столиком -- он всегда там стоит".
"В Восточной Африке стало вроде бы поспокойнее. Наконец-то в этой
Азании взялись за ум".
"Ты хочешь посмотреть вечернюю газету? Там ничего нет".
На Флит-стрит, в редакциях ежедневных газет:
-- Ренделл, в Азании творятся любопытные вещи. Оказывается, их новый
царек учился в Оксфорде. Посмотрите, может, получится статья?
"Его величество и по совместительству бакалавр искусств... --
отстукивал на машинке Ренделл. -- Выпускник Бейллиола среди людоедов...
Отчаянная попытка бывшего студента Оксфорда завладеть троном... варварское
великолепие... кровожадные орды... слоновая кость... верблюды... Восток идет
навстречу Западу..."
"Сандерс, в нашем лондонском выпуске надо бы разнести эту статью об
Азании".
"В утренней газете есть что-нибудь интересное?"
"Нет, дорогая, ничего особенного".
Во второй половине дня, зайдя в клуб по дороге к леди Метроленд, чтобы
получить деньги по фальшивому чеку, Бэзил Сил просмотрел колониальную и
зарубежную хронику в "Таймс".
Последние четыре дня Бэзил, как он сам выражался, прожигал жизнь. Час
назад он проснулся на диване в совершенно неизвестной ему квартире. Играл
патефон. В кресле, у газового камина, сидела женщина в халате и рожком для
обуви ела из консервной банки сардины. Глядясь в зеркальце, стоящее на
каминной полке, брился мужчина в рубашке с засученными рукавами.
-- Проснулся... теперь проваливай, -- сказал Бэзилу мужчина.
-- А я уж решила, что ты помер, -- сказала женщина.
-- Не пойму, как я здесь оказался, -- сказал Бэзил.
-- А я не пойму, как бы выставить тебя отсюда.
-- Господи, как мне Лондон осточертел!
-- У меня была с собой шляпа?
-- Лучше бы у тебя ее не было.
-- Почему?
-- Господи, уйди ты наконец.
И Бэзил, спустившись по обитой потертым линолеумом лестнице и выйдя
через боковую дверь какого-то магазина, очутился на Кингз-роуд в Челси.
В клубной гостиной у камина сидел очень старый джентльмен и пил чай с
горячими булочками. Бэзил присел рядом и раскрыл "Таймс":
-- Про Азанию читали?
К такому вопросу старый джентльмен был явно не готов.
-- Н-нет... в общем, нет.
-- Сет победил.
-- В самом деле? Знаете, сказать по правде, я не очень внимательно
слежу за событиями в Азании.
-- А зря. Там сейчас очень интересно.
-- Не сомневаюсь.
-- Кто бы мог подумать, что этим кончится, а?
-- Нельзя сказать, чтобы я всерьез об этом думал.
-- Ведь в сущности борьба шла между арабами и обращенными в
христианство туземцами из племени сакуйю.
-- Вот как?
-- По-видимому, наша ошибка состояла в том, что мы недооценили престиж
королевской династии.
-- Гм...
-- Откровенно говоря, мне и раньше казалось, что старая императрица
узурпировала власть.
-- Вас, я вижу, молодой человек, всерьез занимают события в Азании. Но
поймите, мне о них ничего не известно, а расширять кругозор в моем возрасте
пожалуй что поздновато.
С этими словами старый джентльмен отвернулся от Бэзила и погрузился в
чтение.
-- Ни один из двух номеров не отвечает, сэр, -- доложил, войдя в
комнату,слуга.
-- Лондон вам не осточертел?
-- А?
-- Лондон, говорю, вам не осточертел?
-- Нет, я всю жизнь здесь прожил. Мне Лондон никогда не надоест.
Помните: "Если надоел Лондон, значит, надоела жизнь"?'
-- Какой вздор, -- сказал Бэзил.
-- Я на время уезжаю, -- сообщил он портье, выходя из клуба.
-- Очень хорошо, сэр. Как прикажете поступить с корреспонденцией?
-- Сжечь.
