воды. На стенах, отделанных панелями с Тоттенхем-корд-род, были развеша-
ны виды старинных постоялых дворов. Немногочисленные посетители пили чай
и курили сигареты. Ни один из них не прибегал к длинному мундштуку. Поч-
ти сразу вслед за Динни, прихрамывая, вошел "очень молодой" Роджер со
своим обычным видом человека, который стал не тем, чем должен был стать;
он обнажил свою тускло-песочную голову, и улыбка осветила его массивный
подбородок.
- Китайский или индийский? - спросила Динни.
- То же, что и вы.
- Тогда, пожалуйста, две чашки кофе со сдобными булочками.
- Сдобные булочки! Да это же настоящий пир! Смотрите, какие старинные
медные грелки, мисс Черрел. Интересно, продаются они или нет?
- Вы коллекционер?
- От случая к случаю. Нет смысла жить в доме времен королевы Анны,
если не можешь хоть немного его украсить.
- А ваша жена это одобряет?
- Нет, ей по душе только модные новшества, бридж и гольф. А у меня
руки сами прилипают к старинному серебру.
- У меня тоже, - отозвалась Динни. - Ваше письмо принесло нам всем
большое облегчение. Неужели никому из нас в самом деле не нужно платить?
- Да, в самом деле.
Девушка обдумала следующий вопрос, поглядывая на "очень молодого"
Роджера сквозь приспущенные ресницы. При всех своих эстетических устрем-
лениях он казался ей на редкость практичным.
- Скажите по секрету, мистер Форсайт, как вам удалось все устроить?
Не причастен ли к этому мой зять?
"Очень молодой" Роджер положил руку на сердце:
- "Язык Форсайта - клад его", смотри "Мармион". Но вам нечего беспо-
коиться.
- Не могу быть спокойной, пока не узнаю, что он не приложил к этому
руку.
- Тогда все в порядке. Корвен тут ни при чем.
Динни молча съела булочку, потом завела разговор о старинном серебре.
"Очень молодой" Роджер разразился целой лекцией о различных его марках и
обещал сделать из девушки знатока, если она когда-нибудь соберется и
проведет у него конец недели.
Расстались они сердечно, и Динни поехала к дяде Эдриену, хотя в глу-
бине души продолжала испытывать какую-то неловкость. В последние дни
стало тепло, и деревья оделись пышной листвой. В сквере на площади, где
квартировал Эдриен, было так тихо и зелено, словно там прогуливались не
люди, а духи. Дома у дяди никого не оказалось.
- Но мистер Черрел обязательно будет к шести, мисс, - уверила девушку
горничная.
Динни ждала Эдриена в маленькой комнатке с панелями, полной книг,
трубок, фотографий Дианы и обоих детей Ферза. Старый колли составил ей
компанию, и девушка сидела, прислушиваясь к шуму лондонских улиц, вры-
вавшемуся сюда через открытое окно. Когда вошел Эдриен, она почесывала
собаку за ушами.
- Ну, Динни, вот все и кончилось. Надеюсь, теперь тебе полегче?
Динни протянула ему письмо:
- Мне известно, что Джерри Корвен тут ни при чем. Но вы ведь знаете
Юстейса Дорнфорда! Я хочу, чтобы вы потихоньку выпытали у него, не он ли
уплатил издержки.
Эдриен пощипал бородку:
- Вряд ли он скажет.
- Кто-то же их уплатил, а кроме него - больше некому. Самой мне идти
к нему не хочется.
Эдриен пристально поглядел на племянницу. Лицо у него было серьезное
и задумчивое.
- Задача нелегкая, Динни, но я попытаюсь. А что же будет с нашей па-
рочкой?
- Не знаю. Они тоже. Никто не знает.
- Как восприняли процесс твои родители?
- Ужасно рады, что все наконец позади. Теперь это больше их не инте-
ресует. Дядя, милый, сообщите мне поскорее, если что-нибудь узнаете, хо-
рошо?
- Разумеется, дорогая. Но боюсь, что попытка будет напрасной.
Динни отправилась на Мелтон-Мьюз и столкнулась с сестрой на пороге ее
дома. Щеки Клер пылали, в каждом движении и во всем ее облике чувствова-
лась нервозность.
- Я пригласила Тони Крума приехать сегодня вечером, - объявила она,
когда Динни уже прощалась, спеша на поезд. - Долги надо платить.
