сплетням, но я знала и сибиряка слишком хорошо, чтобы знать
пределы его влияния во дворце. Обо всем этом написаны горы
книг. Но, скажите на милость, кто из их авторов имел
возможность получать сведения из первых рук? Мне на память
приходят только два имени.
Ни одного из них Великая княгиня не назвала, но заявила,
что все остальные руководствовались лишь слухами, да сплетнями,
рождавшимися в стенах великокняжеских дворцов и неуемной
болтовней завсегдатаев петербургских и московских гостиных.
-- Возьмем, к примеру, воспоминания Палеолога,
французского посла. Его посольство было всего лишь большим
петербургским салоном. Он похвалялся своей дружбой с тетей
Михен [тетя Михен или Михень -- Великая княжна Мария Павловна,
жена Великого князя Владимира Александровича.]. Его мнимая
конфиденциальная информация относительно моего брата, его
супруги и Распутина -- была всего лишь выжимкой из сплетен и
слухов, распространявшихся в гостиных петербургского света, в
особенности, в салоне тети Михен. Он действительно встречался с
этим человеком раз или два, но никогда не приезжал в Царское
Село неофициально, а аудиенции -- вовсе не повод для
доверительных разговоров. Но Палеолог предпочел выставить себя
в качестве авторитета по нашим делам, и читающая публика
клюнула на его удочку.
Я не сразу решился задать Великой княгине следующий
вопрос:
-- Неужели вы не считали Распутина злым гением?
Определение мое оказалось неудачным. Великая княгиня почти
сердито посмотрела на меня.
-- Ну еще бы. Мефистофель, да и только, -- заметила она
язвительно. -- Именно таким он предстает в воображении нынешней
публики, не знающей чувства меры, причем, легенда эта начала
создаваться еще при жизни Распутина. Я знаю: то, что я намерена
сказать, разочарует очень многих из тех, кто охоч до пикантных
разоблачений. Однако я полагаю, что давно пора свести этого
сибирского крестьянина до его подлинных размеров и значения.
Для Ники и Алики он всегда оставался тем, чем он был --
человеком глубоко религиозным, который обладал даром исцеления.
Ничего таинственного в его встречах с Императрицей не было. Все
эти мерзости родились в воображении людей, которые никогда не
встречали Распутина во дворце. Кто-то причислил его к штату
придворных. Многие другие сделали из него монаха или
священника. На самом деле он не занимал никакой должности ни
при дворе, ни в церкви. И, если не считать его несомненной
способности исцелять людей, в нем не было ничего впечатляющего
или притягательного, как думают некоторые. Он был обыкновенным
странником.
Странник -- это мирянин-богомолец. Таких странников было
много в старой Руси. Они бродили от монастыря к монастырю, из
одной деревни в другую, наставляя людей и утешая, иногда
исцеляя хворых, и питались подаянием. Церковные власти не
всегда поощряли странников, зачастую подозревая их в ереси.
Если же они проповедовали простому народу, то их следовало
заключить в острог. Но Распутина нельзя было назвать
странником. У них не было ни дома, ни семьи. У Распутина же
была жена и трое детей, да и собственный дом в селе Покровское.
По словам Великой княгини, странствуя, Распутин никогда не
оставлял своими заботами семью. Он был крепко привязан ко всем
своим близким.
Ничего не известно о том, кем был дед Распутина. Отец его,
Ефим, поселился в сибирской деревне неподалеку от Тобольска.
Там, в селе Покровское, их семью стали называть просто "новые".
Распутин -- имя, под которым сын Ефима вошел в историю,
представляло собой презрительную кличку (слово имеет два
значения: бродяга и сластолюбец), которая закрепилась за
Григорием после одной или двух греховных историй с молодыми
девушками, жившими поблизости от села. Он решил сохранить это
прозвище после его обращения к Богу, в знак уничижеиия.
