навстречу. Он смотрел только на нее и видел только ее.
Прекрасней ее голоса он ничего прежде не знал и теперь
испугался, что она замолчит, или еще того хуже, мсчезнет так же
внезапно, как и возникла. А ему хотелось смотреть на ее лицо и
ничего больше не видеть. Всегда смотреть, всегда видеть только
ее улыбку.
-- Какой же ты робкий! -- засмеялась снова Шамхат, -- а
мне говорили, что и львы послушны тебе.
Удивительное дело -- ей, горожанке, в легких одеждах, в
дорогих украшениях, этот дикий, такой же могучий, как
Гильгамеш, богатырь был тоже приятен.
Они подошли близко друг к другу, и Энкиду, словно умел это
делать всегда, осторожно обнял городскую красавицу.
-- Ты -- Энкиду, а я -- Шамхат, -- прошептала красавица,
-- и теперь мы будем вместе, -- добавила она вдруг неожиданные
для себя слова, потому что похожее произносят лишь перед тем,
как стать мужем и женой.
Охотник же, наблюдавший за ними из кустов, понял, что стал
лишним и, стараясь не шуметь, тихо побрел в сторону своего
шатра. Туда, где среди стада овец жила его семья.
-- Сходил ли ты в город? -- спросил отец, когда охотник
вошел в шатер. -- Что сказал тебе Гильгамеш? Почему не послал
отряд, чтобы изловить того, кто нарушил порядок в степи?
-- В городе я побывал, и царь Гильгамеш подарил мне новую
одежду, а вместо отряда с копьями и мечами он послал безоружную
женщину, и она уже победила. Теперь он стал ее пленником.
* * *
Теперь он стал ее пленником, и несколько дней они знали
только друг друга. Солнце на небе сменялось звездами, проходили
мимо звери, налетал и стихал ветер -- они не замечали этого.
Шамхат стала для Энкиду солнцем, небом, землей, звездами,
ветром. И стал для Шамхат Энкиду всей жизнью.
В те несколько дней она научила его первым словам
человеческой речи.
Но однажды, очнувшись, Энкиду увидел своих друзей -- стадо
газелей. Он пошел к ним, чтобы рассказать о том, как прекрасна
Шамхат и как он любит ее, но газели не узнали Энкиду и
бросились от него врассыпную.
Он увидел кузнечика и нагнулся, желая поговорить хотя бы с
ним, но и кузнечик в испуге отпрыгнул в сторону.
И тогда Энкиду вернулся к Шамхат, сел у ее ног, глянул ей
в лицо и заплакал.
Тихо утешала его городская красавица.
-- Энкиду, теперь ты стал человеком.
* * *
-- Энкиду, теперь ты стал человеком, -- утешала его
Шамхат. -- Нагнись над водой, ты увидишь свое отражение и
поймешь, что прекрасен как бог. Лишь один Гильгамеш достоин
сравниться с тобой. И тебе не надо больше бегать со зверьем по
степи, вместе с газелями есть траву. Ведь ты -- не газель и не
кузнечикю Ты -- мужчина и таких, как ты, я прежде не знала.
-- Как же мне жить? Теперь в степи никто не считает меня
своим братом и другом!
-- Ты пойдешь со мной. Я отведу тебя в Урук, и там для
каждого человека ты станешь и братом и другом.
Шамхат поднялась с земли, разорвала пополам ткань, в
которой пришла из города, в одну половину одела Энкиду, в
другую -- себя.
Взяв за руку, она повела его, словно сына, к шатрам, туда,
где жили пастухи.
* * *
Она повела его, словно сына, к шатрам, туда, где жили
пастухи.
-- Куда ты ведешь меня по степи? -- удивлялся Энкиду. --
Разве здесь, у воды, было нам плохо? Останемся тут навсегда.
-- Ты -- человек, Энкиду, и должен узнать людей, -- снова
повторила красавица Шамхат. -- Она чувствовала себя мудрой и
взрослой и ей это нравилось. -- Я отведу тебя в Урук, ты
увидишь Эану -- место жизни богов, ты встанешь перед нашим
царем Гильгамешем. Умнее и сильнее его нет другого царя на
земле. Даже о тебе он узнал раньше, чем ты появился, ты
привиделся ему во сне.
