Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Философия - Герман Гессе Весь текст 435.99 Kb

Степной волк

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 10 11 12 13 14 15 16  17 18 19 20 21 22 23 ... 38
довольно-таки бурная, и чтобы не нарушать стиля вашего дома,  я
поспал  в  гостинице.  Я  очень  чту  покой и добропорядочность
вашего дома, иногда я кажусь  себе  в  нем  каким-то  инородным
телом.
     -- Не смейтесь, господин Галлер.
     -- О, я смеюсь только над самим собой.
     -- Вот  это-то  и  нехорошо. Вы не должны чувствовать себя
"инородным телом" в моем доме. Живите себе, как вам нравится, и
делайте,  что  вам  хочется.  У  меня  было  много  очень-очень
порядочных  жильцов,  донельзя  порядочных,  но  никто  не  был
спокойнее и не мешал нам меньше, чем вы.  А  сейчас  --  хотите
чаю?
     Я  не  устоял. Чай был мне подан в ее гостиной с красивыми
дедовскими  портретами  и  дедовской  мебелью,  и  мы   немного
поболтали.  Не  задавая  прямых  вопросов, эта любезная женщина
узнала кое-что о моей жизни и моих мыслях, она слушала  меня  с
той  смесью  внимания  и материнской невзыскательности, с какой
относятся умные женщины к чудачествам мужчин. Зашла речь  и  об
ее  племяннике,  и  в  соседней  комнате  она  показала мне его
последнюю любительскую  поделку  --  радиоприемник.  Вот  какую
машину смастерил в свои свободные вечера этот прилежный молодой
человек,  увлеченный  идеей  беспроволочности  и  благоговеющий
перед богом техники, которому понадобились  тысячи  лет,  чтобы
открыть и весьма несовершенно представить то, что всегда знал и
чем  умнее пользовался каждый мыслитель. Мы поговорили об этом,
ибо  тетушка  немного  склонна  к   набожности   и   не   прочь
побеседовать   на   религиозные   темы.   Я   сказал   ей,  что
вездесущность всех сил и действий была отлично известна древним
индийцам, а техника довела до  всеобщего  сознания  лишь  малую
часть  этого  феномена,  сконструировав  для  него, то есть для
звуковых волн, пока  еще  чудовищно  несовершенные  приемник  и
передатчик.  Самая  же  суть этого старого знания, нереальность
времени, до сих пор еще не замечена техникой,  но,  конечно,  в
конце  концов  она  тоже  будет  "открыта"  и  попадет  в  руки
деятельным инженерам. Откроют, и может быть, очень  скоро,  что
нас   постоянно  окружают  не  только  теперешние,  сиюминутные
картины и события, -- подобно  тому  как  музыка  из  Парижа  и
Берлина слышна теперь во Франкфурте или в Цюрихе, -- но что все
когда-либо   случившееся   точно   так   же   регистрируется  и
наличествует и что в один прекрасный день мы, наверно, услышим,
с помощью или без помощи проволоки, со звуковыми  помехами  или
без   оных,   как  говорят  царь  Соломон  и  Вальтер  фон  дер
Фогельвайде53. И все это,  как  сегодня  зачатки  радио,  будет
служить  людям  лишь для того, чтобы убегать от себя и от своей
цели,  спутываясь  все  более  густой   сетью   развлечений   и
бесполезной  занятости.  Но все эти хорошо известные мне вещи я
говорил  не  тем   привычным   своим   тоном,   который   полон
язвительного  презрения  к  времени  и  к  технике, а шутливо и
легко, и тетушка улыбалась, и мы просидели вместе  добрый  час,
попивали себе чай и были довольны.
     На  вечер вторника пригласил я эту красивую, замечательную
девушку из "Черного орла", и убить оставшееся время стоило  мне
немалых усилий. А когда вторник наконец наступил, важность моих
отношений  с  незнакомкой  стала мне до страшного ясна. Я думал
только о ней, я ждал от нее всего, я готов был все принести  ей
в жертву, бросить к ее ногам, хотя отнюдь не был в нее влюблен.
Стоило  лишь  мне представить себе, что она нарушит или забудет
наш уговор, и я уже ясно видел, каково  мне  будет  тогда:  мир
снова  станет  пустым,  потекут  серые,  никчемные  дни,  опять
вернется весь этот ужас тишины  и  омертвенья  вокруг  меня,  и
единственный выход из этого безмолвного ада -- бритва. А бритва
нисколько  не стала милей мне за эти несколько дней, она пугала
меня ничуть не меньше, чем прежде. Вот это-то и было мерзко:  я
испытывал  глубокий,  щемящий  страх,  я боялся перерезать себе
горло, боялся умирания, противился ему с такой дикой,  упрямой,
строптивой  силой,  словно  я  здоровый человек, а моя жизнь --
рай. Я понимал свое состояние с полной,  беспощадной  ясностью,
понимал,   что  не  что  иное,  как  невыносимый  раздор  между
неспособностью  жить  и  неспособностью  умереть  делает  столь
важной  для  меня  эту  маленькую красивую плясунью из "Черного
орла". Она  была  окошечком,  крошечным  светлым  отверстием  в
темной  пещере моего страха. Она была спасением, путем на волю.
