недуге ребенка, как только узнали о нем, но ведь сохранять ее
долго в тайне было невозможно. Все обвиняли мою бедную невестку
за то, что она передала сыну болезнь, а затем принялись винить
ее за то, что она выбивалась из сил, чтобы найти способ ее
вылечить. Разве это справедливо? Ни мой брат, ни Алики не
верили, что человек этот наделен какими-то сверхъестественными
способностями. Они видели в нем крестьянина, истинная
набожность которого сделала его орудием Божиим, но лишь для
помощи Алексею. Алики ужасно страдала от невралгических болей в
ногах и пояснице, но я ни разу не слышала, чтобы сибиряк
помогал ей.
С печалью в глазах Великая княгиня стала вспоминать о
веселом, жизнерадостном характере своего племянника, его
мужестве, терпеливости, спокойствии, с которыми он мирился с
тем, что не может развлекаться, как здоровые мальчики.
Мы приближались к вопросу, который мог поставить меня в
неловкое положение, потому что я не знал, что мне нужно
сделать, чтобы не причинить Великой княгине страдания. Я имел в
виду письма Императрицы к мужу, написанные ею в период с 1915
по 1916 год, в которых она бессчетное количество раз ссылается
на "Нашего Друга" и на советы, которые он давал по вопросам,
которые не имели никакого отношения к болезни Наследника --
таким, как назначение министров. Письма эти создавали такое
впечатление, словно существование или падение Империи
находилось в руках Распутина. Я прекрасно понимал, что материал
использовался недобросовестными людьми, а один автор
договорился до того, что высказал предположение, будто
Император не принимал ни одного важного решения, не
посоветовавшись предварительно с Распутиным.
-- Меня не было в Петрограде -- в это время я была на
фронте в качестве сестры милосердия, но до меня поневоле
доходило много слухов, -- спокойно ответила Великая княгиня. --
Во-первых, поскольку я хорошо знала Ники, то должна
категорически заявить, что Распутин не имел на него ни
малейшего влияния. Не кто иной, как Ники со временем запретил
Распутину появляться во дворце. Именно Ники отправлял "старца"
в Сибирь, причем, не однажды. Некоторые из писем Ники к Алики в
достаточной мере свидетельствуют о том, что он действительно
думал о советах и рекомендациях Распутина. В тот период, когда
Ники находился в Могилеве, а Алики оставалась совсем одна в
Царском Селе, положение с каждым днем ухудшалось. Признаю, из
ее писем действительно видно, что она все чаще прислушивалась к
мнению Распутина. Но не забывайте, что она видела в нем
спасителя своего сына. Издерганная, измученная до
невозможности, не видя ниоткуда поддержки, она, в конце концов,
вообразила, что "старец" является и спасителем России. Однако
Ники никогда не разделял такого ее отношения к Распутину.
Несмотря на преданность супруге, он отстранял и назначал людей
вопреки ее пожеланиям. Сухомлинов был замещен на его посту
военного министра Поливановым несмотря на то, что Императрица
умоляла его не делать этого. Ники снял Штюрмера с должности
министра иностранных дел и назначил Самарина обер-прокурором
Святейшего Синода. И снова по собственной инициативе. Некоторые
охотно вспоминали, что Распутин был настроен решительно против
войны с Германией в 1914 году. Поэтому в 1916 году отдельные
лица стали всем нашептывать, будто Алики выступает за
сепаратный мир с Германией под влиянием Распутина, который,
мол, стал теперь всего лишь орудием в руках немцев. Ложь эта
теперь опровергнута, но сколько вреда она причинила в свое
время!
Ольга Александровна сделала паузу, а затем продолжила:
-- Будучи так близка к ним обоим, я никогда не вмешивалась
в их дела ни со своими советами, ни с критическими замечаниями.
В сугубо политических вопросах я мало, вернее, вовсе не
разбиралась, все же остальное было личным делом Ники и Алики.
