улучшило ее настроение.
-- Мне было так грустно, -- вспоминала Великая княгиня. --
Тетя Аликс так постарела и стала слышать еще хуже. Они с Мама
только и делали, что сидели дома и вспоминали о прошлом. Мы с
Викторией катались в коляске и верхом. Когда мы вчетвером
садились за стол, у меня было такое чувство, словно все мы
положены на полку. Мне было всего тридцать, но я ощущала себя
совсем дряхлой. Даже после того, как мы покинули Норфолк и
поселились у Джорджи и Мэй в Букингемском дворце, жизнь наша не
стала намного веселее. Меня не покидало предчувствие, что
что-то должно случиться. Как-то вечером я отправилась в театр с
моей милой подругой, леди Астор. Там мне стало плохо.
Великая княгиня вернулась в Россию, поскольку ее здоровье
по-прежнему вызывало беспокойство. В Англии у нее произошел
нервный срыв и в течение всего следующего года она находилась
на грани нового срыва. Но Императрица Мать, по-видимому,
полагала, что признаками болезни могут быть только высокая
температура или пятна на лице. Она намеревалась встретиться со
своей сестрой снова -- на этот раз в Дании -- осенью 1912 года,
в уверенности, что ее младшая дочь достаточно здорова, чтобы
сопровождать ее. И яхта "Полярная Звезда" снова вышла в море --
держа курс к датским берегам.
-- Наше пребывание в Дании продолжалось, кажется, недели
две, но я так обрадовалась, когда оно подошло к концу. Жили мы
на яхте, поэтому я не могла никуда сбежать. Приходилось целыми
днями сидеть на палубе и слушать рассказы тети Аликс о том
счастливом времени, когда она была молода.
Каким счастьем для Великой княгини было вернуться в
Россию, чтобы слушать бесхитростные истории своих племянниц и
пытаться развеять все возраставшую тревогу Императрицы
относительно маленького Алексея.
-- К тому времени, -- свидетельствует Великая княгиня, --
Алики стала совершенно больной женщиной. Дыхание ее стало
частым, со спазмами, которые явно причиняли ей боль. Я часто
замечала, что у нее синеют губы. Постоянная тревога о здоровье
Алексея окончательно подорвала ее здоровье.
Во время празднования 300-летия Дома Романовых в 1913 году
никто из членов фамилии не имел достаточно личного времени.
Одно торжество сменялось другим. В честь Императорской четы
петербургское дворянство устроило грандиозный бал.
-- Было столько блеска, столько роскоши, -- невесело
проговорила Великая княгиня, -- но все мне казалось ненастоящим
и вымученным. Алики совсем выбилась из сил и едва не упала в
обморок на балу. Наблюдая все эти праздничные иллюминации,
присутствуя на одном бале за другим, я испытывала странное
чувство, что, хотя мы веселились так же, как делали это
столетиями, возникают какие-то новые, ужасные условия жизни. И
это происходит благодаря силам, которые нам не подвластны.
Императрица Александра Федоровна была слишком измучена,
чтобы путешествовать, и на долю великой княгини выпало
сопровождать своего державного брата в сердце России, в
частности, Кострому, древнюю вотчину рода Романовых.
-- Это было гораздо лучше, чем находиться в бальных залах
Петербурга, -- с теплым чувством проговорила Ольга
Александровна. -- Повсюду, где бы мы ни появлялись, мы видели
проявления преданности, доходившие до экстаза. Когда наш
пароход плыл по Волге, мы видели толпы крестьян, стоявших по
пояс в воде, чтобы взглянуть на Ники. Я наблюдала в некоторых
городах, как ремесленники и мастеровые падали на колени, чтобы
поцеловать его тень, когда мы проходили мимо них. Раздавались
оглушительные приветственные возгласы. При виде этих
восторженных толп кто бы мог подумать, что не пройдет и четырех
лет, как само имя Ники будет смешано с грязью и станет
предметом ненависти!
