сказала: - Теперь о девочке - вы продолжаете спрашивать, почему
Дюк сделал то, что сделал?
Я покачал головой.
- Молитесь, чтобы не оказаться в такой же ситуации - но если
окажитесь, будете ли вы колебаться сделать то же самое? Если
думаете, что да, поглядите еще раз на снимки. Но стесняйтесь
попросить; в любое время, когда захотите вспомнить, приходите в
мой кабинет и смотрите.
- Да, мэм. - Я надеялся, что это не понадобится. Я потер нос.
- Э-э, мэм... что случилось с мистером Нокури, фотографом?
- То же, что и с мальчиком на снимке - как нам кажется. Мы
нашли только камеру...
- Вы были там?
- ... остальное - это ужас. - Доктор Обама на мгновение
задумалась о чем-то другом, очень далеком: - Там была пропасть
крови. На всем. Пропасть крови. - Она печально покачала головой:
- Эти снимки... - она показала на папку на столе, - ...
невероятное наследство. Наше первое настоящее доказательство.
Этот человек был героем. - Доктор Обама снова посмотрела на меня
и внезапно вернулась в настоящее: - Теперь вам лучше уйти. Мне
надо работать - ах, да, отчет. Возьмите с собой и перечитайте.
Вернете, когда подпишите.
Я ушел. Благодарный.
3
Я лежал на койке, когда, напевая, вошел Тед, долговязый
парень, тоже взятый с университета. Проныра с новоанглийской
гнусавостью: - Эй, Джимми-бой, обед кончился.
- Ага, Тед. Я не голоден.
- Да? Хочешь, позову доктора?
- Со мной все окей - просто нет настроения.
Глаза Теда сузились: - Ты все еще обдумываешь, что случилось
вчера?
Я лежа пожал плечами. - Не-а.
- Говорил с Оби?
- Ага.
- Тогда понятно; она устроила тебе шоковую терапию.
- Да, и это сработало. - Я повернулся на бок, лицом к стене.
Тед сел на койку, рассматривая меня; я слышал, как скрипели
пружины: - Она показала тебе аризонские картинки?
Я не ответил.
- Ты пройдешь через это. Все прошли.
Я решил, что мне не нравится Тед. У него всегда было что
сказать - почти правду - словно он брал слова из кино. Он всегда
был чуточку слишком замечательным. Нельзя быть таким радостным
все время. Я натянул одеяло на голову.
Он наверное устал ждать ответа, потому что снова встал. - Во
всяком случае, Дюк хочет видеть тебя, - и добавил, - сейчас.
Я повернулся, но Тед был уже за дверью.
Поэтому я встал и пригладил волосы. Потом влез в ботинки и
пошел искать Дюка.
Я нашел его в комнате отдыха, говорящим с Шоти; они сидели за
одним из столов, рассматривая карты. Перед ними стоял кофейник.
Когда я появился, они подняли головы. - Сейчас я освобожусь, -
сказал Дюк.
Я вежливо отошел, рассматривая стену. На ней висела старая
фотография из журнала: выцветший снимок президента Рэндольфа
Хадсона Макги; я смотрел на него без всякого интереса: квадратная
челюсть, сияющие седые волосы и убеждающие голубые глаза. Наконец
Дюк что-то пробормотал Шоти и отпустил его. Мне он сказал: -
Садись.
Я сел, нервничая.
- Хочешь кофе?
- Нет, спасибо.
- Выпей немного для вежливости. - Дюк налил чашку и поставил
передо мной: - Ты здесь неделю, верно?
Я кивнул.
- Ты поговорил с Оби?
- Да.
- Видел картинки?
- Да.
- Ну, что думаешь?
Я сказал: - Не знаю. О чем надо думать?
- Например, не отвечать вопросом на вопрос.
- Отец говорил, что это единственный способ ответа на
риторический вопрос.
Дюк отхлебнул кофе и скривился: - Фу. Каждый день все хуже.
Но не говори сержанту Келли, что я так сказал. - Он оценивающе
посмотрел на меня: - Ты можешь обращаться с огнеметом?
- Что?
- Стало быть, нет. Как скоро ты сможешь научиться? К концу
недели?
- Не знаю. Наверное. Зачем?
