- Хорошая мысль, - насмешливо протянула Кагги-Карр. - Интересно
только, кто понесет письмо?
- Кто? Да ты, конечно! - ответил Страшила.
- Я? - изумилась Кагги-Карр. - Мне лететь через горы и пустыню в
незнакомую страну, где птицы лишены дара речи? Хорошая выдумка!
- Если ты не согласна, - сказал Страшила. - Мы не будем настаивать.
Мы пошлем в Канзас другую ворону, помоложе тебя!
Кагги-Карр возмутилась.
- Другую? Помоложе?! Если мне исполнилось всего сто два года, вы уже
готовы назвать меня старухой? Так знайте, что у нас, ворон, такой возраст
считается совсем юным. И что сделает другая ворона? Во-первых, она
заблудится и не доберется до Канзаса. Во-вторых, она не найдет в Канзасе
Элли, потому что не видела ее. В-третьих... словом, письмо понесу я.
Железный Дровосек сказал:
- Для письма нужен мягкий, но прочный древесный лист, который можно
будет обвязать вокруг твоей ноги. И, кроме того, потребуется иголка.
- Иголку я могу выдернуть из своей головы, - сказал Страшила. - У
меня их там достаточно.
Ворона улетела и вскоре вернулась с большим, гладким листом. Страшила
протянул лист и иголку Железному Дровосеку:
- Пиши!
Тот изумился:
- Но я думал, что писать будешь ты. Ведь ты же придумал отправить
письмо!
- Когда я придумывал это, я рассчитывал на тебя. Сам-то я еще не
научился писать.
- И я не удосужился за государственными делами, - признался Дровосек.
- Как же теперь быть?
- Мы не напишем письмо, а нарисуем! - догадался Страшила.
- Я не понимаю, как это можно нарисовать письмо, - сказал Железный
Дровосек.
- Нужно нарисовать тебя и меня за решеткой. Элли умная девочка, она
сразу поймет, что мы в беде и просим помощи.
- Правильно, - обрадовался Дровосек. - Рисуй!
Но у Страшилы ничего не вышло. Игла выскальзывала из его мягких
пальцев и он не смог провести даже самой простой черты. За дело взялся
Железный Дровосек. Он сам не ожидал, что у него получится так хорошо:
видно, он имел прирожденный талант к рисованию.
Страшила выдернул из полы своего кафтана длинную нитку, лист обмотали
вокруг ноги Кагги-Карр, крепко привязали, ворона попрощалась с друзьями,
проскользнула сквозь прутья решетки, взмахнула крыльями и скоро исчезла в
голубой дали.
НОВЫЙ ПРАВИТЕЛЬ ИЗУМРУДНОЙ СТРАНЫ
Овладев Изумрудным городом, Урфин Джюс долго думал над тем как ему
именоваться и в конце концов остановился на титуле, который выглядел так:
Урфин Первый, могущественный король Изумрудного города и сопредельных
стран, владыка, сапоги которого попирают Вселенную.
Первыми услышали новый титул Топотун и Гуамоко. Добродушный медведь
громко восхищался звонкими словами королевского именования, но филин
загадочно прищурил желтые глаза и коротко сказал:
- Сначала пусть этот титул научатся произносить все ваши придворные.
Джюс решил последовать его совету. Он позвал в тронный зал Руфа
Билана и еще нескольких придворных высших чинов и трепеща от гордости,
дважды произнес титул. Затем он приказал Билану:
- Повторите, господин главный государственный распорядитель!
Коротенький и толстый Руф Билан побагровел от страха перед суровым
взглядом повелителя и забормотал:
- Урфин Первый, могучий король Изумрудного города и самодельных
стран, владетель, сапоги которого упираются во Вселенную...
- Плохо, очень плохо! - сурово сказал Урфин Джюс и обратился к
следующему: - Теперь вы, смотритель лавок городских купцов и лотков
уличных торговок!
Тот, заикаясь, заговорил:
- Вас следует называть Урфин Первый, преимущественный король
Изумрудного города и бездельных стран, которого сапогами попирают из
Вселенной...
