ных Оглоблю и Черкаша. Да пускай и Борохня придет.
Тот вышел и через десять минут вернулся с двумя сотенными. Первый -
огромный, с вспухшим и пересеченным шрамом лицом и всклоченной головой.
Второй - поменьше, черный, юркий, с хитрыми бегающими глазами.
Вошедшие поклонились.
- А где Борохня?
- Борохня перепимшись и не встает.
- Экие скоты! Только вас и хватает на то, чтобы водку дуть. Ну! - об-
ратился он к вошедшим, - что нового?
- Да кажись ничего пока, - ответил Черкаш. - Разве только, что вот от
Могляка наши вернулись, что пакет возили.
- Отряд где?
- Стоит!
- Ну, а возле Барашей как?
- Как приказывали. Дорогу снимают.
- И много сняли?
- Побольше верст пятка, подле Яблоньки своротили. Да так порознь ре-
бятишки гайки крутят.
- Две деревни да волы - пар двадцать работают, - добавил Оглобля.
Вошел Забобура и передал пакет. В нем главарь соседней банды Шакара
сообщал следующее:
"Командующему Волынско-повстанческим отрядом атаману Битюгу.
"Для поддержания связи, а также для своевременного предупреждения ва-
шего уничтожения сообщаю следующее. Что захваченный мною коростеньский
большевик, после всесторонней обработки, показал, что на территорию
войск ваших вызван из Киева особенный отряд не из красноармейцев, а из
отборных большевиков, кои готовятся у них к офицерскому званию, а потому
дошлый до всяких военных приемов".
Дальше после титула "Атаман степного истребительного отряда". - пе-
чатными буквами стояла подпись: Шакара.
- Вот! Вот... - сунул разгневанный Битюг в лицо сотенным бумагу. -
Дураки, черти криворожие. Не могли до сих пор узнать, что тут - не сол-
даты, а юнкера ихние. Да не я буду, если они не рыщут по ночам по всем
направлениям, когда вы пьянствуете да дрыхните!
- Забобура! - продолжал он. - Могляку приказ. Ночью потревожить их с
тыла. Долго пусть не дерется. Но чтобы ночь не спали те тоже. Мы их зак-
рутим. А ты! - закричал он на Оглоблю. - Распустился сам и ребят своих
распустил. Зачем Семенки сожгли, когда я одно Крюково спалить приказы-
вал?
- Точно! Ошиблись маленько, - бормотал, пятясь к выходу, Оглобля.
- То-то - ошиблись!
В лагере дымились костры; над обеденными котлами играла гармония,
слышался смех и ругательства. Занимался каждый, чем хотел. Тут кучка,
лежа и сидя в самых разнообразных позах, резалась в затасканные карты
перед грудкой петлюровских "карбованцив". Там человек десять окружили
бутыль с какою-то мерзостью и перекачивали ее содержимое кружками в же-
лудки.
А вот и занятые настоящим делом: один с упорством окорачивает ствол
винтовки наполовину, превращая ее при помощи подпилка в специально бан-
дитский карабин. Другой вплетает в конец нагайки тяжелую свинчатку, и,
очевидно заранее предугадывая последствия от удара ею по чьей-то спине,
довольно улыбается.
Кто они? - Эти Черкаши, Оглобли, Могляки, Свинстунчики? Что это за
народ без имен и фамилий, с одними только кличками, наполнивший собой
все поля, леса, деревни и хутора Украины?
Объединяет их грабеж, водка и страх уже за совершонные преступления.
И чем дальше, тем основательнее опасения, так как руки каждого пачкаются
все больше и больше в крови. И бросив всякий расчет на возможность сбли-
жения с красными, они доходят до крайних пределов жестокости и ненавис-
ти. - Один ответ!
Встречаются в лагере и бабы. Да недалеко ходить. Вот атаманова
Сонька. Эх, хороша штучка! И конь у нее есть белый с яблоками, "сам" по-
дарил, из учумского совхоза достали. Поймают москаля, приведут связанно-
го.
Кто кричит: зарубить, кто - повесить, а она - тут как тут! Подъедет
она, - раз плетью, два, сшибет с ног конем и затопчет. Умный конь-то,
наваженный. Благородная сама, из актрис, кажется - петербургская. Затоп-
чет и смеется:
- Хорошо, ребята?
- Го-го-го! Куда уж, лучше не надо!