Но вы обратите внимание на Императорскую фамилию! Лишь Мама и
тетя Элла по-настоящему защищали интересы Ники -- но ни Мама,
ни моя тетушка не знали, по существу, всех деталей. Они тоже
основывали свои суждения на слухах. Но они обе, по крайней
мере, искренно болели за дело. Между тем как остальные начали
приезжать в Царское Село и давать свои советы, которых у них
никто не спрашивал. Изрекали предупреждения, не стесняясь в
выражениях и даже устраивали сцены. Некоторые даже заявляли,
что Алики следует отправить в монастырь. Димитрий, молодой
кузен Ники, вместе со своими друзьями активно участвовал в
гнусном заговоре. В убийстве Распутина не было ничего
героического. Вспомните, что сказал о нем Троцкий: "оно было
совершено по сценарию, предназначенному для людей с дурным
вкусом". А ведь вряд ли можно назвать Троцкого защитником
монархии. Полагаю, на этот раз коммунисты были недостаточно
суровы в своих суждениях. Это было заранее обдуманным и
донельзя подлым убийством. Вспомните два имени, какие и по сей
день связывают с этим злодеянием. Один был Великий князь, внук
Царя-Освободителя, второй -- потомок знаменитого рода, жена
которого приходилась дочерью другому Великому князю [Речь идет
о Димитрии Павловиче, единственном сыне Великого князя Павла,
сына Императора Александра II. Представителем знаменитого рода
был князь Феликс Юсупов, женатый на княгине Ирине, единственной
дочери Великого князя Александра Михайловича и Великой княгини
Ксении Александровны. ]. Это ли не свидетельство того, как
низко мы пали!
Не скрывая своего отвращения, Ольга Александровна
добавила:
-- Чего они надеялись добиться? Неужели они действительно
полагали, что убийство Распутина улучшит наше положение на
фронте, положит конец безобразной работе транспорта и, как
результат, нехватке снабжения? Не поверю этому ни на секунду.
Убийство было обставлено таким образом, чтобы превратить
Распутина в исчадие ада, а его убийц -- в героев из волшебной
сказки. Мерзкое это убийство было величайшим преступлением по
отношению к тому единственному человеку, которому они присягали
верно служить -- я имею в виду Ники. Участие в злодеянии двух
членов нашего семейства лишь свидетельствовало об ужасающем
падении нравов в высших кругах общества. Более того. Оно
вызвало возмущение среди крестьян. Распутин был их собратом.
Они испытывали гордость, слыша, что он друг Царицы. Узнав о
том, что его убили, они начали говорить: "Ну, вот, стоит
кому-то одному из нас приблизиться к Царю и Царице, как тут же
князья да графья убивают его из зависти. Вот кто вечно стоит
между Царем и нами, мужиками".
8. Хаос и бегство из хаоса
Первые месяцы войны Великая княгиня находилась в Ровно,
небольшом городке неподалеку от польско-австрийской границы,
где в это время сражался Гусарский Ахтырский Е.И.В. Великой
княгини Ольги Александровны полк. Лазарет, в котором она
трудилась, находился в бывших артиллерийских казармах. Великая
княгиня устроилась в одной комнате с еще одной сестрой
милосердия. В лазарете была страшная нехватка медицинского
персонала. Приходилось работать по пятнадцати часов в сутки, а
иногда и больше. На то, чтобы подумать о собственных проблемах
или неудобствах, не оставалось времени. Ежедневно прибывали все
новые раненые, и вскоре Великая княгиня убедилась в полной
неэффективности русской военной машины. Постоянно недоставало
медикаментов, обмундирования, постельного белья, боеприпасов.
-- Лежавшие у нас в палате солдаты рассказывали, что им
приходилось воевать против немцев, вооруженных пулеметами, с
палками в руках. Главный хирург, Николай, все время просил меня
написать Ники. Даже генерал Иванов, тогдашний командующий
Юго-Западным фронтом, однажды приехав в Ровно, решил выяснить,
не могу ли я попросить Ставку о подкреплениях, -- рассказывала
Ольга Александровна.
