принадлежностями, который стоял у нее в гардеробе, в спальне, и Пура Викарио
хотела отослать ей еще чемодан с повседневной одеждой, но посыльный очень
торопился. Она спала крепким сном, когда в дверь постучали. "Три раза, не
спеша, один за другим,- рассказала она моей матери,- странный стук - как с
дурными вестями". Не зажигая света, она открыла дверь и в отсвете уличного
фонаря увидела Байардо Сан Романа, в незастегнутой шелковой рубахе и брюках
на подтяжках. "А сам зеленый, будто во сне привиделся",- рассказывала Пура
Викарио моей матери. Анхела Викарио стояла в тени, так что Пура Викарио
увидела дочь, только когда Байардо Сан Роман схватил Анхелу за руку и вывел
на свет. Атласное платье висело на ней клочьями и по талии она была обернута
в полотенце. Пура Викарио решила, что они на автомобиле свалились в пропасть
и там, на дне, нашли свою смерть.
- Пречистая Матерь Божья,- проговорила она в ужасе. - Отвечайте, если
вы еще на этом свете.
Байардо Сан Роман не вошел, а только тихонько подтолкнул к двери свою
жену, не вымолвив ни слова. Потом поцеловал Пуру Викарио в щеку и проговорил
с глубочайшей горестью, но очень ласково:
- Спасибо за все, мама. Вы - святой человек.
Только Пура Викарио знала, что произошло в следующие два часа, и тайну
эту она унесла с собой в могилу. "Помню лишь: одной рукой она держала меня
за волосы, а другой била с такой яростью, что я думала, убьет",- рассказала
мне Анхела Викарио. Однако мать проделала все так осмотрительно, что ее
собственный муж и старшие дочери, спавшие в других комнатах, ничего не
узнали до самого рассвета, когда катастрофа уже разразилась.
Близнецы вернулись домой, когда не было еще трех - мать срочно послала
за ними. Анхелу Викарио они нашли в столовой, лицо в синяках, она лежала
ничком на софе, но плакать - уже не плакала. "Я больше не боялась,- сказала
она мне.- Наоборот: как будто наконец избавилась от кошмарного сна, и одного
хотела - чтобы все поскорее кончилось и можно было заснуть". Педро Викарио,
наиболее решительный из двух братьев, поднял ее за талию с софы и посадил на
обеденный стол.
- Ну, голубушка,- сказал он ей, дрожа от ярости,- скажи нам, кто он.
Она медлила ровно столько, сколько понадобилось, чтобы произнести имя.
Она отыскала его в потемках памяти, выхватила с первого взгляда из путаницы
имен этого и иного мира, и метко, без промаха, пригвоздила к стене, словно
пойманную беззаботную бабочку, чей приговор испокон веков известен.
- Сантьяго Насар,- сказала она.
Адвокат изложил версию убийства в целях законной защиты чести,
присяжные поверенные приняли ее, а близнецы в последнем слове заявили, что
случись такое тысячу раз, они бы тысячу раз сделали то же самое и по тем же
причинам. Они сами догадались защищать себя так с того момента, как сдались
у порога городской церкви через несколько минут после совершения
преступления. Они ввалились, задыхаясь, в дом священника - за ними гнались
разгоряченные арабы - и положили на стол отцу Амадору ножи с чистыми
лезвиями. Они были обессилены грубой работой смерти, одежда, руки и лицо
перепачканы потом и еще не остывшей кровью, но священник припоминает, что
сдача их выглядела чрезвычайно достойно.
- Мы убили намеренно,- сказал Педро Викарио,- но мы невиновны.
- Перед Богом - возможно,- сказал отец Амадор.
- И перед Богом и перед людьми,- сказал Пабло Викарио.- Тут замешана
честь.
