останется один матрос. Конечно, и вы стремитесь попасть скорее на берег?
- Само собой.
- Ничего другого не остается, - сказал Проктор. - Конечно, все поедем
немедленно. Если приходишь на темный рейд и слышишь, что бьет три склянки,
ясно - торопиться некуда, но в таком деле и я играю ногами.
- Я умираю от любопытства! Я иду одеваться! А! О! - Дэзи поспешила,
споткнулась и бросилась к борту. - Кричите им! Давайте кричать! Эй! Эй! Эй!
Это относилось к большому катеру на корме и носу которого развевались
флаги, а борты и тент были увешаны цветными фонариками.
- Эй, на катере! - крикнул Больт так громко, что гребцы и дамы,
сидевшие там веселой компанией, перестали грести. - Приблизьтесь, если не
трудно, и объясните, отчего вы не можете спать!
Катер подошел к "Нырку", на нем кричали и хохотали. Как он подошел, на
палубе нашей стало совсем светло, мы ясно видели их, они - нас.
- Да это карнавал! - сказал я, отвечая возгласам Дэзи. - Они в масках;
вы видите, что женщины в масках!
Действительно, часть мужчин представляла театральное сборище индейцев,
маркизов, шутов; на женщинах были шелковые и атласные костюмы различных
национальностей. Их полумаски, лукавые маленькие подбородки и обнаженные
руки несли веселую маскарадную жуть.
На шлюпке встал человек, одетый в красный камзол с серебряными
пуговицами и высокую шляпу, украшенную зеленым пером.
- Джентльмены! - сказал он, неистово скрежеща зубами и, показав нож,
потряс им. - Как смеете вы явиться сюда, подобно грязным трубочистам к
ослепительным булочникам? Скорее зажигайте все, что горит. Зажгите ваше
судно! Что вы хотите от нас?
- Скажите, - крикнула, смеясь и смущаясь, Дэзи, - почему у вас так ярко
и весело? Что произошло?
- Дети, откуда вы? - печально сказал пьяный толстяк в белом балахоне с
голубыми помпонами.
- Мы из Риоля, - ответил Проктор. - Соблаговолите сказать что-либо
дельное.
- Они действительно ничего не знают! - закричала женщина в полумаске. -
У нас карнавал, понимаете?! Настоящий карнавал и все удовольствия, какие
хотите!
- Карнавал! - тихо и торжественно произнесла Дэзи. - Господи, прости и
помилуй!
- Это карнавал, джентльмены, - повторил красный камзол. Он был в
экстазе. - Нигде нет; только у нас по случаю столетия основания города.
Поняли? Девушка недурна. Давайте ее сюда, она споет и станцует. Бедняжка,
как пылают ее глазенки! А что, вы не украли ее? Я вижу, что она намерена
прокатиться.
- Нет, нет! - закричала Дэзи.
- Жаль, что нас разъединяет вода, - сказал Тоббоган, я бы показал вам
новую красивую маску.
- Вы, что же, не понимаете карнавальных шуток? - спросил пьяный
толстяк. - Ведь это шутка!
- Я... я... понимаю карнавальные шутки, - ответил Тоббоган нетвердо,
после некоторого молчания, - но понимаю еще, что слышал такие вещи без
всякого карнавала, или как там оно называется.
- От души вас жалеем! - закричали женщины. - Так вы присматривайте за
своей душечкой!
- На память! - вскричал красный камзол. Он размахнулся и серпантинная
лента длинной спиралью опустилась на руку Дэзи, схватившей ее с восторгом.
Она повернулась, сжав в кулаке ленту, и залилась смехом.
Меж тем компания на шлюпке удалилась, осыпая нас причудливыми шуточными
проклятиями и советуя поспешить на берег.
- Вот какое дело! - сказал Проктор, скребя лоб. Дэзи уже не было с
нами.
- Конечно. Пошла одеваться, - заметил Больт. - А вы, Тоббоган?
- Я тоже поеду, - медленно сказал Тоббоган, размышляя о чем-то. - Надо
ехать. Должно быть, весело; а уж ей будет совсем хорошо.
- Отправляйтесь, - решил Проктор, - а я с ребятами тоже посижу в баре.
Надеюсь, вы с нами? Помните о ночлеге. Вы можете ночевать на "Нырке", если
хотите.
