный удар
сзади по шее, он был выше меня, и бить ему было удобно, он действовал
грамотно и вложил в удар ровно столько сил, сколько было нужно,- мне
удалось лишь увернуться, но не поймать его на неточности. Я отступил и
ответил. Из трех моих ударов порученец сумел блокировать два. "Беги-
те!" - крикнул я Бойлю, лягая в живот кого-то набежавшего сзади. Из-за
спины задавленно охнули голосом Вацека. Краем глаза я поймал Бойля -
тот все еще стоял, держась за спинку резного стула, причем с видом со-
вершенно спокойным. Будто происходящее никак его не касалось.
- Да бегите же, вы! - закричал я.
Бойль медленно покачал головой. Его морщины выделялись резко, как све-
жие рубцы.
- Я не должен...
Мне хотелось рявкнуть на него, и надо было рявкнуть, я позволил бы се-
бе даже ударить его, чтобы расшевелить, заставить очнуться и бежать,
но не успел: в затылок вонзилась молния, мир вспыхнул, взорвался и на-
чал гаснуть. Упасть мне не позволили. Последнее, что я увидел, была
деревянная стена с морским дядькой и богатырями, стремительно летящая
мне в лицо.
7
Катастрофа, постигшая третий отряд, была лишь одной из многих и в
сравнении с тем, что случилось с другими отрядами, далеко не самой
страшной. За час до сумерек отряд отошел на исходные, оставив заслон у
проспекта Генералиссимусов. Метель усиливалась, активность противника
была на нуле, и никому не мнилось иной раскладки, кроме перспективы
отдохнуть по-человечески, не утомляя себя наблюдением в инфракрасную
оптику, что-нибудь съесть и, возможно, чем черт не шутит, выспаться.
Атакующих заметили в двадцати шагах. В метели сослепу показалось, что
их тысячи, а может, так оно и было. Они шли как волна. Мало кто успел
изготовиться к бою - заслон, составленный преимущественно из дубоцефа-
лов, был мгновенно смят и исчез под этой волной. Слышались страшные
крики. Третья штурмовая группа, оказавшись ближе других к месту проры-
ва, встретила адаптантов огнем, но вынуждена была отойти, понеся поте-
ри. Часть дубоцефалов, немедленно обратившаяся в паническое бегство,
наткнулась на вторую волну атакующих, накатывающуюся с тыла,- осталось
неизвестным, где, когда и каким образом смогла просочиться в наш тыл
крупная стая. Атака была молниеносной и сокрушительной. Мечущиеся были
истреблены в несколько секунд, но три штурмовые группы - костяк отряда
- сумели занять два здания и наладить оборону. О защите пресловутой
герметичности линии фронта теперь нечего было и думать, все усилия бы-
ли направлены на спасение отряда от полного уничтожения. О том, что
творилось у соседей слева и справа, никто в точности не знал, об этом
можно было только догадываться, и догадки были скверные. Радиопросьбы
о помощи остались без ответа. Полчаса спустя оба здания были подожжены
- одно не занялось, потому что один раз уже выгорело; второе запылало
факелом. Настоящим чудом выглядело то, что несколько человек в дымя-
щейся одежде сумели прорваться через огонь и соединились с основными
силами, а еще через пять минут был получен приказ отходить для прикры-
тия штаба, и Сашка, собрав остаток отряда в кулак, сделал попытку
прорваться. Прорыв удался
, но о том, чего это стоило, могли рассказать только человек пятнад-
цать - столько их пробилось к штабу. Отовсюду летели пули. В ближайшем
тылу уничтожался второй эшелон - два новых, только что сформированных
отряда и приданная от щедрот штаба полурота профессионалов. Казалось,
весь город был занят адаптантами, их было неправдоподобно много, они
были хозяевами в городе, и человек городу был не нужен...
Оценить масштаб катастрофы мне предстояло куда позднее: в течение по
меньшей мере трех часов у меня не было ни зрения, ни слуха, ни мыслей,
и я не видел, к сожалению, подробностей боя. Или к счастью? Должно
быть, к счастью, потому что иначе мне пришлось бы увидеть, как по-за-
ячьи прыгал в сугробах потерявший голову Гарька; как Дубина Народной
Войны споткнулся на бегу, охнул, выгнулся дугой и в последний раз уро-
нил свой гранатомет; как Наташу отбросило очередью к стене дома, и пу-
ли, пробивая ее тело, рикошетировали от промерзлого бетона...
