о хозяине и с неприязнью о его жене.
День за днем наблюдала она жизнь в Отрадном, подробно
описывала, как "батюшка" работает и как готовится к
возвращению.
С нею планами он особо не делился, но иногда, пошлепав
ее, говорил: "Ничего, Стешка, вот прогоним заглотчиков,
возьму тебя в Москву вместе с Томом. Тома сделаю графом, а
ты будешь графиня". На сомнение Степаниды, какой же из Тома
граф, когда он черный, "батюшка" отвечал: "Ну и что, что
черный. Черный - это ничего. Лишь бы не коммунист и не
плюралист. А что касается черноты, то у Петра Первого тоже
был арап и кровь свою передал Пушкину. Так что черный - это
тоже смотря какой".
Читая донесения Степаниды, ее характеристики жителей
Отрадного и приезжающих посетителей, я иногда смеялся до
слез. Но дойдя до того места, где она описывает мой
собственный приезд, я глубоко возмутился. Какая наглая,
коварная и подлая баба!
Нет, я не буду повторять ее глупые и вздорные измышления
обо мне, где она меня, кроме всего, называет пузатиком
(идиотское слово!) и изображает этаким прихлебателем,
который заискивает и стелется перед Сим Симычем (да никогда
в жизни ничего подобного не было!) Но самое главное, она
своим задом тоже меня соблазняла намеренно. И не по
естественному влечению, а с одной только подлой целью
задержать в Отрадном, чтобы я не уехал прежде времени. И,
расписав наши отношения самым дурацким образом, в конце,
оставив свою простонародную манеру, деловито и холодно
замечает: "В сексуальном отношении интереса не
представляет".
Ну, не нахальство ли? Это я-то не представляю интереса!
Да кто ж тогда представляет? И зачем же ты, сволочь,
кричала, что такого мужчины у тебя в жизни не было?
Ну что с нее возьмешь? Кагебешница - она и есть
кагебешница. Не зря я к людям этой профессии всегда
относился с большим недоверием.
ОТКРОВЕНИЯ ДЗЕРЖИНА
Я так разозлился и расстроился, что решил прервать чтение
и уйти домой, не дождавшись Васи.
Сдал лейтенанту Кулябко папку, проследил, чтобы она
отметила в книге регистрации, что папка сдана, и вышел на
улицу.
Уже слегка вечерело, но было довольно душно.
Где-то над Ленинскими горами густились тучи и
погромыхивал гром, однако, судя по направлению ветра, гроза
должна была пройти стороной.
Я пересек проспект имени Четвертого тома (бывший
Калининский) и по улице имени Августовских тезистов
Гениалиссимуса (бывшей Грановского) пошел в сторону
проспекта имени Первого тома.
Слева от меня было здание, в котором когда-то помещалась
Кремлевская поликлиника. Судя по скоплению длинных
лимузинов с двигателями внутреннего сгорания, и сейчас там
было что-то подобное.
Как раз в этот момент с диким воем и блеском мигалок
подъехала уже виденная мною однажды странная колонна,
состоявшая из четырех бронетранспортеров (два спереди, два
сзади) и двух длинных лимузинов, соединенных гибкими
шлангами. Я понял, что прибыл Председатель Редакционной
Комиссии, и остановился, чтобы посмотреть, как его будут
выволакивать из машины (со шлангами или без?), но рядом со
мной тут же оказался вооруженный автоматом внубезовец,
который сказал мне, что здесь останавливаться и даже
оглядываться не разрешается, и передернул затвор автомата.
Я проявил максимальную понятливость и быстро пошел прочь,
пригнув голову и одновременно отворачивая ее в сторону.
У выхода в переулок имени Послесловия к Первому тому
стояла большая очередь за водопроводной водой. Очередь
двигалась медленно, потому что потребности удовлетворялись
только при помощи двух пластмассовых кружек, прикрепленных к
водоразборной колонке цепями.
Люди волновались и кричали распределяющей тетке, чтобы
она больше, чем по одной кружке на человека, не выдавала.
Я стал было в очередь, но, увидев, что это часа не меньше
чем на два, пошел дальше.
Тут меня окликнули, и, обернувшись, я увидел нагонявшего
меня с радостной улыбкой Дзержина Гавриловича.
Он сказал, что только что сопровождал Горизонта
Тимофеевича и, увидев меня, решил со мной прогуляться.
- А почему Председателя сопровождают бронетранспортеры?
