поняла, что я хочу сказать.
- О-о! - заметила она, смерив меня ясным толчком взгляда. - Однако ночь
чудес затянулась. Нам идти, Ботвель. - Вдруг оживясь, засмеявшись так, что
стала совсем другой, она написала в маленькой записной книжке несколько слов
и подала мне.
- Вы будете у нас? - сказала Биче. - Я даю вам свой адрес. Старая
красивая улица, старый дом, два старых человека и я. Как нам поступить? Я
вас приглашаю к обеду завтра.
Я поблагодарил, после чего Биче и Ботвель встали. Я прошел с ними до
выходных дверей зала, теснясь среди маскарадной толпы. Биче подала руку.
- Итак, вы {все} помните? - сказала она, нежно приоткрыв рот и смотря с
лукавством. - Даже то, что происходит на набережной? (Ботвель улыбался, не
понимая.) Правда, память - ужасная вещь! Согласны?
- Но не в данном случае.
- А в каком? Ну, Ботвель, это все стоит рассказать Герде Торнстон. Ее
надолго займет. Не гневайтесь, - обратилась ко мне девушка, - я должна
шутить, чтобы не загрустить. Все сложно! Так все сложно. Вся жизнь! Я сильно
задета в том, чего не понимаю, но очень хочу понять. Вы мне поможете завтра?
Например, - эти два платья. Тут есть вопрос! До свиданья.
Когда она отвернулась, уходя с Ботвелем, ее лицо, - как я видел его
профиль, - стало озабоченным и недоумевающим. Они прошли, тихо говоря между
собой, в дверь, где оба одновременно обернулись взглянуть на меня; угадав
это движение, я сам повернулся уйти. Я понял, как дорога мне эта, лишь
теперь знакомая девушка. Она ушла, но все еще как бы была здесь.
Получив град толчков, так как шел всецело погруженный в свои мысли, я,
наконец, опамятовался и вышел из зала по лестнице, к боковому выходу на
улицу. Спускаясь по ней, я вспомнил, как всего час назад спускалась по этой
лестнице Дэзи, задумчиво теребя бахрому платья, и смиренно, от всей души
пожелал ей спокойной ночи.
Глава XXIV
Захотев есть, я усмотрел поблизости небольшой ресторан, и хотя трудно
было пробиться в хмельной тесноте входа, я кое-как протиснулся внутрь. Все
столы, проходы, места у буфета были заняты; яркий свет, табачный дым, песни
среди шума и криков совершенно закружили мое внимание. Найти место присесть
было так же легко, как продеть канат в игольное отверстие. Вскоре я отчаялся
сесть, но была надежда, что освободится фут пространства возле буфета, куда
я тотчас и устремился, когда это случилось, и начал есть стоя, сам наливая
себе из наспех откупоренной бутылки. Обстановка не располагала
задерживаться, В это время за спиной раздался шум спора. Неизвестный человек
расталкивал толпу, протискиваясь к буфету и отвечая наглым смехом на
возмущение посетителей. Едва я всмотрелся в него, как, бросив есть, выбрался
из толпы, охваченный внезапным гневом: этот человек был Синкрайт.
Пытаясь оттолкнуть меня, Синкрайт бегло оглянулся; тогда, задержав его
взгляд своим, я сказал:
- Добрый вечер! Мы еще раз встретились с вами! Увидев меня, Синкрайт
был так испуган, что попятился на толпу. Одно мгновение весь его вид выражал
страстную, мучительную тоску, желание бежать, скрыться, - хотя в этой
тесноте бежать смогла бы разве лишь кошка.
- ФУ, фу! - сказал он наконец, отирая под козырьком лоб тылом руки. - Я
весь дрожу! Как я рад, как счастлив, что вы живы! Я не виноват, клянусь! Это
- Гез. Ради бога, выслушайте, и вы все узнаете! Какая это была безумная
ночь! Будь проклят Гез; я первый буду вашим свидетелем, потому что я
решительно ни при чем!
Я не сказал ему еще ничего. Я только смотрел, но Синкрайт, схватив меня
за руку, говорил все испуганнее, все громче. Я отнял руку и сказал:
- Выйдем отсюда.
- Конечно... Я всегда...