Она должна была научить меня  жить  или  научить  умереть,  она
должна  была  коснуться  своей  твердой  и красивой рукой моего
окоченевшего сердца, чтобы оно либо расцвело, либо  рассыпалось
в  прах  от прикосновения жизни. Откуда взялись у нее эти силы,
откуда пришла к ней эта магия, по каким  таинственным  причинам
возымела  она  столь  глубокое  значение для меня, об этом я не
думал, да и было это безразлично; мне совершенно не важно  было
это  знать.  Никакое  знание,  никакое  понимание  для меня уже
ничего не значило, ведь именно этим  я  был  перекормлен,  и  в
том-то  и  была  для  меня  самая  острая, самая унизительная и
позорная мука, что я так отчетливо  видел,  так  явно  сознавал
свое  состоянье.  Я  видел  этого  малого, эту скотину Степного
волка мухой в паутине, видел,  как  решается  его  судьба,  как
запутался  он и как беззащитен, как приготовился впиться в него
паук, но как близка, кажется, и рука помощи. Я мог  бы  сказать
самые  умные и тонкие вещи о связях и причинах моего страданья,
моей душевной болезни, моего помешательства, моего невроза, эта
механика была мне ясна. Но нужны были не знанье, не  пониманье,
-- не  их  я  так  отчаянно  жаждал, -- а впечатления, решенье,
толчок и прыжок.
     Хотя в те дни ожиданья я нисколько не сомневался, что  моя
приятельница сдержит слово, в последний день я был все же очень
взволнован и неуверен; никогда в жизни я не ждал вечера с таким
нетерпеньем.  И  как  ни  невыносимы  становились  напряженье и
нетерпенье, они в то же время  оказывали  на  меня  удивительно
благотворное  действие:  невообразимо  отрадно и ново было мне,
разочарованному,  давно  уже  ничего  не  ждавшему,  ничему  не
радовавшемуся,  чудесно  это  было  --  метаться  весь  день  в
тревоге, страхе и лихорадочном ожиданье,  наперед  представлять
себе результаты вечера, бриться ради него и одеваться (с особой
тщательностью,  новая  рубашка, новый галстук, новые шнурки для
ботинок). Кем бы ни была  эта  умная  и  таинственная  девушка,
каким  бы  образом  ни вступила она в этот контакт со мной, для
меня это не имело значенья; она существовала, чудо случилось, я
еще раз нашел человека и нашел в себе новый  интерес  к  жизни!
Важно  было  только,  чтобы  это продолжалось, чтобы я предался
этому влечению, последовал за этой звездой.
     Незабываем тот миг, когда я ее снова увидел!  Я  сидел  за
маленьким  столиком старого, уютного ресторана, предварительно,
хотя в том не было нужды, заказанным мною по телефону, и изучал
меню, а в стакане с  водой  стояли  две  прекрасные  орхидеи54,
которые  я купил для своей подруги. Ждать мне пришлось довольно
долго, но я был уверен, что она придет, и уже не волновался.  И
вот  она  пришла,  остановилась  у гардероба и поздоровалась со
мной  только  внимательным,  чуть  испытующим  взглядом   своих
светло-серых  глаз. Я недоверчиво проследил, как держится с нею
официант. Нет, слава Богу, никакой фамильярности, ни  малейшего
несоблюдения  дистанции, он был безупречно вежлив. И все же они
были знакомы, она называла его Эмиль.
     Когда  я  преподнес  ей  орхидеи,   она   обрадовалась   и
засмеялась.
     -- Это  мило  с твоей стороны, Гарри. Ты хотел сделать мне
подарок, -- так ведь? -- и не знал, что  выбрать,  не  очень-то
знал,  насколько ты, собственно, вправе дарить мне что-либо, не
обижусь ли я, вот ты и купил орхидеи, это всего лишь  цветы,  а
стоят  все-таки дорого. Спасибо. Кстати, скажу тебе сразу: я не
хочу, чтобы ты делал мне подарки. Я живу на деньги  мужчин,  но
на  твои  деньги  я  не хочу жить. Но как ты изменился! Тебя не
узнать. В тот раз у тебя был такой вид, словно тебя только  что
вынули  из  петли,  а  сейчас  ты уже почти человек. Кстати, ты
выполнил мой приказ?
