- Давайте выпьем за наших сыновей,- неожиданно предложил
человек в толстых очках. У него оказался очень высокий голос,
неожиданный в человеке с такой грузной комплекцией. На этот раз
поднялось несколько стаканов. Когда они были выпиты, человек
повернулся к Полу и, улыбаясь самым дружелюбным образом, сказал:
Моему мальчику как раз исполнилось восемнадцать, доктор.
- Это прекрасно!
- У него вся жизнь впереди. Восемнадцать - это чудесный
возраст.- Незнакомец сделал паузу, как будто его утверждение
требовало ответа.
- Я хотел бы, чтобы мне опять было восемнадцать,- вяло
отозвался Пол.
- Он хороший парнишка, доктор. Особых талантов у него,
правда, нет. Он как и его старик: сердце у него на нужном месте,
и он стремится сделать все, что он может при своих
способностях.- И опять выжидающая пауза.
- Только этого и следует ожидать от любого из нас,- сказал
Пол.
- Ну что ж, уж поскольку такой просвещенный человек, как вы,
оказался здесь, то я хотел бы посоветоваться с вами насчет
мальчика. Он как раз прошел Главную Национальную
Классификационную Проверку. Он чуть не угробил себя, готовясь к
ней, и все это зря. Он оказался непригодным даже для обучения в
колледже. Было только двадцать семь мест, а попасть хотело
шестьсот ребят.- Коротышка пожал плечами.- У меня нет средств
отправить его в частную школу, и вот теперь нужно решать, что
ему делать со своей жизнью. Так что же ему выбрать, доктор,
Армию или КРР?
- Я полагаю, что многое можно сказать и за то и за другое,-
неуверенно начал Пол.- Я, честно говоря, не очень в этом
разбираюсь. Возможно, кто-нибудь, вроде Мэтисона, мог бы...- он
запнулся на половине фразы. Мэтисон был в Айлиуме заведующим
отделом испытаний и комплектования личного состава. Пол знал его
очень поверхностно и недолюбливал. Мэтисон был могущественным
бюрократом и относился к своей должности как к
священнодействию.- Если хотите, я позвоню Мэтисону, узнаю у него
и передам вам, что он скажет.
- Доктор,- сказал человек с отчаянием и без малейшей тени
насмешки,- не найдется ли чего-нибудь для мальчика у вас на
заводах? У него золотые руки. У него просто какое-то чутье на
машины. Дайте ему любую машину, какой он и в глаза не видал, и
он в десять минут разберет ее и соберет обратно. Он любит такую
работу. Нет ли у вас местечка на заводе?
- Там нужно иметь аттестат об окончании школы,- сказал Пол.
Он покраснел.- Такова политика, и не я ее вводил. Иногда мы
приглашаем КРР помочь нам установить большие станки или сделать
грубую ремонтную работу, но это бывает не часто. А может, ему
открыть свою ремонтную мастерскую?
Человек вздохнул и сразу как-то сник.
- Ремонтная мастерская,- вздохнул он.- Он говорит, ремонтная
мастерская. Сколько, по-вашему, ремонтных мастерских может
продержаться в Айлиуме, а? Конечно, ремонтная мастерская! Я тоже
хотел открыть ее, когда меня вышибли. И Джой, и Сэм, и Альф. У
нас у всех искусные руки, вот мы все и откроем ремонтные
мастерские. По одному специалисту на каждую сломанную вещь в
Айлиуме. А тем временем наши жены смогут пристроиться в качестве
портных-по одной портнихе на каждую женщину в городе.
Руди Гертц, по-видимому, прослушал весь этот разговор и все
еще переживал радостную встречу со своим великим и добрым
другом, доктором Полом Протеусом.
- Музыку,- величественно потребовал он.- Давайте послушаем
музыку.
Он протянул руку через плечо Пола и бросил монетку в
механическое пианино.
Пол отодвинулся от ящика. Механизм важно проскрипел, после
чего пианино начало отзванивать, как разбитая колокольня,
"Рэгтайм Бэнд Александера". Слава богу, разговаривать теперь
стало совершенно невозможно. Слава богу, бармен появился из
подвала и протянул Полу запыленную бутылку.
