так! Никому, по-видимому, даже в голову не приходит, что у него могут
быть свои неприятности и интересы. Он сложил письмо пятном внутрь и ска-
зал:
- Что все это значит?
Уинифрид спокойным голосом рассказала ему историю с жемчугом.
- Как ты думаешь. Сомс, он действительно уехал? Ты видишь, в каком
состоянии он писал это письмо.
Сомс, когда ему чего-нибудь очень сильно хотелось, заискивал перед
судьбой, делая вид, что не верит в счастливый исход; поэтому он ответил:
- Не думаю, вряд ли. Я могу попытаться навести справки в его клубе.
- Если Джордж там, он, конечно, знает, - сказала Уинифрид.
- Джордж? - сказал Сомс. - Я видел его сегодня на похоронах.
- Тогда, значит, он сейчас, наверное, в клубе.
Сомс, здравый смысл которого невольно приветствовал догадливость
сестры, нехотя сказал:
- Хорошо, я могу заехать туда. Ты что-нибудь сообщала на Парк-Лейн?
- Я рассказала Эмили, - ответила Уинифрид, сохранившая "шикарную"
привычку называть мать по имени. - С папой мог случиться припадок.
Действительно, все мало-мальски неблагополучное от Джемса теперь
скрывали... Окинув последний раз взглядом обстановку, словно оценивая
действительное положение сестры, Сомс вышел и направился к Пикадилли.
Спускались сумерки, тянуло холодком октябрьского тумана. Он шел быстро,
с замкнутым и сосредоточенным видом. Нужно поскорей разделаться с этим,
он сегодня собирался пообедать в Сохо. Узнав от швейцара "Айсиум-Клуба",
что мистера Дарти не было сегодня. Сомс, бегло взглянув на него, решил
спросить, здесь ли мистер Джордж Форсайт. Оказалось, что здесь. Сомс,
недолюбливавший своего кузена Джорджа, ибо ему всегда казалось, что тот
непрочь поиздеваться над ним, последовал за лакеем, несколько утешая се-
бя мыслью, что Джордж только что схоронил отца. Он, вероятно, получит
тысяч тридцать, не считая того, что у Роджера вложено в дело и с чего не
взимается налог на наследство. Он нашел Джорджа за столиком; сидя в глу-
бине оконной ниши, Джордж поглядывал на улицу поверх стоящего перед ним
наполовину опустевшего блюда с пончиками. Его высокая, массивная, одетая
в черное фигура возвышалась почти зловеще, сохраняя в то же время
сверхъестественную подтянутость спортсмена. Со слабой усмешкой на мясис-
том лице он сказал:
- Алло, Сомс! Хочешь пончик?
- Нет, благодарю, - пробормотал Сомс, вертя шляпу в руках и придумы-
вая, что бы ему сказать такое подходящее и сочувственное. - Как здоровье
твоей матушки?
- Благодарю, - сказал Джордж, - так себе. Тысячу лет тебя не видел.
На скачки ты не ходишь. Как дела в Сити?
Сомс, чувствуя, что сейчас посыпятся остроты, уклонился от ответа и
сказал:
- Я пришел тебя спросить относительно Дарти. Я слышал, что он...
- Упорхнул! Укатил в Буэнос-Айрес с красоткой Лолой. Счастье для Уи-
нифрид и малюток Дарти. Вот уж сокровище!
Сомс кивнул. Несмотря на взаимную неприязнь, двоюродные братья прони-
кались друг к другу родственными чувствами, когда дело доходило до Дар-
ти.
- Дядя Джемс может теперь спать спокойно, - сказал Джордж. - А тебя
он, верно, тоже здорово пощипал.
Сомс улыбнулся.
- Да, ты его правильно угадал, - дружелюбно продолжал Джордж. - Это
сущий лоботряс. За малышом Валом нужно хорошенько присматривать. Мне
всегда было жаль Уинифрид. Мужественная женщина.
Сомс снова кивнул.
- Мне надо вернуться к ней, - сказал он. - Она хотела знать наверно.
Теперь можно будет предпринять чтонибудь. Я думаю, здесь не может быть
ошибки?
- Верно, как алфавит, - сказал Джордж (он изобрел немало таких стран-
ных выражений, которые потом приписывались другим). - Вчера вечером он
был пьян как сапожник; но все-таки уехал сегодня утром, отплыл на "Тус-
кароре", - и, вытащив карточку, Джордж насмешливо прочел: - "Мистер Мон-
тегью Дарти, Буэнос-Айрес, до востребования". Я бы поторопился действо-
вать, будь я на твоем месте. И надоел же он мне вчера!
