по предотвращению утечки информации, мерах безопасности и о координации
научных исследований.
В исследовании феномена Башни участвовали почти все отделы Академии
наук, Физический институт, Объединенный институт ядерных исследований
и другие научно-исследовательские институты страны. Все группы и лаборатории
этих научных организаций были подчинены Центру, а координатором комплексной
экспедиции был назначен Игорь Ивашура. Его заместителями стали Богаев
и академик Гришин.
Вокруг Башни в радиусе десяти километров располагались два кольца
оцепления, к селу Ивановскому, в пятнадцати километрах от Башни, были
стянуты войска, в которые входили подразделения противохимической
и противоатомной защиты, отделения дозиметристов и локаторщиков
и вертолетно-десантный полк округа. Все эти воинские части подчинялись
командиру Брянского гарнизона полковнику Михайлову, входящему в руководство
экспедицией.
- С полковником я знаком, - сказал Одинцов, когда Ивашура
закончил. - Как вы с ним взаимодействуете?
- В основном через связь. Иногда требуется техническая помощь,
привлекали к работе радиолокационные станции, бывает нужна грубая
физическая сила, а иногда приходится отыскивать увлекшихся работой
ученых, забывающих о режиме безопасности.
Подошел Богаев, одетый в шубу.
- Тут у нас возник спор: не спешим ли мы с допуском в зону зарубежных
ученых? Башня явно создана искусственно, но кем и с какой целью? Конечно,
американцы здесь ни при чем, но тогда мы выходим на контакт с другой
цивилизацией, как бы сказочно ни звучали эти слова. Не слишком ли
серьезна проблема, чтобы решить ее на... - Богаев замялся.
- На уровне полковника, - закончил Одинцов с тонкой иронией. -
Вы правы, дело серьезное, но вопрос о допуске зарубежных ученых уже
решили в Москве. Через день-два сюда прибудут делегации ученых западных
стран, в том числе и американцы.
- Это усложнит работу экспедиции.
- Знаю, но работать придется. Феномен Башни перерос рамки национальных
интересов, а если перед нами встала задача контакта с иным разумом,
тем более понадобятся усилия ученых и государственных деятелей многих
стран. Позиция правительства по этому вопросу диалектически и политически
верна.
- Я не спорю. - Богаев нахлобучил шапку. - Однако у
меня есть право и на свое мнение. Готовы? Пошли.
Отряд выступил в путь.
Впереди шагали Ивашура и Гаспарян, одетый в черный замшевый полушубок,
потом Богаев, Старостин и Одинцов с биноклями, а замыкал отряд Рузаев
с рацией на ремне, имевшей поэтическое название "Тюльпан".
Гаспарян и Рузаев захватили с собой также различные анализаторы и
датчики. Ивашура нес универсальный дозиметр и поддерживал перекинутый
через плечо ремень сумки с инструментом.
Снег был глубокий, и идти было трудно, несмотря на протоптанную тропу,
но Ивашура уверенно лавировал между деревьями - он ходил
здесь не раз. Миновали просеку с поваленными опорами ЛЭП, вышли
на край замерзшего и заснеженного болота с островками травы и камыша,
виднеющимися из-под снега. Стена Башни придвинулась вплотную, нависла
над головой ощутимой тысячетонной громадой, хотя до нее оставалось
еще километров шесть.
Остановились, с немым восхищением озирая в бинокли чудовищное здание,
испещренное узором непрозрачных окон и дыр.
- Колоссально! - сказал Старостин, выдыхая облачка пара. -
Фотографии и телепередачи не передают впечатления.
Пошли дальше и через километр встретили патруль оцепления первой линии,
протоптавший дорожку в снегу вдоль проволочной ограды. У солдат на
ремнях висели рации и дозиметры. Старший наряда козырнул Одинцову,
попросил разрешения обратиться к Ивашуре и доложил:
- За время дежурства происшествий не случилось. Старший наряда
сержант Гогиев. А вы снова туда, Игорь Васильевич? - не удержался
он от вопроса. - Хоть бы раз взяли с собой.
- Еще доведется, Вахтанг, - ответил Ивашура. - Докладывайте
обо всем, что покажется непонятным. Мы вернемся через два часа.
Через несколько минут Ивашура остановился и поднял руку.
- Извините, дальше мы пойдем одни.