- Если будет необходимость, - ответил я, не зная еще, что может быть, -
я воспользуюсь вашей добротой. Вещи я оставлю пока у вас.
- Располагайтесь, как дома, - сказал Проктор. - Места хватит.
После того все весело и с нетерпением разошлись одеваться. Я понимал,
что неожиданно создавшееся, после многих дней затерянного пути в океане,
торжественное настроение ночного праздника требовало выхода, а потому не
удивился единогласию этой поездки. Я видел карнавал в Риме и Ницце, но
карнавал поблизости тропиков, перед лицом океана, интересовал и меня.
Главное же, я знал и был совершенно убежден в том, что встречу Биче Сениэль,
девушку, память о которой лежала во мне все эти дни светлым и неясным
движением мыслей.
Мне пришлось собираться среди матросов, а потому мы взаимно мешали друг
другу. В тесном кубрике, среди раскрытых сундуков, едва было где
повернуться. Больт взял взаймы у Перлина. Чеккер у Смита. Они считали деньги
и брились наспех, пеня лицо куском мыла. Кто зашнуровывал ботинки, кто
считал деньги. Больт поздравил меня с прибытием, и я, отозвав его, дал ему
пять золотых на всех. Он сжал мою руку, подмигнул, обещал удивить товарищей
громким заказом в гостинице и лишь после того открыть, в чем секрет.
Напутствуемый пожеланиями веселой ночи, я вышел на палубу, где стояла
Дэзи в новом кисейном платье и кружевном золотисто-сером платке, под руку с
Тоббоганом, на котором мешковато сидел синий костюм с малиновым галстуком;
между тем его правильному, загорелому лицу так шел раскрытый ворот
просмоленной парусиновой блузы. Фуражка с ремнем и золотым якорем
окончательно противоречила галстуку, но он так счастливо улыбался, что мне
не следовало ничего замечать. Гремя каблуками, выполз из каюты и Проктор;
старик остался верен своей поношенной чесучовой куртке и голубому платку
вокруг шеи; только его белая фуражка с черным прямым козырьком дышала
свежестью материнской заботы Дэзи.
Дэзи волновалась, что я заметил по ее стесненному вздоху, с каким
оправила она рукав, и нетвердой улыбке. Глаза ее блестели. Она была не
совсем уверена, что все хорошо на ней. Я сказал:
- Ваше платье очень красиво. Она засмеялась и кокетливо перекинула
платок ближе к тонким бровям.
- Действительно вы так думаете? - спросила она. - А знаете, я его шила
сама.
- Она все шьет сама. - сказал Тоббоган.
- Если, как хвастается, будет ему женой, то... - Проктор договорил
странно: - Такую жену никто не выдумает, она родилась сама.
- Пошли, пошли! - закричала Дэзи, счастливо оглядываясь на подошедших
матросов. - Вы зачем долго копались?
- Просим прощения, Дэзи, - сказал Больт. - Спрыскивались духами и
запасались сувенирами для здешних барышень.
- Все врешь, - сказала она. - Я знаю, что ты женат. А вы, что вы будете
делать в городе?
- Я буду ходить в толпе, смотреть; зайду поужинать и - или найду
пристанище, или вернусь переночевать на "Нырок".
В то время матросы попрыгали в шлюпку, стоявшую на воде у кормы. Шлюпка
"Бегущей" была подвешена к талям, и Дэзи стукнула по ней рукой, сказав:
- Ваша берлога, в которой вы разъезжали. Как думаешь, - обратилась она
к Проктору, - могло уже явиться сюда это судно: "Бегущая по волнам"?
- Уверен, что Гез здесь, - ответил Проктор на ее вопрос мне. - Завтра,
я думаю, вы займетесь этим делом, и вы можете рассчитывать на меня.
Я сам ожидал встречи с Гезом и не раз думал, как это произойдет, но я
знал также, что случай имеет теперь иное значение, чем простое уголовное
преследование. Поэтому, благодаря Проктора за его сочувствие и за
справедливый гнев, я не намеревался ни торопиться, ни заявлять о своем
рвении.
- Сегодня не день дел, - сказал я, - а завтра я все обдумаю.
