борода начинали ему мешать, он просто отхватывал лишние пряди
кухонным ножом.
Боз брился каждый день. Боз сам подстригался два раза в
неделю, по земному счету - у него в корабле был полный
парикмахерский набор.
Боз - он был на двенадцать лет моложе Дядька - в жизни себя
так хорошо не чувствовал. В пещерах Меркурия он раздобрел, на
него снизошел покой.
Пещерка, в которой жил Боз, была хорошо обставлена: койка,
стол, два стула, боксерская груша, зеркало, гантели, магнитофон
и фонотека магнитофонных записей - тысяча сто музыкальных
произведений.
Пещерка Боза закрывалась дверью - круглым камнем, которым он
закрывал вход, когда было нужно. А дверь была необходима, потому
что для гармониумов Боз стал Всемогущим Богом. Они научились
находить его по сердцебиению.
Если бы он уснул с открытой дверью, то проснулся бы,
погребенный под сотнями тысяч своих обожателей. И они не дали бы
ему встать, пока сердце у него не остановилось бы.
Боз тоже ходил голым, как Дядек. Но он ходил в ботинках. Его
ботинки из натуральной кожи отлично сохранились. Конечно, Дядек
отшагал по пятьдесят миль на каждую милю, пройденную Бозом, но
ботинки Боза не просто уцелели. Они были как новенькие.
Боз регулярно протирал, мазал их кремом и начищал до блеска.
И вот теперь он тоже наводил на них блеск.
Дверь его пещеры была закрыта камнем. При нем находились
только четыре гамониума - фавориты. Два из них обвились вокруг
его рук, повыше локтя. Один прилепился к бедру. Четвертый,
малыш-гармониум всего в три дюйма длиной, прильнул к его
запястью, изнутри, угощаясь биением его пульса.
Когда Боз выбирал себе любимчика среди гармониумов, он всегда
позволял ему полакомиться своим пульсом.
- Что, нравится? - мысленно говорил он счастливчику.- Вкусно,
да?
Он никогда в жизни не чувствовал себя так великолепно -
физически, умственно, духовно. Он был очень рад расстаться с
Дядьком - Дядек вечно переворачивал все с ног на голову, и
получалось, что, если человек счастлив, он обязательно или
дурак, или псих.
- И с чего это человек таким становится?- мысленно спрашивал
Боз малютку-гармониума.- Чего он хочет добиться, во всем себе
отказывая? Понятно, почему он весь такой больной.
Боз покачал головой.
- Как я ни старался, чтобы он полюбил вас, ребятки, он все
злился, да и только. А злобствовать - это уж последнее дело.
- Не понимаю, что творится в мире,- мысленно говорил Боз.-
Может, я и не пойму, если мне кто-нибудь попробует растолковать
- ума не хватит. Знаю только одно - нас подвергли какому-то
испытанию, и этот кто-то или что-то куда умнее нас, так что мне
остается только быть добрым, сохранять спокойствие и жить как
можно приятнее, пока испытание не кончится.
Боз кивнул.
- Вот и вся моя философия,- сказал он прилепившимся к нему
гармониумам,- если не ошибаюсь, это и ваша философия. По-моему,
это нас и сдружило.
Носок ботинка из натуральной кожи, который Боз начищал, сиял
рубиновым блеском.
- Ребята - ух ты, ребята, ребята, ребята,- сказал Боз про
себя, глядя в глубь рубина. Начищая ботинок, он воображал себе
много чего, глядя в его рубиновый носок.
Вот и сейчас, созерцая рубин, Боз видел, как Дядек душит
беднягу Стоуни Стивенсона у каменного столба на железном плацу
там, на Марсе. Эта жуткая картина возникла не случайно. Она была
средоточием отношений Боза с Дядьком.
- Ты мне правду-матку не режь,- мысленно сказал Боз,- и я
тебе резать не стану.
Это было официальное заявление, которое он делал Дядьку
лично, несколько раз.
Такое условие Боз придумал сам. Дело заключалось вот в чем:
Дядек не должен был говорить Бозу правду про гармониумов, потому
что Боз любил гармониумов, и еще потому, что Боз по доброте
своей не лез к нему с той правдой, которая сильно огорчила бы
Дядька.
Дядек не знал, что собственными руками задушил своего друга,
Стоуни Стивенсона. Дядек думал, что Стоуни до сих пор живет и
здравствует где-то во Вселенной. Дядек жил мечтой о встрече со
Стоуни.