В Петербурге о нем впервые узнали в 1904 году. Отец Иоанн
Кронштадтский, впоследствии причисленный к лику святых,
встретился с крестьянином и был глубоко тронут его искренним
раскаянием. Распутин не пытался скрывать свое греховное
прошлое. Видя, как тот молится, отец Иоанн поверил в его
искренность. Две сестры, Анастасия Николаевна, тогда герцогиня
Лейхтенбергская (впоследствии вышедшая замуж за Великого князя
Николая Николаевича-младшего), и Милица Николаевна, жена
Великого князя Петра Николаевича, которые были горячими
почитательницами отца Иоанна Кронштадтского, приняли у себя во
дворце сибирского странника. Всякий, кто встречался с ним, был
убежден, что он -- "человек Божий". Однако Распутин, несмотря
на теплый прием в Петербурге, долго там не задержался и
отправился в очередное свое паломничество.
1 ноября 1905 года Император записал у себя в дневнике:
"Познакомились с человеком Божиим -- Григорием из Тобольской
губ." А 13 октября 1906 года отметил: "В 6 1/4 к нам приехал
Григорий, он привез икону Св. Симеона Верхотурского, видел
детей и поговорил с ними до 7 1/2".
К тому времени, как впоследствии узнала Великая княгиня
Ольга Александровна, вокруг имени Распутина стали ходить
какие-то слухи.
-- Важно иметь в виду, что Ники и Алики прошлое Распутина
было хорошо известно. Совершенно неверно полагать, будто они
его считали святым, неспособным ни на что дурное. Повторяю еще
раз -- причем с полным правом -- ни Государь, ни Императрица не
обманывались насчет Распутина и не имели ни малейших иллюзий на
его счет. Беда в том, что публика не знала всей правды; что же
касается Ники или Алики, то они, благодаря своему положению, не
могли заниматься опровержением лжи, распространявшейся повсюду.
Теперь представим себе, как все было. Во-первых, существовали
тысячи и тысячи простых людей, которые твердо верили в силу
молитвы и дар исцеления, которыми обладал этот человек.
Во-вторых, к нему благосклонно относились иерархи церкви.
Общество же, падкое на все новое и необычное, последовало их
примеру. Наконец, родственница Ники приняла у себя во дворце
сибиряка и познакомила с ним моего брата и его жену. И когда
это произошло? В 1906 году, когда состояние здоровья моего
маленького племянника стало для них источником бесконечных
забот и волнений. Я где-то читала, будто Распутин проник во
дворец благодаря Анне Вырубовой [А.А.Танеева (Вырубова) --
фрейлина Государыни Императрицы.], которая тем самым надеялась
усилить собственное влияние на Императорскую чету. Это
совершенный вздор. Анна никогда не имела на них влияния.
Сколько раз, бывало, Алики говорила мне, что ей так жаль "эту
бедную Аннушку". Она была совершенно беспомощна и наивна, как
ребенок, и очень недалека. В натуре ее было много от истерички.
Она цеплялась за Распутина, как за якорь, но никогда не
обращала на него внимание Алики.
Истинная правда, после того, как Распутин несколько раз
побывал во дворце, чересчур приукрашенные рассказы о его
влиянии при дворе побудили многих использовать этого сибирского
крестьянина в своих собственных честолюбивых целях. Распутина
осаждали просьбами, щедро одаряли, но для себя он ничего не
оставлял. Я знаю, что он помогал беднякам -- как в Петербурге,
так и в других местах. И я ни разу не слышала, чтобы он что-то
просил у Алики или Ники для самого себя. Но за других хлопотал.
