создали, чтобы меня вразумить. Сильней его нет в степи никого.
Лишь воинство бога Ана могло бы с ним состязаться, да Хумбаба
-- злобное чудище гор. Благослови же его, пусть он станет мне
братом.
Взглянула на Энкиду всеведущая Нинсун и тихая, грустная
улыбка на мгновение осветила ее лицо. В этот миг разглядела она
и те подвиги, что он совершит, и тот страшный конец, который
боги начертят Энкиду среди судеб людей.
Но знала она и другое: пока не прожита человеком день за
днем его жизнь до конца, нет у судьбы точного рисунка, может
измениться она, как меняют свое течение реки.
-- Я рада, -- сказала всеведущая, -- что и сын мой, нашел,
наконец, друга, равного себе. Береги же, Энкиду, его, словно
брата, а я принимаю тебя в свои сыновья.
Так же тихо, как и вошли, покинули Гильгамеш и Энкиду
жилище Нинсун.
* * *
Покинули Гильгамеш и Энкиду жилище нинсун, и царь снова
отправился заниматься делами города. Лишь далекие от власти
наивные люди могут подумать, что царская жизнь проходит в
беспечности.
В городе лишь Энкиду бродил в праздном бездельи. Здесь, в
Уруке, ему не надо было думать о пище -- еду доставляли слуги
на широких блюдах из золота. И прозрачную, как горный хрусталь,
прохладную воду из темных глубин царского колодца приносили
ему. И сикеру -- веселящий напиток он мог пить сколько угодно.
Только не хотелось ему веселиться.
Энкиду страдал от безделья. Его брат и друг Гильгамеш днем
вершил дело в суде, осматривал корабли, что вязали из охапок
тростника, заготовленного на берегу реки, мастерские
оружейников, выезжал на поля, проверял, как роют каналы. Ночью
же он встречался в храмовых брачных покоях с богинями, и был
занят от утра до утра.
Энкиду, умащенный елеем, в белом дорогом одеянии, которое
ежедневно меняли ему слуги, слонялся по жарким улицам среди
праздных, освобожденных от работ стариков и не знал, чем бы
себя занять. Он чувствовал, что силы его от безделья уходят.
Люди любили его по-прежнему и не раз на улице встречный
прохожий говорил про него своему другу:
-- Взгляни, вон Энкиду идет. Посмотри, какие у него
длинные распущенные волосы, он их никогда не стрижет. Он не
знает своих родителей, и хотя единственными его друзьями были
степные звери, говорят, он умнее многих из нас.
-- Я слышал о нем. Его привела в город Шамхат. Быть может
богиня Иштар ей позволит покинуть храмовое служение и тогда она
станет женою Энкиду. Видишь, какое печальное у него лицо --
небось от того, что он редковидит красотку Шамхат.
Но Энкиду печалился не только из-за Шамхат. Он попробовал
приподнять корабль, чтобы сдвинуть его с берега в воду, но
корабль даже не шелохнулся. Лишь когда носильщики разгрузили
его, Энкиду, напрягшись, столкнул судно в реку.
В другой раз он с трудом забросил на плечи двух диких
быков, забежавших на храмовые огороды и убитых охотниками. А
когда однажды на глазах у всех он не смог поднести к
строящемуся храму колонну, вырубленную из целого кедра, то
пришел к Гильгамешу и сел рядом с ним в молчанье и скорби.
Гильгамеш вершил городские дела, рядом скорбно сидел на
земле Энкиду, верный друг молодого царя.
* * *
Скорбно сидел на земле Энкиду -- верный друг молодого
царя.
Но рассказ сначала пойдет не о нем, о богах. Ведь и сам он
был спущен на землю по воле богов.
Человек, прибывший в чужую землю как гость, первым делом
должен принести жертвы местным богам, покровителям этой страны,
чтобы получить их расположение. Но для этого полезно ему знать
характер и прошлое главных богов незнакомой земли. Иначе
нечаянным поступком своим можно оскорбить бога, а нет ничего
страшнее для смертного мести богов.
Теперь то время трудно представить, а оно было не так уж
давно, когда боги жили одни, без людей.
