Гильгамеш и тут понял нашу тревогу и потому прокричал:
-- За мной, храбрые львы! Не отставать!
Враги не догадывались о его хитроумном плане.
* * *
Враги не догадывались о его хитроумном плане. Они защищали
своего царя, а надо было помнить и о кораблях.
Пробежав до кораблей половину пути, Гильгамеш направил
воинов на колесницах к Агге. Дикие, те, кого Агга привел с гор,
не видели прежде боевых колесниц и потому сначала уступали
боевым ослам дорогу. Их пугал сам вид разъяренных животных, их
оскаленные морды, кто-то из них крикнул, что это злые духи,
приняв обличье животных, сражаются вместе с нами.
Потом, им удалось подбить двум передовым ослам ноги, и
хотя они сами тут же были растоптаны, наезднику пришлось
обрубать упряжь, чтобы освободиться от упавших животных.
Дикие, увидев это, приободрились. Все они огромной
беспорядочной толпой собрались вокруг Агги, и толкаясь, мешая
друг другу, отражали напор наших воинов.
Мы же прошли по краю их толпы, почти незамеченными. Первым
мчался Гильгамеш, и его палица с тяжелым камнем на толтом конце
крушила головы тех врагов, кто смел попадаться навстречу.
Мне тоже хотелось вступить в битву и я несколько раз был
готов набросить на вражеского воина боевую сеть, но всякий раз
меня останавливал оклик Гильгамеша. Он еще успевал следить и за
мной!
Слишком поздно поняли враги наш план! Мы уже были рядом с
кораблями, когда Агга направил на нас большой отряд воинов.
-- Быстрей! Быстрей! -- командовал Гильгамеш. -- Готовьте
свои факелы!
Ноги наши вязли в скользкой влажной глине, но мы успели
добежать до кораблей первыми, растолкав, разбросав небольшую
охрану.
Те, что несли факелы в глиняных сосудах, быстро раздули их
и побросали на тростниковые корабли.
Тут же на нас налетели воины из отряда, посланного Аггой.
Громадина, озверело оскалившийся, заросший, словно
обезьяна, черными кудрями, занес меч и над моей головой.
Но Гильгамеш продолжал зорко следить за нами за всеми.
Мне-то казалось, он стоял ко мне боком, однако, в едином прыжке
сумел он опередить вражеского воина и ударил своею тяжеленной
палицей по его руке. Тот уже не сопротивлялся, присел на землю,
здоровой рукой прикрыл голову, и Гильгамеш брезгливо пнул его
ногой.
Огонь затрещал внутри кораблей, высушенных на солнце. И
скоро повалил дым, а потом над нами взметнулось и пламя.
Страшное, жаркое, оно быстро стало пожирать вражеский флот.
Этого Агга не ожидал. Однако он еще мог бы собрать свои
отряды, перебить всех нас, ворваться в город, а потом сколько
угодно плавать на наших кораблях.
Что-то похожее он и закричал своим воинам. Но все они,
забыв о сражении, увидев пламя над кораблями, устремились по
нашим полям к ним. Горожане гнались за ними и каждый успел
сразить по три, а то и по пять врагов.
Это было уже не войско, а мечущаяся толпа. Давя друг
друга, они пытались пробиться к кораблям, но к ним было уже не
подступиться. Некоторые, поджарив собственные руки в пламени,
теперь отчаянно кричали и мочили их в реке. Кто-то просто
уселся на землю, в отчаянии глядя на полыхающее пламя.
Мы же теперь пробивались к Агге. Вокруг него плотно стояла
охрана. Это были сильные, умелые воины. Они вставали один за
другим на пути Гильгамеша, а потом падали, сраженные могучим
камнем на конце его палицы.
Один рослый охранник бросился и на меня. И тут уж,
защищаясь, мне пришлось накинуть на него свою сеть. Ругаясь, он
бестолково забился, как бьется большая сильная рыбина и,
запутавшись окончательно, повалился на утоптанную землю.
-- Где твоя сеть? -- гневно крикнул мне Гильгамеш через
мгновение.
* * *
-- Где твоя сеть? -- гневно крикнул мне Гильгамеш через
мгновение.
