что Билл при всем желании не мог ни обернуться, ни послать матери
прощальный привет. Она осталась где-то позади, и лишь последний отчаянный
вопль пробился сквозь грохот марширующих сапог.
- Ускорить шаг до 130! - приказал сержант, взглянув на часы,
вмонтированные в ноготь мизинца. - До базы всего десять миль, ребята, -
есть шансы уже сегодня добраться до лагеря.
Командный робот передвинул стрелку метронома на одно деление, темп
марша ускорился, солдаты взмокли от пота. Когда они добрались, уже в
потемках, до вертолетной базы, их алые бумажные мундиры обвисли
лохмотьями, позолота с оловянных пуговиц сползла, и тоненькая пленка,
защищавшая пластиковые сапоги от пыли, облезла. Ободранный, измученный,
пропыленный вид солдат полностью соответствовал состоянию их духа.
ГЛАВА 2
Ранним утром Билла разбудил не сигнал горниста, записанный на пленку,
а ультразвук, пропущенный через металлическую раму койки, который тряс его
с такой силой, что в зубах зашатались пломбы. Билл вскочил и сразу же
задрожал от холода. Время было летнее, и поэтому пол в казарме охлаждали
искусственно: в лагере имени Льва Троцкого не принято было миндальничать.
Бледные замерзшие новобранцы один за другим соскакивали с соседних коек.
Выматывающая душу вибрация прекратилась. Рекруты торопливо стащили со
спинок кроватей будничную форму, изготовленную из дерюги типа наж дачной
бумаги, всунули ноги в тяжеленные красные рекрутские сапоги и потащились к
выходу.
- Я здесь для того, чтобы сломить ваш дух! - загремел чей-то свирепый
голос.
При виде главного демона здешнего ада новобранцев затрясло еще
сильнее.
Главный старшина Смертвич Дранг был мастером своего дела от кончиков
злобно торчащих колючих волос до рифленых подошв блестящих, словно
зеркало, сапог. Широкоплечий, узкобедрый, длинные руки болтаются ниже
колен, как у какого-то жуткого антропоида, костяшки на кулаках расплющены
о тысячи выбитых зубов, - глядя на эту образину, невозможно было поверить,
что он появился на свет из нежного женского чрева. Не мог он родиться -
такого могли изготовить разве что по специальному заказу правительства.
Самой ужасной была голова. А лицо!.. Узенькая полоска шириною в палец
отделяла волосы от мохнатых черных бровей, густыми зарослями нависших над
темными провалами, в которых скрывались глаза - не глаза, а зловещие
красные вспышки в кромешном адском мраке. Перебитый, раздавленный нос
наползал прямо на рот, зияющий как ножевая рана на вспоротом животе трупа,
а из-под верхней губы торчали двухдюймовые белые волчьи клыки, проложившие
в нижней губе глубокие борозды.
- Я - главный старшина Смертвич Дранг, и вы должны называть меня
"сэр" и "милорд". - Дранг мрачно прошелся вдоль шеренги трясущихся
новобранцев. - Теперь я для вас отец и мать, вся ваша вселенная и ваш
извечный враг, и очень скоро я заставлю вас пожалеть о том, что вы вообще
родились на свет. Я сокрушу вашу волю! И если я обзову вас жабами - вам
тут же придется заквакать! Моя задача - превратить вас в солдат, вбить в
вас дисциплину. Беспрекословное подчинение, никакой свободы воли,
абсолютное послушание - вот чего я требую от вас...
Он остановился перед Биллом, который дрожал чуть меньше прочих, и
злобно набычился:
- Экая гнусная рожа... Месяц нарядов на кухне по воскресеньям!
- Сэр...
- И еще месяц за пререкания.
Билл промолчал. Он уже усвоил первую солдатскую заповедь: держи рот
на замке.
Смертвич двинулся дальше.
- Кто вы есть в данный момент? Дряблое вонючее штатское мясо низшего
сорта. Я сделаю из него настоящие мускулы, превращу вашу волю в студень, а
ваш мозг - в машину. Или вы станете настоящими солдатами, или я вас
прикончу. Вы еще наслушаетесь обо мне разных историй, вроде того как я
убил и съел новобранца, отказавшегося выполнить приказ.
