Даниэля, которым он слишком ревностно размахивал. Наконец в отчаянии
Альфгар решил действовать сам. Даниэль гневно кричал на франкского
священника, которого они нашли бродящим по развалинам разграбленной
церкви. Альфгар оттолкнул его.
- Machina, - сказал он отчетливо, пользуясь своими скромными
познаниями в латинском. - Ballista. Catapulta. Nos videre, - он указал
на свои глаза. - Nos dicere. Rex <Машины. Баллиста. Катапульта. Я видел.
Расскажу. Король. (лат.)>. - И он показал на лагерь с его развевающимися
знаменами в двух милях.
Священник посмотрел на него, кивнул, повернулся к еле сдерживавшемуся
епископу и заговорил с ним на латыни со странным акцентом. Он оборвал
гневные жалобы Даниэля и потребовал информации. Немного погодя он
подозвал свою охрану - верховых лучников - и поехал в лагерь, прихватив
с собой англичан. Потом их передавали из рук в руки священники,
вытягивая из Даниэля новые сведения.
Но теперь священников нет. Альфгар, в вычищенном плаще, поевший,
стоит вместе с Даниэлем перед столом, за которой сидит группа людей, с
внешностью воинов; у одного из них на лысой голове золотая корона. Рядом
с ним англичанин, внимательно слушающий короля. Наконец он повернулся к
Альфгару, и тут беглецы впервые с прихода в лагерь услышали снова
английский.
- Священники рассказали королю, что у тебя больше здравого смысла,
чем у этого епископа. Но епископ говорит, что только вы двое знаете, что
произошло на севере. И по какой-то причине, - англичанин улыбнулся, -
хотите помочь королю и христианской религии своими сведениями. Короля не
интересуют жалобы твоего епископа и его предложения. Он хочет знать,
во-первых, об армии Мерсии, во-вторых, об армии язычников Рагнарсонов,
и, в-третьих, об армии еретиков, о которых особенно тревожатся его
собственные епископы. Расскажи все, что знаешь, веди себя разумно, и
тебе будет хорошо. Королю понадобятся верные англичане, когда он будет
укреплять здесь свою власть.
Приняв самое искреннее и преданное выражение, глядя прямо в глаза
королю франков, Альфгар начал рассказывать о смерти Бургреда и поражении
у Узы. Он говорил, а его слова фразу за фразой переводили на
французский. Он описывал действие машин, с помощью которых Айвар
деморализовал армию Бургреда. Он подчеркнул, что в армии Пути тоже есть
машины, он не раз видел их в сражениях прошлой зимы. Он все более
смелел. Начертил вином на королевском столе знак молота, рассказал об
освобождении церковных рабов. Наконец король пошевелился, бросил через
плечо вопрос. Из тени появился священник, взял стиль и восковую
табличку, нарисовал чертеж онагра. Потом катапульту со скручиванием.
Потом катапульту с противовесом. - Он спрашивает, такие ли ты видел? -
спросил переводчик.
Альфгар кивнул.
- Он говорит: интересно. Он ученый человек, читал о них в книге
Вегеция. Но говорит, что не знал, что англичане настолько образованы,
чтобы делать такие машины. Но у франков они используются только при
осадах. Использовать их против армии всадников глупо. Слишком быстро
передвигаются всадники, чтобы машины действовали эффективно. Но король
благодарит тебя за твою добрую волю и хочет, чтобы ты поехал с ним,
когда он отправится в поход. Он считает, что твое знание врага полезно.
Твоего товарища отошлют в Кентербери, там его допросит легат папы. -
Англичанин снова улыбнулся. - Я думаю, твои шансы лучше.
Альфгар выпрямился и попятился от стола, чего никогда не делал при
дворе Бургреда. Он твердо решил еще до вечера найти себе учителя
французского.
Король Карл Лысый посмотрел ему вслед, вернулся к своему вину.
- Первая крыса, - сказал он своему констеблю Годфруа.
- Крыса с осадными машинами, которые используются в поле. Ты не
опасаешься того, что он сказал?
Король рассмеялся.