Что мне было ответить моему царю, когда на нас, со всех
сторон, размахивая оружием, мчались враги? Да, я упустил сеть,
но остался жив. Иначе -- не было бы ни меня, ни сети. И еще,
мне было жаль ее, сплетенную ночью руками Алайи. И все же я
нашел ответ.
Рядом со мною пал молодой красивый парень, я знал его лишь
в лицо. Теперь же это лицо было расплющено ударом врага, и он
повалился на спину, глядя удивленными раскрытыми глазами в
небо. Его же боевая сеть валялась рядом.
Я быстро нагнулся и подхватил ее.
-- Вот моя сеть! -- крикнул я Гильгамешу.
-- Следуй за мной! -- ответил он также криком.
В этой ревущей многими голосами битве можно было
расслышать лишь крик.
Агга был уже рядом.
Поблизости лежал истерзанный богатырь Бирхуртур. Он
протягивал связанные свои руки навстречу нам и что-то кричал,
быть может, торопил нас, умоляя освободить его скорей, чтобы он
сразу мог встать рядом с нами.
Агга, в роскошных царских одеждах тоже что-то кричал.
Рядом остались лишь двое его охранников, остальные валялись
вокруг, но большой отряд уже приближался к нам.
-- Кидай! -- крикнул Гильгамеш мне, набросившись на
последних охранников.
Рука моя не дрогнула. Агга попробовал увернуться,
заметался, но я сумел точно накинуть свою сеть на вражеского
царя, и он забарахтался в ней, заверещал, словно недорезанная
свинья.
-- Ты этого хотел, Агга? -- воскликнул радостно Гильгамеш
и повел наш отряд к городским воротам.
Нас, вышедших вместе с царем из города, осталось немного.
Кое-кто пал на пути к кораблям, других поразило вражеское
оружие, когда мы пробивались к Агге. Несколько наших воинов
помогли мне подхватить сеть с визжащим царем Киша и мы бегом
потащили его к воротам.
Те, что были впереди, помогали пробивать нам дорогу. Мы
втащили вражеского царя в город на радость всем, кто укрывался
внутри, и Гильгамеш приказал поднять его на стену.
Сам, своим кинжалом он распорол сеть, а все, кто сражался
на наших полях и огородах, бросив битву, следили за его
действиями.
Гильгамеш освободил чужого царя и поставил на стене над
равниной рядом с собой, и все увидели, какой этот Агга
невзрачный, толстый коротышка рядом с могучим красавцем нашим
царем.
-- Эй вы! -- крикнул Гильгамеш так, что голос его услышали
далеко, свои и чужие воины. -- Боги не хотят помогать нашим
врагам! Ваши корабли сожжены, а царь стал моим пленником. Но я
сохраню жизнь и царю и вам, если вы бросите оружие и встанете
все на колени. Я прощу каждого, кто мне подчинится и отправлю
вас домой на моих кораблях.
На мгновение все замерли, как бы раздумывая. А потом Агга,
могущественный повелитель городов, что построили на Евфрате
черноголовые, первым склонил голову перед Гильгамешем и
опустился на колени.
За ним на всем пространстве стали опускаться на колени его
воины. Лишь некоторые из диких, волосатых, те, что были
приведены с гор, побежали через наши поля, куда глаза глядят.
Кое-кто из них той же ночью стали пищей для львов и тигров,
других еще несколько дней отлавливали пастухи.
Мы, черноголовые, отходчивы, а жители Урука -- и вовсе
самые добрые люди на земле.
* * *
Мы, черноголовые, отходчивы, а жители Урука и вовсе самые
добрые люди на земле.
Когда враги опустились на колени и склонили головы, мы не
стали лишать их жизни.
Лишь несколько жителей, те, что ворчат даже на собственной
свадьбе, недовольно роптали:
-- Накажи их, Гильгамеш, сильных мужчин -- истреби, слабых
-- сделай рабами.
Но Гильгамеш поступил иначе.
Наши воины трижды прошли мимо побежденных униженных врагов
и отобрали всех пожилых, чья жизнь клонится к закату. Их
Гильгамеш отпустил сразу -- пусть плетут себе лодки из
тростника, что растет у Евфрата и отправляются по домам.
