Звездный Странник вдруг заметил, что весь дрожит. Он дрожал,
вдруг ощутив всем сердцем, что его задушевный друг, Стоуни
Стивенсон, затаился где-то неподалеку и ждет только сигнала,
чтобы выйти.
Звездный Странник улыбнулся, представляя себе, какой выход
устроит Стоуни. Стоуни, смеющийся, немного навеселе, сбежит по
пандусу вниз.
- Дядек, чертяка ты этакий,- прогремит голос Стоуни,
усиленный громкоговорителями,- да я же все злачные места на этой
чертовой Земле облазил,- все обшарил, провалиться мне на этом
месте, а ты-ты, оказывается, проторчал все это чертово время на
Меркурии, сукин ты сын!
Когда Би и Хроно подошли к тому месту, где стояли Румфорд и
Звездный Странник, Румфорд от них отошел. Если бы он просто
отодвинулся в сторону на длину протянутой руки, все заметили бы
его отстраненность. Но благодаря системе золоченых подмостков он
сразу же оказался очень далеко от тех троих, и не просто вдали,
а в пространстве, искривленном, искаженном причудливыми и
неистощимыми в своей символике преградами.
Да, это был поистине великий театр, что бы ни говорил
язвительный доктор Морис Розенау (ор. cit.)*.
/* Выше упомянутое сочинение (лат.)./
"Толпа, благоговейно глазеющая на Уинстона Найлса Румфорда,
танцующего среди своих золоченых трапеций и мостиков, состоит из
тех же идиотов, которые в игрушечных магазинах благоговейно
глазеют на игрушечную железную дорогу, где крохотные поезда
бегут - чух-чух-чух - ныряют в картонные туннели, пробегают по
спичечным эстакадам через городки из папье-маше и снова ныряют в
картонные туннели. Интересно, вынырнет ли игрушечный поезд - или
Уинстон Найлс Румфорд-чух-чух-чух!- с другого конца? О, mirable
dictu!** Вон он, глядите!"
/** Как ни удивительно (лат.)./
С помоста перед особняком Румфорд перебрался на ступенчатый
мостик, переброшенный аркой над живой изгородью-боскетом. Мостик
кончался трехметровым балкончиком, примыкавшим к стволу медного
бука. Медный бук имел четыре фута в диаметре. К стволу крепились
на болтах вызолоченные ступеньки.
Румфорд привязал Казака к нижней ступеньке, полез вверх, как
Джек из детской сказки по бобовому побегу, и скрылся из глаз.
Он заговорил откуда-то из глубины кроны.
Но его голос доносился не с дерева, а из архангельских труб,
торчавших на стенах.
Толпа оторвалась от созерцания густой кроны, все вперили
глаза в ближайшие громкоговорители.
Только Би, Хроно и Звездный Странник все еще смотрели вверх,
туда, где находился сам Румфорд. И вовсе не потому, что они были
разумнее других, а просто от смущения. Глядя вверх, члены этой
маленькой семьи могли не глядеть друг на друга.
Ни у кого из троих не было особых причин радоваться встрече.
Бн не понравился тощий, заросший бородой, ошалевший от
счастья простак в исподнем белье лимонно-желтого цвета. Она
мечтала о высоком, насмешливом, дерзком бунтаре.
Хроно с первого взгляда возненавидел этого бородача, которыми
грозил нарушить его тонкие, особенные отношения с матерью. Хроно
поцеловал свой талисман и загадал желание, чтобы его отец, если
он и вправду его отец, провалился бы сквозь землю.
А сам Звездный Странник, несмотря на героические усилия, не
мог себя заставить от чистого сердца пожелать, чтобы мать и сын
- темнокожие, озлобленные - стали его семьей.
Совершенно случайно Звездный Странник взглянул прямо в глаза
Би, точнее, в здоровый глаз Би. Надо было что-то сказать.
- Как поживаете?- сказал Звездный Странник.
- Как _вы_ поживаете?- ответила Би.
И оба снова стали смотреть вверх, в гущу листвы.
- О мои счастливые, обремененные братья,- зазвучал голос
Румфорда,- возблагодарим Господа Бога - Господа Бога, которому
наши хвалы так же нужны и приятны, как великой Миссисипи -
дождевая капелька,- за то, что мы не такие, как Малаки Констант.
У Звездного Странника слегка заныл затылок. Он опустил глаза.
