окажутся в пятидесяти ярдах от вражеской линии и начнут поливать ее
стрелами из больших луков; их обязанность - остановить противника,
заставить его поднять щиты, закрывать лица, присесть, чтобы защитить
незакрытые ноги.
В центре тяжелая кавалерия - оружие, приносящее франкам одну победу
за другой на равнинах Центральной Европы. Каждый воин в кольчуге и
поножах, спину и живот защищает высоко поднятое седло, у каждого шлем и
длинный меч, а сверх этого щит, длинное копье и стремена. Щит закрывает
все тело, копье бьет поверх руки и из-под руки; в стремена воин
упирается для удара. Мало кто мог держать в одной руке копье, в другой
неподвижный щит и в тоже время нажатием ног и кончиками пальцев одной
руки управлять боевым конем. Среди англичан таких людей не было. А те,
кто мог, верили, что опрокинут любую пехоту, только бы она вышла из-за
стен или сошла с кораблей.
Во главе основной колонны, перед девятьюстами всадниками, король Карл
Лысый повернулся в седле и посмотрел на знамена, развевающиеся сразу за
ним, на оставшийся под охраной лагерь, на корабли у берега. Последняя
армия к югу от Хамбера идет им навстречу, беззаботная и
неподготовленная, но собирается сразиться. Именно это ему и нужно: один
решительный удар, предводители гибнут на поле или сдаются и передают ему
бразды правления. Это должно было произойти раньше, после разгрома этого
храброго, но глупого Альфреда. И теперь расцвет его правления совсем
близок.
Сейчас как раз вовремя. Может даже, чуть поздно. Сегодня или завтра
все решится. Карл понял, что дождь мешает ему смотреть вдаль, тучи идут
с пролива. Он повернулся, подозвал англичанина-предателя вместе с
переводчиком.
- Вы живете в забытой богом стране, - сказал он. - Когда кончится
этот дождь?
Альфгар посмотрел на обвисшие знамена, заметил небольшой ветер с
юго-запада, подумал про себя, что дождь может зарядить на неделю. Но
король не это хочет услышать, понимал он.
- Я думаю, скоро, - сказал он. Король хмыкнул, пустил вперед коня.
Армия медленно двинулась по неубранным полям, влажная почва превращалась
в грязь, авангард оставлял широкую черную полосу в зелени.
***
В пяти милях к северо-западу, с вершины небольшого холма чуть южнее
Кальдбек Хилла, Шеф наблюдал за приближением армии франков. На повозке,
запряженной быками, было установлено его знамя - Молот и Крест по
диагонали друг к другу. Он знал, что разведчики уже заметили его и
доложили об этом королю Карлу. Шеф с армией подошел в сумерках накануне,
после того как легкая кавалерия франков отступила к своему лагерю. Его
люди - мужчины и женщины - заняли позиции ночью. Рядом с ним почти
никого не было. Такой битвой он больше руководить не может. Вопрос в
том, сможет ли его армия действовать точно по плану - и действовать так
после того, как отряды утратят связь друг с другом и с ним.
Одно Шеф знал точно: в его армии гораздо больше людей, чем ему
известно. Весь день накануне он принимал небольшие группы людей,
направлявшиеся к полю битвы: крестьян с копьями, дровосеков с топорами,
даже мрачных углежогов с нагорья, призванных королем Альфредом. Всем
говорили одно и то же. Не стойте на месте. Не образуйте линию. Ждите в
укрытиях. Нападайте, когда увидите возможность. Простой приказ, и они
принимали его с радостью, тем более что приказ отдавал сам король.
Но дождь, думал Шеф. Поможет он или помешает? Скоро он узнает.
Первый выстрел прозвучал из полусожженной деревни. Пятьдесят легких
франкских кавалеристов ушли в сторону от направления движения армии и
пересекли линию прицела катапульты "Точно в цель". Осви нажал на рычаг,
почувствовал отдачу, увидел, как пролетела полмили большая стрела. И
точно попала в цель, тесную группу всадников. И тотчас же расчет -
семеро мужчин и четыре женщины, бросился перезаряжать. Тридцать ударов
сердца - и катапульта снова готова к стрельбе.