-- Очень хорошо, сэр. -- Мистер Сил оставался для него загадкой. Портье
ведь прекрасно помнил отца мистера Сила, почетного члена клуба. Совсем
другой человек был. Всегда подтянут, одет с иголочки, на голове -- цилиндр,
орхидея в петлице. Член парламента от консервативной партии. На протяжении
двадцати лет -- бессменный парламентский партийный организатор. Кто бы мог
предположить, что у него вырастет такой сын, как мистер Сил? "На
неопределенный срок выехал из города. Корреспонденцию не пересылать", --
пометил портье в своем гроссбухе против имени Бэзила. В это время из
гостиной вышел старый джентльмен:
-- Артур, этот молодой человек -- член клуба?
-- Мистер Сил, сэр? О да, сэр.
-- Как, ты говоришь, его зовут?
-- Мистер Бэзил Сил.
-- Бэзил Сил, да? Бэзил Сил. Уж не сын ли это Кристофера Сила?
-- Да, сэр.
-- В самом деле? Бедный Сил. Грустно, ничего не скажешь. Кто бы мог
подумать? Чтобы у Сила -- и такой... -- И старый джентльмен зашаркал обратно
в гостиную к жарко натопленному камину и горячим булочкам. На душе у него
было легко и спокойно -- как бывает у стариков, когда они раздумывают о
неудачах своих сверстников.
Бэзил пересек Пиккадилли и поднялся по Керзон-стрит. У леди Метроленд
был прием с коктейлями.
-- Бэзил,--сказала она, -- зачем ты пришел? Я ведь тебя не звала.
-- Знаю. Я совершенно случайно услышал, что у вас прием, и пришел
узнать, нет ли здесь моей сестры.
' Хрестоматийное высказывание известного английского критика и
лексикографа Сэмюэла Джонсона (1709--1784).
-- Барбары? Она обещала быть. Какой у тебя жуткий вид.
-- Грязный?
-- Да.
-- Небритый?
-- Да.
-- Естественно, я же только что встал. Еще дома не был. -- Бэзил
огляделся по сторонам. -- Я смотрю, народ все тот же. Друзей у вас, Марго,
как видно, не прибавилось.
-- Говорят, ты отказался участвовать в выборах?
-- В общем, да. Это лишено всякого смысла. Я так и сказал
премьер-министру. Тарифную реформу я защищать не стану. Премьер имел
возможность отложить обсуждение законопроекта, но оппозиция рвала и метала,
и я решил, что с меня хватит. К тому же хочу за границу сЦездить. Что-то я в
Англии засиделся.
-- Коктейль, сэр?
-- Нет, принеси мне рюмку перно и стакан воды. Что? Перно нет? Тогда
виски. Не сюда -- в кабинет. Мне надо позвонить. Я сейчас вернусь, Марго.
"Господи, и что я нашла в этом мальчишке?" -- подумала леди Метроленд.
-- Какой симпатичный, -- сказала одна девица другой, посмотрев вслед
Бэзилу.
-- Где?
-- Только что вышел.
-- Ты имеешь в виду Бэзила Сила?
-- Бэзила Сила?
-- Одет черт знает как, небрит.
-- Да. Расскажи мне про него.
-- Дорогая, он очарователен... Это брат Барбары Сотхилл. Последнее
время ему здорово не везет. Сил выставил свою кандидатуру в парламент от
какого-то северного округа, и отец говорил, что на следующих выборах он
обязательно победит. Анджела Лайн оплачивала его расходы на предвыборную
кампанию, но что-то у них, как видно, сорвалось, а Анджела, сама знаешь,
денег попусту тратить не станет. Мне-то всегда казалось, что Бэзил ей не
пара. Уж очень они разные...
-- А щетина ему идет.
Обсуждали Бэзила и другие гости:
-- Главная беда Бэзила в том, что он -- зануда. Ладно бы только хамил,
а ведь он еще и поучить любит. Как-то раз меня посадили рядом с ним на одном
званом обеде, и он, поверишь ли, весь вечер об индийских диалектах
рассуждал. Ну что тут сказать? Потом я навела справки, и выяснилось, что он
и сам в этих диалектах абсолютно ничего не смыслит.
-- Чем он только не занимался...