И качают головами, умильно вздыхая, ребята. "Да, это - штучка! Вот
бы..." Но тут мысль неизменно обрывается и перебивается другой. - "Пожа-
луй! попробуешь! В прошлом году сотенный, что до Могляка был, - из офи-
цериков, - прилаживался. Зарубил Битюг, - полоснул шашкой и - конец!"
И прут разные Вахлаки и Забубенные по деревням и хуторам, - девка ли,
баба ли, лишь бы понравилась.
- Даешь сюда!
Та в страхе пытается вырваться и спрятаться за мужика, за старика ли.
- Но-о! - и свист нагайки. - Проваливай, авось от бабы не убудет, с
собой не возьму.
- Оно тошно! не убудет, - со вздохом соглашается почесывающий спину
мужик. - Конешно!
А с девками и того проще. - Не для кого беречь.
Гоголевская Украина. Добродушно-ленивая. Парубки, хороводы, дивчата
со звонкими песнями. Где она? - Нету! Кипит, как в котле, разбурлившаяся
жизнь. Решетятся пулями белые хаты, неприбранные стоят поля. А по ночам
играет небо отблесками далеких пожаров.
XVI.
Атаман закинул ногу в стремя и, приподнявшись, грузно опустился на
свою каурую кобылу. Сонька танцовала уже возле палатки на своем нетерпе-
ливом коне, перед небольшой кучкой всадников, составлявшей конвой атама-
на.
- Ну! Все, что ли?
- Все.
- Трогай!
И сразу сорвавшись с места, легкой рысью полетела небольшая кавалька-
да и вскоре скрылась за поворотом к лощине Кривого лога.
Мелькали поля, попадались заросшие зеленью яблонь и вишен хуторки.
Заслоняясь рукой от солнца, всматривались на проезжающих работающие на
хлебах мужики и, узнавши, снимали шапки, низко кланяясь.
Остановились на несколько минут напиться в попавшейся на пути дере-
вушке. И, провожаемые сочувственными советами зажиточных бородачей, а
также испуганно-любопытными взглядами баб и ребятишек, поскакали дальше.
На пути, по дороге посреди неснятых колосьев пшеницы, разглядели из-
далека скачущих к ним навстречу двух всадников, которые, заметивши от-
ряд, остановились в нерешительности.
- Наши ли это? - спросил с сомнением атаман.
- А вот сейчас посмотрим.
В самом деле один из всадников повернул лошадь, снял шапку и вытянул
ее в сторону на правой руке два раза.
- Наши! - сказал Борохня, отвечая тем же сигналом.
Встречные оказались своими ребятами из сотни Оглобли, наблюдавшими за
работой по разборке железной дороги.
- Ну, как? - спросил, останавливая их, атаман. - Снимают?
- Работают!.. - усмехнулся один. - Можно сказать, подходяще.
Верст через десять обогнули по опушке небольшую рощу и выехали на бу-
гор.
Их, уже, очевидно, давно заметили, потому что человек с двадцать
всадников быстро подскакали к ним сбоку из-за деревьев.
- Ого-го-го! - послышалось радостное ржанье. - Свои! Наши!
Приостановившаяся было работа снова началась с еще большим рвением.
Атаман отпустил конвой, а сам с Борохней и Сонькой нетерпеливо стал
осматриваться вокруг.
Прямо перед ним, внизу, человек около четырехсот согнанных из окрест-
ных сел хохлов копошились, старательно и умело разрушая железную дорогу.
Разобравши в одном месте стыки рельс, привязывали к концам веревки,
пристегнутые к десятку пар волов, и вся линия вместе со шпалами веером
переваливалась в сторону насыпи, откуда сотнями рук стаскивалась под от-
кос. Много народа, преимущественно девок и баб, следом разбрасывали ло-
патами и срывали песчаную насыпь. Позади на несколько верст желтел уже
обработанный путь и сиротливо стояли пощаженные телеграфные столбы, но с
перерванными и болтающимися кусками проводами. Отовсюду слышались крики
и понукания.
- Цоб! Цоб! Цобе! - гудели десятки голосов, и слышалось посвистывание
ременных плетей и щелки по бокам неуклюжих волов...
- Эй-раз! Эй-два! - протяжно раздавалось со стороны работающих по
стаскиванию под откос полотна, и, понемногу подвигаясь, рельсы и шпалы
скользили вниз.
Между народом проезжали и проходили наблюдающие за работой бандиты.
Они перешучивались с бабами и девками и сурово покрикивали на мужиков.