- Да, - сказал Сомс, - но это не так-то просто. - И, уловив в глазах
Джорджа, что он напомнил ему о своей собственной истории, он встал и
протянул ему руку. Джордж тоже встал.
- Кланяйся Уинифрид и, если хочешь знать мое мнение, не медли, выпус-
кай ее в ближайшем гандикапе на развод.
На пороге Сомс обернулся и искоса посмотрел на него. Джордж снова
уселся, глядя прямо перед собой. Он казался таким огромным и одиноким в
своем черном костюме. Сомс никогда не видел его таким смирным. "По-види-
мому, он все-таки огорчен, - подумал он. - Они, верно, получили, если
подсчитать все, тысяч по пятьдесят каждый. Им следовало бы сообща сохра-
нить дело. Если будет война, недвижимость обесценится. Впрочем, дядя
Роджер был предусмотрительный человек". И образ Аннет возник перед ним в
сгущающейся уличной мгле: ее каштановые волосы, голубые глаза с темными
ресницами, свежие губы и щеки, полные, цветущие, несмотря на лондонские
туманы, ее изящная фигура француженки. "Пора что-то предпринять!" - по-
думал он. У подъезда дома Уинифрид он встретил Вэла, и они пошли вместе.
Внезапно у Сомса мелькнула идея. Его кузен Джолион - попечитель Ирэн;
первый шаг, который необходимо сделать, это поехать в Робин-Хилл и пови-
даться с ним. Робин-Хилл! Странное, удивительно странное чувство пробу-
дили в нем - эти слова! Робин-Хилл, дом, который Босини выстроил для не-
го и для Ирэн, дом, в котором они никогда не жили, - роковой дом! И те-
перь в нем живет Джолион. Гм! И внезапно он вспомнил: говорят, у него
сын в Оксфорде! Почему бы не захватить с собой Вэла и не познакомить их?
Вот и предлог! Это будет не так явно, вот именно не так явно! И, подни-
маясь с Вэлом по лестнице, он сказал ему:
- У тебя есть кузен в Оксфорде, ты его никогда не видел. Я хочу зах-
ватить тебя с собой - я завтра поеду к ним, вы познакомитесь. Для тебя
это может оказаться полезным.
И так как Вэл не изъявил по этому поводу никакой радости, Сомс, не
давая ему возразить, прибавил:
- Я заеду за тобой после завтрака. Это недалеко - за городом, тебе
это доставит удовольствие.
На пороге гостиной он с усилием вспомнил, что шаги, которые ему в
данный момент надлежит предпринять, касаются не его, а Уинифрид.
Уинифрид по-прежнему сидела за своим бюро-буль.
- Действительно, это так, - сказал он, - он отправился в Буэнос-Ай-
рес, уехал сегодня утром, нужно устроить за ним слежку, как только он
сойдет на берег. Я сейчас же дам каблограмму. Иначе нам это будет стоить
уйму денег. В таких случаях чем раньше начать действовать, тем лучше. Я
до сих пор жалею, что я не... - он остановился и искоса взглянул на без-
молвствующую Уинифрид. - Кстати, могла бы ты доказать его жестокое обра-
щение с тобой?
Уинифрид безжизненным голосом ответила:
- Не знаю. Что значит жестокое обращение?
- Ну, может, он тебя ударил или что-нибудь в этом роде?
Уинифрид передернулась и стиснула зубы.
- Он выворачивал мне руку. Или, может быть, достаточно того, что он
целился в меня из револьвера? Напивался так, что не в состоянии был сам
раздеться, или... но нет, я не могу впутывать в это дело детей.
- Не можешь, - сказал Сомс, - нет. Ну, не знаю... Конечно, существует
узаконенный разъезд - этого легко можно добиться, но разъезд, гм!
- Что это такое? - безнадежным голосом спросила Уинифрид.
- Это значит, что он лишается на тебя всяких прав и ты на него; вы
остаетесь в браке и в то же время как бы не в браке... - он опять нео-
добрительно фыркнул. Что это, в сущности, как не его собственное дурац-
кое положение, только узаконенное? Нет, до этого он ее не допустит. -
Нужно добиться развода, - сказал он решительно. - Если ты сказываешься
жаловаться на жестокое обращение, остается факт, что он тебя бросил. Те-
перь не обязательно ждать два года. Попробуем сейчас подать в суд о
восстановлении тебя в супружеских правах. Если он не подчинится судебно-
му решению, можно по истечении шести месяцев провести развод. Разумеет-
ся, ты не хочешь, чтобы он вернулся, Но они не должны этого знать. Ко-
нечно, здесь есть риск - он и впрямь может вернуться. Я бы все-таки выс-
тавил мотивом жестокое обращение.