Подобные открытия были для нее ужасны. Ей казалось, будто
она лично виновата в такой неразберихе. Она испытывала стыд, и
это чувство еще больше усилилось, когда она поняла, что ничем
не может помочь. Лазарет в Ровно был лишь одним из сотен
других. Солдаты не могли поверить, что улыбающаяся, хрупкая
сестра милосердия, с такой заботой ухаживающая за ними --
родная сестра их Царя. Многие крестились, думая, что перед ними
видение. Нарушая традицию, согласно которой Великие княгини
возглавляли лазареты или госпитали, Ольга Александровна решила
работать рядовой сестрой [Сестрой милосердия, да еще в
хирургической палате работала Государыня Императрица Александра
Федоровна и две ее старшие дочери, Великие княжны Ольга
Николаевна и Татиана Николаевна. А всего на попечении
Государыни находилось около семи десятков лазаретов и
санитарных поездов (Примеч. переводчика.)]. Лишь позднее, в
знак признания ее неустанных трудов, лазарет был назван ее
именем.
И все же, несмотря на неумелое руководство войсками и
прочие промахи, война началась с блестящих побед русской армии.
В восточной Пруссии войска ее брата упорно наступали. В Галиции
отступление австрийцев превратилось в полный их разгром. В
середине марта 1915 года под ударами русских пал Львов, а
несколько дней спустя -- крепость Перемышль, считавшаяся
неприступною, с гарнизоном в 126 000 офицеров и солдат. Было
захвачено большое количество боеприпасов, продовольствия и
медикаментов. По всей Империи победно звонили колокола, и
многие подумали, что конец войны не за горами.
Покинув Ровно, Великая княгиня отправилась в Галицию и
вместе с Императором торжественно въехала во Львов.
-- Нас встречали, бурно проявляя радость, из всех окон на
нас сыпались цветы. Ники предупредили, что за печными трубами
на крышах домов могут спрятаться снайперы. Я тоже слышала о
подобной опасности, но в ту минуту никто из нас не боялся
смерти. В последний раз я ощутила ту таинственную связь,
которая соединяла нашу семью с народом. Мне никогда не забыть
этот триумфальный въезд в Львов.
Но в будущем у Великой княгини было мало радостных дней.
26 августа того же года в битве под Танненбергом Гинденбург
разбил два русских армейских корпуса [Н-н Воррес плохо знает
русскую историю. Сражение под Сольдау (немцы назвали его битвой
под Танненбергом) произошло не в 1915, п а 1914 году.
Отступление русской армии началось в период, когда Верховным
главнокомандующим был В.к. Николай Николаевич. Сняв его с этого
поста 23 августа 1915 года, Царь сам встал во главе своей армии
и, по словам А.А.Танеевой (Вырубовой), "как только Помазанник
Божий встал во главе своей армии, счастье вернулось к русскому
оружию, и отступление прекратилось".]. Почти все гвардейские
полки погибли в Мазурских болотах. Русские начали отступать
почти на всех фронтах. Великий князь Николай Николаевич был
смещен с поста Верховного главнокомандующего. Вопреки советам
министров, Император сам "принял на Себя предводительствование
всеми сухопутными и морскими вооруженными силами".
-- Это был благородный жест с его стороны, -- утверждала
Великая княгиня. -- Мы надеялись, что подобный поступок
поднимет боевой дух в войсках и настроения среди народа. Увы,
этого не произошло, но у Ники не было иного выхода, кроме как
возложить всю ответственность на себя. Как всегда, Ники пошел
путем чести, и как всегда, это привело к катастрофе.
Лазарет, в котором работала Великая княгиня, был переведен
в Киев. Отступление продолжалось, и настроения в войсках
ухудшались.
-- Вскоре я заметила, что многие доктора и сестры избегают