-- Именно. А все почему? Потому что зануда. Вечно он участвует во
всяких там революциях, заговорах, убийствах... Ну что тут сказать? Бедняжка
Анджела совершенно на нем помешалась. Вчера я была у нее, и она весь вечер
только и говорила о том скандале, который Бэзил учинил в своем окружном
комитете. Да и на приеме, устроенном местными консерваторами, он тоже вел
себя не лучшим образом. А потом он, Аластер Трампингтон и Питер Пастмастер
загуляли: пили, расплачивались фальшивыми чеками и даже попали в
автомобильную аварию, за что одного из них арестовали... Впрочем, вам и без
меня известно, что такое попойки Бэзила. И ладно бы еще в Лондоне -- а то
ведь в провинции. Вы же знаете эти провинциальные городки. Как бы то ни
было, пришлось ему свою кандидатуру снять. Все бы ничего, только бедняжка
Анджела по-прежнему к нему неравнодушна.
-- И что же с ним теперь будет?..
-- Спросите меня что-нибудь полегче. Барбара божится, что больше для
него ничего делать не станет.
-- А мне, признаться, ваш Бэзил порядком надоел, -- вступил в разговор
еще один гость. -- То он меня не замечает, а то читает длиннейшие лекции о
положении в Азии. Поразительно, что Марго его к себе приглашает, --ведь
Питеру больше всех от него достается.
В это время в гостиную вернулся Бэзил. Держа в руке стакан виски и
откинув назад голову, он с наглым видом смотрел на гостей. Сутулый, с
тяжелым подбородком, темные спутанные волосы лезут на лоб, под презрительно
прищуренными серыми глазами мешки, надменный, по-детски капризный рот, на
щеке шрам.
-- Боже, как хорош, -- шепнула одна из девиц. Бэзил обвел взглядом
комнату:
-- С кем бы мне хотелось увидеться, Марго, так это с Рексом Мономарком.
Он здесь?
-- Да, в том конце гостиной, кажется. Но, Бэзил, я категорически
запрещаю тебе дразнить его.
-- Хорошо, не буду.
Лорд Мономарк, газетный король, стоял в противоположном конце комнаты и
рассуждал о диете. Вокруг него, то и дело исчезая в клубах сигарного дыма,
мелькали мужские и женские лица его свиты: три броско одетые красавицы с
изысканно-неправильными чертами лица, не спускавшие глаз со своего патрона;
два потасканных светских льва вульгарного вида, громко сопевших от натуги, и
с иголочки одетый, вертлявый пожилой секретарь с розовой плешью и тусклым,
затуманенным взором, какой бывает у моряков и секретарей великих мира сего и
вызван недостатком сна.
-- Последние восемь месяцев я ем на обед только две сырые луковицы и
тарелку овсянки, -- говорил лорд Мономарк. -- И должен сказать, чувствую
себя на пять с плюсом -- и физически, и интеллектуально, и морально.
Лорд Мономарк со свитой держался в стороне от остальных гостей. Он
вообще крайне редко и неохотно соглашался покидать свои многочисленные
особняки и появляться в свете. Несколько близких друзей, которых он
удостаивал этой чести, должны были, если хотели его видеть, выполнять
поставленные им жесткие условия: представлять лорду новых знакомых можно
было, только предварительно заручившись его согласием; политиков надлежало
держать от него на почтительном расстоянии; всех тех, кого он к себе
приблизил, следовало приглашать вместе с ним; вдобавок хозяин дома обязан
был готовить специальные блюда -- в зависимости от того, какой диете в
данный момент отдавал предпочтение лорд Мономарк. На таких условиях он время
от времени появлялся в обществе; играя роль непереодетого Гаруна аль-Рашида,
он наблюдал за прихотью моды, а иногда, потакая собственному капризу,
выбирал в этом призрачном мире какую-нибудь приглянувшуюся ему тень и,
вдохнув в нее жизнь, переносил в свой мир, мир реальных ценностей. Остальные
гости тем временем скользили мимо, словно не замечая его присутствия,
стараясь всем своим видом показать, что нисколько на его общество не
претендуют.
-- Моя б воля, -- говорил лорд Мономарк, -- я бы обязал всю страну
сесть на эту диету. По моему распоряжению была составлена и распространена
по всем редакциям бумага, рекомендующая эту систему питания. Мы, не
задумываясь, тратим на обед фунт и шесть шиллингов, а то и целых два фунта
ежедневно, а ведь это составляет восемь-девять фунтов в неделю.