Уинифрид покачала головой.
- Это так гнусно.
- Ну что же, - пробормотал Сомс, - возможно, что риск сейчас невелик,
пока он влюблен без памяти и у него есть деньги. Ты только никому ничего
не рассказывай и не плати его долгов.
Уинифрид вздохнула. Несмотря на все, что ей приходилось терпеть, это
ощущение утраты было мучительно горько. А сознание, что ей не нужно
больше платить долгов Монти, усиливало это ощущение до невыносимой явст-
венности. Что-то ценное ушло из жизни. Без Монти, без своих жемчугов,
без внутреннего сознания того, что она мужественно переносит свои семей-
ные невзгоды, ей придется теперь стать лицом к лицу с жизнью. Она
действительно чувствовала себя обездоленной.
И Сомс, приложившись холодным поцелуем к ее лбу, вложил в этот поце-
луй не свойственное ему теплое чувство.
- Я завтра собираюсь в Робин-Хилл, мне нужно повидать по делу молодо-
го Джолиона. У него сын в Оксфорде. Я хочу захватить с собой Вэла и поз-
накомить их. Приезжай ко мне в Шелтер на воскресенье и привози детей.
Ах, нет, нет, это не удастся, ко мне кое-кто собирался.
И с этими словами Сомс вышел от Уинифрид и направился в Сохо.
IV
СОХО
Из всех кварталов странной, причудливой амальгамы, именуемой Лондо-
ном, Сохо, подеалуй, менее всего соответствует духу Форсайтов. "Coxo!
Xo-xo! Голубчик!", - сказал бы Джордж, увидя своего кузена направляющим-
ся туда. Грязный, изобилующий греками, изгоями, кошками, итальянцами,
томатами, кабаками, шарманками, пестрыми лохмотьями, странными названия-
ми, зеваками, выглядывающими из верхних окон, он живет своей жизнью,
чуждой государственному устройству Великобритании. Но и здесь понемножку
процветают свои инстинкты собственности и собственничество в некотором
роде благоденствует, ибо арендная плата в Сохо растет, в то время как в
других кварталах она падает. В продолжение многих лет знакомство Сомса с
Сохо ограничивалось только западным бастионом, Уордер-стрит. Немало
удачных покупок сделал он там. Даже в течение тех семи лет, что он жил в
Брайтоне после смерти Боснии, и исчезновение Ирэн, он иногда приобретал
там сокровища, хотя ему, в сущности, негде было держать их, ибо, когда
он убедился наконец, что жена ушла от него совсем, он велел прибить на
Монпелье-сквер дощечку:
ПРОДАЕТСЯ
Об условиях продажи этого удобного особняка справляться у гг. Лессона
и Тьюка.
Корт-стрит. Белгрэвия.
Не прошло и недели, как его продали - этот удобный особняк, под без-
мятежной сенью которого так долго страдали два сердца - мужчины и женщи-
ны.
Однажды в туманный январский вечер, незадолго до того, как дощечка
была снята. Сомс пришел туда еще раз и стал, прислонившись к ограде
сквера, глядя на неосвещенные окна и снова жуя жвачку все тех же
собственнических воспоминаний, жвачку, от которой становилось так горько
во рту. Почему она его не любила? Почему? Она получала все, чего могла
желать, и взамен давала ему в течение трех долгих лет все, что он желал,
- кроме своего сердца, правда. У него невольно вырвался глухой стон, и
проходивший мимо полисмен подозрительно взглянул на него - ведь у него
больше не было права войти в эту зеленую дверь с медным резным молоточ-
ком под доской с объявлением: "Продается"! Он почувствовал, как у него
сдавило горло, и поспешно скрылся в тумане. В тот же вечер он переехал
жить в Брайтон...
Подходя к Мальта-стрит и ресторану "Бретань", где красивые плечи Ан-
нет склонялись над кассовой книгой, Сомс с удивлением вспоминал эти семь
лет жизни в Брайтоне. Как только он мог прожить так долго в этом городе,
где никогда не слышно запаха цветущего горошка, где ему негде было даже