- Мне нужен помощник. Думаю, ты потянешь. - Я начал
протестовать - Дюк проигнорировал. - На сей раз это не просто
поход скаутов, это операция поиска и уничтожения. Мы вернемся
доделать, что должны были сделать вчера. Сжечь несколько червей.
- Он ждал ответа.
- Я не знаю, - сказал я наконец.
Его глаза были спокойны: - В чем проблема?
- Не думаю, что я - человек военный; это все.
- Нет, не все. - Он смотрел на меня стальными серыми глазами
и ждал.
Я ощущал себя прозрачным. Пытался глядеть в сторону, но меня
снова притянуло к его взгляду. Дюк был мрачен, но не разгневан -
он терпеливо ждал.
Я медленно произнес: - Я прибыл сюда изучать червей. А это...
не соответствует моим ожиданиям. Никто не говорил, что я буду
солдатом.
Дюк сказал: - Ты получаешь военный паек, не так ли?
- Служебный паек, - поправился я. Мне повезло. Мое
биологическое образование квалифицировали как "необходимое
умение" - но только отчасти.
Дюк поморщился: - Да? Здесь мы не проводим таких тонких
градаций. Разницы нет.
- Прошу прощения, Дюк, большая разница.
- Да? И какая?
- Я следую контракту. Я прислан в качестве ученого. Там не
говориться, что я должен быть солдатом.
Дюк откинулся в кресле: - Взгляни получше на контракт,
парень, раздел "специальные обязанности".
Я цитировал наизусть, научился этому в школе; Дюк поднял
брови, но позволил продолжать: - "В дополнение, от работника
может быть потребовано нанимателем в лице его/ее непосредственных
или более высокопоставленных начальников выполнение любых
специальных или единичных обязанностей, для которых он пригоден и
должным образом подготовлен с помощью обучения, по природе или
другим образом, и которые связаны или имеют отношение к основным
обязанностям, как здесь описано..." - Дюк улыбнулся. Я продолжал:
- "... за исключением случаев, когда эти обязанности находятся в
прямом противоречии с целью данного контракта."
Дюк продолжал улыбаться: - Все верно, Маккарти - и
обязанности, о которых я прошу, не находятся в прямом
противоречии. Ты же не находишься в пределах действия раздела о
"мирных целях"?
- Ну, не знаю.
- Нет, не находишься. Если б находился, тебя бы сюда не
прислали. Каждый человек здесь выполняет два дела - свое
собственное и уничтожение червей. Надо ли говорить, какое на
первом месте?
Я медленно произнес: - И что это значит?
- Это значит, - сказал Дюк, - если миссия носит военный
характер, то каждый является солдатом. Мы не можем позволить себе
иметь бездельников. Мне нужен помощник. Хочешь изучать червей -
научись работать огнеметом.
- Ты так понимаешь "специальные обязанности"?
Он сказал спокойно: - Верно. Знаешь, я не могу приказать
тебе, Маккарти. Любая операция, связанная с риском для жизни,
должна быть совершенно добровольной. И это вовсе не старомодный
тип добровольности, вроде: " я беру тебя, тебя и тебя". - Дюк
поставил кофейную чашку. - Но я дам тебе время. До завтра. Если
надумаешь, найди Шоти. Иначе, в пятницу улетишь на вертушке.
Идет?
Я не ответил.
- Ты понял?
- Понял! - огрызнулся я.
- Хорошо. - Дюк встал. - Ты уже знаешь, на что идешь, Джим -
об этом нет вопросов. Поэтому кончай переживать и приступай к
делу. У нас нет времени.
Он был прав и я это знал, но было нечестно так давить на
меня.
Он понял мое молчание и покачал головой: - Брось, Джим. Ты не
станешь более готовым, чем сейчас.
- Но я вообще не готов!
- Об этом и речь. Если бы был, не было бы нужды в разговоре.
Так что... как?
Я поднял глаза.
- Да?
- Я боюсь, - признался я. - А если я струшу?
Дюк улыбнулся. - Есть очень простой способ узнать, не трусишь
ли ты. Если да, тебя съедят. Все остальное - это успех. Запомни.
Он взял чашку, чтобы отнести на кухню. - Я скажу Шоти, чтобы
ждал тебя. Надень чистое белье. - Потом он повернулся и ушел,
оставив меня таращиться вслед.
