признаки действия шлиманновского дыхания.
Новобранцы только что прошли чистку памяти, и им были
вживлены антенны в госпитале Приемного Центра. Головы у них были
наголо выбриты, и у всех от макушки до затылка тянулась полоска
липкого пластыря.
Липкий пластырь отмечал место, где вживлена антенна.
Глаза у новобранцев были совершенно пустые, как окна
заброшенной ткацкой фабрики.
У инструкторши были такие же пустые глаза, потому что и она
совсем недавно подверглась чистке памяти.
Когда ее выписывали из госпиталя, ей сообщили, как ее зовут,
где она живет и как учить шлиммановскому дыханию,- вот
практически вся информация, которую ей сообщили. И еще ей
сказали, что у нее есть сын восьми лет по имени Хроно и если она
пожелает, то может навещать его в интернате по вторникам, во
второй половине дня.
Инструкторшу, мать Хроно, подругу Дядька, звали Би. На ней
был тренировочный костюм блекло-зеленого цвета и белые
спортивные туфли, а на шее у нее висел судейский свисток и
стетоскоп.
Ее монограмма была нашита на груди, на тренировочной куртке.
Она взглянула на часы, висевшие на стене. Времени прошло
достаточно, чтобы самая вялая пищеварительная система донесла
воздушный рацион до тонких кишок. Она встала, выключила
магнитофон и дала свисток.
- Становись!-скомандовала она.
Новобранцы еще не проходили строевую подготовку и становиться
ровными рядами они еще не умели. Весь пол был расчерчен на
квадраты, так что новобранцы, встав по квадратам, располагались
ровными шеренгами и рядами, ласкающими глаз. Некоторое время это
сманивало на игру в "третий лишний"- несколько новобранцев с
пустыми глазами разом пытались занять один и тот же квадрат. Но
наконец каждый оказался в собственном квадрате.
- Так,- сказала Би.- А теперь берите заглушки и заткните,
пожалуйста, ноздри и уши.
У каждого рекрута в потном кулаке были зажаты заглушки.
Каждый заткнул себе уши и ноздри.
Би прошла по рядам, проверяя, хорошо ли заткнуты уши и
ноздри.
- Так,- сказала она, закончив обход.- Очень хорошо,- сказала
она. Она взяла со стола ролик липкого пластыря.- А теперь я вам
наглядно покажу, что легкие вам совсем не нужны, пока у вас есть
Боевые Дыхательные Рационы - или, как вы скоро будете называть
их по-солдатски,- дышарики.
Она снова пошла по рядам, отрезая куски лейкопластыря и
заклеивая им рты. Никто не протестовал. А когда она дошла до
конца последней шеренги, ни у кого не осталось щелочки, через
которую мог бы вырваться звук протеста.
Она засекла время и снова включила музыку. Еще двадцать минут
ей будет нечего делать - надо только следить за изменением цвета
голых торсов, за последними спазмами агонии умирающих легких. В
идеале все тела должны посинеть, затем покраснеть, а потом, на
исходе двадцати минут, снова обрести свои натуральный цвет. А
грудные клетки должны сначала лихорадочно вздыматься, а потом
прекратить борьбу, застыть.
К концу этой двадцатиминутной пытки каждый новобранец твердо
усвоит, что дышать легкими абсолютно не нужно. В идеале, каждый
новобранец к концу курса тренировки преисполнится такой
уверенностью в себе и верой в дышарики, что будет готов
выскочить из космического корабля и на земную Луну, и на дно
земного океана - куда угодно, ни на секунду не задумавшись, куда
он прыгает.
Би сидела на скамейке.
Ее прекрасные глаза были окружены темными кругами. Эти круги
появились, когда она вышла из госпиталя, и становились с каждым
днем все темнее. В госпитале ее уверяли, что она с каждым днем
будет чувствовать себя все спокойнее, становиться все
трудоспособное. Еще они ей сказали, что если, паче чаяния, по
какому-то недоразумению это не получится, то она должна явиться
в госпиталь и ей окажут помощь.
- Мы все нуждаемся в помощи - сегодня вы, а завтра - я,-
сказал ей доктор Моррис Н. Касл - Стыдиться тут нечего. Однажды
мне может понадобиться ваша помощь, Би, и я не постесняюсь вас о
ней попросить.