В это время Великой княгине как никогда нужна была
душевная поддержка. В конце весны 1913 года скончалась во время
сна ее верная старая Нана. Это произошло в доме Великой княгини
на Сергиевской. Ольга распорядилась, чтобы ее похоронили в
Гатчинском парке -- на том самом месте, откуда миссис Франклин
часто наблюдала за тем, как играет со своим братом Михаилом ее
маленькая подопечная.
-- Смерть Нана была для меня большим ударом, -- призналась
Великая княгиня. -- Да она и не была так уж стара. Разве могла
я тогда, в 1913 году, догадываться, что смерть уберегла ее от
ужасов 1917 года и всего, что затем последовало!
Но вот настал 1914 год. Повсюду слышались разговоры о
напряженной обстановке в Европе и намерениях кайзера.
-- Я заговорила по этому поводу с Ники. Он ответил, что
кайзер нудный человек и любит пустить пыль в глаза, но он
никогда не начнет войны. И я почему-то подумала о Папа и дяде
Берти. Они оба ненавидели войну, как и Ники. Оба были сильными
людьми, но силен ли Ники? Обоих их боялся Вилли, но боялся ли
он Ники или Джорджи [английский король Георг V.]? Я этого не
думаю.
После Сараевского убийства напряжение достигло своей
высшей точки, а в июле 1914 года президент Франции Пуанкаре
прибыл в Санкт-Петербург с государственным визитом.
-- Алики нездоровилось, поэтому я должна была всюду
сопровождать Ники -- была на банкетах и балах, на приеме во
французском посольстве, на юбилейном спектакле в Мариинском
театре, обеде на борту броненосца "Франция". Пуанкаре мне
совсем не понравился. Это был низенький толстый человечек с
улыбкой Урии Гипа [отрицательный персонаж романа Чарльза
Диккенса]. Я нашла, что он уклончив в своих ответах. Он осыпал
нас всех комплиментами и подарками и то и дело произносил
напыщенные речи о взаимной дружбе и уважении. Но эти цветистые
фразы были лишь сотрясением воздуха. Не прошло и трех лет, как
он проявил свою натуру, когда подло обошелся с моей семьей.
Ольга Александровна умолкла на мгновение.
-- Все это осталось в прошлом, но все беды нынешнего
столетия начались в 1914 году. И вы знаете, кто повинен в том,
что война разразилась? Великобритания. Если бы с самого начала
правительство Джорджи дало понять, что Англия встанет на
сторону России и Франции, если Германия вздумает баламутить
воду, то Вилли не посмел бы сделать и шага. Могу вам сообщить,
что граф Пурталес, посол Вилли, заявил у нас в гостиной, что он
убежден: Британия ни за что не вступит в войну.
1-го августа 1914 года, когда было объявлено о начале
первой мировой войны [в этот день Германия объявила войну
России.], Великая княгиня и Император присутствовали на смотре
войск в Красном Селе -- военном лагере в окрестностях
Петербурга. Встревоженная настойчивыми слухами о грядущей
войне, Великая княгиня спросила у брата, следует ли ей остаться
в Красном, чтобы иметь возможность проводить на фронт полк ее
имени в случае объявления войны.
-- Не беспокойся, дорогая, -- ответил Император. -- Войны
не будет. Поезжай домой, можешь спать спокойно.
-- Успокоенная, в тот же вечер я уехала из Красного в
Петербург. Я принимала ванну, когда от Ники прибыл курьер и
сообщил мне о том, что неожиданно [Германия] объявила нам войну
и что я должна немедленно вернуться в Красное Село. Это
свидетельствует о том, насколько далек был Ники от мысли о том,
что война начнется.
Великая княгиня Ольга Александровна тотчас отправилась в
Красное Село, чтобы проводить на фронт офицеров и нижних чинов
Ахтырского гусарского полка. Вместе с ним туда отправлялись и
другие полки. Ольга мельком увиделась с Николаем Куликовским.
Они на мгновение коснулись руками, обменялись парой слов,
сказанных шопотом, и он ушел.