Пол повернулся было, чтобы уйти, но чья-то могучая рука
ухватила его повыше локтя. Это был Руди, разыгрывавший роль не
останавливающегося перед затратами хозяина.
- Я заказал эту песню в вашу честь, доктор!- прокричал Руди,
перекрывая шум пианино.- Подождите, пока она кончится.
Руди вел себя так, как будто этот старинный инструмент был
новейшим чудом, и восхищенно указывал на опускающиеся и
подымающиеся клавиши в октавах, ведущих основную мелодию, и
медленные, ритмичные движения клавиш в басовом ключе.
- Глядите, глядите, как они опускаются и подымаются, доктор!
Как будто кто-то колотит по ним. Смотрите, они шевелятся!
Музыка резко оборвалась, как бы выдав точно отмеренную порцию
радости, полагающуюся за пять центов. Руди продолжал кричать:
- Чувствуешь себя даже как-то неловко, не правда ли, доктор,
когда смотришь, как они опускаются и встают? Прямо так и видишь
призрак, который вкладывает в игру всю душу.
Пол вырвался и заторопился к машине.
IV
- Милый, у тебя такой вид, будто ты только что увидел
привидение,- сказала Анита. Она была одета для вечера в Кантри-
Клубе и как бы уже царила в избранном обществе, к которому ей
только еще предстояло присоединиться.
Когда она передавала Полу коктейль, он чувствовал себя каким-
то неуместным чинушей рядом с ее красивой самоуверенностью, на
ум приходили только те вещи, которые могли доставить ей
удовольствие или представлять для нее интерес - все остальное
исчезало. Это не было сознательным актом ее воли, а просто
рефлексом на ее присутствие. Автоматизм собственных чувств раз-
дражал Пола, он представлял себе, как поступил бы на его месте
отец, и понимал, что уж отец-то справился бы здесь наилучшим
образом, отводя себе независимую, решающую и первостепенную
роль.
Когда Пол оглядел Аниту поверх бокала, ему пришло на ум
выражение "вооружена до зубов". В строгом темном платье,
оставляющем открытыми загорелые плечи и шею, с единственным
драгоценным камнем на пальце, чуть-чуть подкрашенная, Анита
удачно совмещала в себе комбинацию секса, вкуса и ореола знания
мужчин.
Но Анита затихла и отвернулась под его взглядом. Оказывается,
он неумышленно взял верх. Каким-то образом он передал ей свою
мысль, которая вдруг всплыла в общем потоке его мыслей: ее сила
и манеры-это лишь зеркальное отражение его собственной важности,
отображение его мощи и самодовольства, которые должны быть
присущи руководителю Заводов Айлиум. На какое-то мгновение она
вдруг показалась ему беспомощной, запуганной девчонкой, и сейчас
он даже способен был испытывать по отношению к ней настоящую
нежность.
- Отличное пойло, милая,- сказал он.- Финнерти наверху?
- Я отправила его в клуб. Кронер и Бэйер прибыли туда рано, и
я послала Финнерти составить им компанию, пока ты оденешься.
- Как он выглядит?
- А как обычно выглядит Финнерти? Ужасно. Готова поклясться,
что он все в том же мешковатом костюме, в котором он прощался
здесь с нами семь лет назад. И костюм этот с тех пор даже не
побывал в чистке. Я попыталась заставить его надеть твой старый
смокинг, но он даже и слушать не пожелал. Отправился в чем был.
И действительно - крахмальная рубашка только ухудшила бы дело.
Она показала бы всем и каждому, до чего грязна у него шея.
Анита спустила было свое декольте чуть пониже, поглядела на
себя в зеркало, но "опять чуть-чуть приподняла его - это был как
бы деликатный компромисс с ее стороны.
- Честное слово,- сказала она, обращаясь к отражению Пола в
зеркале,- я без ума от этого человека - ты ведь и сам это
знаешь. Но он просто ужасно выглядит. Я и говорю - подумать
только,- человек с его положением и вдруг плюет на
чистоплотность!
Пол улыбнулся и кивнул. Это было действительно так. Финнерти
всегда был ужасно неряшлив в отношении одежды, и некоторые
наиболее привередливые из школьных надзирателей в те давние
времена с трудом могли поверить, что у человека со столь
антисанитарным видом могут быть столь потрясающие познания.