Уже оторвался с мучительным стоном бог небес Ан от супруги
своей, богини земли. Так разделилась навек первая в мире семья
-- земная твердь и небеса. У них народилось много детей и еще
больше внуков, все они тоже были богами.
Внук бога небес, Наннар -- то, кого люди наблюдают ночами
в виде луны, породил двух детей -- Шамаша -- солнце и Иштар --
юную ветреницу, вечную красавицу, богиню, без которой
невозможно в мире любовь и плодородие, ее мы наблюдаем в виде
утренней звезды, Венеры.
Жизнь богов без людей была скудной. Они бедно питались, не
умея выращивать хлеб, делать вино, не знали одежд. С каждым
днем становилось их больше, они были бессмертны, но голод их
мучал постоянно.
Знаменитый мудрец их, бог Энки спокойно дремал в глубине
своей бездны и не слышал их стоны и вопли. Они же, собравшись
все вместе громко просили его придумать хоть что-то, лишь бы
хватило на земле пропитания для бессмертных.
Наконец, сын бога небес, мудрый Энки проснулся, услышал
стенания и поднялся из бездны. Вместе со старой Аруру решили
они создать для богов помощников. Помощников можно слепить
сколько угодно -- глины было достаточно. Их назвали людьми. Эти
люди должны были чтить богов, выращивать для них на земле
промитание. Их старались лепить похожими на богов, но сначала
получались уроды, не способные ни к какому занятию. Зато потом
боги слепили немало разумных и сильных людей.
Сразу жизнь богов стала легче и интересней. Мудрый Энки
научил людей разным ремеслам. Люди исправно исполняли главное
свое назначение -- жили и работали для богов. Где бы ни
селились они -- сразу строили храм -- жилище для бога, а при
храме -- огромные кладовые, куда свозили все, что дала им
земля. Изредка кое-кто из людей самовольничал, или пытался
добыть то, что доступно только богам -- таких боги усмиряли
безжалостно. Однажды и весь род человеческий, по мнению богов,
черезчур усилился, тогда он и был наказан всемирным потопом.
Спасся лишь один человек со своею семьей -- предок
Гильгамеша, Утнапиштим.
Первым городом после потопа боги поставили город Киш.
* * *
Первым городом после потопа боги поставили город Киш. В
нем царствовал мудрый герой Этана.
Только несчастным ощущал себя царь, потому что не было у
него детей. Все остальное, положенное царям, было, но только не
дети.
Богатый дом, верные слуги, храбрые воины, храм, в котором
почитали богов -- что еще надо царям. Но не радовало это
бедного Этану.
Вместе с воинами он покорил города Шумера, поставил в них
наместников. Наместники собирали налоги, товары, зерно,
драгоценности -- их грузили на корабли, и все это плыло в Киш.
Многим казалось, что их царь, как бог, может все. Но про
себя-то Этана знал, что совсем он не бог. Иногда его мучала
бессонница, он вставал, шлепая босыми ногами, ходил по каменным
полам покоев, ночные стражники в набедренных повязках, с
копьями, вытягивались навстречу ему, он с печальной улыбкой
жестом успокаивал их, выходил на площадь под черное небо и
яркие звезды, но и там было пусто ему, одиноко.
У царя не рождались дети.
Никто не плакал у него на коленях, не смеялся и радостно
не бежал навстречу. Он мечтал о сыне, едва женился, мечтал
воспитать в нем воина и управителя царством, чтобы потом, в
старости, однажды выйти на площадь и перед собравшимися
горожанами провозгласить:
-- Вот ваш новый молодой царь! Почитайте его, как меня!
Не раз, едва дождавшись восхода всесильного Шамаша, царь
Этана молил его, упрашивал помочь.
И однажды солнечный бог пожалел плачущего царя. Он явился
ему ночью во сне в лучезарных одеждах и сказал так:
-- Если сумеешь достигнуть самого верхнего неба, где уже
давно поселился мой прадед, если найдешь там траву рождения и
вернешься с нею на землю, обретешь много детей и внуков. У тебя
их станет столько, сколько звезд на ночном небе, и все они
прославят себя и тебя своими делами, каждый будет воздавать
тебе почести.