Наконец мы уселись; толчки весел, понесших нас прочь от "Нырка" с его
одиноким мачтовым фонарем, ввели наше внутреннее нетерпеливое движение в
круг общего движения ночи. Среди теней волн плескался, рассыпаясь подводными
искрами, блеск огней. Огненные извивы струились от набережной к тьме, и
музыка стала слышна, как в зале. Мы встретили несколько богато разукрашенных
шлюпок и паровых катеров, казавшихся веселыми призраками, так ярко были они
озарены среди сумеречной волны. Иногда нас окликали хором, так что нельзя
было разобрать слов, но я понимал, что катающиеся бранят нас за мрачность
нашей поездки. Мы проехали мимо парохода, превращенного в люстру, и стали
приближаться к набережной. Там шла, бежала и перебегала толпа. Среди яркого
света увидел я восемь лошадей в султанах из перьев, катавших огромное
сооружение из башенок и ковров, увитое апельсинным цветом. На платформе
этого сооружения плясали люди в зеленых цилиндрах и оранжевых сюртуках;
вместо лиц были комические, толстощекие маски и чудовищные очки. Там же
вертелись дамы в коротких голубых юбках и полумасках; они, махали длинными
шарфами, отплясывали, подбоченясь весьма лихо. Вокруг несли факелы.
- Что они делают? - вскричала Дэзи. - Это кто же такие?
Я объяснил ей, что такое маскарадные выезды и как их устраивают на юге
Европы. Тоббоган задумчиво произнес:
- Подумать только, какие деньги брошены на пустяки!
- Это не пустяки, Тоббоган, - живо отозвалась девушка. - Это праздник.
Людям нужен праздник хоть изредка. Это ведь хорошо - праздник! Да еще какой!
Тоббоган, помолчав, ответил:
- Так или не так, я думаю, что если бы мне дать одну тысячную часть
этих загубленных денег, - я построил бы дом и основал бы неплохое хозяйство.
- Может быть, - рассеянно сказала Дэзи. - Я не буду спорить, только мы
тогда, после двадцати шести дней пустынного океана, не увидели бы всей этой
красоты. А сколько еще впереди!
- Держи к лестнице! - закричал Проктор матросу. - Убирай весла!
Шлюпка подошла к намеченному месту - каменной лестнице, спускающейся к
квадратной площадке, и была привязана к кольцу, ввинченному в плиту. Все
повыскакивали наверх. Проктор запер вокруг весел цепь, повесил замок, и мы
разделились. Как раз неподалеку была гостиница.
- Вот мы пока и пришли, - сказал Проктор, отходя с матросами, - а вы
решайте, как быть с дамой, нам с вами не по пути.
- До свидания, Дэзи, - сказал я танцующей от нетерпения девушке.
- А... - начала она и посмотрела мельком на Тоббогана.
- Желаю вам веселиться, - сказал моряк. - Ну, Дэзи, идем.
Она оглянулась на меня, помахала поднятой вверх рукой, и я почти сразу
потерял их из вида в проносящейся ураганом толпе, затем осмотрелся, с
волнением ожидания и с именем, впервые, после трех дней, снова зазвучавшим
как отчетливо сказанное вблизи: "Биче Сениэль". И я увидел ее незабываемое
лицо.
С этой минуты мысль о ней не покидала уже меня, и я пошел в направлении
главного движения, которое заворачивало от набережной через открытую с одной
стороны площадь. Я был в неизвестном городе, - чувство, которое я особенно
люблю. Но, кроме того, он предстал мне в свете неизвестного торжества, и,
погрузясь в заразительно яркую суету, я стал рассматривать, что происходит
вокруг; шел я не торопясь и никого не расспрашивал, так же, как никогда не
хотел знать названия поразивших меня своей прелестью и оригинальностью
цветов. Впоследствии я узнавал эти названия. Но разве они прибавляли красок
и лепестков? Нет, лишь на цветок как бы садился жук, которого не стряхнешь.
Глава XXII
Я знал, что утром увижу другой город - город, как он есть, отличный от
того, какой я вижу сейчас, - выложенный, под мраком, листовым золотом света,
озаряющего фасады. Это были по большей части двухэтажные каменные постройки,
обнесенные навесами веранд и балконов. Они стояли тесно, сияя распахнутыми
окнами и дверями. Иногда за углом крыши чернели веера пальм; в другом месте
их ярко-зеленый блеск, более сильный внизу, указывал невидимую за стенами