Послышался хриплый, удушливый кашель. Это филин Гуамоко старался
скрыть овладевший им безудержный смех.
Весь красный от гнева, Урфин выгнал придворных.
Проведя в раздумье еще несколько часов, он сократил титул который
отныне должен был звучать так:
"Урфин первый, могучий король Изумрудного города и всей Волшебной
страны!"
Придворные снова были собраны в тронном зале и в этот раз испытание
прошло благополучно. Новый титул был объявлен народу и искажение его стало
приравниваться к государственной измене.
По случаю присвоения Урфину королевского титула было назначено
грандиозное народное торжество. Зная, что никто из жителей города и
окрестностей на него добровольно не явится, главный распорядитель и
генерал Лан Пирот приняли свои меры. Накануне праздника, ночью, когда все
спали, по домам пошли дуболомы. Они будили жителей и полусонных тащили на
дворцовую площадь. Там они могли досыпать или бодрствовать по желанию, но
уйти оттуда не могли.
И поэтому, когда Урфин в роскошной королевской мантии появился на
балконе дворца, он увидел на площади огромную толпу народа. Раздались
жиденькие крики "ура!" - это кричали приспешники Урфина и деревянные
солдаты.
Грянул оркестр. Но это был не тот оркестр, искусная игра которого
славилась в стране. Несмотря на угрозы, музыканты отказались играть и
инструменты были переданы придворным и деревянным солдатам. Дуболомы
получили ударные инструменты: барабаны, тарелки, треугольники, литавры. А
придворным дали духовые трубы, флейты, кларнеты.
И как играл этот созданный по приказу оркестр!
Трубы хрипели, кларнеты визжали, флейты завывали, как разъяренные
коты, барабаны и литавры били не в лад. Впрочем, дуболомы так усердно
лупили палками по барабанам, что кожа на них лопнула и барабаны скоро
замолчали. А медные тарелки сразу треснули и начали дико дребезжать. И
тогда народом, собранным на площади, овладело необузданное веселье. Люди
корчились от смеха, зажимали себе рты ладонями, но неистовый хохот
прорывался наружу. Иные падали на землю и валялись в изнеможении.
Придворный летописец записал в книгу, что это народное веселье было
признаком радости от восхождения на престол могущественного короля Урфина
первого.
Церемониал закончился приглашением всех желающих на пир, который
состоится во дворце короля.
Гингема с удовольствием ела мышей и пиявок, эту обычную пищу
волшебников. Но Урфин, несмотря на все настояния филина Гуамоко, никак не
мог решиться проглотить хотя бы одну пиявку или съесть мышь. И он задумал
ловкий обман.
Накануне пира повар Балуоль был вызван к Урфину и имел с ним долгий
разговор наедине. Уходя от правителя, толстяк корчил страшные гримасы,
силясь подавить распиравший его смех. Повар дорого бы дал за возможность
раскрыть кому-нибудь тайну, связавшую его с Урфином. Но увы! Это было
запрещено ему под страхом смерти. Балуоль выгнал из кухни поварят, закрыл
дверь и принялся за стряпню.
Пир подходил к концу. Придворные осушили немало бокалов за здоровье
императора.
Урфин помещался во главе стола, на троне Гудвина, который нарочно
перенесли сюда из тронной залы, чтобы всегда напоминать о величии
завоевателя. Изумруды были вынуты отовсюду, кроме трона и когда на нем
восседал Урфин Джюс, сияние драгоценных камней делало выражение мрачного
сухого лица диктатора еще более неприятным.
На спинке трона сидел филин Гуамоко, сонно прикрыв желтые глаза. А
сбоку стоял медведь Топотун, зорко присматриваясь к пирующим, чтобы
наказать любого, кто не окажет должного почтения повелителю.
Дверь раскрылась, вошел толстый повар, неся на золотом подносе два
блюда.
- Любимые кушанья вашего величества готовы! - громко провозгласил он
и поставил блюда перед королем.