Молодых же он оставил работать на наших полях до тех дней,
когда колос нальется силой. Он так и объявил им: восстановите
посадки, чтобы не обидеть богов урожаем, и я отпущу вас
немедленно. Если же урожай будет скудным, скудной станет и ваша
жизнь, вы долго не увидите своего Киша.
Главным над ними Гильгамеш поставил Аггу. И нам весело
было смотреть, как Агга управляется со своим войском, как
старательно работают они на полях, ухаживают за каждым стеблем.
В первый же день после битвы решилась и моя жизнь.
-- Отправляйся немедленно в храм, Аннабидуг, -- сказал
Гильгамеш, едва мы спустились с городской стены. -- Служение
богам не менее важно, чем дело воина. Скажешь в храме старшим
жрецам, что я приказал тебе участвовать в битве. Кстати, в
храме бога небес освободилось место умастителя священного
сосуда. Думаю, ты достоин его, ты хорошо проявил себя в этом
сражении. Только... ведь ты не женат, а столь высокое жреческое
место требует человека зрелого. Пожалуй, надо подыскать тебе
невесту. Или у тебя уже есть? Я знаю, у вашей семьи случилось
несчастье, твой отец из-за потери руки не мог исполнять
обязанности писца, и быть может поэтому ты медлил с женитьбой?
Что я мог сказать своему царю? В который уж раз он
оказывал мне свое расположение! Я же от волнения не мог
выговорить и звука. Умаститель священного сосуда! О такой
высокой должности в своем храме я не смел и мечтать. Подобные
мне так и умирают младшими жрецами, если нет у них важного
покровителя. Уже за одно то, что из простых писцов я был
посвящен в жрецы, я был благодарен царю. Теперь же он заботился
о моей невесте.
-- Есть у меня невеста, мой царь, есть! -- наконец,
выкрикнул я. -- Сестра Шамхат, Алайя, та, что при свете луны
ночами плела мне боевую сеть, это с нею я вышел на битву.
-- Сестра Шамхат? -- переспросил Гильгамеш и в голосе его
я почувствовал изумление. -- Так у нее есть сестра? Что ж, она
должна быть тоже красавицей.
-- У нее старая слепая мать.
-- Я позабочусь, Аннабидуг, чтобы твою семейную жизнь не
омрачала бедность... Иди же немедленно в храм.
Так неожиданно повернулась моя жизнь по воле царя
Гильгамеша, ближе всех из нас, смертных, стоящего к богам.
А когда созрел урожай, многие из бывших врагов стали
друзьями. Некоторые даже вошли в наши семьи. А у Гильгамеша не
было лучше помощника, чем бывший правитель Киша Агга. Мы
отправили их по домам как добрых гостей. От них скоро пришел в
наш город корабль, груженый зерном, теперь они посылали часть
своего урожая в наш храм. И мы еще раз возблагодарили богов,
потому что не было на земле царя мудрей и добрее, чем наш
Гильгамеш.
Часть вторая
Не было на земле царя мудрей и добрее, чем Гильгамеш, но и
ему случалось упорствовать в заблуждениях. Ведь даже боги порой
бывают неправы.
Та стена, которой обнес он город Урук, показалась ему
недостаточной.
Рано утром в городе бил барабан, барабанщик подходил то
ближе, то дальше, но слышно его было отовсюду.
-- Чтоб ему провалиться в загробный мир! проклинали тот
барабан горожане, но вставали, наскоро ели лепешки и шли на
работы.
Жрецы и писцы расписали каждый дом, каждого жителя. Работы
исполняли даже старики, калеки и малые дети.
Безрукий месил гдину ногами. Рядом тем же занимался
слепой. Здоровым нагружали в корзины кирпичи и, упираясь лбом в
широкий ремень, поддерживающий груз, они поднимались по
лестницам на городскую стену. И так до заката.
Усталые от общественных работ люди возвращались домой и не
было у них сил, чтобы омыть ноги.
-- Или он собирается выстроить эту стену выше небес? --
спрашивают друг у друга горожане, которых молодой царь
переделал в строителей.
Но чаще они молчат. Нет у них сил на разговоры. Еле
плетутся они по своим улицам.
Старики давно уже не могут разогнуть спины, а молодым
