иногда мне кажется, что христиане правы. Существует только один бог. -
Он оглядел удивленные лица. - Но он... принимает разные облики. Или
состоит из частей. И части эти соперничают друг с другом. Так человек
может играть в шахматы сам с собой для забавы. Отин против Локи, Ньорт
против Скати, асы против ванов. Но только вражда между всеми частями,
между богами, гигантами и чудовищами приведет нас к Рагнароку.
- У Отина есть свои способы делать людей сильнее, чтобы однажды они
могли помочь богам в борьбе в гигантами. С этой целью он предает воинов,
избирает самых сильных из них и посылает на смерть. И они ждут в его
залах прихода гигантов. - Но, может, у Рига тоже есть свой способ. Вы
знаете священную историю? Как Риг прошел через горы, встретил Аи и Эдду,
и Эдда зачала от него тролла. Встретил Афи и Амму, и Амма зачала от него
карла. Встретил Фатира и Мотир, и Мотир зачала ярла. Этот наш ярл тоже
был троллом и карлом. А кто же такой сын ярла?
- Кон Молодой, - ответил Фарман.
- На нашем языке это Kong ungr, то есть конунг. - Это значит
"король", - заметил Фарман.
- Кто может отрицать, что наш ярл сейчас в полном расцвете сил? Он
претворяет в своей жизни историю Рига. Рига в его взаимоотношениях с
человечеством.
- Но зачем Риг делал все это? - спросил Вестмунд, жрец Ньорта. - И в
чем его сила? Признаюсь, я ничего о нем не знаю, кроме рассказанной
тобой истории.
- Он бог идущих вверх, - ответил Торвин. - А сила его в том, что он
делает людей лучше. Не войной, как Отин, а мастерством. Есть еще один
древний рассказ - о Скейфе, отце Скьольда - так сказать, Шиф, Сноп, и
сын его Шильд, Щит. Короли Дании называют себя сыновьями Скьольда,
короля воинов. Но и они помнят, что до короля войны Скьольда был король
мира, который научил людей сеять и жать, а не жить, как животные,
охотой. Я считаю, что сейчас пришел новый Шиф, как бы ни произносить его
имя, чтобы освободить нас от занятий только пахотой и жатвой и от голода
между урожаями.
- И это "тот, кто приходит с Севера", - с сомнением сказал Фарман. -
Не нашей крови и языка. Заключивший союз с христианами. Не этого мы
ждали. - Боги всегда поступают неожиданно, - ответил Торвин.
***
Шеф следил, как мрачная процессия безоружных франкских воинов вслед
за королем поднимается на корабли, которые отвезут их домой. Альфред
настоял, чтобы вместе с ними отослали не только папского легата и
франкских священников, но и архиепископа Йоркского, его собственного
епископа Даниэля из Винчестера, дьякона Эркенберта и вообще всех
английских священников, не сопротивлявшихся захватчикам. Даниэль
выкрикивал угрозы вечных мук и отречения, но Альфред оставался неумолим.
- Если ты изгоняешь меня из своего стада, - сказал он, - я заведу
собственное. С лучшими пастырями. И с собаками с острыми зубами.
- Они будут вечно ненавидеть тебя, - сказал ему Шеф.
- Еще одно общее у нас, - ответил Альфред.
Так они и договорились.
Оба одиночки, ни у кого нет наследников. Они станут соправителями,
Альфред правит к югу от Темзы, Шеф - к северу до самого Хамбера, за
которым все еще Рагнарсоны с их притязаниями. Каждый назвал другого
своим наследником. Каждый согласился, что на его территории люди
свободны в своей вере - христианстве, Пути или любой другой религии,
какая может появиться. Но никаким священникам и никакой религии не
разрешается принимать плату - ценностями или землей, за исключением
заранее договоренной платы за отправление обрядов. Церковные земли
возвращаются в владение короны. И вскоре они станут богатейшими королями
Европы.
- Мы должны разумно распорядиться деньгами, - сказал Шеф.
- На благотворительность?