А Боз по доброте своей ни разу не сказал Дядьку правду, как
ни велико было искушение оглушить его правдой, как дубиной.
Ужасная картина в рубине рассеялась.
- Да, Господи!- мысленно сказал Боз.
Взрослый гармониум на руке Боза зашевелился.
- Просишь старого Боза, чтобы устроил концерт?- мысленно
спросил у него Боз.- Хочешь попросить, да? Хочешь сказать: Боз,
старина, не подумай, что я неблагодарный, я понимаю, какая это
великая честь - быть вот тут, у самого твоего сердца. Только я
подумал про моих друзей, там, снаружи, и мне очень хочется,
чтобы им всем было тоже приятно и хорошо. Ты это хотел сказать?-
спросил Боз мысленно.- Хотел сказать: прошу тебя, папа Боз,
устрой концерт для моих бедных друзей! Ты это хотел сказать?
Боз улыбнулся.
- Ну, только без лести, без лести,- сказал он гармониуму.
Маленький гармониум у него на запястье сложился вдвое, потом
опять растянулся во всю длину.
- А что ты хочешь мне сказать?-спросил его Боз.-Хочешь
сказать: дяденька Боз, твой пульс слишком питательный для такого
крохи, как я. Дяденька Боз, пожалуйста, сыграй нам какую-нибудь
милую, сладкую, легкую музыку на завтрак! Ты это хотел сказать?
Боз обратился к гармониуму на правой руке. Существо за все
время ни разу не пошевельнулось.
- А ты у нас любитель спокойствия, а?- мысленно спросил у
существа Боз.- Болтать не любишь, зато все время думаешь.
Сдается мне, ты думаешь, что Боз - старый скупердяй, раз не дает
вам слушать музыку весь день напролет? А?
Гармониум на его левой руке опять зашевелился.
- Что? Что ты говоришь?- мысленно сказал Боз. Он склонил
голову на бок, делая вид, что прислушивается, хотя ни один звук
не мог долететь до него в окружающем вакууме.- Ты говоришь -
пожалуйста, Царь Боз, сыграй нам "Увертюру 1812 года"?- Боз
напустил на себя возмущенный и суровый вид.- Мало ли что тебе
больше по вкусу пришлось - это еще не значит, что оно тебе
полезно.
Ученых, специализировавшихся на Марсианской войне, часто
поражает странная неравномерность военных приготовлений
Румфорда. В некоторых областях он допускал чудовищный недосмотр.
Ботинки, которые он поставлял для рядовых солдат, почти
гротескно подчеркивали непрочность марсианского общества,
созданного солдатами ради войны, созданного с единственной целью
- покончить с собой, чтобы воссоединить все народы Земли.
Однако в подборках фонотек, которыми Румфорд лично снабжал
флагманские корабли дивизий, встречаются великие культурные
ценности - запас великих ценностей, рассчитанных на цивилизацию,
которой предстоит просуществовать не меньше тысячи земных лет.
Говорят, что на фонотеку никому не нужной музыки Румфорд
потратил времени больше, чем на артиллерию и полевые госпитали,
вместе взятые.
Вот как сказал об этом неизвестный шутник:
- Марсианская Армия приземлилась, имея в запасе музыки на
триста часов непрерывного звучания, а ей не хватило бы времени
дослушать даже "Вальс-минутку".
Это нелепое пристрастие к фонотекам на марсианских
флагманских космических кораблях объясняется как нельзя проще:
Румфорд обожал хорошую музыку - кстати, эта страсть посетила его
только после того, как он был рассеян во времени и пространстве
хроно-синкластического инфундибулума.
Гармониумы в пещерах Меркурия тоже обожали хорошую музыку.
Они веками питались одной тягучей нотой - звоном Меркурия. Когда
Боз дал им отведать настоящей музыки - это оказалась "Весна
Священная"- некоторые бедняги буквально умерли от восторга.
В желтом свете меркурианских пещер мертвые гармониумы
выглядят оранжевыми, сморщенными. Мертвый гармониум похож на
сушеный абрикос.
В тот первый раз, когда концерт вовсе не предназначался для
гармониумов, магнитофон стоял на полу космического корабля. Те
существа, которые умерли в экстазе, непосредственно
контактировали с металлическим куполом корабля.