Он ринулся за мной, как собака. Его потрясению можно было верить тем
более, что на "Бегущей", как я узнал от него, ожидали и боялись моего
возвращения в Дагон. Тогда мы были от Дагона на расстоянии всего пятидесяти
с небольшим миль. Один Бутлер думал, что может случиться худшее.
Я повел его за поворот угла в переулок, где, сев на ступенях запертого
подъезда, выбил из Синкрайта всю умственную и словесную пыль - относительно
моего дела. Как я правильно ожидал, Синкрайт, видя, что его не ударили,
скоро оправился, но говорил так почтительно, так подобострастно и
внимательно выслушивал малейшее мое замечание, что эта пламенная бодрость
дорого обошлась ему.
Произошло следующее.
С самого начала, когда я сел на корабль, Гез стал соображать, каким
образом ему от меня отделаться, удержав деньги. Он строил разные планы. Так,
например, план - объявить, что "Бегущая по волнам" отправится из Дагона в
Сумат. Гез думал, что я не захочу далекого путешествия и высажусь в первом
порту. Однако такой план мог сделать его смешным. Его настроение, после
отплытия из Лисса, стало очень скверным, раздражительным. Он постоянно
твердил: "Будет неудача с этим проклятым Гарвеем".
- Я чувствовал его нежную любовь, - сказал я, - но не можете ли вы
объяснить, отчего он так меня ненавидит?
- Клянусь вам, не знаю! - вскричал Синкрайт. - Может быть... трудно
сказать. Он видите ли, суеверен.
Хотя мне ничего не удалось выяснить, но я почувствовал умолчание. Затем
Синкрайт перешел к скандалу. Гез поклялся женщинам, что я приду за стол, так
как дамы во что бы то ни стало хотели видеть "таинственного", по их словам,
пассажира и дразнили Геза моим презрением к его обществу. Та женщина,
которую ударил Гез, держала пари, что я приду на вызов Синкрайта. Когда
этого не случилось, Гез пришел в ярость на всех и на все. Женщины плыли в
Гель-Гью; теперь они покинули судно. "Бегущая" пришла вчера вечером. По
словам Синкрайта, он видел их первый раз и не знает, кто они. После сражения
Гез вначале хотел бросить меня за борт, и стоило больших трудов его
удержать. Но в вопросе о шлюпке капитан рвал и метал. Он помешался от
злости. Для успеха этой затеи он готов был убить сам себя.
- Здесь, - говорил Синкрайт, - то есть когда вы уже сели в лодку,
Бутлер схватил Геза за плечи и стал трясти, говоря: "Опомнитесь! Еще не
поздно. Верните его!" Гез стал как бы отходить. Он еще ничего не говорил, но
уже стал слушать. Может быть, он это и сделал бы, если бы его крепче
прижать. Но тут явилась дама, - вы знаете...
Синкрайт остановился, не зная, разрешено ли ему тронуть этот вопрос. Я
кивнул. У меня был выбор спросить: "Откуда появилась она?" - и тем, конечно,
дать повод счесть себя лжецом - или поддержать удобную простоту догадок
Синкрайта. Чтобы покончить на втором, я заявил:
- Да. И вы не могли понять?!
- Ясно, - сказал Синкрайт, - она была с вами, но как? Этим мы все были
поражены. Всего минуту она и была на палубе. Когда стало нам дурно от
испуга, - что было думать обо всем этом? Гез снова сошел с ума. Он хотел
задержать ее, но как-то произошло так, что она миновала его и стала у трапа.
Мы окаменели. Гез велел спустить трап. Вы отъехали с ней. Тогда мы кинулись
в вашу каюту, и Гез клялся, что она пришла к вам ночью в Лиссе. Иначе не
было объяснения. Но после всего случившегося он стал так пить, как я еще не
видал, и твердил, что вы все подстроили с умыслом, который он узнает
когда-нибудь. На другой день не было более жалкого труса под мачтами сего
света, чем Гез. Он только и твердил что о тюрьме, каторжных работах и
двадцать раз в сутки учил всех, что и как говорить, когда вы заявите на
него. Матросам он раздавал деньги, поил их, обещал двойное жалованье, лишь
бы они показали, что вы сами купили у него шлюпку.
- Синкрайт, - сказал я после молчания, в котором у меня наметился
недурной план, полезный Биче, - вы крепко ухватились за дверь, когда я ее
открыл...