Великий Шамаш! Я готов это сделать. Но как мне добраться
до верхнего неба? Многие мастера делают крылья, но ни один не
взлетел выше крыши.
-- Тебе не надо заказывать крылья, -- объяснил бог. --
Выйди из города завтра, едва рассветет и иди так, чтобы лицо
твое было постоянно освещено моими лучами. Ты дойдешь до
глубокой расщелины. Там, на дне, во мраке и холоде лежит едва
живой орел. У него сломаны крылья, вырваны перья и когти.
Трудно поверить, что был он когда-то могуч и красив. Он
совершил недавно злодейство, и мне пришлось наказать его. Если
сумеешь его отыскать, скажи ему, что срок наказания кончился. А
если сумеешь его излечить, он взлетит с тобою на самое верхнее
небо.
Едва рассвело, царь вышел из города.
* * *
Едва рассвело, царь вышел из города.
Шамаш едва поднявшись над краем земли освещал его лицо, по
узким тропам он пересек огороды, добрался до бесплодной
растрескавшейся земли, вдали показались холмы, Этана заглядывал
во все ямы, что были на пути, но орла нигде не было.
"Уж не пустой ли то сон?" -- подумал царь, но тут же
прогнал эту мысль. Боги по пустякам не являются.
И только он подумал так, как услышал слабый стон, а путь
его пересек глубокий овраг. На краю оврага лежала куча гладких,
потемневших от времени костей буйвола.
Царь заглянул в темную глубину -- туда, откуда послышался
стон, и увидел лежащую в неловкой позе огромную птицу со
сломанными крыльями, почти без перьев. Птица пыталась
дотянуться до крохотной лужицы на дне оврага, но даже и это не
удавалось ей. Цепляясь за колючие кусты, царь побежал в сторону
птицы по крутому склону оврага и комья земли покатились у него
из-под ног.
Торопясь, он зачерпнул в ладонь воды и дал ей напиться.
Раз за разом он подносил ладонь с водою к широко раскрытому
клюву, пока не вычерпал лужу. Потом он накормил орла из своих
запасов.
А потом орел рассказал ему свою историю.
* * *
А потом орел рассказал ему свою историю.
Я не всегда был столь беспомощен и жалок, о могучий царь!
У меня была иная жизнь -- птицы уважали меня, а многие
твари земные трепетали при моем появлении. Спокойно и гордо
парил я в небесной выси, выглядывая добычу. Так было бы и
сегодня, если бы не поддался я злому соблазну.
Уже давно я жил в просторном гнезде на вершине высокого
дерева. В том гнезде росли и мои птенцы, дети, которым
ежедневно носил я пищу. А под деревом давно поселилась большая
старая гадюка. В этом году у нее тоже родились змееныши, и она
радовалась им, как и я своим клювастым птенцам. Со змеей мы
жили мирно и не держали обид друг на друга. Но недавно, когда я
увидел, как беспомощны маленькие ее змейки, я вдруг представил
себе сладостный вкус их нежного мяса, и этот вкус стал
преследовать меня постоянно.
Скоро я решился: откуда ей догадаться, кто заберет у нее
детенышей, если сама она целый день на промысле. Уже и детям
своим, молодым орлятам я обещал:
-- Завтра принесу вам в гнездо нежное змеиное мяср. Видите
змеек, что живут внизу нашего дерева. Завтра вы их попробуете.
Сынок, самый младший, но самый мудрый сказал мне тогда:
-- Оставь эту мысль, отец! Великий Шамаш не потерпит такое
злодейство. Разве ты не говорил, что он наблюдает за дневной
жизнью людей и зверей и строго их судит!
Но я уже не мог удержать себя, и на другой день, едва
большая гадюка уползла на охоту, я схватил одну за другой ее
змеек, и мы расклевали их всех в нашем гнезде.
Скоро змея вернулась к своей норе. С высоты я видел, как
ползала она вокруг дерева, искала повсюду детей, а потом
исчезла и на старое место не возвратилась.