Старостин, отдуваясь, вытер вспотевшее лицо платком и долго рассматривал
Башню в бинокль. Наконец опустил бинокль и ворчливо заметил:
- Я дальше и сам не хочу идти, отсюда и так все отлично видно.
Одинцов улыбнулся, но возражать не стал.
- Что ж, будем возвращаться. Однако действительно впечатляет!
Чувствуешь себя если не блохой, то уж, во всяком случае, не венцом
природы. Игорь Васильевич, у меня к вам есть конфиденциальный разговор,
вернетесь - загляните в мои апартаменты.
- Непременно, - кивнул Ивашура.
- Идемте, идемте, - заторопился Богаев. - Экипированы
мы не для таких рискованных прогулок, а неприятные сюрпризы Башня
может преподнести в любой момент и на любом расстоянии от нее.
Делегация отправилась назад, часто оглядываясь то на стену Башни,
то на оставшихся экспертов.
- Вперед! - бросил остальным Ивашура. - Надо успеть
вернуться засветло, не хочу я ночью связываться с "зоной ужасов".
- Может, еще разок попробуем проникнуть в Башню? - предложил
Гаспарян. - На стыке двух точек выхода призраков. Там мы еще
не пытались.
- Не сегодня. Придем обратно - обсудим. Этот полковник
дал понять, что все знает о наших походах и встречах с порождениями
Башни. И мне это активно не нравится. Я хочу поговорить с ним, чтобы
федералы не мешали и впредь. А еще лучше, чтобы они нам помогли.
Дальше шагали молча, настороженно всматриваясь в стену Башни и прислушиваясь
к нарастающему подземному гулу и клокотанию - звуки эти обычно
становились слышны только у самой стены, в пределах одного километра.
Подрагивание почвы заметно усиливалось, тем более что болото в непосредственной
близости от Башни оттаяло и слой торфа начал пружинить и прогибаться
под ногами. Из часто встречающихся ям поднимались струйки испарений.
- Граница, - сказал Гаспарян. На лбу его выступили бисеринки
пота. Он оглянулся на Рузаева и растянул губы в неопределенной усмешке. - Что-то
сегодня не чувствуется влияния "зоны". Не боишься, Михаил?
- Иногда то, чего мы боимся, менее опасно, чем то, чего мы желаем, -
ответил Рузаев изречением Коллинза. - Не стучи зубами, Сурен,
за версту слышно.
- Конечно, тебе нечего бояться, ты сам как леший. А я человек
интеллигентный, нервный, легко поддающийся соблазну...
- Тише ты, нервный! - негромко сказал Ивашура, останавливаясь. -
Ох, и надоела мне ваша фасон де парле [ Манера выражаться (фр.). ] .
Вот только теперь мы подошли к границе, чувствуете? Просто сегодня
"зона ужасов" чуть у ] же, чем
обычно.
То, что они называли "зоной ужасов", было всего-навсего ощущением
нависшей опасности, появлявшимся у человека вблизи Башни. У каждого
это ощущение сопровождалось комплексом других негативных эмоций -
сообразно типу нервной системы, характеру и восприимчивости. Рузаеву,
например, казалось, что из-за слепых окон Башни за ними следят недобрые
глаза. Гаспарян переставал узнавать товарищей, становился подозрительным
и возбужденным. Ивашуре слышались чьи-то голоса, и ему очень хотелось
проснуться, хотя он и сознавал, что все это с ним творится наяву.
- Да! - с чувством сказал Гаспарян и облизнул губы. -
До сих пор не могу привыкнуть! Пошли, а то я сбегу.
Они двинулись дальше.
Снега здесь, вблизи стены, не оказалось совсем, земля была
голой, растрескавшейся, в жесткой шкуре высохшей осоки. Чем ближе
они подходили к Башне, тем труднее становилось идти: земля была взломана,
разорвана на глыбы, скручена пластами. И наконец перед людьми встал
громадный стометровый вал полурасплавленной, спекшейся земли вперемешку
с торфом и глиной, исполосованный многометровыми трещинами. Воняло
здесь серой, дымом, угольной пылью и порохом. Ощущение опасности усилилось
настолько, что каждый шорох отзывался болезненным ударом по нервам.
Они с трудом удерживались, чтобы не побежать назад сломя голову и
не позвать на помощь.