Я убеждена, что его преданность моему брату и его супруге была
лишена каких бы то ни было эгоистических интересов. Он без
труда смог бы скопить себе целое состояние, но когда он умер,
то все, что у него осталось, это библия, кое-что из одежды и
несколько предметов, которые подарила ему Императрица для его
личных нужд. Даже мебель у него в квартире на Гороховой в
Петербурге ему не принадлежала. Он действительно получал
крупные суммы денег, но все деньги он раздавал. Себе он
оставлял лишь на то, чтобы обеспечить свою семью, жившую в
Сибири, пищей и одеждой. А если к концу своей жизни он и
приобрел определенное политическое влияние, то лишь оттого, что
к этому его принудили некоторые беспринципные, не знающие, что
такое жалость, люди.
Тут Великая княгиня остановилась и посмотрела на меня
вопросительно.
-- Знаю, судя по всему тому, что я вам рассказала, можно
подумать, будто я поклонница Распутина. Однако, скажу прямо, он
никогда мне не нравился. И все равно, в интересах истории
нельзя руководствоваться собственными симпатиями или
антипатиями.
Ольге Александровне отчетливо запомнился тот осенний день
1907 года, когда она впервые встретила Распутина в
царскосельском Александровском дворце. В то время Великая
княгиня жила в Санкт-Петербурге, но раза два или три в неделю,
иногда чаще, ездила в Царское Село. В тот день ей предложили
остаться на обед. Других гостей не было. По окончании трапезы
Император сказал сестре: "Пойдем со мной, я познакомлю тебя с
русским крестьянином, хорошо?"
Она последовала за Государем и Императрицей и по лестнице
поднялась на детскую половину. Няни укладывали в постель
четверых Великих княжон и их маленького брата, надевших белые
ночные пижамки. Посередине комнаты стоял Распутин.
-- Когда я его увидела, то почувствовала излучаемые им
ласку и тепло. По-моему, дети его любили. В его обществе они
чувствовали себя совершенно непринужденно. Помню их смех при
виде маленького Алексея, который скакал по комнате, воображая,
что он зайчик. Неожиданно для всех Распутин поймал ребенка за
руку и повел его к нему в спальню. За ними последовали и мы с
Ники и Алики. Наступила тишина, словно мы оказались в церкви.
Света в спальне Алексея не было, горели лишь свечи перед
чудными иконами. Ребенок стоял, не шевелясь, рядом с рослым
крестьянином, склонившим голову. Я поняла, что он молится.
Картина произвела на меня сильное впечатление. Я поняла также,
что мой маленький племянник молится вместе с ним. Я не могу
всего объяснить, но я была уверена, что этот человек совершенно
искренен.
После того, как детей уложили в постель, Император,
Государыня и Великая княгиня вернулись в лиловую гостиную на
первом этаже. К ним подошел и Распутин. Произошел какой-то
разговор.
-- Мне стало понятно, что Ники и Алики надеются на то, что
я почувствую расположение к Распутину. Конечно же, я была под
впечатлением сцены в детской Алексея и видела искреннюю
набожность сибирского крестьянина. Но, к сожалению, не смогла
заставить себя отнестись к нему с симпатией, -- призналась
Ольга Александровна.
Уж не боялась ли она его? Этого она не сказала. Она
призналась, что была поражена его глазами, которые казались то
карими, то голубыми; он ими вращал, "производя устрашающее
впечатление", но никакого магнетического их воздействия она не
почувствовала.
-- Он никогда не производил на меня гипнотического
влияния. Не думаю, что в его личности было что-то
непреодолимое. Если уж на то пошло, -- заметила Великая
княгиня, -- то я находила его довольно примитивным. Голос у
него был низкий и грубый, разговаривать с ним было почти
невозможно. В первый же вечер я заметила, что он перескакивает
с одного предмета на другой и очень часто приводит цитаты из
Священного Писания. Но это не произвело на меня ни малейшего
впечатления... Я достаточно хорошо изучила крестьян и знала,
что очень многие из них помнят наизусть целые главы из Библии.
-- Что же явилось главной причиной того, что этот человек
в первый же вечер пришелся вам не по душе? -- спросил я. -- Он