Но вот что: в воскрешенном прошлом все выглядело более жестоким и
кровожадным, чем на самом деле, говорили даже, будто пришлось на
общественные средства чинить дверь в доме у Пласиды Линеро - она вся была
изрублена ножами. В тюрьме Риоачи, где близнецы просидели три года в
ожидании суда, поскольку у них не было денег, чтобы выйти на поруки,
заключенные-старожилы помнили их добрый характер и общительность, но никто
не заметил в них и следов раскаяния. Выходило так, что братья Викарио вроде
бы даже не пытались убить Сантьяго Насара просто, не устраивая из этого
зрелища, а, напротив, как бы сделали все возможное и даже больше - для того,
чтобы кто-нибудь помешал им убить, но это у них не получилось.
Как рассказали мне много лет спустя, первым делом они пошли искать
Сантьяго Насара к Марии Алехандрине Сервантес, где мы вместе с ним сидели до
двух часов ночи. Этот факт, как и многие другие, в следственных материалах
не отмечен. В то время, когда близнецы, как они говорят, искали Сантьяго
Насара у Марии Алехандрины Сервантес, его там уже не было - мы ушли петь по
улицам серенады, однако нельзя быть уверенным, что они туда приходили. "От
меня они бы не вышли",- сказала мне Мария Алехандрина Сервантес, и я, хорошо
ее зная, ничуть в этом не сомневаюсь. Далее: они караулили его в лавке
Клотильде Арменты, куда, как им было известно, ходило полгорода, но только
не Сантьяго Насар. "Она одна оставалась открытой",- заявили они следователю.
"Рано или поздно он должен был к ней прийти",- сказали они мне, когда уже
были на свободе. Более того: каждый знал, что парадная дверь в доме Пласиды
Линеро изнутри закладывалась на засов даже днем и что Сантьяго Насар всегда
носил с собой ключи от черного хода. И в самом деле, черным ходом вошел он в
дом за час до того, как близнецы Викарио стали поджидать его с другой
стороны дома, и если потом, отправляясь встречать епископа, он вышел через
парадную дверь прямо на площадь, то сделал это по причине столь
непредвиденной, что даже следователь ее не понял.
Не случалось смерти, о которой бы столько народу знало заранее. После
того как сестра назвала близнецам имя, они пошли в кладовку, где держали
инструмент и орудия для забоя свиней, и выбрали два самых хороших ножа: один
для разделки туши, длиною в десять дюймов и шириной в два с половиной, и
другой - для мездрения, длиной в семь дюймов и шириной в полтора. Они
обернули ножи тряпками и отправились точить их на мясной рынок, где в это
время только-только открывались некоторые лавки. Покупателей было еще мало,
но двадцать два человека заявили, что слышали собственными ушами все,
сказанное близнецами, и сходятся в том, будто братья говорили лишь затем,
чтобы их услышали. Фаустино Сантос, их приятель-мясник, увидев их в 3 часа
20 минут в своей только что открывшейся лавке, не понял, почему они пришли в
понедельник, так рано, да еще в темных шерстяных свадебных костюмах. Он
привык видеть их по пятницам, но попозже и в кожаных фартуках, которые они
надевали, когда забивали свиней. "Я подумал, что они перепили,- сказал мне
Фаустино Сантос,- и спутали не только час, но и день". И напомнил им, что
нынче понедельник.
- Кто же этого не знает, приятель,- добродушно ответил ему Пабло
Викарио.- Мы только хотим ножи наточить.
Они наточили их на вращающемся точильном камне, как это делали всегда:
Педро держал ножи и переворачивал, а Пабло крутил рукоятку. И между делом
переговаривались с другими мясниками о том, какая шикарная вышла свадьба.
Кто-то посетовал, что им не досталось свадебного пирога, а ведь вместе,
можно сказать, работают, и братья пообещали, что пришлют им пирога. Наконец
ножи тонко запели о камень, и Пабло поднес свой к лампе, чтобы сталь
сверкнула на свету.
- Идем убивать Сантьяго Насара,- сказал он.