- спросил я. - На него что, готовится покушение?
- Ну да, сказал Дзержин, - если смотреть правде в глаза,
то против каждого члена нашего руководства кто-нибудь
что-нибудь да готовит. Ты знаешь, что среди этих прохожих и
там, в очереди за водой, и вообще везде очень много скрытых
симитов Может быть, даже большинство.
- Я тебя не понимаю, - сказал я. - Если это так, то куда
же смотрит ваше БЕЗО?
- Ах, дорогуша, - огорченно махнул рукой Дзержин. Тебе
это все понять очень трудно. Ты человек здесь все-таки
новый. Дело в том, что у нас все БЕЗО состоит сплошь из
агентов американского ЦРУ.
- Слушай, - рассердился я, - что ты мне плетешь какую-то,
извини за выражение, хреновину. Я понимаю, что вражеские
агенты могли проникнуть в БЕЗО, но чтобы все БЕЗО сплошь
состояло только из них, это, по-моему, просто чушь!
- Увы! - ласково прижмурился Дзержин. Какой ты все-таки
еще наивный. К сожалению, то, что я тебе говорю, вовсе не
чушь, а чистая и печальная правда.
Правда, рассказанная мне Сиромахиным, состояла в том, что
агенты ЦРУ проникали в БЕЗО постепенно в течение многих лет.
- Это, понимаешь, как рак, научно объяснял мне Дзержин.
- Сначала клетки накапливаются медленно. Но когда их
количество перейдет критическую грань, они захватывают все.
Так и агенты ЦРУ. Они сначала проникали по одному. А
потом, когда в руководстве их оказалось большинство, они
захватили все и везде расставили только своих людей. Их
нахальство дошло до того, что теперь уже в БЕЗО уборщицу
нельзя нанять без согласия Вашингтона.
- Не могу себе этого даже представить, сказал я.
- Да, - согласился Дзержин. - Представить это, прямо
скажем, не просто.
- Но если все то, что ты говоришь, правда и вы знаете,
что все агенты БЕЗО на самом деле агенты ЦРУ, почему вы их
не арестуете?
- Надо же! - засмеялся Дзержин. - Они хотя и состоят из
людей ЦРУ, но называются БЕЗО и под видом БЕЗО сами могут
арестовать кого угодно.
- Да, - подумал я вслух Интересно. А куда же смотрит
ваша армия? Она что, с ними тоже не может справиться?
- Нет, она могла бы. Хотя там цэрэушников тоже
порядочно, но армия все-таки что- то сделать могла бы.
- Ну и что? - спросил я нетерпеливо.
- Неужели не понимаешь? Если наша армия разгромит БЕЗО,
то американцы в свою очередь разгромят ЦРУ, которое сплошь
состоит из агентов БЕЗО, а это нам ни к чему.
Конечно, картина, нарисованная моим собеседником, в моем
мозгу уложиться никак не могла.
На углу проспекта Первого тома и переулка имени
Четвертого Дополнения мы расстались. Я шел к себе в
гостиницу и думал, что за небылицы он мне плетет, этот
Дзержин. Пьяный он, сумасшедший, провокатор или просто
разыгрывает? Вдруг меня остановила неожиданная мысль, и я
кинулся обратно. Я догнал Дзержина уже у самой площади
Вдохновения, схватил за локоть и спросил, очень волнуясь:
- Слушай, но если все БЕЗО состоит сплошь из агентов ЦРУ,
то сам-то ты кто такой?
Он посмотрел на меня внимательно и, резко вырвав руку,
сказал:
- Вот что, дорогуша, давай условимся раз и навсегда. Во
избежание возможных неприятностей ты никогда не будешь
задавать мне подобных вопросов, О'кей? Шюр (14), сказал я и
отошел.
ТАЙНА МЕДАЛЬОНА
Я думаю, не преувеличу, если скажу, что мне пришлось
увидеть и услышать в Москорепе немало удивительного. Но
откровения Дзержина меня просто потрясли. Я вернулся в
гостиницу очень взволнованный и хотел сразу спросить
Искрину, что она думает по этому поводу. Но она была
занята, смотрела по телевизору футбол.
Я сел рядом с ней на кровать и тоже стал смотреть.