- Клянусь! .. - начал Синкрайт и умолк на первом моем движении. Я
продолжал:
- Это {было}, а потому бесполезно извиваться. Последствия не требуют
комментариев. Я не упомяну о вас на суде при одном условии.
- Говорите, ради бога; я сделаю все!
- Условие совсем не трудное. Вы ни слова не скажете Гезу о том, что
видели меня здесь.
- Готов промолчать сто лет: простите меня!
- Так. Где Гез - на судне или на берегу?
- Он съехал в небольшую гостиницу на набережной. Она называется "Парус
и Пар". Если вам угодно, я провожу вас к нему.
- Думаю, что разыщу сам. Ну, Синкрайт, пока что наш разговор кончен.
- Может быть, вам нужно еще что-нибудь от меня?
- Поменьше пейте, - сказал я, немного смягченный его испугом и
рабством. - А также оставьте Геза.
- Клянусь... - начал он, но я уже встал, Не знаю, продолжал он сидеть
на ступенях подъезда или ушел в кабак. Я оставил его в переулке и вышел на
площадь, где у стола около памятника не застал никого из прежней компании. Я
спросил Кука, на что получил указание, что Кук просил меня идти к нему в
гостиницу.
Движение уменьшалось. Толпа расходилась; двери запирались. Из сумерек
высоты смотрела на засыпающий город "Бегущая по волнам", и я простился с
ней, как с живой.
Разыскав гостиницу, куда меня пригласил Кук, я был проведен к нему,
застав его в постели. При шуме Кук открыл глаза, но они снова закрылись. Он
опять открыл их. Но все равно спал. По крайнему усилию этих спящих, тупо
открытых глаз я видел, что он силится сказать нечто любезное. Усталость,
надо быть, была велика. Обессилев, Кук вздохнул, пролепетал, узнав меня:
"Устраивайтесь", - и с треском завалился на другой бок.
Я лег на поставленную вторую кровать и тотчас закрыл глаза. Тьма стала
валиться вниз; комната перевернулась, и я почти тотчас заснул.
Глава XXV
Ложась, я знал, что усну крепко, но встать хотел рано, и это желание -
рано встать - бессознательно разбудило меня. Когда я открыл глаза, память
была пуста, как после обморока. Я не мог поймать ни одной мысли до тех пор,
пока не увидел выпяченную нижнюю губу спящего Кука. Тогда смутное
прояснилось, и, мгновенно восстановив события, я взял со стула часы. На мое
счастье, было всего половина десятого утра.
Я тихо оделся и, стараясь не разбудить своего хозяина, спустился в
общий зал, где потребовал крепкого чаю и письменные принадлежности. Здесь я
написал две записки: одну - Биче Сениэль, уведомляя ее, что Гез находится в
Гель-Гью, с указанием адреса; вторую - Проктору с просьбой вручить мои вещи
посыльному. Не зная, будет ли удобно напоминать Дэзи о ее встрече со мной, я
ограничился для нее в этом письме простым приветом. Отправив записки через
двух комиссионеров, я вышел из гостиницы в парикмахерскую, где пробыл около
получаса.
Время шло чрезвычайно быстро. Когда я направился искать Геза, было уже
четверть одиннадцатого. Стоял знойный день. Не зная улиц, я потерял еще
около двадцати минут, так как по ошибке вышел на набережную в ее дальнем
конце и повернул обратно. Опасаясь, что Гез уйдет по своим делам или
спрячется, если Синкрайт не сдержал клятвы, а более всего этого желая
опередить Биче, ради придуманного мной плана ущемления Геза, сделав его
уступчивым в деле корабля Сениэлей, - я нанял извозчика. Вскоре я был у
гостиницы "Парус и Пар", белого грязного дома, с стеклянной галереей второго
этажа, лавками и трактиром внизу. Вход вел через ворота, налево, по темной и
крутой лестнице. Я остановился на минуту собрать мысли и услышал торопливые,
догоняющие меня шаги. "Остановитесь!" - сказал запыхавшийся человек. Я
обернулся.
Это был Бутлер с его тяжелой улыбкой.
- Войдемте на лестницу, - сказал он. - Я тоже иду к Гезу. Я видел, как
вы ехали, и облегченно вздохнул. Можете мне не верить, если хотите. Побежал