В госпиталь ее забрали после того, как она показала старшей
инструкторше вот эти стихи, которые она написала про
шлиманновское дыхание:
Забудь про ветер и туман,
Все входы затвори
Захлопни горло, как капкан,
Жизнь заточи внутри.
Вдох, выдох - бьешься, не дыша,
Как в кулаке скупца.
В смертельной пустоте, душа,
Не пророни словца
Безмолвно горе, нем восторг -
Обмолвись лишь слезой
Дыханье, Слово брось в острог
Ты с узницей-душой
Человек - лишь малый остров,
пыль в пространстве ледяном.
Каждый человек - лишь остров:
остров-крепость, остров-дом.
Лицо Би, которую забрали в госпиталь за то, что она написала
эти стихи, дышало силой - волевое, надменное, с высокими
скулами. Она поразительно походила на индейского воина. Но тот,
кто высказал бы это, непременно тут же добавил бы, что она
настоящая красавица, такая, как она есть.
В дверь класса кто-то резко постучал. Би подошла к двери и
открыла ее.
- Да?- сказала она.
В пустом коридоре стоял человек в форме, красный и весь в
поту. На форме не было знаков различия. За плечом у человека
болталась винтовка. Глаза у него были глубоко запавшие,
тревожные.
- Курьер,- сказал он хрипло.- Сообщение для Би.
- Би - это я,- сказала Би недоверчиво.
Курьер оглядел ее с ног до головы, так что она почувствовала
себя обнаженной. От его тела шел жар, и этот жар обволакивал ее,
не давая дышать.
- Вы меня узнаете?- шепотом спросил он.
- Нет,- ответила она. Его вопрос отчасти ее успокоил.
Должно быть, у них были раньше какие-то общие дела. Значит,
он пришел сюда по делу, как всегда,- просто в госпитале она
забыла и его самого, и его дела.
- И я вас тоже не помню,- прошептал он.
- Я недавно из госпиталя,- сказала она.- Надо было очистить
память.
- Говорите шепотом!- резко прервал ее курьер.
- Что?- спросила Би.
- Шепотом!- сказал он.
- Простите,- прошептала она. Очевидно, разговоры с этим
деятелем полагалось вести только шепотом.- Я так много забыла.
- Как и _все_ мы! - сердито прошептал он. Он вновь оглянулся
- нет ли кого в коридоре.- Вы мать Хроно, верно?- сказал он
шепотом.
- Да,- шепотом ответила она.
Теперь странный посланец не сводил глаз с ее лица. Он глубоко
вздохнул, нахмурился - часто заморгал.
- А сообщение - какое сообщение?- прошептала Би.
- Сообщение вот какое,- шепотом сказал посланец.- Я - отец
Хроно. Я только что дезертировал из армии. Меня зовут Дядек. Я
хочу найти какой-нибудь способ удрать отсюда всем вместе,- я,
вы, Хроно и мой лучший друг. Пока я еще ничего не придумал, но
вы должны быть готовы в любую минуту,- он сунул ей ручную
гранату.- Спрячьте где-нибудь,- прошептал он.- Может пригодиться
в нужный момент.
Из приемной в дальнем конце коридора раздались громкие крики.
- Он сказал, что он - доверенный курьер!- кричал один голос.
- Черта лысого он курьер!- орал другой.- Он дезертир с поля
боя! Кого он спрашивал?
- Да никого! Сказал, что совершенно секретно!
Залился свисток.
- Шестеро - за мной!- прокричал мужской голос.- Обыщем
комнату за комнатой. Остальные - оцепить здание!
Дядек втолкнул Би вместе с гранатой в класс и закрыл дверь.
Он сбросил с плеча винтовку, взял под прицел новобранцев,
стоявших с заглушками в ушах и ноздрях и заклеенными пластырем
ртами.
- Только пикни, только дернись кто из вас,- сказал он,- всех
перестреляю.
Рекруты, окаменевшие в своих квадратах, никак не
отреагировали на эту угрозу.
Они были бледно-синего цвета.
Их грудные клетки вздымались и опадали.
Они знали и чувствовали только одно - маленькую, белую,
спасательную пилюлю, растворяющуюся в двенадцатиперстной кишке.
- Куда спрятаться?- сказал Дядек.- Где выход?