Он остановился и уставился на них свирепым взглядом. Верхняя губа,
как крышка гроба, медленно поползла наверх в злобной пародии на усмешку,
на кончиках клыков повисли капли слюны.
- И эта история - чистая правда!
Стон прошел по рядам новобранцев, их затрясло, как под ледяными
порывами ветра. Улыбка исчезла с лица Дранга.
- Жрать пойдете после того, как найдутся добровольцы на легкую
работу. Кто умеет водить гелиокар?
Двое рекрутов с надеждой подняли руки, и он жестом вызвал их вперед:
- Прекрасно! Тряпки и ведра за дверью. Будете чистить сортир, пока
остальные завтракают. Нагуляете аппетит к обеду.
Билл усвоил вторую солдатскую заповедь: не лезь в добровольцы.
Время обучения тянулось как страшный беспросветный сон. Служба
становилась все тяжелей, а усталость - все невыносимей. Казалось, такого
просто не может быть - однако все происходило на самом деле. Несомненно,
над программой обучения потрудилось целое скопище изощренных садистских
умов. Головы новобранцам в целях единообразия обрили наголо, а гениталии
выкрасили оранжевым антисептиком для защиты от насекомых, селившихся в
промежностях. Пища, теоретически питательная, была невообразимо гнусной;
если по недосмотру партия мяса оказывалась относительно съедобной, ее тут
же выбрасывали на помойку, а повара снимали с должности. Ночью курсантов
постоянно будили учебные тревоги газовых атак, а все время досуга они
занимались своим обмундированием. Седьмой день недели считался днем
отдыха, но у всех были свои взыскания, как у Билла на кухне, и выходные
ничем не отличались от будней.
В очередное, третье воскресенье лагерной жизни рекруты уныло
дотягивали последний час перед отбоем, дожидаясь, когда наконец погасят
свет и можно будет залезть на бетонные койки. Билл протиснулся сквозь
слабое силовое поле, хитроумно сконструированное с таким расчетом, чтобы
мошкара свободно проникала в барак, но не могла вылететь обратно. После
четырнадцатичасового наряда ноги у него подкашивались, а кожа на руках от
мыльной воды сморщилась и приобрела трупный цвет. Билл бросил на пол
мундир, который, задубев от пота, грязи и пыли, так и остался стоять
стоймя, и вытащил из тумбочки бритву. В сортире он долго вертел головой,
пытаясь выискать чистый кусочек зеркала. Все зеркала были густо заляпаны
крупными буквами воодушевляющих лозунгов: "ДЕРЖИ ПАСТЬ НА ЗАМКЕ - ЧИНДЖЕРЫ
НЕ ДРЕМЛЮТ", "ТВОЯ БОЛТОВНЯ - СМЕРТЬ ДЛЯ ДРУГА". Наконец Билл воткнул
бритву рядом с надписью: "НЕУЖЕЛИ ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ ТВОЯ СЕСТРА СТАЛА ЖЕНОЙ
ЧИНДЖЕРА?" - и посмотрел на свое отражение в центре буквы "О" в слове
"ЖЕНОЙ". Обведенные черными кругами, налитые кровью глаза глядели на него
из зеркала, пока он водил жужжащей бритвой под подбородком. Понадобилось
какое-то время, чтобы смысл вопроса дошел до рассудка, помутившегося от
измождения.
- Нет у меня никакой сестры, - пробурчал он, - а если бы и была, то
какого черта ей выходить замуж за ящерицу?
Вопрос был чисто риторическим, но на него неожиданно последовал ответ
с последнего стульчака во втором ряду:
- Не надо понимать так буквально. Задача лозунга - возбудить в нас
непримиримую ненависть к подлому врагу.
Билла аж подбросило - он-то считал, что в нужнике никого нет, кроме
него. Бритва злорадно взвизгнула и отхватила от губы кусочек мяса.
- Кто тут? Какого дьявола ты прячешься! - заорал он и вдруг узнал
съежившуюся в темноте маленькую фигурку рядом с бесчисленными парами
сапог. - Ах это ты, Трудяга! - Злость его мгновенно улеглась, и Билл снова
повернулся к зеркалу.
Трудяга Бигер давно стал неотъемлемой частью отхожего места, так что
его уже никто и не замечал. Это был круглолицый, постоянно улыбающийся
парнишка, чьи розовые щечки-яблочки никогда не теряли свежести, а улыбка
была столь неуместной в лагере имени Льва Троцкого, что его хотелось
прибить на месте - если вовремя не вспомнить, что парень слегка тронутый.