Придворных затрясло, когда они увидели, что принес повар. На одном
блюде возвышалась горка копченых мышей с хвостиками винтом, на другом
лежали черные скользкие пиявки.
Урфин сказал:
- У нас, волшебников, свой вкус и он, быть может, покажется несколько
странным вам, обыкновенным людям.
Медведь Топотун проворчал:
- Хотел бы я посмотреть на того, кому покажется странным вкус
повелителя!
При гробовом молчании присутствующих Урфин съел несколько копченых
мышей, а потом поднес к губам пиявку и она стала извиваться в его пальцах.
Придворные потупили взоры и только главный распорядитель Руф Билан
преданно смотрел в рот повелителю.
Но как были бы удивлены зрители этой необычной картины, если бы
узнали тайну, известную лишь королю и повару. Волшебная пища была искусной
подделкой. Мыши были сделаны из нежного кроличьего мяса. Пиявок Балуоль
испек из сладкого шоколадного теста, а извиваться их заставили ловкие
пальцы Урфина Джюса.
Своим фокусом Урфин рассчитывал убить сразу двух зайцев: убедить
филина, что он стал настоящим волшебником и удивить и испугать своих
подданных.
Первой цели он добился. Гуамоко, не слишком хорошо видевший при
свечах, вдался в обман и одобрительно закачал головой. Второе желание
Урфина тоже было удовлетворено полностью.
Вернувшись с пира, распорядители и советники рассказали своим
домашним о том, что видели и конечно не обошлось без преувеличений.
По стране прошла молва, что волшебник Урфин на пиру глотал живых
ящериц и змей. Эта весть наполнила сердца людей ужасом и отвращением.
Через три дня после пира придворный летописец представил обширный
доклад, где с неопровержимой ясностью выводил род Урфина от древних
королей, когда-то правивших всей Волшебной страной.
Из этого летописец сделал два важных вывода. Во-первых, Урфин вступил
на престол по законному праву, как наследник древних владык. Во-вторых,
волшебницы Стелла и Виллина без всякого на то права и основания присвоили
земли Урфина и на этих наглых захватчиц надо пойти войной и лишить их
незаконных владений.
В награду за свой труд летописец получил серебряный подстаканник,
отобранный у одного купца и еще не попавший в дворцовые кладовые.
Для того чтобы следить за людьми и вылавливать недовольных, Урфин
Джюс решил создать полицию. Солдаты были для этого слишком
неповоротливыми.
Джюс изготовил для образца первого полицейского, поручил работу своим
подмастерьям и полиция в короткое время наводнила город и окрестности.
Полицейские были тоньше и слабее солдат, но длинные ноги делали их
необычайно прыткими, а огромные уши позволяли подслушивать любые
разговоры. Для скорости подмастерья приделывали полицейским разветвленные
древесные корневища вместо рук, обрубая отростки, служившие пальцами, если
они оказывались чрезмерно длинными. У иного полицейского насчитывалось по
семь и по десять пальцев на каждой руке, но Урфин полагал что от этого
руки будут только цепче. Правитель вооружил полицию рогатками и она,
благодаря большой практике, пользовалась этим оружием чрезвычайно ловко.
У начальника полиции были самые длинные ноги, самые большие уши,
больше пальцев на руках, чем у любого из его подчиненных и наравне с
главным государственным распорядителем он имел право в любое время входить
к Урфину Джюсу для доклада.
В подвале дворца день и ночь неутомимо работали бывшие солдаты, а
ныне ефрейторы, зеленый и голубой, превратившиеся в искусных столяров. Они
выпускали одного за другим безголовых дуболомов и складывали их штабелями
в углу мастерской. Отдельными кучками, как деревянные шары, лежали головы.
Для каждого взвода изготовлялся капрал из красного дерева.
Урфин Джюс вечером запирался в особой комнате и там вырезал головам
лица, а потом приделывал красные, зеленые, фиолетовые стеклянные пуговицы
вместо глаз.
Он прикреплял головы к безголовым телам и посыпал солдат живительным