У них была такая прочная репутация добропорядочных людей, что никто на
их слова не обратил внимания. "Мы подумали - пьяная болтовня",- заявили
мясники; то же самое сказали Виктория Гусман и многие другие, видевшие их
потом. Мне пришлось задать один и тот же вопрос нескольким мясникам: не
проявляет ли мясницкое занятие в человеке расположенности к убийству себе
подобного. Они возразили: "Когда забиваешь скотину, то в глаза ей глянуть
духу не хватает". А один сказал даже, что не может есть мяса животных,
которых забивает. Другой сказал, что не способен был бы зарезать корову,
которую знал раньше, а тем более если пил ее молоко. Я напомнил им, что
братья Викарио забивали свиней, которых сами выращивали, что они успевали к
ним привыкнуть и даже называли по именам. "Верно,- ответили они мне,- но
имена им давали не человеческие, а цветочные". Фаустино Сантос один уловил
проблеск правды в угрозе Пабло Викарио и спросил его шутливым тоном: за что
они хотят убить Сантьяго Насара, когда вокруг столько богачей, заслуживающих
скорой смерти.
- Сантьяго Насар знает за что,- ответил ему Педро Викарио.
Фаустино Сантос рассказал мне, что он терялся в сомнениях и поведал о
них полицейскому, который чуть позже зашел купить фунт печени на завтрак
алькальду. Полицейского, как следует из материалов дела, звали Леандро
Порной, и он умер на следующий год во время престольного праздника - бык
ударил его рогом в яремную вену. Таким образом, мне не удалось поговорить с
ним, но Клотильде Армента подтвердила, что он был первым человеком, зашедшим
в ее лавку, когда близнецы Викарио сидели там и ждали.
Клотильде Армента только что сменила за прилавком мужа. Так у них было
заведено. Рано утром в лавке продавалось молоко, днем - продукты, а после
шести вечера она превращалась в кабачок. Клотильде Армента открывала ее на
рассвете, в 3.30. Ее муж, добрейший дон Рохелио де ла Флор, становился
кабатчиком на все время до самого закрытия. Однако в ту ночь столько
загулявших на свадьбе гостей забрело в кабачок, что муж лег только в три,
лавку не закрывали, а Клотильде Армента встала раньше обычного, собираясь
закончить дела до прибытия епископа.
Братья Викарио пришли в 4.10. В эту пору продавалось только съестное,
но Клотильде Армента продала им бутылку тростниковой водки не только из
уважения, которое к ним питала, но и в благодарность за то, что они прислали
ей свадебного пирога. Они залпом осушили бутылку, но хмель их словно бы и не
брал. "Сидели будто в столбняке,- сказала мне Клотильде Армента,- да их бы и
керосином не взять!" Потом они сняли суконные пиджаки, аккуратно повесили их
на спинки стульев и попросили еще бутылку. В пропотевших рубахах с
однодневной щетиной на лице они выглядели дико. Вторую бутылку они пили
медленнее, сидя и напряженно вглядываясь в дом Пласиды Линеро, стоявший с
темными окнами на другой стороне улицы. Самое большое, балконное окно было в
спальне Сантьяго Насара. Педро Викарио спросил Клотильде Арменту, не видела
ли она света в этом окне, и она сказала, что не видела, и удивилась его
вопросу.
- С ним что-нибудь случилось? - спросила она.
- Ничего,- ответил ей Педро Викарио.- Мы его ищем, чтобы убить, только
и всего.
Он ответил так непосредственно,- в голову бы не пришло, что такое могло
быть правдой. Однако она заметила, что у близнецов с собой мясницкие ножи,
обернутые кухонными тряпками.
- Нельзя ли узнать, за что вы собираетесь его убить в такую рань? -
спросила она.
- Он знает за что,- ответил Педро Викарио.
Клотильде Армента оглядела их серьезно. Она знала их так хорошо, что
могла различать, особенно после того, как Педро Викарио вернулся с военной
службы. "Двое детей - да и только",- сказала она мне. И это наблюдение ее
напугало, потому что она всегда считала, что именно дети способны на что
угодно. Итак, она разложила молочные продукты и пошла будить мужа, чтобы
рассказать ему, какие дела творятся в лавке. Дон Рохелио де ла Флор выслушал
ее, не проснувшись как следует.
- Не бойся,- сказал он ей.- Эти никого не убьют, а тем более -
богатого.
Когда Клотильде Армента вернулась в лавку, близнецы беседовали с
полицейским Леандро Порноем, который пришел за молоком для алькальда.