Бигер определенно был со сдвигом, поскольку всегда горел желанием услужить
своим товарищам и постоянно вызывался дежурить в сортире. Мало того - он
обожал чистить сапоги и приставал с этим ко всем однополчанам до тех пор,
пока не стал еженощным чистильщиком сапог для всего взвода. Когда солдаты
разбредались по баракам, Трудяга Бигер скрючивался на своем троне в
последнем ряду стульчаков, бывших его персональным владением, и окружал
себя грудой сапог, которые начищал до зеркального блеска с неизменной
улыбкой. Он торчал тут и после отбоя, работая при свете фитиля, горевшего
в банке из-под сапожного крема, и вставал раньше всех, чтобы успеть
закончить свою добровольную повинность. И всегда улыбался. Парнишка был
явно не в себе, но солдаты не вязались к нему, поскольку сапоги он чистил
мастерски, и оставалось только молиться, чтобы Бигер не загнулся от
усердия раньше, чем закончится курс военной подготовки.
- Может, оно и так, но почему бы им не сказать по-простому: "Ненавидь
проклятого врага еще сильнее"? - не унимался Билл. Он ткнул пальцем в
плакат, висевший на стене напротив. На огромной иллюстрации с надписью
"ЗНАЙ ВРАГА СВОЕГО!" был изображен чинджер в натуральную величину -
семифутовый ящер, похожий на четверорукого чешуйчатого кенгуру с головой
крокодила. - А потом, какая сестра захочет выйти замуж за эту образину? И
что вообще эта тварь будет делать с чьей-то сестрой? Разве что сожрет ее?
Трудяга прошелся суконкой по носку начищенного сапога и тут же
принялся за новый. Он даже нахмурился, давая понять, как серьезно
относится к вопросу.
- Видишь ли, э-э-э... Никто не имеет в виду конкретную сестру. Это
просто часть психологической подготовки. Мы должны выиграть войну, а чтобы
выиграть войну, надо быть настоящими солдатами. А настоящие солдаты
ненавидят врага. Вот так оно и получается. Чинджеры - единственные
известные нам негуманоиды, которые вышли из стадии дикости, и,
естественно, мы должны их истребить.
- Что, черт побери, значит - "естественно"? Никого я не желаю
истреблять! Я сплю и вижу, как бы поскорее вернуться домой и стать
техником по удобрениям.
- Так я же говорю не о тебе лично, э-э-э... - Трудяга открыл красной
рукой новую банку с пастой и запустил в нее пальцы. - Я говорю о людях
вообще, об их поведении. Не мы их - так они нас. Правда, чинджеры
утверждают, будто война противна их религии, будто они только обороняются
и никогда не нападают первыми, но мы не должны им верить, даже если это
чистая правда. А вдруг им придет в голову сменить религию или свои
убеждения? В хорошеньком положении мы тогда окажемся! Нет, единственное
правильное решение - вырубить их теперь же и под самый корень!
Билл выключил бритву и сполоснул лицо тепловатой ржавой водой.
- Бессмыслица какая-то... Ладно, моя сестра, которой у меня нет, не
пойдет замуж за чинджера. Ну а как насчет этого? - Он ткнул пальцем в
надпись на дощатом настиле: "ВОДУ СПУСКАЙ - О ВРАГАХ НЕ ЗАБЫВАЙ". - Или
этого? - Лозунг над писсуаром гласил: "ЗАКРОИ ШИРИНКУ, ОХЛАМОН, - СЗАДИ
ПРЯЧЕТСЯ ШПИОН!". - Даже если на минуту забыть, что никаких секретов, ради
которых стоило бы пройти хоть милю, не то что двадцать пять световых лет,
мы все равно не знаем, - как чинджер вообще может быть шпионом? Разве
семифутовую ящерицу замаскируешь под рекрута? Ей и под Смертвича Дранга не
подделаться, даром что они как родные бра...
Свет погас, и, словно произнесенное вслух имя вызвало его, как
дьявола из преисподней, в бараке взорвался голос Смертвича.
- А ну по койкам, живо! Вы что, говнюки паршивые, не знаете, что идет
война?
Билл, спотыкаясь, пробрался к своей койке в темноте барака,