4
По закону, я уже отслужил в армии.
Три года. Что-то около этого.
Вас автоматически зачисляли, когда вы появлялись на первом
занятии по "глобальной этике", единственном обязательном курсе в
высшей школе. Без окончания этого курса не давали диплома. И
кроме того, что обнаруживалось только впоследствии - нельзя было
закончить курс, не заслужив почетного увольнения. Все это было
частью "Обязанностей Всеобщей Службы". Ура!
Инструктором был некто по имени Уайтлоу. О нем знали
немногое. Здесь он был первый семестр. До нас, правда, доходили
некоторые слухи - что однажды он ударил парнишку за разговорчики
и сломал ему челюсть. Что его нельзя уволить. Что он проходил
срочную службу в Пакистане - и все еще хранит уши мужчин и
женщин, которых убил. Что он до сих пор участвует в некоторых
сверхсекретных операциях и преподавание - лишь прикрытие. И тому
подобное.
Когда я увидел его, то поверил всему.
Он приковылял в комнату, бросил клипборд на стол и обратился
к нам: - Прекрасно! Я хочу находиться в этой комнате не более чем
вы! Но этот курс обязательный для всех - так выжмем все лучшее из
плохой ситуации!
Он был коренастый, как медведь, грубоватый и раздражительный.
У него были начинающие седеть волосы и серо-стальные глаза,
ввинчивающиеся в вас, как лазер. Нос толстый; похоже, был сломан
несколько раз. Он выглядел, как танк, и двигался странной
катящейся походкой. Покачиваясь при ходьбе, он был неожиданно
грациозен.
Он стоял перед нами, как неразорвавшаяся бомба, и глядел на
нас с очевидным отвращением. Он смотрел сердито - выражение,
которое мы быстро научились распознавать, как общее недовольство
нашим испугом, причем не каждым из нас в отдельности, а всем
классом, как целым.
- Меня звать Уайтлоу! - рявкнул он. - И я не являюсь приятным
человеком!...
Ого!?...
- ... Так что, если вы думаете, что пройдете курс,
подружившись со мной, забудьте это! - он так свирепо смотрел, как
если бы ждал от нас такого же взгляда. - Я не хочу быть вашим
другом. Так что не тратьте времени. Все очень просто: я должен
сделать дело! И оно будет сделано. Вы тоже должны сделать дело.
Вы можете сделать его легко и взять ответственность на себя - или
вы можете сопротивляться, и тогда я вам обещаю - этот класс
станет хуже преисподней! Понятно?
Широким шагом он прошел в конец комнаты, вырвал комиксы из
рук Джо Бэнгса и разорвал их. Обрывки бросил в мусорную корзину.
- Те, кто думают, что я вас разыгрываю, пусть отныне не
заблуждаются. Мы можем сэкономить друг другу две недели танцев на
цыпочках для изучения друг друга, если вы будете с самого начала
предполагать худшее. Я - дракон. Я - акула. Я - монстр. Я разжую
вас и выплюну кости.
Он находился в постоянном движении, скользя из одного угла
комнаты в другой, указывая, жестикулируя, рубя воздух рукой во
время разговора. - На следующие два семестра вы принадлежите мне.
Этот курс нельзя пройти или не пройти. Когда преподаю я - все
проходят. Потому что я не даю никакого другого шанса. Большинство
из вас, если предоставляется выбор, не выбирают победу. И это
гарантирует ваше поражение. Поэтому запомните: здесь у вас нет
выбора. Как скоро вы поймете это, так скоро сможете выйти. - Он
прервался. Оглядел всех. Глаза были жесткие и маленькие. Он
продолжил: - Я очень безобразен. Я это знаю. Я не стану тратиться
на доказательство обратного. Не ждите, что я буду другим. И если
в этой классной комнате кто-то должен приспособиться, то я жду,
что это будете вы! Вопросы есть?
- Ага... - Один из клоунов с заднего ряда: - Можно выйти?
- Нет. Еще вопросы?
Их не было. Большинство из нас были ошеломлены.
- Хорошо. - Уайтлоу вернулся к кафедре. - Я жду стопроцентной
посещаемости все сто процентов времени. Извинения не принимаются.