- О! - только и смогла выдавить Динни.
Слова сестры не выходили у нее из головы и в автобусе по дороге на
Пэддингтонский вокзал, и в буфете, где она съела сандвич, и в вагоне
кондафордского поезда. Долги надо платить! Это первое условие самоуваже-
ния. А что делать, если судебные издержки покрыл Дорнфорд? Так ли уж
драгоценна ее особа? Она отдала Уилфриду все - сердце, надежды, желания.
Если Дорнфорда устраивает то, что осталось, - почему бы и нет? Девушка
перестала думать о себе и вернулась к мыслям о сестре. Та, наверно, уже
расплатилась. Кто нарушил закон однажды, тот должен нарушать его и
впредь. И все-таки как легко за несколько минут погубить свое будущее!
Девушка сидела не шевелясь, а поезд с грохотом летел навстречу сгу-
щавшимся сумеркам.
XXXV
Неделя, которую Тоци Крум провел в своем перестроенном коттедже, была
ужасна. Показания Корвена на повторном допросе словно выжгли ему душу, и
опровержение Клер не смягчило ожога. Молодой человек был склонен к ста-
ромодной ревности. Он, конечно, знал, что жена обязана не уклоняться от
супружеских объятий; но особые обстоятельства и душевное состояние, в
котором пребывала Клер, придавали всему эпизоду нечистоплотный, более
того - чудовищный характер. А то, что Тони пришлось давать показания
сразу же вслед за таким жестоким ударом, еще больше растравило его рану.
Человек прискорбно непоследователен в вопросах пола: Тони сознавал, что
он не вправе ревновать, но легче ему от этого не становилось. И теперь,
через неделю после суда, получив приглашение Клер, он долго колебался,
как поступить - не отвечать вовсе, ответить резко или ответить
по-джентльменски, хотя с первой минуты уже знал, что поедет.
С такой путаницей в мыслях и тупой болью в сердце он явился на Мьюз
через час после ухода Динни. Клер открыла ему дверь, и они с минуту пос-
тояли, молча глядя друг на друга. Наконец она рассмеялась.
- Ну, Тони, смешная история, верно?
- В высшей степени забавная.
- У вас больной вид.
- А у вас прекрасный.
Она действительно была очень хороша в открытом красном платье без ру-
кавов.
- Простите, Клер, я в дорожном костюме. Я не знал, что вы собираетесь
выйти.
- А я и не собираюсь. Пообедаем у меня. Можете оставить машину на
улице и пробыть здесь, сколько захочется. Теперь уж никто ничего не ска-
жет. Приятно, правда?
- Клер!
- Кладите шляпу и пошли наверх. Я приготовила новый коктейль.
- Воспользуюсь случаем и скажу, что горько сожалею...
- Не будьте идиотом, Тони!
Она поднялась по винтовой лесенке, обернулась и позвала:
- Идите сюда!
Сняв шляпу и автомобильные перчатки, он последовал за ней.
Как ни был Крум удручен и расстроен, он сразу увидел, что комната
выглядит так, словно здесь все приготовлено для какой-то церемонии или,
может быть, жертвоприношения. На изящно сервированном столике стояли
цветы, бутылка с узким горлышком, зеленые бокалы; на кушетке, покрытой
нефритово-зеленой тканью, громоздились яркие подушки. Окна, открытые
из-за жары, были задернуты шторами, свет затенен. Крум, задыхаясь от не-
удержимого волнения, устремился к окну.
- Хотя закон нас и благословил, шторы все-таки лучше задернуть, - по-
советовала Клер. - Умыться хотите?
Он покачал головой, задернул шторы и сел на подоконник. Клер примос-
тилась на кушетке.
- Мне было стыдно смотреть на вас, когда вы стояли в ложе, Тони. Я в
таком долгу перед вами!
- В долгу? Вы мне ничего не должны. Должник - я.
- Нет, я.
Обнаженные, закинутые за голову руки, прелестное тело, слегка запро-
кинутое лицо, - перед ним было все, о чем он мечтал, к чему стремился
долгие месяцы. Клер, бесконечно желанная Клер, как бы говорила ему: "Вот
я, можешь меня взять!" Он сидел и не сводил с нее глаз. Ждать этой мину-
ты так страстно и не воспользоваться ею!
- Почему так далеко, Тони?
