свое время цветами 1848 г., т.е. цветами довольно
фантастической эпохи. В Австрии за этими знаменами шла часть
честных немецких патриотов. Но за кулисами движения и тогда уже
осторожно прятались евреи. А вот, после того как совершилась
подлейшая измена отечеству, после того как самым бесстыдным
образом продали немецкий народ, марксистам и партии центра
черно-красно-золотые знамена внезапно стали так дороги, что
теперь они рассматривают их как свою святыню.
Так и получилось, что вплоть до 1920 г. красному знамени
марксистов, в сущности говоря, не противостоял никакой другой
флаг, который был бы символом другого, прямо противоположного
марксизму мировоззрения. Лучшая часть немецких буржуазных
партий, правда, не захотела стать под черно-красно-золотой
флаг, ставший теперь флагом врагов. Но, с другой стороны, она
не сумела и выдвинуть свою самостоятельную программу. В лучшем
случае она выдвигала только идею простого восстановления старой
империи.
Благодаря этому последнему обстоятельству
черно-бело-красный флаг опять возродился и стал официальным
флагом наших так называемых "национальных" буржуазных партий.
Нам было ясно, что этот флаг, который был уже побежден
и разорван марксистами в обстановке очень унизительной для
нашего национального достоинства, совсем не годится стать
символом новой эпохи, когда главной нашей задачей становится
борьба против этого же самого марксизма. Конечно, Цвет эти
очень дороги и священны для нас. Это чудесное сочетание красок
не может не радовать глаз каждого честного немца, боровшегося
под этим знаменем и приносившего за него величайшие жертвы. Но
символом новой эпохи, знаменем предстоящей теперешней борьбы
цвета эти все же стать не могут.
В отличие от всех буржуазных политиков я держался того
мнения, что для немецкой нации является истинным счастьем то
обстоятельство, что мы потеряли официальный флаг старой
империи. Пусть современная подлая республика совершает свои
подлости под своим собственным знаменем. Мы должны быть только
благодарны судьбе за то, что она избавила старое славное знамя
старой германской империи от участи позорного проституирования
его современной республикой. Пусть нынешние государства,
торгующие своими собственными судьбами своих граждан, не смеют
грязнить наше старое героическое черно-бело-красное знамя.
Пока существует режим ноябрьского позора, пусть он лучше
пользуется своими собственными эмблемами и не смеет позорить
знамена героического прошлого. Пора нашим буржуазным политикам
понять, что тот, кто предлагает присвоить нынешнему режиму
черно-белокрасный флаг, обкрадывает наше прошлое. Этот старый
флаг соответствовал старой империи, а нынешняя республика,
слава богу, избрала те цвета, которые подходят для нее.
Вот почему мы, национал-социалисты, не могли сделать своим
старое официальное знамя старой империи. Наша задача - создать
новое государство, а не просто пробудить от мертвого сна старый
режим, погибший в результате его собственных слабостей и
ошибок.
Вот почему наше движение, открывшее во имя этого кампанию
против марксизма, должно иметь свое собственное новое знамя,
являющееся символом грядущего нового государства.
Вопрос о том, как должно выглядеть это наше новое знамя,
нас в то время сильно интересовал. Со всех сторон мы получали
всевозможные проекты. Желания авторов этих проектов были
конечно очень хороши, но действительно удачных проектов не
было. Новый флаг должен был выражать центральные идеи нашего
движения. Но вместе с тем внешняя форма его непременно должна
была быть очень выразительной, притягательной, действующей на
массы. Кому приходится много соприкасаться с массой, тот
поймет, что и небольшие мелочи имеют в этом отношении крупное
значение. Удачный партийный значок может послужить первым
толчком, который пробудит интерес к новому движению у сотен
тысяч людей.
С разных сторон нам предлагали белый цвет. Это было
неприемлемо для нас, ибо мы ни в какой мере не хотели
отождествлять наше движение со старой империей или, вернее
сказать, с теми трусливыми партиями, которые видят свою
единственную политическую цель в восстановлении старого режима.
К тому же белый цвет вообще не является цветом, увлекающим
массу. Он подходит для добродетельных старых дев и для
всевозможных постных союзов, но не для великого революционного
движения нашего времени, ставящего себе целью совершить
величайший переворот.
Другие предлагали нам черный цвет. Черные краски недурно
символизируют современное положение вещей, но зато они
совершенно не выражают внутренних тенденций, заложенных в нашем
движении. Затем черный цвет тоже не увлекает массы.
Бело-синие цвета, сами по себе с эстетической точки зрения
очень недурные, исключались уже потому, что эти цвета являются
официальным символом одного из отдельных германских государств,
к тому же не пользующегося особой популярностью ввиду
партикуляристских тенденций. Да и это сочетание цветов не
давало сколько-нибудь ясного представления о целях нашего
движения. То же самое относилось и к черно-белым цветам. О
черно-красно-золотом флаге не могло быть и речи.
