всего этого - хоровую песню.
Устав прислушиваться, я сел и погрузился в раздумье. Гез сказал правду:
трудно было ждать впереди чего-нибудь хорошего при этих условиях. Я решил,
что если ближайший день не переменит всей этой злобной нечистоты в хотя бы
подобие спокойной жизни, - самое лучшее для меня будет высадиться на первой
же остановке. Я был сильно обеспокоен поведением Геза. Хотя я не видел
прямых причин его ненависти ко мне, все же сознавал, что так должно быть. Он
был естествен в своей ненависти. Он не понимал меня, я - его. Поэтому, с его
характером, образовалось военное положение, и с гневом, с тяжелым чувством
безобразия минувшей сцены, я лег, но лег не раздеваясь, так как не знал, что
еще может произойти.
Улегшись, я закрыл глаза, скоро опять открыв их. При моем этом
состоянии сон был прекрасной, но наивной выдумкой. Я лежал так долго, еще
раз обдумывая события вечера, а также объяснение с Гезом завтра утром,
которое считал неизбежным. Я стал наконец надеяться, что когда Гез очнется -
если только он сможет очнуться, - я сумею заставить его искупить дикую
выходку, в которой он едва ли не раскаивается уже теперь. Увы, я мало знал
этого человека!
Глава XVI
Прошло минут пятнадцать, как, несколько успокоясь, я представил эту
возможность. Вдруг шум, слышный на расстоянии коридора, словно бы за стеной,
перешел в коридор. Все или почти все вышли оттуда, возясь около моей двери с
угрожающими и беспокойными криками. Было слышно каждое слово.
- Оставьте ее! - закричала женщина. Вторая злобно твердила:
- Дура ты, дура! Зачем тебя черт понес с нами? Послышался плач, возня;
затем ужасный, истерический крик:
- Я не могу, не могу! Уйдите, уйдите к черту, оставьте меня!
- Замолчи! - крикнул Гез, По-видимому, он зажимал ей рот. - Иди сюда.
Берите ее, Синкрайт!
Возня, молчание и трение о стену ногами, перемешиваясь с частым
дыханием, показали, что упрямство или другой род сопротивления хотят сломить
силой. Затем долгий, неистовый визг оборвался криком Геза: "Она кусается,
дьявол!" - и позорный звук тяжелой пощечины прозвучал среди громких рыданий.
Они перешли в вопль, и я открыл дверь.
Мое внезапное появление придало гнусной картине краткую неподвижность.
На заднем плане, в дверях салона, стоял сумрачный Бутлер, держа за талию
раскрасневшуюся блондинку и наблюдая происходящее с невозмутимостью уличного
прохожего. Гез тащил в салон темноволосую девушку; тянул ее за руку. Ее лиф
был расстегнут, платье сползло с плеч, и, совершенно ошалев, пьяная, с
закрытыми глазами, она судорожно рыдала; пытаясь вырваться, она едва не
падала на Синкрайта, который, увидев меня, выпустил другую руку жертвы.
Рыжая женщина, презрительно подбоченясь, смотрела свысока на темноволосую и
курила, отбрасывая руку от рта резким движением хмельной твари.
- Пора прекратить скандал, - сказал я твердо. - Довольно этого
безобразия. Вы, Гез, ударили эту женщину.
- Прочь! - крикнул он, наклонив голову.
Одновременно с тем он опустил руку так, что не ожидавшая этого женщина
повернулась вокруг себя и хлопнулась спиной о стену. Ее глаза дико
открылись. Она была жалка и мутно, синевато бледна.
- Скотина! - Она говорила, задыхаясь и хрипя, указывая на Геза пальцем.
- Это он! Негодяй ты! Послушайте, что было, - обратилась она ко мне. - Было
пари. Я проиграла. Проигравший должен выпить бутылку. Я больше пить не могу.
Мне худо. Я выпила столько, что и не угнаться этим соплякам. Насильно со
мной ничего не сделаешь. Я больна.
- Идешь ты? - сказал Гез, хватая ее за шею. Она вскрикнула и плюнула
ему в лицо. Я успел поймать занесенную руку капитана, так как его кулак
мелькнул мимо меня.
- Ступайте, ступайте! - испуганно закричал Синкрайт. - Это не ваше
дело!