Он встал. У него дрожали губы и все тело. Он дошел до стола, схватил-
ся за спинку стула и посмотрел на нее долгим, пристальным взглядом. Что
прячется в темной глубине устремленных на него глаз? Нет, не любовь! Ус-
тупчивость из чувства долга? Готовность заплатить по своим обяза-
тельствам? Товарищеская снисходительность? Желание поскорее отделаться?
Все, что угодно, только не любовь, нежная и сияющая! И вдруг перед ним
встала картина: она и Корвен - здесь! Он закрыл лицо рукой, ринулся вниз
по железной винтовой лесенке, схватил шляпу и перчатки, выскочил на ули-
цу и прыгнул в машину. Он пришел в себя только на Эксбридж-род и долго
не мог понять, как проехал такой перегон без аварии. Он вел себя как
форменный идиот! Нет, он вел себя правильно! Ох, какое у нее было изум-
ленное лицо! Принять его за кредитора? Заплатить ему? Там! На той же са-
мой кушетке! Нет! Он исступленно дал газ и чуть не врезался в грузовик,
тяжело громыхавший впереди. Спустилась ночь, теплая и лунная. Крум заг-
нал машину за какую-то изгородь и вылез. Прислонился к столбу, набил
трубку и закурил. Куда он едет? Домой? Для чего? Для чего ехать вообще?
Внезапно в голове у него прояснилось. Он отправится к Джеку Масхему, от-
кажется от места - ив Кению. На дорогу денег хватит, а там подвернется
работа. Только не оставаться здесь! К счастью, матки еще не прибыли. То-
ни перелез через изгородь и опустился на траву. Откинулся назад и пос-
мотрел вверх. Как много звезд! Сколько у него денег? Фунтов пятьдесят,
нет, шестьдесят, долгов никаких. Пароход, идущий в Восточную Африку;
четвертый, палубный класс. Куда угодно, что угодно, только поскорее от-
сюда! Ромашки, усеивавшие склон, на котором лежал Тони, медленно светле-
ли в лунном сиянии; воздух был напоен ароматом цветущих трав. Если бы в
ее глазах был хоть намек на любовь! Голова Тони опять упала на траву.
Она не виновата, что не любит его. Такая уж ему выпала судьба! Домой -
собрать вещи, запереть двери - и к Масхему! На это уйдет ночь. Повидать
адвокатов и, если удастся, Динни. А Клер? Нет! Трубка Крума погасла. Лу-
на и звезды, белые ромашки, аромат травы, наползающие тени, дерновый
склон, где он лежал, - ничто больше не приносило ему облегчения. Встать,
за что-то приняться, чем-то занять себя до тех пор, пока он не сядет на
пароход! Он вскочил, перелез через изгородь и пустил мотор. Он ехал пря-
мо, инстинктивно избегая дороги на Мейденхед и Хенли. Миновал Хай Уайком
и обогнул Оксфорд с севера. Древний город был залит светом и, как всегда
вечером, особенно красив; Тони въехал в него со стороны Хедингтона и по-
катил по безлюдной Камнорской дороге. На маленьком старинном Новом мосту
через верхнюю Темзу он затормозил. Здесь, в верховьях, извилистая река
казалась особенно невозмутимой и чуждой человеческой суете. При свете
теперь уже полной луны поблескивали камыши, и ветви ив словно роняли се-
ребро в темневшую под ними воду. В гостинице, на противоположном берегу,
еще светилось несколько окон, но обычных звуков граммофона не было слыш-
но. Теперь, когда луна поднялась высоко, звезды казались крошечными про-
колами в иссиня-фиолетовом покрове неба. Запах заливных лугов и поросших
камышом отмелей, которые прогрелись на солнце за эту погожую неделю, за-
щекотал ноздри Крума своей гниловатой сладостью и всколыхнул в нем волну
плотского томления, - Тони так часто и так долго мечтал о любовных про-
гулках с Клер между благоуханных берегов этой извилистей реки. Он рывком
включил сцепление и свернул мимо гостиницы на узкую проселочную дорогу.
Через двадцать минут он уже стоял на пороге своего коттеджа, глядя на
залитую луной комнату, которая семь часов назад, перед его отъездом, бы-
ла залита солнцем. Вон на полу роман, который он пытался читать; на сто-
ле - не убранные после завтрака сыр и фрукты; в углу пара коричневых бо-
тинок, которые он не успел почистить. Толстые потемневшие балки, идущие
вдоль низкого потолка над большим старым очагом и очищенные теперь от