- Я пошел вперед, а то закричу "караул!" - быстро
проговорил Гаспарян и полез на склон черного вала. Ивашура молча махнул
рукой более сдержанному Михаилу и полез следом. Эффект "зоны ужасов"
кончился где-то в полусотне метров от подножия стены.
- Ф-фу! - сказал на вершине вала Гаспарян и вытер
лоб. - Легче с рогаткой на тигра идти!
На изуродованном ямами и буграми гребне вспученной чудовищной силой
земли было жарко, воздух дрожал знойным маревом, источая ароматы паровозной
топки и котельной. Стена Башни была рядом, голубая, пористая, как
губка, вернее, как вспененный бетон, но Ивашура знал, что материал
стены бетоном никогда не был - то же кремнийорганическое соединение,
входившее в состав псевдопаутины. Здесь влияние "зоны ужасов"
почти не сказывалось, что тоже было одной из нерешенных загадок. Ученые
предполагали, что ощущение ужаса возникает у людей в зоне под воздействием
какого-то излучения, но какого - было трудно разобраться, потому
что параметры среды у стены намного отличались от естественных в любом
другом уголке Земли. Башня была чудовищной аномалией сама по себе,
и вторичные эффекты, рожденные ею, еще не все были отмечены и зарегистрированы,
не говоря уже об изучении и истолковании.
- Расставляйте датчики полей цепочкой, - сказал Ивашура. -
Анализаторы поставим прямо под стеной, им все равно, где стоять.
Они быстро установили приборы, включили, проверили настройку и собрались
у трещины, расколовшей вал почти на всю глубину. Стенки трещины отблескивали
металлом. Ивашура проследил направление трещины и увидел цепочку тусклых
стальных пятен на поверхности парившего кое-где торфяного слоя.
- Вот это удача! - сказал он. - Здесь недавно произошел
капельный мертвый выброс! А ну-ка поищем выход.
Мертвые выбросы - струи черной субстанции, превращавшей любые
вещества и материалы в полиметаллический сплав - обычно извергались
струями длиной в сто - двести метров, реже - в километр,
и точки извержения в стене Башни тут же затягивались, исчезали.
Точки выхода капельных выбросов, когда на землю ложилась очередь черных
капель, зарастали медленно, в течение нескольких часов, но и встречались
они несравненно реже.
Рузаев первым отыскал на стене неровное темно-серое пятно, края которого
заметно отливали металлом. Пятно диаметром в пять метров располагалось
на высоте человеческого роста почти у истока трещины, и веяло от него
жаром, как от сталеразливочного ковша.
Михаил быстро измерил температуру пятна.
- Триста девять градусов!
- Регистраторы РФВ сюда, - приказал Ивашура. - Пару
штук. Для граничных передач останутся еще два, этого достаточно. Что
еще мы забыли?
- Вроде бы все сделали.
- Образцы, - подсказал Рузаев, устанавливая у стены под
пятном регистраторы физических величин.
- Правильно, собираем образцы и мотаем отсюда. У меня предчувствие
дурацкое...
Не мешкая, взяли образцы почвы в разных местах. Рузаев с большим трудом
отколупнул пробоотборником крошку металлизированной трещины, попытался
взять соскоб темно-серого пятна, но инструмент соскальзывал, а стоять
долго у пятна было невозможно - начинали тлеть воротник полушубка
и рукавицы.
- Назад! - приказал Ивашура, засняв всю панораму на пленку. - Бегом!
Попрошу только не ломать ноги и головы.
- Ну, меня подгонять не надо, - пробормотал Гаспарян. -
Я и так побью все рекорды по бегу.
Они спустились с вала вывернутого пласта болотной почвы и припустили
к лесу и белой снежной полосе в двух километрах.
Пробежав "зону ужасов", остановились отдышаться, запаренные,
хватая чистый и холодный зимний воздух открытыми ртами, глядя на
отодвинувшуюся гору Башни.
- Ничего, - сказал Гаспарян. - И никого. Зря пугал.
- Не зря, - возразил Рузаев, доставая бинокль. - Посмотри-ка
левей Башни, за кустиками.
Ивашура вскинул к глазам свой бинокль и увидел знакомый силуэт -
черный всадник на гигантском животном, напоминающем кентавра, но без