-- Быть может он и умнее, этот твой царь, -- ответил
Энкиду, -- я жил вместе с газелями, а он управляет людьми, но
сильнее он быть не может, сильнее меня в степи нет никого.
-- То -- в степи, -- засмеялась Шамхат. -- Знай же, что
степь -- это лишь частичка земли. Еше есть реки, море, леса.
-- Если так, веди меня, Шамхат, в твой город, там и
проверю, кто сильнее из нас.
-- Сильней Гильгамеша могут быть только боги, -- вновь
засмеялась Шамхат.
Но смеялась она не обидно, и Энкиду радостно было слушать
музыку ее смеха.
Скоро они подошли к жилищам пастухов.
* * *
Скоро они подошли к жилищам пастухов.
-- Это Энкиду, он спустился к нам с гор и прежде не знал
людей, -- сказала Шамхат пастухам, их детям и женам,
обступившим ее и большого сильного человека.
-- Тот самый, которого слушаются львы, -- проговорил
молодой охотник.
-- Что ж, будьте гостями. В наших шатрах всегда есть место
для гостя, -- прибавил старый пастух, его отец.
Мать охотника, шлепая старческими босыми ногами по
утоптанной земле, принесла в корзине лепешки, в самодельных
грубых кувшинах из глины -- сикеру.
Энкиду с удивлением смотрел на человечье питье и еду.
Прежде, в степной своей жизни, он питался лишь травами.
Шамхат засмеялась и, разломив пополам лепешку, протянула
Энкиду. Остальное съела сама.
Лепешка Энкиду понравилась. Понравилась ему и сикера. Он
выпил полный кувшин, развеселился и попросил второй. Он выпил и
его, еще больше развеселился и попросил третий.
-- Уж не самого ли Гильгамеша ты привела к нам, веселая
женщина? -- спросил один из пожилых пастухов. -- Я видел в
городе Гильгамеша -- он богатырь такой же, как этот.
-- Нет, Гильгамеш -- ростом повыше, зато этот Энкиду --
шире в плечах, -- ответил отец юного охотника. И этот, взгляни,
весь оброс волосом.
-- Однако, темнеет и пора разжигать огни, чтобы звери не
подобрались к овцам. Вы же -- наши гости и ложитесь в шатре, --
сказала старуха-хозяйка.
-- Костры вы, конечно, зажгите. Заодно и Энкиду покажите,
как разводят огонь, но и вы можете спать в шатрах, -- объявила
Шамхат. -- Доверьтесь Энкиду, он один сохранит ночью стадо.
Пастухи недоверчиво покивали головами, но, разведя огни,
разбрелись по шатрам.
Многие из них впервые за долгие времена заснули не под
небом и звездами, а в уютных постелях. Энкиду, вооружившись
палицей и мечом, один всю ночь сторожил стадо, отогнал львов,
разбросал стаю волков.
-- Остался бы с нами навек, -- предложил утром старый
отец, пересчитав свое стадо, -- такого сторожа у нас не было.
Войдешь в нашу семью, выберешь в жены одну из наших дочерей.
-- Нет, старик, путь у Энкиду другой, его ждет Гильгамеш,
-- проговорила Шамхат. -- Боги приказали Энкиду поселиться в
Уруке.
* * *
-- Боги приказали Энкиду поселиться в Уруке, -- такие
слова сказала Шамхат, и она говорила правду.
Каждый знает, что Гильгамеш -- сын престарелого царя
Лугальбанды, который в молодости сам совершил великие подвиги и
потому стал теперь богом. И лишь злые глупые люди распускают
молву, что в столь древнем возрасте Лугальбанда уже не был
способен породить ребенка и, значит, Гильгамеш -- сын демона. А
быть может не глупые языки распускали эту молву, а те, кто
надеялись захватить власть над Уруком. Ведь у Лугальбанды было
немало братьев и когда-то больного в военном походе они бросили
его в горах одного.
Каково же было их удивление, когда спустя недолгое время
Лугальбанда, здоровый и крепкий, появился в шатре у отца среди
войска. Но Лугальбанда был добр, как и его сын Гильгамеш, он не
знал чувства мести. Только это уже другая история.