- Не только. Часто говорят, что новое приходит преждевременно, и я
согласен с этим. Но я также считаю, что время для нового наступает, а
люди его душат. Или церковь. Посмотри на наши машины и самострелы. Кто
может сказать, что их нельзя было сделать сто лет назад или даже
пятьсот, во времена римлян? Но их никто не делал. Я хочу вернуться к
старым знаниям, даже к искусству чисел - arithmetici. И использовать его
для получения новых знаний. И новых вещей. - И он сжал древко алебарды.
Глядя на ряды уходящих франков, Альфред повернулся к своему
соправителю.
- Я удивлен, что ты по-прежнему отказываешься носить молот с нашего
знамени. Я ведь ношу крест.
- Молот - знак Пути. Торвин сказал, что у него есть знак для меня. Я
посмотрю его, хотя выбор труден. А вот и он.
К ним приближался Торвин в сопровождении жрецов Пути, а за ними -
Гутмунд и капитаны.
- Вот твой знак, - сказал Торвин. Он протянул подвеску на серебряной
цепочке. Шеф с любопытством взглянул на нее: столб с пятью
кольцами-ступеньками с противоположных сторон.
- Что это?
- Это kraki, - ответил Торвин. - Столб для подъема. И символ Рига.
- Никогда не слышал о таком боге. Что вы о нем расскажете? Почему я
должен носить его знак?
- Он бог поднимающихся. И путников. Он силен не сам по себе, а своими
детьми. Он отец тролла, карла и ярла. И других.
Шеф осмотрел лица собравшихся. Альфред. Торвин. Ингульф. Хунд. Многих
нет. Он не знает, каково состояние Бранда. Нет его матери Трит. И он не
знает, захочет ли она его видеть.
Но прежде всего - Годива. После битвы группа катапультеров принесла
тело его сводного брата, сына его матери, мужа Годивы. Они долго вместе
смотрели на посиневшее лицо, на искривленную шею, стараясь найти в
воспоминаниях о детстве какой-нибудь ключ к его ненависти. Шеф вспомнил
строки из древней поэмы, которую читал Торвин. Герой говорит над телом
убитого им брата:
Я был твоим проклятием, брат. Не повезло нам обоим.
Так решили Норны. Я никогда тебя не забуду.
Но он не повторил этих слов. Он хотел забыть. И надеялся, что Годива
тоже забудет. Забудет, что он вначале спас ее, потом бросил, потом
использовал. И теперь, когда не было необходимости постоянно планировать
и действовать, он понял, что любит ее так же сильно, как до того, как
спас из лагеря Айвара. Но что эта за любовь, которая ждет так долго
признания? Так подумала и Годива. Она увезла тело своего мужа и сводного
брата для погребения и покинула Шефа, не знающего, вернется ли она
когда-нибудь. На этот раз ему придется решать самому.
Он посмотрел мимо лиц своих друзей на мрачных пленников, идущих
рядами, подумал об униженном Карле, и разгневанном папе Николае, о
Змееглазом на севере, который теперь обязан отомстить за брата. Взглянул
на знак в своей руке.
- Столб-лестница, - сказал он. - Трудно на нем сохранить равновесие.
- Надо браться за одно кольцо за раз, - ответил Торвин.
- Трудно подниматься, трудно сохранять равновесие, трудно добраться
до верха. Но на верху сразу два кольца. Одно против другого. Почти
крест. Торвин нахмурился.
- Знак Рига известен задолго до появления креста. Это не знак смерти.
Нет. Это знак подъема, подъема к лучшей жизни.
Шеф улыбнулся, впервые за много дней.
- Мне нравится этот знак, Торвин, - сказал он. - Я буду его носить.
Он надел цепочку на шею, повернулся и посмотрел на туманное море.
Какой-то узел внутри развязался, боль исчезла.
Впервые в жизни он ощутил мир.