Черно-бело-красные цвета были неприемлемы по соображениям,
указанным уже раньше, по крайней мере в их прежнем виде. Это
сочетание красок, вообще говоря, безусловно лучше всех
остальных. Это самый могущественный аккорд красок, который
вообще только возможен. Я лично все время выступал за то, чтобы
так или иначе сохранить старые цвета, ибо они были для меня как
для солдата не только святыней, но и казались мне с
эстетической точки зрения наиболее художественными. Тем не
менее я вынужден был отклонить все бесчисленные проекта,
присылавшиеся мне со всех концов молодыми сторонниками
движения, поскольку все эти проекты сводились только к одной
теме: брали старые цвета и на этом фоне в разных вариациях
рисовали мотыгообразный крест. В качестве вождя я не хотел с
самого же начала опубликовать свой собственный проект, ибо
допускал, что кто-нибудь другой предложит столь же хороший, а
может быть и лучший проект, чем мой. И действительно один
зубной врач из Штарнберга предложил совсем не плохой проект,
близкий к моему проекту. Его проект имел только тот
единственный недостаток, что крест на белом круге имел лишний
сгиб. После ряда опытов и переделок я сам составил законченный
проект: основной фон знамени красный; белый круг внутри, а в
центре этого круга - черный мотыгообразный крест. После долгих
переделок я нашел наконец необходимое соотношение между
величиной знамени и величиной белого круга, а также остановился
окончательно на величине и форме креста.
Это знамя и стало нашим знаменем. Форма повязок принята
была такая же: красная повязка, внутри ее белый круг, а в
центре этого круга черный крест.
Затем был выбран такой же партийный значок: белый круг на
красном поле, а внутри круга черный крест. Один мюнхенский
золотых дел мастер по фамилии Фюсс представил первый проект,
который потом вошел в обиход.
Поздним летом 1920 г. наш партийный флаг впервые увидел
свет. Он превосходно подходил к молодому нашему движению. Он
был нов и молод, как само наше национал-социалистическое
движение. Новое невиданное дотоле знамя производило могучее
агитационное влияние.
Это был действительно достойный символ! Перед нами
не только сочетание всех красок, которые мы так горячо любили в
свое время. Перед нами также яркое олицетворение идеалов и
стремлений нашего нового движения. Красный цвет олицетворяет
социальные идеи, заложенные в нашем движении. Белый цвет - идею
национализма. Мотыгообразный крест - миссию борьбы за победу
арийцев и вместе с тем за победу творческого труда, который
испокон веков был антисемитским и антисемитским и останется.
Спустя два года, когда наши дружины разрослись и
охватывали уже много тысяч штурмовиков, возникла необходимость
выработать для этой молодой организации еще один новый символ
победы: специальный штандарт. Проект штандарта я тоже
выработал сам, а затем передал его одному золотых дел мастеру -
Гару для исполнения. С тех пор штандарт тоже принадлежит к
числу победоносных символов нашего движения.
Собрания наши в 1920 г. стали происходить все чаще и чаще.
В конце концов мы стали устраивать по два собрания в неделю.
Перед нашими плакатами всегда толпилось множество людей. Самые
большие залы Мюнхена всегда были переполнены. Десятки тысяч
обманутых марксистами рабочих перешли на нашу сторону и тем
самым были возвращены в лоно борцов за новое будущее свободное
немецкое государство. Теперь в Мюнхене нас знала уже широкая
публика. О нас заговорили. Слово "национал-социалист" было у
всех на устах, и все уже понимали, что это слово означает
определенную программу. Систематически росло число наших
сторонников и увеличивалось число членов организации. Зимою
1920/21 г. мы выступали уже в Мюнхене как сильная партия.
Кроме марксистских партий и нас в Мюнхене не было тогда
никакой другой партии с таким массовым влиянием. Во всяком
случае не было другой национальной партии с таким массовым
влиянием. Пятитысячная аудитория в зале "Киндл" не раз
заполнялась нашими слушателями так, что яблоку негде было
упасть. В Мюнхене оставалось только одно большое помещение, в
котором мы еще не решались устраивать свои собрания: цирк
Кроне.
В конце января 1921 г. Германия опять переживала особенно
тяжелые времена. Парижское соглашение, обязывавшее Германию к
выплате безумной суммы в 100 миллиардов золотых марок, входило
в силу и начинало давить на народ самым беспощадным образом.
В Мюнхене издавна существовал блок так называемых
патриотических союзов. И вот этот блок проектировал теперь
устроить большое собрание протеста по этому поводу.
Время было горячее, ждать было нельзя. Я лично очень
нервничал по поводу того, что принятое решение о большом
собрании протеста все откладывалось и затягивалось. Сначала
проектировалась манифестация на Королевской площади. Затем этот
план был оставлен из опасения, что манифестация будет разогнана
красными. Потом был выдвинут проект манифестации по Аллее
полководцев. Но затем и этот проект был сдан в архив, и в конце
концов остановились на проекте общего собрания в том же
помещении "Киндл". Между тем дело все затягивалось. Так
называемые большие партии вообще не обращали внимания на это
событие, а блок патриотических союзов все не решался точно
назначить день предполагаемой манифестации.
Во вторник 1 февраля 1921 г. я стал настоятельно
требовать, чтобы наконец принято было решение. Мне обещали, что
в среду решение будет принято. Наступила среда, и я потребовал
окончательного ответа. Но ясного ответа я опять не получил. Мне
было заявлено, что блок "рассчитывает" на следующей неделе в
среду непременно устроить эту манифестацию.
Но это было уже слишком. Мое терпение лопнуло, и я принял
решение устроить это собрание протеста на свой собственный
страх и риск. В ту же среду после обеда я в течение 10 минут
продиктовал машинистке листовку и поручил нанять помещение в
цирке Кроне на следующий же день в четверг 3 февраля.
В ту пору это было очень рискованное предприятие.
Неизвестно было, удастся ли собрать такую аудиторию, которая
смогла бы заполнить это колоссальное помещение. Но кроме того