Я боролся с Гезом. Видя, что я заступился, женщина вывернулась и
отбежала за мою спину. Изогнувшись, Гез отчаянным усилием вырвал от меня
свою руку. Он был в слепом бешенстве. Дрожали его плечи, руки; тряслось и
кривилось лицо. Он размахнулся; удар пришелся мне по локтю левой руки,
которой я прикрыл голову. Тогда, с искренним сожалением о невозможности
сохранять далее мирную позицию, я измерил расстояние и нанес ему прямой удар
в рот, после чего Гез грохнулся во весь рост, стукнув затылком.
- Довольно! Довольно! - закричал Бутлер. Женщины, взвизгнув, исчезли,
Бутлер встал между мной и поверженным капитаном, которого, приподняв под
мышки, Синкрайт пытался прислонить к стенке. Наконец Гез открыл глаза и
подобрал ногу; видя, что он жив, я вошел в каюту и повернул ключ.
Все трое говорили за дверью промеж себя, и я время от времени слышал
отчетливые ругательства. Разговор перешел в подозрительный шепот; потом
кто-то из них выразил удивление коротким восклицанием и ушел наверх довольно
поспешно. Мне показалось, что это Синкрайт. В то же время я приготовил
револьвер, так как следовало ожидать продолжения. Хотя нельзя было допустить
избиения женщины - безотносительно к ее репутации, - в чувствах моих
образовалась скверная муть, подобная оскомине.
Послышались шаги возвратившегося Синкрайта. Это был он, так как, придя,
он громко сказал:
- Однако наш пассажир молодец! И то правду сказать, вы первый начали!
- Да, я погорячился, - ответил, вздохнув Гез. - Ну, что же, я наказан -
и за дело; мне нельзя так распускаться. Да, я вел себя безобразно. Как вы
думаете, что теперь сделать?
- Странный вопрос. На вашем месте я немедленно уладил бы всю историю.
- Смотрите, Гез! - сказал Бутлер; понизив голос, он прибавил: - Мне все
равно, но - знайте, что я сказал. И не забудьте.
Гез медленно рассмеялся.
- В самом деле! - сказал он. - Я сделаю это немедленно.
Капитан подошел к моей двери и постучал кулаком с решимостью нервной,
прямой натуры.
- Кто стучит? - спросил я, поддерживая нелепую игру.
- Это я, Гез. Не бойтесь открыть. Я жалею о том, что произошло.
- Если вы действительно раскаиваетесь, - возразил я, мало веря его
заявлению, - то скажете мне то же самое, что теперь, но только утром.
Раздался странный скрип, напоминающий скрежет.
- Вы слушаете? - сказал Гез сумрачно, подавленным тоном. - Я клянусь
вам. Вы можете мне поверить. Я стыжусь себя. Я готов сделать что угодно,
только чтобы иметь возможность немедленно пожать вашу РУКУ.
Я знал, что битые часто проникаются уважением и - как это ни странно -
иногда даже симпатией к тем, кто их физически образумил. Судя по тону и
смыслу настойчивых заявлений Геза, я решил, что сопротивляться будет
напрасной жестокостью. Я открыл дверь и, не выпуская револьвера, стоял на
пороге.
Взгляд Геза объяснял все, но было уже поздно. Синкрайт захватил дверь.
Пять или шесть матросов, по-видимому сошедших вниз крадучись, так как я
шагов не слышал, стояли наготове, ожидая приказания. Гез вытирал платком
распухшую губу.
- Кажется, я имел глупость вам поверить, - сказал я.
- Держите его, - обратился Гез к матросам. - Отнимите револьвер!
Прежде чем несколько рук успели поймать мою руку, я увернулся и
выстрелил два раза, но Гез отделался только тем, что согнулся, отскочив в
сторону. Прицелу помешали толчки. После этого я был обезоружен и притиснут к
стене. Меня держали так крепко, что я мог только поворачивать голову.
- Вы меня ударили, - сказал Гез. - Вы все время оскорбляли меня. Вы
дали мне понять, что я вас ограбил. Вы держали себя так, как будто я ваш
слуга. Вы сели мне на шею, а теперь пытались убить. Я вас не трону. Я мог бы
заковать вас и бросить в трюм, но не сделаю этого. Вы немедленно покинете
судно. Не головой вниз, - я не так жесток, как болтают обо мне разные
дураки. Вам дадут шлюпку и весла. Но я больше не хочу видеть вас здесь.