     -- Какой приказ?
     -- Забыл? Я хочу спросить, умеешь ли ты  теперь  танцевать
фокстрот.  Ты  говорил, что ничего так не желаешь, как получать
от  меня  приказы,  что  слушаться  меня  тебе   милее   всего.
Вспоминаешь?
     -- О да, и это остается в силе! Я говорил всерьез.
     -- А танцевать все-таки еще не научился?
     -- Разве можно так быстро, всего за несколько дней?
     -- Конечно.  Танцевать фокс можно выучиться за час, бостон
за два часа. Танго сложнее, но оно тебе и не нужно.
     -- А  теперь  мне  пора  наконец  узнать  твое  имя.   Она
поглядела на меня молча.
     -- Может быть, ты его угадаешь. Мне было бы очень приятно,
если бы  ты  его угадал. Ну-ка, посмотри на меня хорошенько! Ты
еще не заметил, что у меня  иногда  бывает  мальчишеское  лицо?
Например, сейчас?
     Да,  присмотревшись  теперь к ее лицу, я согласился с ней,
это было мальчишеское лицо. И когда я минуту помедлил, это лицо
заговорило со мной и напомнило мне мое собственное отрочество и
тогдашнего друга -- того звали Герман.  На  какое-то  мгновение
она совсем превратилась в этого Германа.
     -- Если  бы  ты  была мальчиком, -- сказал я удивленно, --
тебе следовало бы зваться Германом.
     -- Кто  знает,  может  быть,  я  и  есть  мальчик,  только
переодетый, -- сказала она игриво.
     -- Тебя зовут Гермина?55
     Она,  просияв,  утвердительно  кивнула головой, довольная,
что я угадал. Как  раз  подали  суп,  мы  начали  есть,  и  она
развеселилась,  как ребенок. Красивей и своеобразней всего, что
мне в ней нравилось и меня очаровывало, была эта ее способность
переходить совершенно внезапно  от  глубочайшей  серьезности  к
забавнейшей  веселости, и наоборот, причем нисколько не меняясь
и не кривляясь, этим она походила на одаренного ребенка. Теперь
она  веселилась,  дразнила  меня  фокстротом,  даже  раз-другой
толкнула  меня  ногой,  горячо  хвалила  еду,  заметила,  что я
постарался получше одеться, но нашла еще множество  недостатков
в моей внешности.
     В ходе нашей болтовни я спросил ее:
     -- Как это у тебя получилось, что ты вдруг стала похожа на
мальчика и я угадал твое имя?
     -- О,  это все получилось у тебя самого. Как же ты, ученый
господин, не понимаешь, что я потому тебе нравлюсь и важна  для
тебя,  что  я  для  тебя как бы зеркало, что во мне есть что-то
такое, что отвечает тебе и тебя понимает? Вообще-то всем  людям
надо  бы  быть  друг  для  друга  такими зеркалами, надо бы так
отвечать, так соответствовать друг другу, но такие чудаки,  как
ты,   --  редкость  и  легко  сбиваются  на  другое:  они,  как
околдованные, ничего  не  могут  увидеть  и  прочесть  в  чужих
глазах,  им  ни  до  чего  нет  дела. И когда такой чудак вдруг
все-таки находит лицо, которое на него действительно глядит и в
котором он чует что-то похожее на ответ и  родство,  ну,  тогда
он, конечно, радуется.
     -- Ты  все  знаешь, Гермина! -- воскликнул я удивленно. --
Все в точности так, как ты говоришь! И все же ты  совсем-совсем
иная,  чем я! Ты моя противоположность, у тебя есть все, чего у
меня нет.
     -- Так тебе кажется, -- сказала она лаконично,  --  и  это
хорошо.
     И  тут  на  ее  лицо, которое и в самом деле было для меня
каким-то волшебным зеркалом, набежала тяжелая туча серьезности,
вдруг  все  это  лицо  задышало  только  серьезностью,   только
трагизмом,  бездонным,  как  в  пустых  глазах маски. Медленно,
словно бы через силу произнося слово за словом, она сказала:
     -- Слушай, не забывай, что ты сказал мне! Ты сказал, что я
должна тебе приказывать и что для тебя  это  будет  радость  --
подчиняться   всем  моим  приказам.  Не  забывай  этого!  Знай,
маленький Гарри: так же, как я действую на тебя, как  мое  лицо
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 10 11 12 13 14 15 16  17 18 19 20 21 22 23 ... 38
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 

Реклама