Время от времени этот высокий и мрачный ирландец вдруг поражал
всех (обычно это бывало в антракте между двумя его длительными
напряженными работами): он показывался со свежевыбритыми щеками,
блестящими, как два восковых яблока, в новых ботинках, носках,
рубашке, галстуке и костюме, а возможно, даже и в новом белье.
Жены инженеров и управляющих подымали вокруг него страшную
суматоху, доказывая, что подобная забота о себе очень важна и
окупается; в конце концов они объявляли, что он действительно
первый красавец во всем айлиумском индустриальном районе. Вполне
возможно, что он и в самом деле был таким красавцем в какой-то
своей вульгарной и хмельной манере: карикатурно красивый, вроде
Авраама Линкольна, но с хищным, вызывающим выражением глаз
вместо тихой грусти Линкольна. После такого временного увлечения
Финнерти чистотой и свежестью дамы со все возрастающим
огорчением следили за тем, как этот праздничный наряд он про-
должает таскать и в хвост и в гриву, пока постепенно пыль, сажа
и машинное масло не заполняли на нем каждую складку и пору.
Были у Финнерти и другие непривлекательные стороны. В строго
монотонное, похожее на группу бойскаутов младшего возраста
общество инженеров и управляющих Финнерти имел обычай приводить
женщин, подобранных им всего каких-нибудь полчаса назад в
Усадьбе. И когда после обеда наступало время, предназначенное
для игр, Финнерти и его девушка брали по вместительному бокалу
коктейля в каждую руку и, если было тепло, отправлялись на
окруженную кустарником площадку для гольфа, а если холодно - в
его машину...
Его машина - по крайней мере в те давно прошедшие времена -
была еще более непрезентабельной, чем теперешний автомобиль
Пола. По крайней мере в этом самом невинном в социальном смысле
направлении Пол подражал своему другу. Финнерти утверждал, что
его любовь к книгам, пластинкам и хорошему виски не оставляет
ему достаточно средств, чтобы приобретать автомобили или наряды,
которые соответствовали бы занимаемому им положению. Но Пол при
помощи счетной машины подсчитал стоимость книг, пластинок и
коллекции бутылок у Финнерти и пришел к выводу, что у него
должно оставаться столько, что этого с избытком хватило бы даже
и на две новые машины. Именно тогда у Пола зародилось
подозрение, что тот образ жизни, который вел Финнерти, был не
настолько бездумен, как это могло показаться: что на деле это
было намеренное и точно рассчитанное оскорбление инженерам и
управляющим Айлиума и их безупречным женам.
Пол не понимал, почему Финнерти считал необходимым оскорблять
всех этих милых людей. Он полагал, что эта агрессивность
Финнерти, как и всякая агрессивность вообще, была вызвана
какими-то недоразумениями в его детстве. Знакомство с некоторыми
подробностями этого детства Пол почерпнул, однако, не от
Финнерти, а от Кронера: тот с пристальным вниманием следил за
чистотой породы своих инженеров. Кронер однажды сочувственно и
под большим секретом заметил Полу, что Финнерти - это мутант,
рожденный бедными и глупыми родителями. Единственный раз
Финнерти разрешил Полу заглянуть себе в душу, это было во время
его страшного похмелья, в момент глубочайшей депрессии, когда
Финнерти вдруг вздохнул и заявил, что никогда не чувствовал
своей принадлежности вообще к какому-либо кругу.
Пол задумался о своих глубоко скрытых порывах только тогда,
когда вдруг уяснил себе, какое огромное удовольствие доставляли
ему воспоминания об антиобщественных и сумбурных выходках
Финнерти. Пол разрешал себе удовольствие размышлять над тем,
какое удовлетворение он испытал бы, если бы он, Пол... Но здесь
он останавливал ход своих мыслей, как бы смутно чувствуя, что
должно затем последовать... Это было не по нем.
Пол завидовал способности Финнерти быть кем ему только
заблагорассудится и при этом блестяще справляться с любой
задачей. Каковы бы ни были требования времени, Финнерти всегда
оказался бы среди лучших. Если бы это был век музыки, Финнерти
мог бы стать, и был в действительности, выдающимся пианистом, с
таким же успехом он мог бы стать архитектором, врачом или
писателем. С нечеловеческой интуицией Финнерти способен был