***
Командир всадников увидел своего человека на земле, пронзенного
стрелой, и удивленно прикусил губу. Осадные машины в открытом поле? Но
ответ ясен. Растянуться, не представлять единой цели, напасть. Стреляли
справа, с открытого фланга. Командир повернул коня, отдал приказ, его
люди поскакали по полю.
Но густые живые изгороди, предназначенные для того, чтобы не пускать
на поля скот, заставили их двигаться по затопленной аллее. И когда они
проскакали, из-за колючих ветвей выглянули лица. С расстояния в десять
футов самострелы послали короткие стрелы в кожаные спины. Выпустив
стрелу, человек поворачивался и убегал, не глядя даже, попал он или нет.
Через мгновение верхом на ждавших пони лучники уже скакали в укрытие.
- У Ансье неприятности, - заметил командир другого отряда, наблюдая
за усиливающейся суматохой. - Засада. Мы зайдем сзади и зажмем их между
нами. Дадим им урок: больше не будут пробовать.
Он повел своих людей в обход, но тут послышался глухой звук и ужасный
крик сзади: большая стрела ниоткуда пронзила бедро всаднику, пригвоздив
его к мертвой лошади. Не из засады. Откуда-то с другой стороны. Командир
поднялся в стремени, оглядывая неподвижную местность. Увидеть хоть
что-то и напасть. Деревья, поля неубранной пшеницы. Повсюду живые
изгороди. И в этот момент стрела, посланная из самострела - лучник
укрывался за изгородью в ста пятидесяти ядах, - попала ему прямо в лицо.
Снайпер, браконьер из Диттона, не стал вставать и убегать. Через десять
ударов сердца он был уже в двадцати ярдах, полз, как угорь, по
наполовину затопленной канаве. Он уже обнаружил, что скрученная и
натертая воском тетива из кишок не страдает от влаги. Всадники
остановились в нерешительности, потом поскакали туда, откуда, как им
показалось, стреляли, и тут выстрелил другой снайпер.
Медленно, без рогов и труб, как зубчатое колесо, постепенно
натягивающее веревку, двадцать различных засад вступили в действие.
***
Со своего наблюдательного пункта на холме Шеф видел главную часть
армии франков, которая продолжала двигаться вперед. Но теперь она
продвигалась медленно, шагом, со многими остановками. Она не шла без
прикрытия с флангов. А на флангах долго ничего не было видно. Иногда
из-за рощи или сожженной деревни показывались всадники. На что они
нападали, за чем гнались, было неясно. Потом, напрягая зрение в мелком
дожде, Шеф увидел с одной стороны движение: пара лошадей, скачущих
галопом, за ними одна из катапульт-толкателей, расчет на пони длинной
цепочкой сзади. Осви и "Точно в цель" уходят с одного конца деревни, а в
другой въезжают франки; но их фланговый удар задержался из-за выстрелов
с другого направления. Катапульта исчезла за подъемом. Через несколько
секунд она снова развернется, будет снята с передка, заряжена и сможет
посылать смертоносную стрелу в любую цель на расстоянии в полмили.
Стратегия Шефа зависела от трех обстоятельств. Во-первых, от знания
местности: только те, кто живет здесь, пашет и охотится, знает каждую
проходимую тропку, безопасные пути отхода. В каждом отряде находился
местный житель, мужчина или мальчик. Остальным местным жителям велено
было скрыться в убежищах на площади в двадцать квадратных миль, не
вступать в бой, но, если понадобится, служить проводниками и передавать
сообщения. Во-вторых, от дальности стрельбы катапульт-толкателей и новых
самострелов. Их не так быстро можно перезарядить, но даже стрела из
самострела пробивает кольчугу на расстоянии в двести ярдов. И стрельба
велись людьми, лежащими в укрытиях.