- Переплыть Узкое море - все равно что вернуться во времена наших
предков, когда короли ехали на битву в колесницах. Во всей это стране не
с кем сражаться, кроме норвежских бродяг, не опасных без своих кораблей,
и храбрых глупых мечников, которых мы уже побили. Длинные усы и
медлительные ноги. Ни лошадей, ни длинных копий, ни стремян, ни
полководцев. - Все равно нужно принять меры предосторожности. - Он
задумчиво почесал бороду. - Но нужно нечто большее, чем несколько машин,
чтобы разбить сильнейшую армию христианства.
Глава 10
На этот раз Шеф с нетерпением ждал видения, которое - он знал -
обязательно придет. Мозг его был переполнен сомнениями и вариантами. Но
уверенности у него не было. Он знал, что что-то извне должно ему помочь.
Обычно видения приходили, когда он был очень утомлен или после сытной
еды. В этот день он сознательно шел пешком рядом с пони, не обращая
внимания на подшучивания в рядах. Вечером наелся овсянки, изготовленной
из последних запасов зерна прошлого урожая; зерно нового урожая только
начинало поступать. Потом лег спать, опасаясь, что его загадочный
советчик на этот раз не придет к нему.
***
- Да, - говорит голос в его сне. Шеф узнает его и испытывает
мгновенное облегчение. Именно этот заинтересованный голос велел ему
искать землю, рассказывал о деревянном коне. Голос безымянного бога с
лукавым лицом, того самого, что показал ему фигуру шахматной королевы.
Это бог, который шлет ему ответы. Если он сумеет их понять.
- Да, - говорит голос, - ты увидишь то, что тебе нужно знать. Но не
то, что ты думаешь. Ты всегда спрашиваешь - что? И как? А я покажу тебе
- почему. И кто.
И мгновенно Шеф оказывается на вершине, он так высоко, что ему виден
весь мир: поднимаются столбы пыли, маршируют армии, точно так, как он
видел в день смерти короля Эдмунда. И снова он чувствует, что если
сфокусирует зрение, сможет увидеть все, что захочет: слова на губах
франкского полководца, место, где скрывается сейчас Альфред, живой или
мертвый. Шеф с беспокойством оглядывается, стараясь сориентироваться,
увидеть именно то, что нужно.
Что-то отворачивает его голову от панорамы внизу, заставляет смотреть
далеко-далеко, в удаление от реального мира во времени и пространстве.
И видит он человека, идущего по горной дороге, человека со смуглым,
живым, озорным лицом, лицом неведомого бога из снов. Этот человек,
думает Шеф, погружаясь в видение, имеет не одну кожу.
Человек, если это человек, подходит к хижине, в сущности лачуге,
бедному жилищу из веток и коры, скрепленных глиной и утепленных травой.
Так жили люди в старину, думает Шеф. Теперь они умеют много больше. Но
кто их научил?
У хижины мужчина и женщина прекращают работать и смотрят на
пришельца: странная пара, оба согнуты постоянной работой, приземистые и
коренастые, кривоногие, с короткими пальцами.
- Их зовут Ай и Эдда, - слышен голос бога.
Они приветствуют пришельца, проводят его в лачугу. Предлагают еду
перегоревший овес, полный шелухи и частиц камня от ручной размолки в
каменной ступе; овес смочен только козьим молоком. Пришелец не смущается
таким приемом, оживленно разговаривает; когда наступает время, ложится
на груду плохо обработанных шкур между хозяином и хозяйкой. Посреди ночи
он поворачивается к Эдде, лежащей в своем рваном платье. Ай крепко спит,
не шевелится; может, укололся о сонный шип. Человек с озорным лицом
снимает с Эдды тряпки, ложится на нее, без всяких предисловий овладевает
ею. Чужестранец на следующее утро уходит, продолжает свой путь. А Эдда
полнеет, разбухает, стонет, рожает детей, таких же коренастых и
некрасивых, как сама, но более деятельных и изобретательных. Они возят
навоз, приносят хворост, растят свиней, разбивают комья земли мотыгами.
От них происходят троллы, слышит Шеф. Когда-то я тоже был троллом. Но
теперь я не тролл.