Атаман подъехал поближе и окрикнул:
- Бог на работе помочь!
- Спасибо! - раздалось несколько десятков голосов в ответ.
Он проехал взад и вперед мимо работающих, выругал за то, что мелко
срывают насыпь, но в общем работами остался доволен.
Атаман заехал в соседнюю деревушку. Отдохнул, плотно закусил жареным
гусем, основательно выпил и отправился обратно.
- Слушай, - спросила его на обратном пути Сонька. - Что же ты не ду-
маешь об отряде? Ведь писал тебе Шакара!
- А вот приедем, узнаем. Ночью Могляк их должен потревожить с тылу.
Сегодня я пошлю за тем же Оглоблю, завтра Борохню, а послезавтра двинусь
и сам.
- Послезавтра! - капризно протянула та. - До послезавтра еще долго, а
я хочу сегодня.
- Сегодня, душечка, нельзя.
- Почему нельзя?
- Потому что нужно потрепать их сначала, а не то нарваться здорово
можно. Юнкера ведь все-таки ихние.
- Юнкера! - с озлоблением бросила она. - Раньше действительно юнкера
были, а теперь у них - одна дрянь. Всякий сиволапый - тоже юнкер...
Она не кончила. Битюг остановился и посмотрел в бинокль.
- Кого это так дьявол несет? - сказал он недоумевая. - Скачет кто-то,
точно за ним черти гонятся.
Теперь уже и невооруженным глазом можно было видеть, как всадник,
склонившись к седлу, бешеным аллюром мчался по полевой дороге.
- В чем дело? - беспокойно крикнул Борохня, когда, наконец, взмылен-
ная лошадь с пыльным седоком поровнялась с ними.
- Атаман! - ответил седок, едва переводя дух, - беда! Могляк убит, и
сотня его почти целиком пропала.
- Как! - побагровев от волнения, рявкнул тот, - откуда ты знаешь?
- Сейчас прибежали несколько из уцелевших ребят.
- Собачий сын!.. баба!.. - разразился градом ругательств по адресу
погибшего Могляка атаман и, ударивши шпорами, понесся вперед к лагерю.
Как встревоженный осиный рой загудел бандитский лагерь. Еще бы! луч-
ший сотник! Еще только недавно прибежал из деревни мужик и сообщил, что
утром возле деревни отряда не оказалось, и он словно пропал куда-то
ночью. Еще только недавно всыпал Оглобля этому мужику пару плетей за то,
что во-время не доглядел и поздно сообщил об этом, как прибежали два
бандита и поведали о разгроме лучшей банды.
- Да! - Гневно шагал атаман по палатке. - Выслать во все стороны пе-
шие и конные разведки. Отряд разыскать; посты к ночи удвоить.
Через несколько минут потянулись пешие разведывательные партии, и
легко понеслись куда-то три небольших конных отряда.
- К чорту! - говорил атаман, - мало ли что юнкера, - нас втрое
больше. В случае чего и Шакару можно попросить. Не даст, скотина! Он та-
ких дел недолюбливает: ему бы наверняка. Поезд сначала спустить, а потом
ограбить, на обозников каких-либо напасть, а прямо-то он не любит.
- Не даст - и чорт с ним! Мы и сами не хуже его сделаем дело.
В лагере не было слышно ни обычных пьяных криков, ни песен, и настро-
ение было подавленное. Повсюду кучками толковали о случившемся.
- Жалко Могляка!
- Чего жалеть-то? Ты за своей башкой смотри.
Послышался торопливый топот. К атамановой палатке подскакал какой-то
хохол без шапки, без седла и быстро говорил о чем-то Забобуре.
- Что там такое? - спросил выходя "сам".
- Отряд вернулся и стоит на прежнем месте.
- Ага! - довольно воскликнул атаман, - теперь расквитаемся! Заруба!
Карасю приказ: завтра к ночи встать позади отряда, поблизости. Борохня!
наши от Сыча-мельника вернулись?
- Вернулись.
- Порошок привезли? Давай их сюда. Ну, что, где? - спросил он кого-то
из вошедших.
- Вот! - и тот передал ему небольшой, завязанный из грязной тряпочки,
узелок.
- Кто из Дубков сообщение привез?
- Вавила-косой.
- Давай его ко мне.
В палатку вошел все тот же прискакавший с донесением об отряде хохол
и низко поклонился.
- Откуда солдаты воду берут? - спросил его атаман.
- То-ись как? - не понял тот.
- Ну из деревни... из речки?