-- Я смотрела ему вслед. Я доверила его Божьему промыслу.
После его отъезда в Петербурге меня более ничто не удерживало.
Город стал для меня темницей. Я пошла к мужу и сказала, что
отправляюсь сестрой милосердия на фронт и что никогда не
вернусь к нему. Он ничего не ответил. Думаю, что он мне не
поверил.
На другой же день Ольга Александровна поехала на
Варшавский вокзал и села в поезд, отправлявшийся на запад.
7. Легенда о Распутине
Настоящей главой я нарушил хронологию жизнеописания
Великой княгини с тем, чтобы подробно обсудить одну из наиболее
противоречивых фигур в русской истории. Если многое из того,
что узнает читатель, покажется ему неожиданным, если не
невероятным, то я прошу его иметь в виду, что это рассказ самой
Великой княгини Ольги Александровны. Я не пытался ни
приукрасить те факты, которые она мне сообщила, ни истолковать
их по-своему.
Й.В.
Пожалуй, ни в одной другой стране мира, кроме России, не
могло возникнуть такого явления, сочетающего в себе
неоднозначные и противоречивые черты, каким был Распутин. К
нему не подходит ни одно определение. Если назвать его
шизофреником, это не даст ничего для объяснения его личности.
Несмотря на резко противоположные особенности его характера, он
не был ни святым, ни чертом. Если прислушаться к слепым
восхвалениям одних и злобной брани других, то этот человек
кажется нам хамелеоном, слова и поступки которого изменялись в
зависимости от нужд людей, с которыми он сталкивался, его
окружением и, наконец, его собственным настроением.
Религиозность и фатализм, великодушие и себялюбие,
проницательность и непонятная глупость, доброта и жестокость,
смирение и заносчивость -- список этот можно продолжить -- все
сочеталось в нем. То игрушка в руках случая, то творец событий,
человек этот, вместо фамилии имевший прозвище, возник
неизвестно откуда в тот самый момент, когда страна была чуть ли
не смертельно больна, когда поражения русской армии на полях
Манчжурии наряду с произволом на территории России привели к
тому, что надежды народа на лучшее будущее вот-вот должны были
погаснуть, и когда Государь и Императрица, жившие замкнутой
жизнью в Царском Селе, терзались тревогой за здоровье их
младенца-сына.
Как уже отмечалось выше, Великая княгиня Ольга
Александровна была завсегдатаем Александровского дворца.
-- Мне представляется, что Ники и Алики ценили то, что я
не вмешивалась в их сугубо личные дела. Я вменила себе за
правило никогда не задавать вопросов или же давать непрошенные
советы, тем более, вторгаться в их частную жизнь.
Разумеется, я в душе надеялся, что Великая княгиня
заговорит о Распутине. К моему удивлению, сначала она отнеслась
к подобному вопросу с большой неохотой.
-- Распутин стал главным персонажем истории, которую весь
мир воспринял, как сущую правду. Все, что я захотела бы
рассказать о нем, люди или пропустили бы мимо ушей, или сочли
бы за небылицу. Все, что написано про этого человека, настолько
приукрашено или искажено, что публика фактически не в состоянии
отделить подлинные факты от вымысла.
Но я стал приводить разного рода доводы и в конце концов
сумел убедить Великую княгиню, что ее долг перед своей семьей
не исключать тему о Распутине из своих воспоминаний. Я отметил,
что из всех Романовых, оставшихся в живых, она была
единственной представительницей Императорской фамилии, которая
имела возможность наблюдать за интимной жизнью ее брата и его
супруги. Великая княгиня очень терпеливо выслушала мои
аргументы. Я видел, что тема была ей очень неприятна. Но выбора
у меня не было: я был убежден, что обойти тему Распутина в
своих воспоминаниях она не может.
Наконец, она проговорила:
-- Пожалуй, вы правы. Да, я действительно не только знала
Ники и Алики слишком хорошо, чтобы поверить всем гнусным
