выход из нее? Быть может, нам понадобится прибегнуть к силе кристалла.
- Ты сам знаешь, шаман, что это невозможно, иначе ты давным-давно пришел
бы сюда. Никто не знает, что сгубило Древних, и только руины остались на
месте их огромных некогда городов. Все, что мы находим после них,
свидетельствует о зле, алчности и о том, каким страшным оружием они владели.
Даже ты содрогаешься при мысли об их деяниях. Разве не так?
Кеса-хан кивнул.
- Я странствовал по тропам времени, священник. Я знаю, что сгубило их, и
в самом деле не желал бы возвращения всего этого. Они надругались над землей
и жили, как короли, среди отравленных рек, озер и лесов... Даже воздух,
которым они дышали, был отравлен. Они знали все и ничего не понимали - за
это их и постигла гибель.
- Но здесь их наследие все еще живет.
- И здесь, и в других тайных местах, которые еще не открыты.
Дардалион, встав на колени, подбросил дров в огонь.
- Как бы там ни было, кристалл надо уничтожить. Цу Чао не должен
завладеть им.
- Мы спустимся к нему, когда придет время, - кивнул Кеса-хан.
- Почему не теперь?
- Доверься мне, Дардалион. Я намного старше тебя, и я ходил по тропам, на
которых твоя душа обратилась бы в пепел. Время еще не пришло.
- Тогда скажи, что мне делать.
- Найди тихое место и отправь свой дух на поиски Нездешнего. Прикрой его,
как делал когда-то, защити от волшебства Цу Чао. Дай ему шанс убить зверя.
***
Вишна с Экодасом сидели на парапете самой высокой башни.
- Там, внизу, могли бы быть мои братья, - со вздохом сказал бородатый
готир.
- Будем молиться, чтобы этого не случилось, - ответил Экодас.
- Мне думается, что ты был прав, а мы нет. Это не путь служения Истоку.
Вчера я убил в бою двух человек. Я чувствовал, что от них исходит зло, но я
сам стал хуже, совершив это. Я не верю больше, что Исток хочет, чтобы мы
убивали.
Экодас положил руку на плечо друга.
- Я не знаю, чего хочет Исток, Вишна, я знаю только, что вчера мы спасли
множество женщин и детей. Это радует меня, но я горько сожалею о том, что
пришлось убивать.
- Но зачем мы здесь? - вскричал Вишна. - Ради того, чтобы обеспечить
рождение ребенка, который впоследствии уничтожит все, что мой род создавал
на протяжении многих поколений?! Это безумие!
- Будем надеяться, что это послужит какой-то высшей цели, - пожал плечами
Экодас. - А пока довольно и того, что мы мешаем Братству.
Вишна покачал головой.
- Нас осталось одиннадцать. Много ли от нас пользы?
- Кто знает? Может быть, отыщешь Дардалиона? Мы помолимся вместе, и это
нам поможет.
- Нет, брат, на этот раз не поможет, - с грустью сказал Вишна. - Всю свою
взрослую жизнь я следовал за ним и познал великую радость дружества - и с
ним, и со всеми вами. Но эту задачу я должен решить один.
- Знаешь, друг, мне кажется, что лучше не знать ответа. Почти все вопросы
этого мира возникают из-за людей, которые во всем уверены и всегда правы.
Братство идет путем боли и страданий - чужих, разумеется. Они приехали в эту
долину, чтобы перебить женщин и детей. Помни об этом!
- Вероятно, ты прав, Экодас, - кивнул Вишна. - Но что, если один из моих
братьев взберется на эту стену с мечом в руке? Как мне быть тогда? Он
подчиняется приказу императора, как положено солдату. Что же мне, убить его?
Сбросить со стены на верную смерть?
- Не знаю. У нас и так много трудностей, незачем изобретать воображаемые.
- Знаешь, я хочу побыть один. Не обижайся, прошу тебя.
- Я не обижаюсь, Вишна. Пусть твои размышления принесут тебе мир. -
Экодас нырнул под осыпавшуюся притолоку и спустился по косой лестнице. По
узкому коридору он пришел в большой зал, где Мерлон помогал надирским
женщинам готовить пищу для воинов. Шиа, месившая тесто, улыбнулась Экодасу.
- Как поживаешь? - спросил он.
- Хорошо, молельщик. Вы прибыли как нельзя вовремя.