Его взгляд задержался на длинном вызолоченном висячем мостике
неподалеку. Он проследил, куда мостик ведет. Мостик кончался у
подножия самой длинной на Земле свободно стоящей приставной
лестницы. Лестница, конечно, тоже была вызолочена.
Звездный Странник переводил взгляд все выше, словно
карабкаясь к тесному входному люку космического корабля,
установленного на верху колонны. Он подумал, что вряд ли
найдется человек, у которого хватит духу или самообладания,
чтобы влезть по этой жуткой лестнице к такой крохотной дверце.
Звездный Странник снова окинул взглядом толпу. Может, Стоуни
Стивенсон все же прячется где-то в толпе. Может, он просто ждет,
пока торжество кончится, и тогда он сам подойдет к своему
единственному, задушевному другу с Марса.
Глава одиннадцатая.
МЫ НЕНАВИДИМ МАЛАКИ КОНСТАНТА ЗА ТО...
"Назовите мне хоть что-нибудь хорошее, что
вы сделали в жизни".
- Уинстон Найлс Румфорд
Вот что говорилось в проповеди дальше:
- Мы _презираем_ Малаки Константа за то,- сказал Уинстон
Найлс Румфорд,- что все фантастические богатства, плод своего
фантастического везения, он тратил только на то, чтобы
непрестанно доказывать всему миру, что человек - просто свинья.
Он окружил себя прихлебателями и льстецами. Он окружил себя
падшими женщинами. Он с головой окунулся в разврат, пьянство,
наркоманию. Он погряз во всех порочных наслаждениях, какие
только можно себе представить.
- Пока ему так сказочно везло, Малаки Констант стоил больше,
чем штаты Юта и Северная Дакота, вместе взятые. И все же я
утверждаю, что в те времена нравственных принципов у него было
меньше, чем у самой мелкой, самой вороватой полевой мышки в
любом из этих штатов.
- Мы _возмущены_ Малаки Константом,- вещал Румфорд с вершины
дерева,- потому что он ничем не заслужил свои миллиарды, а еще
потому, что он не тратил их ни на творчество, ни на помощь
другим - только на себя. Он был так же человеколюбив, как Мария-
Антуанетта, а творческого духа в нем было столько же, сколько в
инструкторе-косметологе при похоронном бюро.
- Мы _ненавидим_ Малаки Константа,- говорил Румфорд с вершины
дерева,- за то, что он принимал фантастические плоды своего
сказочного везенья, как нечто само собой разумеющееся, как будто
удача - это перст Божий. Для нас, паствы Церкви Господа
Всебезразличного, самое жестокое, самое опасное, самое
кощунственное, до чего может докатиться человек,- это уверен-
ность, что счастье или несчастье - перст Божий!
- Счастье или несчастье,- провозгласил Румфорд с вершины
дерева,- вовсе не перст Божий!
- Счастье,- сказал Румфорд с вершины дерева,- это ветер,
крутящий горсточку праха,- эоны спустя после того, как Бог
прошествовал мимо.
- Звездный Странник!- воззвал Румфорд сверху, из кроны дерева.
Звездный Странник отвлекся и слушал плохо. Ему не удавалось
долго сосредоточивать свое внимание на чем-то - то ли он слишком
долго жил в пещерах, то ли слишком долго жил на дышариках, а
может, слишком долго служил в Марсианской Армии.
Он любовался облаками. Они были такие красивые, а небо, в
котором плыли облака, радовало взгляд изголодавшегося по всем
цветам радуги Звездного Странника чудесной голубизной.
- Звездный Странник!- снова окликнул его Румфорд.
- Эй, вы, в желтом,- угрюмо сказала Би. Она толкнула его
локтем в бок.- Проснитесь.
- Простите? - сказал Звездный Странник.
Звездный Странник встал по стойке "смирно".
- Да, сэр?- крикнул он, глядя в зеленую листву над головой.
Он откликнулся разумно, бодро, с приятностью. Прямо перед ним
закачался опустившийся откуда-то микрофон.
- Звездный Странник!- повторил Румфорд, уже успевший
рассердиться,- ведь плавный ход представления был нарушен.
- Здесь, сэр!- крикнул Звездный Странник. Громкоговорители
оглушительно усилили его голос.
- Кто вы такой?- спросил Румфорд.- Как ваше настоящее имя?