Теперь же, два с половиной года спустя, Боз демонстрировал,
как надо устраивать концерт для аборигенов, чтобы он их не убил.
Боз вышел из своего грота, неся с собой магнитофон и
несколько кассет.с музыкальными записями. В коридоре снаружи он
поставил две алюминиевые гладильные доски. На ножках у них были
амортизирующие колпачки. Между гладильными досками было
расстояние в шесть футов, перекрытое носилками с зеленоватым,
как лишайник, полотнищем, натянутым на трубки.
Боз поместил магнитофон посередине носилок. Все это
сооружение имело одну цель: ослаблять, рассеивать, разбавлять
вибрации, исходящие от магнитофона. Прежде чем достигнуть
каменного пола, вибрации должны были пробиться по лишенному
упругости материалу носилок, через ручки носилок, через
гладильные доски и, наконец, через мягкие колпачки на ножках
этих досок.
Это рассеивание обеспечивало безопасность. Оно гарантировало,
что ни один гармониум не получит смертельную дозу музыки.
Боз вложил кассету в магнитофон и включил его. Все время,
пока будет длиться концерт, он простоит на страже у магнитофона.
Он должен следить, чтобы ни одно существо не подкралось слишком
близко к сооружению. Заметив, что одно из существ подобралось
слишком близко, он должен отлепить его от стены или от пола и
приклеить к стене в ста или более футах от магнитофона, отчитав
как следует. Это его долг.
- Если у тебя ума не хватает,- мысленно говорил он этому
сорвиголове,- придется тебе каждый раз торчать вот тут, на
галерке. Пора бы тебе об этом подумать!
По правде говоря, даже на расстоянии сотни футов существо
получало питательную музыку в изобилии.
Стены пещер обладали такой редкостной звукопроницаемостью,
что гармониумы на стене пещер, удаленных на много миль, еще
могли попробовать на вкус концерты Боза, просочившиеся сквозь
камень.
Дядек, уходивший по следам все глубже и глубже в лабиринт
пещер, мог догадаться по поведению гармониумов, что Боз устроил
концерт. Он добрался до теплых коридоров, где гармониумов было
особенно много. Совершенный узор из желтых и аквамариновых
ромбов искажался на глазах - деградировал до неровных комков,
клякс, молниевидных зигзагов. Так гармониумы реагировали на
музыку.
Дядек положил на пол свой узелок, потом и сам прилег
отдохнуть.
Дядек вообразил себе все цвета радуги, кроме желтого и
аквамаринового.
Потом ему вообразилось, что его славный друг, Стоуни
Стивенсон, ждет его прямо за поворотом. В голове у него
зароились слова, которые он и Стоуни скажут при встрече. В
голове Дядька так и не возникло лицо, которое соотносилось бы с
именем Стоуни Стивенсон, но это было не так уж важно.
- Вот это пара,- сказал сам себе Дядек. Он хотел сказать, что
он и Стоуни Стивенсон, действуя заодно, станут непобедимыми.
- Говорю тебе,- сказал сам себе довольный Дядек,- эту пару
они норовят держать подальше друг от друга - любой ценой. Если
когда-нибудь старина Стоуни встретится со стариной Дядьком, им
всем не поздоровится. Когда старина Стоуни и старина Дядек
сойдутся вместе, тут уж что угодно может случиться - и случится
обязательно.
Старина Дядек засмеялся.
Кто же должен бояться встречи Дядька и Стоуни? - Очевидно,
люди в громадных, роскошных небоскребах на поверхности.
Воображение Дядька неплохо поработало эти три года, украшая те
промелькнувшие мимо картины, которые он успел увидеть,- они
казались небоскребами, но на самом деле это были сплошь мертвые,
чудовищно холодные кристаллы. Дядек сам поверил в собственную
выдумку, что в тех небоскребах живут хозяева всего сущего. Это и
были тюремщики Дядька и Боза, а может статься, и тюремщики
Стоуни.
Они поставили этот пещерный эксперимент с Дядьком и Бозом.
Они писали послания, используя гармониумов. Сами гармониумы
никакого отношения к посланиям не имели.
Все это Дядек знал совершенно точно.
Дядек многое знал точно. Он даже знал, как эти небоскребы на
поверхности меблированы. У вещей нет никаких ножек. Вся мебель
просто парит в воздухе, на магнитной подвеске.