- Я не думал, что мы поспеем вовремя. Сначала мы уехали на запад, в
Вагрию, потом повернули на юг, чтобы избежать захватчиков. Путешествие было
долгим.
- Но теперь ты здесь, со мной.
- Мне жаль было услышать о смерти твоего брата.
- Почему? Разве ты его знал?
- Нет. Но это причинило боль тебе, и я сожалею.
Выйдя из-за стола, она подошла к нему.
- Боль эта только моя, больше ничья. Притом я горжусь им, ведь рыцарь,
которого он убил, был убийцей нашего отца. Я благодарю за это богов. Белаш
теперь в Чертогах Героев, где прекрасные девы наливают ему вино. Там много
вкусного мяса, и он может скакать хоть на ста лошадях, если пожелает. Я
горюю только о том, что больше его не увижу, но за него я счастлива.
Экодас, не зная, что ей на это ответить, с поклоном попятился прочь.
- Теперь ты стал похож на мужчину, - одобрительно сказала она. - И
дерешься, как настоящий воин. Я видела, как ты убил троих и покалечил
четвертого.
Он поморщился и поспешно вышел, но она последовала за ним к низкой стене
вокруг двора. Звезды светили ярко, и Экодас вдохнул в себя прохладный чистый
воздух.
- Я чем-то тебя обидела? - спросила Шиа.
- Нет. Просто мне... не нравится убивать. И мне неприятно слышать, что я
покалечил человека.
- За него не беспокойся. Я прикончила его - перерезала горло.
- Это меня не слишком утешает.
- Да ведь они наши враги, - сказала она наставительно, как ребенку. - Что
же еще с ними делать?
- У меня нет ответа, Шиа. Только вопросы, на которые никто ответить не
может.
- Почему? Я могу, - весело заявила она.
Он присел на каменную ограду, глядя в ее освещенное луной лицо.
- Ты так уверена в себе. Отчего это?
- Я знаю то, что знаю, Экодас. Спрашивай, и я отвечу.
- Я ненавижу убивать. Я твердо это знаю. Почему же во время вчерашней
битвы я чувствовал такой восторг с каждым ударом меча?
- Я думала, твои вопросы будут потруднее. Это дело духа и плоти, Экодас.
Дух бессмертен. Он любит Свет, поклоняется красоте и благородству. И впереди
у него вечность. Плоть же темна, ведь она знает, что жить ей недолго. По
сравнению с жизнью духа жизнь плоти, как вспышка во мраке. У нее едва
хватает времени, чтобы порадоваться жизни, познать счастье желать и иметь.
Она хочет испробовать все и не заботится ни о чем, кроме существования.
Радость, которую ты испытывал, исходила от плоти, и не нужно презирать себя
за это. - У Шиа вырвался низкий гортанный смешок, заронивший огонь в кровь
Экодаса.
- Что тут смешного?
- Тебе бы надо пожалеть свою плоть, Экодас. Ну что ты предлагаешь ей в
течение ее бренного существования? Вкусную еду? Хмельные вина? Танцы? Любовь
при свете костра? - Шиа вновь фыркнула. - Неудивительно, что она находит
такую радость в бою, как по-твоему?
- Ты ведешь грешные речи, - упрекнул он.
- Они волнуют тебя?
- Да.
- Но ты борешься с собой.
- Я должен. Я сам выбрал такую жизнь.
- Веришь ты в то, что дух бессмертен?
- Конечно.
- Так не будь же себялюбцем, Экодас. Разве плоть не заслуживает своей
доли? Взгляни - вот мои губы, полные и сладкие. Вот мое тело - оно твердое
там, где нужно, и мягкое, где полагается.
В горле у него пересохло, и он заметил, что она придвинулась совсем
близко. Он встал и отстранил ее от себя на расстояние вытянутых рук.
- Зачем ты мучаешь меня? Ты же знаешь, я не могу дать тебе того, что ты
желаешь.
- А если б мог, дал бы?
- Да, - признался он.
- У нас тоже есть священники. Кеса-хан - один из них. Он тоже соблюдает
воздержание, но только потому, что сам так пожелал. Он не осуждает плотскую
любовь. Веришь ты, что нас создали боги?
- Да. Исток нас создал.
- Разве не они... или Он, если хочешь... разве не Он повелел, чтобы
мужчины и женщины желали друг друга?