- Я своего настоящего имени не знаю,- сказал Звездный
Странник.- Меня все звали Дядек.
- А что с вами было до того, как вы вернулись на Землю,
Дядек?- спросил Румфорд.
Звездный Странник просиял. Ему подали реплику, и он знал
простой ответ, услышав который па Мысе Код все начали смеяться,
танцевать, распевать песни.
- Я - жертва цепи несчастных случайностей, как и все мы,-
сказал он.
На этот раз никто не смеялся, не танцевал и не пел, но
присутствующим явно пришлись по душе слова Звездного Странника.
Головы высоко поднялись, глаза широко раскрылись, ноздри
раздувались. Но никуо не кричал, потому что всем хотелось
услышать все, что скажут Румфорд и Звездный Странник, до
последнего словца.
- Жертва цепи несчастных случайностей, вот как?- сказал
Румфорд сверху, из кроны дерева.- А какую из этих случайностей
вы назвали бы самой значительной?
Звездный Странник наклонил голову набок.
- Надо подумать,- сказал он.
- Я вас избавлю от труда,- сказал Румфорд.- Самое главное
несчастье, которое с вами стряслось,- то, что вы родились на
свет. А не хотите ли, чтобы я вам сказал, как вас назвали, когда
вы родились на свет?
Звездный Странник замялся на мгновение, испугавшись, что
испортит так прекрасно начавшуюся карьеру героя торжеств и
празднеств каким-нибудь неверным словом.
- Пожалуйста, скажите,- отозвался он.
- Вас назвали Малаки Констант,- объявил Румфорд с вершины
дерева.
Если толпа вообще может быть до какой-то степени хорошей,
толпу, собравшуюся в Ньюпорте ради Уинстона Найлса Румфорда,
можно назвать хорошей толпой. Они не превращались в
неуправляемое многоголовое чудище. Каждый сохранял свою
личность, свою совесть, и Румфорд никогда не призывал их
действовать заодно - и уж, конечно, не ждал от них ни дружных
аплодисментов, ни издевательских криков и свиста.
Когда до всех постепенно дошло, что Звездный Странник - тот
самый презренный, возмутительный, ненавистный Малаки Констант,
люди в толпе восприняли это каждый по-своему, спокойно, с
затаенной грустью - и почти все ему сочувствовали. Ведь это на
их совести, на совести в общем порядочных людей, лежало то, что
они повсюду символически вешали Константа - вешали его
изображения и дома, и на работе. И хотя куколок - Малаки они
вздергивали не без удовольствия, почти никто не считал, что
Констант из плоти и крови заслуживает казни через повешение.
Куколок вешали так же беззлобно, как обрезали лишние ветки с
новогодней елки или прятали пасхальные яйца.
Румфорд со своей древесной кафедры ни одним словом не пытался
отнять у него их сочувствие.
- С вами произошло несчастье совсем особого рода, мистер
Констант,- сочувственно, даже с симпатией сказал Румфорд.- Вы
послужили живым символом заблудшего грешника для громадной
религиозной секты.
- Как символ вы для нас не так уж интересны, мистер
Констант,- продолжал он,- но все же вы тронули наши сердца, хотя
бы отчасти. Мы сердечно сочувствуем вам - ведь все ваши вопиющие
прегрешения - лишь извечные заблуждения, свойственные человеку.
- Через несколько минут, мистер Констант,- говорил Румфорд со
своей вершины,- вы пройдете по мостикам и пандусам к той длинной
золотой лестнице, а потом подниметесь по этой лестнице, войдете
в космический корабль и полетите на Титан, теплый и плодородный
спутник Сатурна. Там вы будете жить в покое и безопасности, но
все же как изгнанник с вашей родной Земли.
- И вы сделаете все это по доброй воле, мистер Констант,
чтобы Церковь Господа Всебезразличного вечно помнила и
переживала драму благородного самопожертвования.
- Нам принесет духовную радость одна мысль о том,- говорил
Румфорд ее своей вершины,- что вы унесли с собой и ошибочное
понимание счастья и несчастья, и самую память как о богатстве и
власти, употребленных всуе, так и о всех ваших постыдных и греш-
ных развлечениях.
Человек, который был Малаки Константом, был Дядьком, был
Звездным Странником, человек, который снова стал Малаки
Константом,- этот человек почти ничего не почувствовал, когда