Вероятно, мне все же вкололи что-то сильнодействующее - не могу предс-
тавить, кто и какими не перекрытыми противником закоулками сумел дос-
тавить меня к штабу. Помню два гигантских транспортера, оба еще чадя-
щих, один из которых успел развернуться для боя, но больше уже ничего
не успел, а второй так и не тронулся с места, испустив дух возле колю-
чего вала; помню безобразно спутанные клубки колючки в тех местах, где
вал был прорван, и широкие гусеничные колеи на снегу, и несколько рас-
терзанных пулями трупов защитников и нападавших, и безжизненное тело
пулеметчика, свесившееся с вышки. В штабных лабиринтах не нашлось ни
одной живой души, и кто-то опознал командующего по отсутствию руки,
потому что опознать его в лицо было невозможно...
А над городом висела тишина. Метель съела звуки, и только по трупам в
коридорах штаба ощущалось, что катастрофа произошла здесь и с нами, а
не за тысячу километров от нас, что десятки и десятки стай растекаются
сейчас по беззащитному городу, грабя, насилуя и убивая всех, кто
встретился им на пути, потому что ничего другого адаптанты делать не
умеют. Где-то, слабо подсвечивая мутное небо, разгорались пожары,
где-то отстреливались, разъединенные части еще продолжали драться, и
кто-то, наверно, пытался пробиться из окружения по линиям подземки
неглубокого залегания и другим коммуникациям, еще не затопленным по
нашей же нерасторопности люизитом, как поступил бы и я, командуя окру-
женной частью, но звуков боя не было слышно, и каждый из нас, кому по-
везло выжить, понимал, что первый раунд сопротивления обесчеловечению
проигран нами вчистую.
Нами? Кем это - нами?
Немногими, кто остался. Теперь - и без меня...
Снова прорвался, забился о стены одинокий крик. Кричал не я. Я лежал
лицом вниз на цементном полу, борясь с позывами к рвоте, и в моей го-
лове поселился еж. Он топотал лапками, блуждал впотьмах, тычась в мозг
то иглами, то холодным мокрым носом, раздраженно фыркал, не понимая
зачем его заперли, часто чихал, а иногда, вдруг испугавшись чего-то,
сворачивался в надутый шар, и тогда тысячи игл впивались в меня изнут-
ри, а я царапал ногтями пол, чтобы не завыть. Или мне казалось, что
царапал. Тело было чужое, выключенное. Моим оставалось лицо - оно го-
рело, и под ним было жаркое и липкое. Вероятно, я застонал, и сейчас
же кто-то грубо перевернул меня на спину, слух уловил обрывок: "...в
кондиции... скоренько..."- и ко лбу мне приложили нечто мягкое и влаж-
ное. Прижгло, будто приложили утюг. Я зашипел и попытался пошевелить
скрюченными пальцами. Пальцы слушались. Глаза были целы, и я обрадо-
вался. Насчет переносицы имелись сомнения и, судя по ощущениям во рту,
не все зубы сидели на своих местах. Ног я не чувствовал и интереса к
ним пока не испытывал.
- Сейчас будет в кондиции,- повторил кто-то. - Сей момент.
- Не морда - фарш,- раздраженно ответили голосом Сашки. - Что, не мог-
ли поаккуратнее?
Он еще что-то говорил, но смысл от меня ускользал. Возражать ему не
осмеливались.
Еж снова чихнул, по коже пробежали мурашки. Еж был простужен.
Теперь я осознал, где нахожусь. Каморка во владениях Экспертного Сове-
та - теперь уже, вероятно, бывшего Экспертного Совета - была та самая,
где жил Бойль, и в каморке было тесно. Посторонние звуки сюда не про-
никали. Пыльная лампочка горела в четверть накала, на стенах пласта-
лись гигантские тени, в углу каморки угадывалось какое-то тряпье и по-
чему-то валялся сапог с разорванным голенищем. После всего, что я ви-
дел, когда меня волоком тащили по коридорам, меня не очень удивило бы,
если бы в сапоге оказалась нога без туловища. Но ноги в сапоге не бы-
ло.
Крик повторился, и опять кричал не я. Кричал старик - надрывно, захле-
бываясь. Достигнув высшей пронзительной точки, крик начал стихать, а
когда стих, послышался торопливый прерывающийся шепот: "...нет, нет...
никакого вреда, уверяю... никакой опасности вашему человечеству... не
надо больше, прошу вас... пожалуйста... никакого вмешательства, только
наука, поверьте..." - "Завянь с наукой,- сказали ему, и порученцы ко-
ротко взгоготнули. - Тебя о чем спрашивали, потрох?.. Тебя о науке
спрашивали?!" Металлически лязгнуло что-то невидимое. Бойль болезненно
охнул.
Я попытался сесть, и тут меня, наконец, вырвало на пол. Еж в голове
подпрыгнул.