Би могла и не отвечать. Прятаться было некуда. Выхода не
было, если не считать дверь в коридор.
Оставалось только одно - то, что сделал Дядек. Он сорвал с
себя форму, остался в линяло-зеленых шортах, сунул винтовку под
скамейку, заткнул себе уши и ноздри заглушками, заклеил рот
пластырем, встал в строй новобранцев.
Голова у него была бритая наголо, как у всех новобранцев. Как
и у всех, у него тоже была полоска пластыря - от макушки до
затылка. Он был таким никудышным солдатом, прямо из рук вон, что
доктора в госпитале снова вскрыли ему череп, чтобы проверить, не
барахлит ли антенна.
Би глядела на комнату невозмутимо, как в трансе. Гранату,
которую дал ей Дядек, она держала, как вазу с единственной
прекрасной розой. Потом она прошла туда, где лежала винтовка
Дядька, и положила гранату рядом - положила аккуратно, бережно
относясь к чужому имуществу.
Потом она вернулась на свое место возле стола.
Она и не глазела на Дядька, и не избегала смотреть на него.
Ей в госпитале так и сказали: ей было очень, очень плохо, и
снова будет очень-очень плохо, если она не будет заниматься
только своей работой, а думать и беспокоиться пусть предоставит,
кому надо. Она должна была сохранить спокойствие любой ценой.
Крики и ругательства солдат, идущих с обыском от комнаты к
комнате, постепенно приближались.
Би не желала ни о чем беспокоиться. Дядек, заняв место в
рядах новобранцев, стал строевой единицей. С точки зрения
профессиональной Би наблюдала, что его кожа становилась синей с
прозеленью, а не чистого синего цвета, как полагалось. Очевидно,
он принял последний дышарик несколько часов назад - а значит,
вскорости он потеряет сознание и свалится.
Если он свалится, это будет самое мирное решение всех
проблем, а Би желала мира превыше всего.
Она не сомневалась, что Дядек - отец ее ребенка. В жизни
всякое бывает. Она его не помнила и сейчас не делала никаких
усилий, чтобы его запомнить, узнать его в следующий раз - если
следующий раз будет. Он ей был совсем ни к чему.
Она отметила, что тело Дядька уже стало почти совсем зеленым.
Значит, ее диагноз оправдался. Он свалится с минуты на минуту.
Би грезила наяву. Ей привиделась маленькая девочка в
накрахмаленном белом платье, в белых перчатках, в белых
туфельках, державшая собственного белоснежного пони. Би
завидовала маленькой девочке, которая сумела сохранить такую
незапятнанную чистоту.
Би пыталась догадаться, кто эта маленькая девочка.
Дядек свалился беззвучно, обмякнув, как мешок с угрями.
Дядек очнулся на койке космического корабля. Он лежал на
спине. Свет в каюте слепил глаза. Дядек начал кричать, но на
него накатила такая дурнота и головная боль, что он замолк.
Он кое-как поднялся на ноги, цепляясь за алюминиевую стойку
койки, чтобы не упасть. Он был совершенно один. Кто-то натянул
на него его прежнюю форму.
Поначалу он подумал, что его запустили в космос.
Потом он заметил, что через открытый входной люк видна
твердая земля.
Дядек выбрался наружу, и его тут же вырвало.
Он поднял слезящиеся глаза и увидел, что находится или на
Марсе, или в очень похожем на Марс месте.
Была ночь.
Железная равнина была утыкана шеренгами и рядами космических
кораблей.
На глазах у Дядьки шеренга кораблей длиной в пять миль
оторвалась от космодрома и с музыкальным гудением уплыла в
космос.
Залаяла собака - ее лай походил на удары громадного
бронзового гонга.
Из ночной тьмы неторопливой рысцой выбежал пес - громадный и
опасный, как тигр.
- Казак! - крикнул из темноты мужской голос. Услышав команду,
пес остановился, но, скаля длинные, влажные клыки, не давал
пошевельнуться Дядьку, который стоял, прижавшись к стенке
корабля.
К ним шел хозяин Казака, светя себе пляшущим лучом карманного
фонарика. Подойдя к Дядьку на расстояние нескольких метров, он
повернул фонарь вверх, держа его под своим подбородком. Резкий
контраст света и тени превратил его лицо в дьявольскую маску.