Путник продолжает идти, идет резво, поднимается в горы. На следующий
вечер подходит к дому, крепко сколоченному, с обеих сторон топором
прорублены борозды, с одной стороны окно с прочными ставнями, снаружи
уборная над глубоким ущельем. И снова пара прерывает работу, когда
подходит незнакомец: сильная крепкая пара, с румяными лицами, с толстыми
шеями: мужчина лысый, с подстриженной бородой, женщина с круглым лицом и
длинными руками, такая легко переносит тяжести. На ней длинное
коричневое платье, но рядом на случай прохладного вечера приготовлена
шерстяная накидка. И бронзовые заколки для нее. На мужчине просторные
брюки, как у воина с флота викингов, кожаная куртка для красоты на поясе
и на руках нарезана полосами. Так живут люди сейчас, думает Шеф.
- Их зовут Афи и Амма, - произносит голос.
Они тоже приглашают незнакомца в дом, предлагают еду: тарелки с
хлебом и ломтями жареной свинины, предварительно засоленной,
растопленный жир пропитывает хлеб. Пища для людей, много и тяжело
работающих, для сильных людей. Потом ложатся спать, все трое на
соломенный матрац с шерстяными одеялами. Афи храпит, он спит крепко.
Незнакомец поворачивается к Амме, на которой только просторная ночная
рубашка, шепчет что-то ей на ухо, овладевает ею так же быстро и
энергично.
Снова незнакомец пускается в путь, а Амма полнеет, с молчаливым
стоицизмом рожает детей, таких же сильных и хорошо сложенных, как сама,
но, может, более умных, готовых пользоваться новшествами. Ее дети
приручают быков, строят бревенчатые амбары, работают молотом и плугом,
плетут рыбацкие сети, выходят в море. Шеф знает, что от них происходят
карлы. Когда-то я тоже был карлом. Но и это время ушло.
Путник идет дальше, на этот раз он оказывается на обширной равнине.
Подходит к дому в стороне от дороги, вокруг изгородь из бревен. В
доме несколько комнат, одна спальня, другая столовая, есть помещение для
животных, все с окнами или широкими дверями. На резной скамье у дома
сидят мужчина и женщина, они приглашают к себе путника, предлагают ему
воду из глубокого колодца. Красивая пара, с длинными лицами, широкими
лбами, с мягкой кожей, не загрубевшей от работы. Когда мужчина встает,
чтобы приветствовать пришельца, он оказывается выше его на полголовы.
Плечи у него широкие, спина прямая, пальцы сильные от натягивания тетивы
лука.
- Это Фатир и Мотир, - произносит голос бога.
Они вводят гостя в дом, пол устелен приятно пахнущим тростником,
сажают его за стол, приносят воду в чаше, чтобы он вымыл руки, подают
жареную дичь, масло и кровяные сосиски. После еды женщина прядет,
мужчина сидит в кресле и беседует с гостем.
Когда наступает ночь, хозяева, словно во сне, ведут гостя к широкой
кровати с перьевой периной, с деревянными подголовными валиками, кладут
его между собой. Фатир сразу засыпает. Гость поворачивается к хозяйке,
обрабатывает ее, как жеребец или бык, как и предыдущих двух.
Гость уходит, а женщина полнеет, из ее чрева рождается раса ярлов,
бойцов. Они плывут в фьордах, укрощают лошадей, куют металл, окрашивают
кровью мечи и кормят воронов на полях битв. Так люди хотят жить сейчас,
думает Шеф. Или кто-то хочет, чтобы они так жили...
Но это не может быть концом: от Аи к Афи и Фатиру; от Эдды к Амме и к
Мотир. А как же их сыновья и дочери, как праправнуки? От тролла к карлу
и от карла к ярлу. Я теперь ярл. Но что после ярла? Как назовут его
сыновей и как далеко ушел по дороге путник? Сын ярла - король, сын
короля...
***
Шеф неожиданно проснулся, прекрасно помня все увиденное, отчетливо
понимая, что каким-то образом это имеет непосредственное отношение к
нему самому. Он понимает, что видел программу выведения людей, как люди
выводят породы лошадей или охотничьих собак. Но в каком отношении они
должны быть лучше? Умнее? Способнее к новым знаниям? Так говорят жрецы