Кое-кто, постарев, пережил Лугальбанду и надеялся, что
власть над городом перейдет к нему. Несколько лет городом не
правил никто из людей, им управляли лишь боги, Иштар --
утренняя звезда и ее божественный муж, пастух Думузи. Пастух
был ввергнут неверной супругой в подземное царство, и люди
города, молодые жрецы сделали царем Гильгамеша. А те, что зовут
себя родственниками, продолжают носить высокие жреческие звания
и, возможно, от них исходит эта глупая сплетня о демоне.
Гильгамеш знает ее и только смеется. А и в самом деле --
нет лучше оружия против злобного слова, чем смех.
Нинсун всеведущая полубогиня, мать Гильгамеша, затворилась
в покоях, едва лишь похоронила царя и мужа. С тех пор на улицах
ее не видел никто. В покоях ее всегда тихо и сумеречно.
Немногие из жриц имеют доступ к ней, поддерживают огонь в
светильниках, приносят воду и скудную пищу.
Единственный из мужчин, ее сын Гильгамеш приходит к ней, и
то, не за пустяком, а когда требуется ему важный совет.
Гильгамеш и вошел к ней в покои однажды, после того, как
всю ночь, раз за разом, виделся ему один и тот же пугающий сон.
Ему казалось, он идет в открытом пространстве -- не в
городе, а скорей, по степи, и с неба падает на него кто-то
могучий и ловкий. С тем незнакомым могучим мужем Гильгамеш
начинает бороться, но никто -- ни муж, свалившийся с неба, ни
он сам, не могут никак победить и оба, обнявшись, как братья,
лежат на земле без сил.
-- Матушка, этот сон замучал меня, -- сказал Гильгамеш,
робко войдя в сумеречные покои полубогини Нинсун. -- Раз за
разом он повторялся, и я понял, что это важный знак от богов.
Печально улыбнувшись, всеведущая Нинсун согласно кивнула.
-- Ты правильно сделал, сын мой, что пришел за советом.
Смотри, не натвори же беды. Где-то в степи, созданный богами,
появился могучий муж. Он спустился с высоких гор и зверье
считает его своим братом. Скоро ты услышишь о нем. А услышав,
позови его в город. Знаю, прежде ты страдал в одиночестве без
друзей и без братьев. В этом муже ты обретешь и друга и брата.
Его имя -- Энкиду и он равен тебе по силам.
Так объяснила всеведущая Нинсун странный сон Гильгамешу, а
на следующий день в город пришел юный пастух.
"Это о нем", -- понял царь, едва услышал рассказ пастуха.
И тогда он призвал Шамхат.
-- Ты должна исполнить веление богов, веселая женщина, --
сказал он ей на прощание. -- Приведи того мужа в город.
* * *
-- Приведи того мужа в город, -- велел Гильгамеш, и
прекрасная Шамхат теперь исполняла царский приказ.
По дороге она учила Энкиду правилам жизни, которые были
известны каждому с детства.
-- Увидишь Гильгамеша, склони перед ним голову -- он
поставлен богами над нами править. Будь послушен и другим
служителям храмов.
-- А если ч поборю их в честной схватке, тогда они склонят
голову передо мной?
-- И не думай об этом. Если бы люди решали в драке, кто из
них главный, они не смогли бы в городе жить. Каждый бы бродил
по степи одинокий, как зверь. В городе- главные правила жизни,
данные людям богами.
-- Но ты не покинешь меня? -- беспокоился Энкиду. -- Я
хочу, чтобы ты была со мною везде.
-- Конечно, я постараюсь быть с тобою почаще, только это
зависит от служителей храма Иштар. Они спросят у богини, и если
богиня согласится, они даже могут позволить мне стать твоею
женою. Вот была бы потеха -- Шамхат станет женой человека,
равного силой самому Гильгамешу!
Ближе к вечеру они вошли в город. И входя в городские
ворота Энкиду крепко ухватился за руку Шамхат. Так же он
держался за нее и накануне, перед пастушьими шатрами. Лишь
несколько дней прошло, как он сделался человеком.
Горожане возвращались с общественных работ и площади,
улицы были полны людьми.
-- Смотри, какого верзилу ведет эта Шамхат! -- крикнул
говорливый зевака.
-- Ну, девка! Где она выкопала такого!
-- Не выкопала, а отыскала в степи. Он, говорят, жил в
степи со львами и тиграми. Звери его и выкормили своим молоком.
А силой, говорят, сравнится с самим Гильгамешем.