МОЛОТ И КРЕСТ II
КРЕСТ И КОРОЛЬ
Гарри ГАРРИСОН и Джон ХОЛМ
ONLINE БИБЛИОТЕКА http://bestlibrary.rusinfo.com
Глава 1
Схваченная за горло одной из жесточайших на человеческой памяти зим,
Англия лежала под мертвящей мантией снега. Великую Темзу сковало льдом
от берега до берега. Дорога, ведущая на север к Уинчестеру, покрылась
окаменевшими отпечатками копыт и конского дерьма. Лошади оскальзывались
на льду, из их ноздрей вырывалось горячее дыхание. А их всадники,
поеживаясь от холода, глядели на потемневшие стены великого собора,
безуспешно пришпоривая своих верных, но усталых скакунов. Было 21 марта
в год 867-й от Рождества Христова, день великого празднества. В этот
день свершалось королевское торжество. Места для зрителей заполнила
военная аристократия Уэссекса, а также все ольдермены, лендлорды и
знатные горожане, кому можно было доверить толпиться внутри каменных
стен, и, зевая и потея, прилежно наблюдать под неумолчный шумок
разговоров и голоса толмачей, как разворачивается выверенный и пышный
ритуал коронации христианского государя.
С правой стороны в самом первом ряду скамей в нефе Уинчестерского
собора настороженно сидел Шеф Сигвардссон, соправитель Англии - и
полноправный сюзерен всех тех ее частей к северу от Темзы, которые мог
удержать под своей рукой. Сюда его привела просьба Альфреда, больше
похожая на приказ.
- Ты не обязан присутствовать на мессе, - заявил Альфред Шефу и его
дружине. - Ты можешь даже не петь псалмы. Но я хочу, чтобы ты был на
коронации, Шеф, со всеми своими регалиями и в короне. Просто ради
приличия. Отбери самых заметных своих людей, и пусть все видят, что ты
богат и силен. Я хочу, чтобы каждый увидел, что меня полностью
поддерживают северные язычники, победители Ивара Бескостного и Карла
Лысого. Не дикие язычники, святотатцы и воры, Рагнарово семя, но люди на
Пути в Асгард, люди с нагрудными амулетами.
"Ну, это-то нам, по крайней мере, удалось", - оглядевшись, подумал
Шеф. Два десятка людей Пути, допущенные на почетные места, смотрелись
по-благородному. На Гудмунде Жадном серебра и золота в виде браслетов,
ожерелий и поясных блях было больше, чем на любых пяти лендлордах из
Уэссекса, вместе взятых. Он, конечно, имел свою долю с трех знаменитых
походов Шефа, слава о которых, хотя и легендарная, не была таким уж
преувеличением. Торвин, жрец бога Тора и его товарищ Скальдфинн, жрец
Ньерда, чуждые мирской суете, облачились, однако же, в
ослепительно-белые одежды и не забыли повесить на грудь свои пекторали -
небольшой молот у Торвина и трезубец у Скальдфинна. Квикка, Озви и
другие английские вольноотпущенники, ветераны набегов Шефа, хотя и
безнадежно заурядные в глазах молодых честолюбцев, умудрились вырядиться
в неслыханно роскошные шелковые одеяния. Они бережно держали на плечах
орудия своего ратного дела: алебарды, арбалеты и рукояти от воротов
катапульт. Шеф подозревал, что сам вид этих людей, явно англичан низкого
происхождения, и при этом богатых настолько, что и присниться не могло
среднему уэссекскому лендлорду, не говоря уж о простолюдинах, был самым
убедительным молчаливым свидетельством побед Альфреда.
Церемония длилась уже много часов, начавшись с торжественной
процессии от королевской резиденции к собору; расстояние едва достигало
сотни ярдов, но каждый шаг требовал особого ритуала. Затем первые люди
королевства сгрудились в соборе для причастия, не столько из-за
религиозного рвения, сколько из-за ревнивого желания не упустить удачу
или благословение, которые могут достаться другим. Среди них, как
заметил Шеф, было много нелепо выглядевших людей, с недоразвитой
мускулатурой и в грубой одежде - рабов, которых освободил Альфред, и
простолюдинов, которых он жаловал. Они должны были разнести весть по
своим городишкам и деревням, чтобы никто не усомнился: принц Альфред
стал королем Западной Саксонии и Марки согласно всем установлениям.
Божьим и человеческим.
В первом ряду, возвышаясь над окружающими, сидел маршал Уэссекса,
выбранный в соответствии с обычаем из самых знаменитых воинов.
Распорядитель на этой церемонии, Вигхерд, смотрелся по-настоящему
внушительно: ростом ближе к семи футам, чем к шести, и весом в добрые
двадцать английских стоунов; на вытянутых руках он держал меч короля с