Но наиболее важной частью стратегии Шефа было осознание того, что
битву можно выиграть двумя путями. Все битвы, в которых он участвовал до
сих пор, все битвы вообще в западном мире на протяжении столетий
выигрывались одним путем. Ударом. Созданием боевых линий и
столкновением, пока одна из линий не дрогнет. Линию можно прорвать
топорами и мечами, как предпочитали викинги; конями и копьями - во
франкском стиле; камнями и стрелами - по введенному Шефом методу. Прорыв
линии означает выигрыш битвы.
Но есть и совершенно новый путь к победе. Без линии, без сильного
удара. Разрывать армию врага на части, изводить ее, наносить потери
стрельбой с расстояния. Но только непрофессиональное и не воинственное
войско Шефа могло это сделать: у прирожденных воинов все их привычки
против такого способа. Территория не важна. Ее можно отдавать. Храбрость
в поединке лицом к лицу не важна. Больше того, она признак поражения. Не
должно быть и обычных средств повышения боевого духа: рогов, боевых
песен, криков командиров, а больше всего - ощущения рядом стоящего
товарища. В такой битве легко дезертировать, спрятаться в укрытии,
появиться, когда все будет кончено. Шеф надеялся, что его отряды смогут
прикрывать друг друга; они разбились на группы человек по пятьдесят:
катапульта, двадцать самострелов, несколько алебардистов. Но природа
такой битвы в том, что они могут разъединиться. Соединятся ли потом
снова?
Вспоминая упрямые нападения йоркширских крестьян, когда армия Пути в
снегу уходила из Йорка, Шеф думал, что смогут. Мужчины и женщины видят
землю, которую защищают, видят неубранные поля, сгоревшие амбары,
вырубленные сады. Для детей бедняков пища и земля священны. Они помнят
слишком много голодных зим.
Глядя на то, как разворачивается битва, Шеф испытывал странное
ощущение - не свободы вообще, а свободы от забот. Он теперь только
отдельное колесико. Колесики поворачиваются, когда натягивают веревку.
Но они не думают обо всей машине. Она может работать, может сломаться, а
колесико ничего не может с этим сделать. Оно может только исполнять свою
роль.
Он положил руку на плечо стоявшей рядом Годивы. Та искоса посмотрела
на его изуродованное, измученное лицо и позволила ему оставить руку на
месте.
***
Король Карл, все еще продвигавшийся вперед, к холму Колдбек, за
которым видел знамя своего неуловимого противника, в двадцатый раз
поднял руку, останавливая продвижение. К нему подскакал всадник на
легкой лошади, дождь промочил его насквозь, прошел сквозь кожу куртки и
шерсть.
- Ну, Роже?
Всадник в отвращении покачал головой.
- Как будто пятьдесят рукопашных одновременно. Никто не стоит перед
нами. Мы гоняемся за ними и прогоняем. Но когда перестраиваемся и
начинаем отходить, они снова нападают на нас - и не только спереди, но и
сзади.
- А что произойдет, если мы просто двинемся вперед? Вот туда. -
Король указал на флаг в миле.
- Они нас перестреляют по дороге.
- Но нам всего лишь проскакать милю. Ну, хорошо, Роже. Учи этих
негодяев с их луками, сколько можешь. Но прикажи своим людям
продвигаться в линии параллельно с главной частью армии. Когда прорвем
центр, сможем повернуть и заняться флангами.
Повернувшись, король поднял копье и указал им вперед. Его всадники
хрипло закричали и пустили лошадей рысью.
***
- Они идут, - сказал Шеф Альфреду, стоящему рядом с Годивой. - Но
почва мягкая, и они приберегут скорость для последнего рывка. - Всего
человек пятьдесят окружало троих предводителей, в основном вестники, но
Шеф оставил при себе одну катапульту-кидатель, тяжелую, неподвижную
машину, с ее расчетом.
- Камни-лебеди, - приказал он.
Радуясь возможности двигаться после часов бездеятельности, расчет -
мужчины и женщины - занял свои места. Сегодня им тоже предстояло сыграть
только одну роль. Еще в самом начале испытаний английские катапультеры
обнаружили, что если на камнях, которые бросают их машины, сделать