Этого я не ожидал, и хотя был сильно встревожен, мой гнев дошел до
предела, за которым я предпочитал все опасности моря и суши дальнейшим
издевательствам Геза.
- Вы затеваете убийство, - сказал я. - Но помните, что до Дагона никак
не более ста миль, и, если я попаду на берег, вы дадите ответ суду.
- Сколько угодно, - ответил Гез. - За такое редкое удовольствие я
согласен заплатить головой. Вспомните, однако, при каких странных условиях
вы появились на корабле! Этому {есть} свидетели. Покинуть "Бегущую по
волнам" {тайно} - в вашем духе. Этому {будут} свидетели.
Он декламировал, наслаждаясь грозной ролью и закусив удила. Я оглядел
матросов. То был подвыпивший, мрачный сброд, ничего не терявший, если бы ему
даже приказали меня повесить. Лишь молчавший до сего Бутлер решился
возразить:
- Не будет ли немного много, капитан? Гез так посмотрел на него, что
тот плюнул и ушел. Капитан был совершенно невменяем. Как ни странно, именно
эти слова Бутлера подстегнули мою решимость спокойно сойти в шлюпку. Теперь
я не остался бы ни при каких просьбах. Мое негодование было безмерно и
перешагнуло всякий расчет.
- Давай шлюпку, подлец! - сказал я.
Все мы быстро поднялись наверх. Стоял мрак, но скоро принесли фонарь.
"Бегущая" легла в дрейф. Все это совершалось безмолвно, - так казалось мне,
потому что я был в состоянии напряженной, болезненной отрешенности. Матросы
принесли мои вещи. Я не считал их и не проверял. Значение совершающегося
смутно маячило в далеком углу сознания. Были приспущены тали, и я вошел в
шлюпку, повисшую над водой. Со мной вошел матрос, испуганно твердя:
"Смотрите, вот весла". Затем неизвестные руки перебросили мои вещи. Фигур на
борту я не различал. "К дьяволу!" - сказал Гез. Матрос, двигая фонарем,
яркое пятно которого создавало на шлюпке странный уют, держался за борт,
ожидая, когда меня спустят вниз. Наконец шлюпка двинулась и встряхнулась на
поддавшей ровной волне. Стало качать. Матрос отцепил тали и исчез,
карабкаясь по ним вверх.
Все было кончено. Волны уже отнесли шлюпку от корабля так, что я видел,
как бы через мостовую, ряд круглых освещенных окон низкого дома.
Глава XVII
Я вставил весла, но продолжал неподвижно сидеть, с невольным бесцельным
ожиданием. Вдруг на палубе раздались возгласы, крики, спор и шум - так
внезапно и громко, что я не разобрал, в чем дело. Наконец послышался
требовательный женский голос, проговоривший резко и холодно:
- Это мое дело, капитан Гез. Довольно, что я так хочу! Все дальнейшее,
что я услышал, звучало изумлением и яростью. Гез крикнул:
- Эй вы, на шлюпке! Забирайте ее! - Он прибавил, обращаясь неизвестно к
кому: - Не знаю, где он ее прятал!
Второе его обращение ко мне было, как и первое, без имени:
- Эй вы, на шлюпке!
Я не удостоил его ответом.
- Скажите ему сами, черт побери! - крикнул Гез.
- Гарвей! - раздался свежий, как будто бы знакомый голос неизвестной и
невидимой женщины. - Подайте шлюпку к трапу, он будет спущен сейчас. Я еду с
вами.
Ничего не понимая, я между тем сообразил, что, судя по голосу, это не
могла быть кто-нибудь из компании Геза. Я не колебался, так как предпочесть
шлюпку безопасному кораблю возможно лишь в невыносимых, может быть,
угрожающих для жизни условиях. Трап стукнул; отвалясь и наискось упав вниз,
он коснулся воды. Я подвинул шлюпку и ухватился за трап, всматриваясь наверх
до боли в глазах, но не различая фигур.
- Забирайте вашу подругу! - сказал Гез. - Вы, я вижу, ловкач.
- Черт его разорви, если я пойму, как он ухитрился это проделать! -
воскликнул Синкрайт.
Шагов я не слышал. Внизу трапа появилась стройная закутанная фигура,
махнула рукой и перескочила в шлюпку точным движением. Внизу было светлее,