- Я вижу, куда ты ведешь, и отвечу вот что: есть много путей служения
Истоку. Одни мужчины женятся и заводят детей, другие избирают иной путь. То,
что ты сказала о плоти, очень мудро, но дух, подавляя желания плоти,
становится сильнее. Мой дух способен летать по воздуху, читать мысли, лечить
больных, удалять раковые опухоли. Понимаешь? Я могу делать все это, потому
что Исток благословил меня - и потому, что воздерживаюсь от земных
удовольствий.
- Был ты когда-нибудь с женщиной?
- Нет.
- А что говорит твой Исток об убийстве?
- Его служители приносят обет любить все живое, - с грустной улыбкой
ответил Экодас, - и никому не причинять зла.
- Значит, вы намеренно нарушили одну из его заповедей?
- Выходит, что так.
- Разве любовь - более тяжкий грех, чем убийство?
- Конечно, нет.
- И твой Дар остался при тебе?
- Да.
- Поразмысли же об этом, Экодас, - с умильной улыбкой произнесла она и
вернулась в замок.
***
Гибель Белаша и Анши Чена лишила надиров главенства, и в крепости царило
уныние - надиры покорились судьбе. Они привыкли сражаться конными, на
просторах степей, и чувствовали себя неуютно на искривленных стенах
Кар-Барзака.
На серебряных рыцарей они взирали с опаской и почти не разговаривали с
Сентой и Мириэль. Но с Ангелом дело обстояло иначе. Его нескрываемая
враждебность делала его понятным, и надирам с ним было проще. Он не проявлял
к ним снисходительности, не поучал их. Узы взаимной неприязни и взаимного
уважения крепко связывали бывшего гладиатора с кочевниками.
Он расставил их вдоль стены, велев набрать побольше камней, чтобы швырять
во врага. Он назначал начальников, отдавал приказы и поднимал дух беззлобной
руганью и грубоватыми шутками, а его открытое презрение к готирам помогало
воинам преодолеть свой страх.
На третий день осады, с восходом солнца, он собрал к себе командиров и
присел на корточки в их кругу.
- Вот что, ребята, никто из вас отроду не видал осады, поэтому я расскажу
вам, с чем это едят. Они попрут вперед с голыми стволами вместо лестниц и
прислонят их к стене, а потом полезут вверх по обломанным веткам. Не
пытайтесь оттолкнуть лестницы от стены. Вес самого ствола и вооруженных
людей на нем этого не позволяет. Сталкивайте их влево или вправо,
используйте тупые концы копий либо захватывайте верхушки веревкой. Главное -
сбить равновесие. Нас тут около трехсот человек, но нам понадобится запасной
отряд, чтобы в случае чего заткнуть брешь на стене. Ты, Субай, - сказал он
широкоплечему воину с рваным шрамом на правой щеке, - отберешь в запас сорок
человек и будешь ждать с ними во дворе, следя за боем. Если оборона
прорвется, придешь на подмогу.
- Как прикажешь, - проворчал Субай.
- Смотри не подведи, иначе оторву тебе руку и отколочу тебя ею до смерти.
Воины заулыбались.
- А теперь все за мной, к воротам!
Створки ворот давно уже сгнили, но надиры умудрились опустить подъемную
решетку, заржавевшую и весившую не меньше двух тонн. За ней устроили завал
из перевернутых повозок и поставили там тридцать лучников. - Они будут
пытаться поднять решетку, - сказал Ангел. - Это им не удастся, потому что мы
заклиним ее сверху. Она проржавела насквозь, и они примутся взламывать ее с
помощью пил и молотков. Ты... как, бишь, тебя звать?
- Сколько можно спрашивать, уродина? - откликнулся горбоносый надир,
ростом выше большинства своих соплеменников. Ангел полагал, что он
полукровка.
- Вы для меня все на одно лицо. Ну, так как тебя звать?
- Орса-хан.
- Так вот, Орса-хан, будешь командовать обороной ворот. Когда они
прорвутся - а они рано или поздно прорвутся, - подожжешь повозки и будешь
сдерживать врага, чтобы люди со стены успели отойти в замок.
- Покуда я жив, они не прорвутся, - заверил Орса.
- Вот это по-нашему, парень! Ну что, вопросы есть?
- Зачем вопросы? - отозвался Борсай, безбородый шестнадцатилетний юноша.