Играли известные мне команды, но под несколько удлиненными
названиями. Первая называлась Государственная Академическая
ордена Ленина команда "Спартак", а другая - Государственная
Академическая ордена Ленина команда "Динамо". Игроки были в
возрасте лет примерно от сорока до шестидесяти. Я спросил у
Искрины, почему такие старые футболисты. Она сказала, что,
естественно, в столь важные команды попадают только лучшие
спортсмены повышенных потребностей, а чтобы дослужиться до
звания лучших, нужно время.
Игра протекала вяло. Футболисты не бегали, а важно
ходили по полю и медленно катали мяч. Я спросил у Искрины,
какой счет, она сказала, что счет будет открыт только на
двадцать четвертой минуте, а вся игра закончится со счетом
5:4 в пользу "Спартака".
- Откуда ты знаешь? - спросил я.
- Так написано в программе.
- Разве счет устанавливается кем-то заранее? - спросил я.
- Конечно, - сказала Искрина. - Спортивный Пятиугольник
все планирует задолго до матча. А в твое время разве было
не так?
- Совсем не так, - сказал я. И объяснил, что в мое время
спортсмены были моложе и счет складывался стихийно в
процессе игры.
- Я не понимаю, что значит стихийно, - сказала она. -
Кто-то же все-таки этот счет устанавливал.
- Да никто не устанавливал! Просто игроки бегали по
полю, пинали мяч, били по воротам, и кто больше заколотит, у
того больше и счет.
- Но это же волюнтаризм, - сказала она возмущенно. Это,
выходит, кто быстрей бегает или сильнее бьет, тот больше и
забивает?
Ну да, - сказал я, - именно так. Правда, в годы расцвета
коррупции бывало так, что одна команда давала взятки другой
и тогда счет определялся иначе.
- Вот видишь, - сказала Искрина. - Значит, была почва
для злоупотреблений. А сейчас такого не может быть. Сейчас
Спортивный Пятиугольник устанавливает счет в зависимости от
положения той или иной команды, от того, насколько игроки
дисциплинированны, как изучают произведения Гениалиссимуса и
к какой категории потребностей они относятся. Не может же
быть так, чтобы команда общих потребностей безнаказанно
забивала мячи команде повышенных потребностей!
- Чушь какая-то, - сказал я. Но если ты заранее знаешь,
чем дело кончится, зачем смотреть?
Искрина пожала плечами:
Когда ты пишешь роман, ты тоже знаешь, чем он кончится.
- Вот именно, что не знаю, - возразил я. То есть, когда
я принимаюсь за роман, у меня бывают какие-то планы, но
потом герои начинают вытворять чего хотят, и кто из них кого
задушит, это уже зависит от них. Вот тоже и с этим Симом.
Твои начальники пристают с ножом к горлу, чтоб я его
вычеркнул, а я не могу, у меня просто рука не поднимается.
Она спрыгнула с кровати и выключила телевизор.
- Слушай, - сказала она мне шепотом, а как выглядел этот
Сим?
- Ну как? сказал я. - Ну такой... роста... ну,
скажем, среднего. И вот такая бородища.
- Посмотри сюда, сказала она и, вытащив из-за пазухи свой
пластмассовый медальон, раскрыла его. - Это он?
Мне показалось, что произошло что-то потустороннее. Как
будто в комнату влетел и тут же вылетел из нее кто-то
невидимый. С маленькой вделанной в медальон фотографии на
меня пристальным и недобрым взглядом см о грел Сим Симыч
Карнавалов.
РОМАН
- Ну как, ознакомились? - спросил маршал, когда я
вытащил из-за пазухи книгу, порядком помятую.
- Да-да, прочел, - сказал я.
Мы были в его кабинете одни, он велел секретарше, чтобы
она никого не пускала и никого не соединяла по телефону.
- Ну и как? - спросил он, заглядывая мне в глаза.
- По-моему, неплохо, - сказал я. Совсем даже неплохо. Я
бы даже сказал, хорошо, замечательно даже.
- Ну да, согласился он, роман получился в основном
интересный. Ну а вы его все- таки читали с критическим
отношением?
- Ну конечно, с критическим. А как же, - сказал я. - Я
всегда и все читаю критически.
- Вот именно это я и хотел от вас услышать! - маршал
оживился и забегал по комнате. Понимаете, когда человек
мыслит критически, тогда с ним можно договориться. Когда он
мыслит некритически, тогда с ним договориться нельзя. И
какие же вы недостатки нашли в вашем романе?
- Недостатки? - переспросил я удивленно. Я не понимаю,
